а Лебедя.
Ночь. Роггский тракт.

   Небо было усеяно крупными звездами, но от луны осталась лишь узенькая
изогнутая полоска, не дающая света. Лесная дорога казалась  прорубленной
в черной скале - такой темной и монолитной стеной стояли столетние  ели.
Кони шли мерной рысью. Олений Замок давно остался сзади, и то,  что  там
сейчас происходило... Об этом лучше не вспоминать.
   Илана зябко повела  плечами  и  сразу  же  ощутила  приятную  тяжесть
мехового плаща - бледный умело заботился о своей подопечной. Заговори он
с ней сочувственно, подобострастно или же, не  приведи  Равноапостольная
Циала, намекни на то, что все произошло так, как он и предполагал,  гнев
принцессы обрушился бы на  него,  но  он  молчал,  лишь  по  возможности
старался облегчить ночную дорогу.  Принцесса  обернулась  к  спутнику  -
хорошо, что темнота не давала рассмотреть ее лица.
   - Они нас догонят?
   - Нет,  не  думаю.  У  нас  вполне  достойный  эскорт.  Но  когда  вы
прибудете, ваш супруг, возможно, уже будет располагать  определенными...
новостями, - видимо, решив, что он должен сказать  что-то  еще,  бледный
невыразительно добавил:
   - Вашему батюшке и господину герцогу, разумеется, незачем  знать  все
подробности вашей поездки. Вы, как  и  было  оговорено,  договорились  о
встрече и затем провели день в циалианском монастыре, где вас  никто  не
мог увидеть. Вечером я вас оттуда забрал.
   - А как же монахини? - невольно осведомилась принцесса.
   - О, они прекрасно  помнят,  что  вы  ни  на  мгновение  не  покидали
обитель, - он сделал многозначительную паузу, - они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО помнят
и готовы в этом поклясться. Так же, впрочем, как и наши воины,  уже  ору
они уверены, что забирали вас именно из монастыря.
   - Я должна быть вам благодарна, дан Бо?
   - Вам не за что нас благодарить. Я был искренен, когда сказал, что вы
будете  лучшей  со  времен  Равноапостольной  Циалы  властительницей.  К
сожалению,  мы  ошиблись  в  вашем  брате  -  он  оказался  не  готов  к
возложенной на него миссии. Впрочем, вы точно так же ошиблись с герцогом
Рене.
   О, он был замечательным правителем и воином  и,  бесспорно,  стал  бы
великим императором, если б понял, что у него  не  было  выбора.  Вернее
выбор был - или слава и величие, или же никчемная смерть.
   Илана помимо воли вздрогнула, и бледный легонько коснулся ее плеча.
   - Не думайте больше о  нем,  герцогиня.  Вы  достаточно  умны,  чтобы
понять - любовь ничто в сравнении с властью. Сейчас ваш союзник - герцог
Михай, но потом вам никто не  помешает  стать  регентом  при  малолетнем
брате.
   - Брате?!
   - Да. Королева родит ребенка, а вы - его воспитаете. Что  до  Герики,
она вряд ли перенесет роды... Уверяю вас, не пройдет и пяти лет, как  вы
станете повелительницей Арции. Вдовствующей, если угодно. За  это  время
вы узнаете все, что знает Годой...
   Анна-Илана, вы нам нужны, но мы вам нужны еще больше. Я не мог с вами
откровенно говорить до вашей встречи с Арроем.  Вы  были  влюблены,  вам
казалось, что вы сможете убедить этого человека.
   - А вы так не думали? - К принцессе понемногу возвращалась ее  резкая
живость.
   - Нет. Мы так не думали. Мы давно следили за Рене Арроем и  пришли  к
выводу, что он наш враг, враг до такой степени, что нечего и пытаться  с
ним договариваться. Так же, как Архипастырь Филипп и тот, кого  называют
Романом Ясным... Он ведь собирался вернуться в Таяну?
   - Да.
   - Надеюсь, он не станет задерживаться...
   -  Я,  кажется,  поняла,  -  принцесса  со  значением  посмотрела  на
господина Бо, - но все  же,  что  бы  вы  стали  делать,  если  бы  Рене
согласился?
   - Мы сделали бы его величайшим из Императоров. Выбирать между  ним  и
Михаем то  же,  что  выбирать  между  корбутским  алмазом  и  арцийскими
стразами. Но зачем говорить о том, чего не произошло.
   - Незачем, - согласилась принцесса.

Глава 36

2228 год от В. И, 23-й день месяца Лебедя.
Таяна. Олений Замок.

   Он увидел их сразу же, как  захлопнул  за  собой  дверь.  Они  стояли
молча, и было их два, а то и три десятка. Илана или,  вернее,  тот,  кто
взял принцессу на сворку, предусмотрел все. В том числе и его  отказ,  и
то, что его никто не станет здесь искать.
   Герцог Рене был не из тех, кто лжет сам себе, он  прекрасно  понимал,
что рассчитывать не на что. Как бы он ни дрался, ему  не  перебить  двух
дюжин опытных воинов. Адмирал нехорошо  ухмыльнулся  -  все-таки  удачно
вышло, что, отправляясь на свидание, он вырядился  в  красный  бархат  -
убийцы не увидят крови. Тряхнув белыми волосами, Рене встал  в  позицию.
Массивная мебель и размеры комнаты не позволяли навалиться на него  всем
сразу. Хотя биться с пятью порой сложнее, чем с тремя десятками  -  если
полезут все сразу, мешая друг другу, - все шанс... Странно, что  они  не
стреляют! Хотя чего ж тут странного?! Хотят взять живым! Ясно,  что  это
дело рук Михая, а тарскиец готов положить тут половину своих сигурантов,
лишь бы получить возможность отплатить за Старую оружейную. После  всего
просто убить эландца для Михая мало. Как  говорит  Жан-Флорентин?  Славу
смерть щадит, славу убивает только позор...
   Рене  воспользовался  последней   минутой   затишья,   чтоб   оценить
обстановку - отступать некуда, окно высоко и забрано решеткой. Пустить в
ход магию не выйдет, на это нужно время и  возможность  сосредоточиться.
Оставались шпага, кинжал  и  его  пресловутая  удача,  которой,  похоже,
надоело возиться с сумасшедшим эландцем. Прорваться сквозь толпу  врагов
вниз по лестнице, миновать нижний зал и ускакать - задача  невыполнимая.
Что ж, придется умирать на месте. Но живым его не возьмут  -  если  даже
кому-то и удастся его оглушить  и  схватить,  на  Жана-Флорентина  можно
положиться. Тот, кто превращает яд в воду,  способен  из  ничего  добыть
смертельную отраву... Но напоследок он, Рене Аррой, сделает  все,  чтобы
его запомнили надолго.
   Какое-то время было так тихо, что отчетливо  слышалось  потрескивание
огня в камине. Затем началось. Первым двинулся коренастый  здоровячек  -
Рьего матерого волка. Охотник был  левша  и  превосходно  владел  ножом.
Хорошее  начало.  Странно,  что  лезут  поодиночке...  Что,  собственная
самонадеянность и уверенность в победе не позволяют навалиться  на  него
сразу четверым или это у них разведка боем? Нож в руке  рыжего  запорхал
бабочкой, кромсая в клочья воздух между  ними...  по  законам  поединка,
против ножа полагалось бы выйти с кинжалом...
   Рене нехорошо усмехнулся - ну что,  воронье,  устроили  показательный
поединок? Дурость распоследняя... или кто-то  не  понял,  что  он  будет
убивать, даже умирая? И, значит, ни о каких поединках по Кодексу Розы не
может быть и речи. Если хочешь достичь цели, конечно...
   Рене неожиданно отступил на шаг, крутанулся, и боевой  клинок,  более
тяжелый, чем большинство  арцийских  шпаг,  вошел  в  горло  противника.
Второго удара не потребовалось.

2228 год от В. И. 24-й день месяца Лебедя.
Таяна. Гелань. Лисья улица.

   Лупе стояла у окна и смотрела, как в  городе  хозяйничает  ночь.  Она
вползла, как черная кошка, замыслившая  захватить  нахохлившуюся  Гелань
врасплох.  После  похорон  принцев  город  затаился,  люди  без  крайней
надобности не покидали домов. Еще недавно такая  открытая  и  спокойная,
столица  Таяны  была  охвачена  недобрыми  предчувствиями.  Даже  теплая
ласковая погода и яркие цветы позднего лета не  могли  скрыть  тревожной
печали, заметной не столько по черно-лиловым траурным флагам на ратуше и
у  дверей  богатых  домов,  сколько  по  взглядам  людей,  их   неловким
торопливым движениям.
   Дело было не в том, что Стефана любили и  искренне  оплакивали,  а  в
необъяснимом страхе, затопившем город, страхе, тем более непонятном, что
Высокий  Замок  хранил   свою   тайну   -   гибель   принцев   объясняли
помешательством Зенона О схватке на Гусином мосту знали немногие,  слухи
еще не успели заполнить Таяну.
   Лупе решительно задернула занавески. Хватит,  она  не  позволит  себе
раскисать. Они с Симоном должны дождаться Романа и рассказать ему все  И
все же в глубине души Лупе  сомневалась,  правильно  ли  она  поступила,
отказавшись уехать в Эланд вместе с Белкой. Женщина боялась  самой  себе
признаться в том, что гибель Стефана потрясла ее  намного  сильнее,  чем
следовало  бы.  Хлопнула  дверь,  маленькая  колдунья  у   окна   нервно
передернула плечиками. Не  хватало  еще,  чтоб  Проклятый  принес  мужа.
Последнее время Лупе была положительно не в состоянии видеть его  пьяное
значительное лицо и слушать многословные пуганые рассуждения.
   Хвала Эрасти, пришел Симон. Медикус вошел и молча рухнул  в  глубокое
кресло. Прекрасно знавшая деверя Лупе сразу  же  поняла,  что  случилось
нечто очень плохое. Непоправимое. Возможно, умерла одна из пациенток - у
Беаты с Ячменной  улицы  тяжелая  родильная  горячка  и  слабое  сердце.
Неужели ...
   - Лупе, - хриплый дискант толстенького медикуса разительно  отличался
от обычного глубокого баритона, - Лупе... Только  спокойно.  Сегодня  на
площади  у  ратуши  зачитали  королевский   манифест.   Бывший   капитан
?Серебряных? Шандер Гардани объявлен изменником и эландским шпионом.  Он
отказался сложить оружие и был убит.

2228 год от В. И. 24-й день месяца Лебедя.
Таяна. Олений Замок.

   Боли он не чувствовал, только ярость и жажду битвы. В последний  свой
день герцог Аррой вновь стал Счастливчиком  Рене,  отчаянным  маринером,
первым бросавшимся на абордаж и последним вкладывавшим  шпагу  в  ножны.
Адмирал словно сбросил двадцать лет.
   Испытанный в боях и походах клинок очертил границу круга,  прорваться
в который не мог никто из лучших бойцов Тарски. Казалось, у эландца было
не две руки, а восемь, как на странных фресках Желтой Империи Kapr-хаон.
Клинок герцога чертил замысловатые фигуры, а движения самого  Рене  были
легки, прихотливы и непредсказуемы, как пляска языков пламени. На  полу,
скользком от крови, уже валялось семь трупов, в углу истекал кровью  еще
один убийца, но сам Рене оставался практически невредимым. Как бы быстро
ни двигался противник, герцог умудрялся  упредить  его  движения.  Когда
рухнул очередной убийца - рыжий верзила в кирасе, пытавшийся  прикончить
герцога топором, наступило затишье  Оставшиеся  сигуранты  замерли,  как
собаки, догнавшие матерого волка, но  пасующие  перед  острыми  клыками.
Адмирал стоял перед ними, часто дыша, и, как никогда  сильно,  напоминал
зверя со  своего  герба.  Белые  волосы  потемнели  и  слиплись,  камзол
расстегнут, на шее - черная цепь <Черная Цепь - цепь из необычного очень
прочного черного металла, украшенная изумрудами,  -  отличительный  знак
Первого Паладина Зеленого Храма>, в левой руке  -  кинжал,  в  правой  -
шпага. Но он улыбался врагам, бешено  блестя  яркими  голубыми  глазами:
?Похоже, дело несколько труднее,  чем  думалось  Михаю,  не  правда  ли,
господа??

2228 год от В. И. 24-й день месяца Лебедя.
Пантана. Убежище.

   У Романа было правило: выслушивай всех,  но  поступай  по-своему.  За
годы скитаний эльф уверился в том,  что  этот  нехитрый  принцип  весьма
способствует сохранению жизни  и  чести.  На  сей  раз  пойти  наперекор
Примеро барда заставила тревога за тех, кого он оставил в Таяне. Твердое
решение  магов  пуститься  на  поиски  Проклятого  было   правильным   и
своевременным. Роман же, получивший  из  рук  самого  Эрасти  магическое
кольцо, безусловно, был  обязан  принять  участие  в  экспедиции,  но...
Стефан, Ланка, Рене, Шандер занимали слишком много места в сердце эльфа,
чтобы он мог отправиться в путь,  не  зная,  что  происходит  в  Гелани.
Упрямое нежелание магов показать ему друзей сначала  удивляло,  затем  -
бесило и, наконец, стало тревожить. Когда до начала похода  к  Последним
горам осталось два дня, менестрель не выдержал. Поводом послужил  ночной
кошмар, которого Рамиэрль  не  помнил.  Осталось  лишь  сосущее  чувство
тревоги. Проснувшись в холодном  поту,  Рамиэрль  лихорадочно  оделся  и
выскочил из дома. Сами ноги понесли его к  Луже.  Он  никогда  ранее  не
пробовал там колдовать, но почему-то был уверен,  что  справится,  и  не
ошибся.  Или  Роман,  сам  того  не  заметив,  пересек  незримую  черту,
отделяющую  дилетанта  от  опытного  волшебника,  или  же  у  него  были
врожденные способности, а может, свою роль сыграло кольцо Проклятого, но
все получилось тотчас же. Роман не раз наблюдал  за  Примеро  и  Уанном,
вызывавшим в темной воде образы того, что когда-то  где-то  происходило,
но никогда не пытался запомнить заклинания. Тем не менее нужные слова  в
должной  последовательности  словно  бы  сами  собой   слетали   с   губ
разведчика. Колдовство катилось по накатанной дорожке.
   Черная глубина начала светлеть, в ней  замелькали  хаотичные  пестрые
точки, постепенно складывающиеся в туманные  образы,  затем  вода  вновь
застыла зеркалом, отражающим небо и кружащие в  нем  звезды,  но  своего
отражения Роман не увидел. Значит, все идет  так,  как  надо.  Оставался
последний стих и имя того, кого он хочет увидеть.
   Обычно голоса над водой звучат  звонко,  но  зачарованная  Лужа  была
исключением. Слова заклинания как бы уходили  в  глубины  водоема,  даже
тот, кто их произносил, ощущал временную глухоту - над  водным  зеркалом
не раздавалось ни звука. Теперь оставалось ждать. Видение,  как  всегда,
пришло  неожиданно.  Сквозь  хрустальный  барьер  Роман  увидел   богато
убранную зелеными и синими коврами полутемную  комнату.  Бешеный  лунный
свет смешивался с мерцанием нескольких  свечей,  укрепленных  в  тяжелой
кованой люстре, и тревожным свечением камина. В комнате шел бой.
   Сначала  Роман  не  мог  ничего  понять,  так  как  спины  нападавших
заслоняли их противника. Потом один, верткий и  светловолосый,  бросился
вперед в низком выпаде. Сам прекрасный фехтовальщик, Роман понимал,  как
трудно отразить такой удар, но кому-то в синей комнате это удалось. Эльф
увидел, как блеснул парирующий клинок, на обратном движении войдя сверху
вниз в ямку над ключицей... и нападавший начал оседать, все еще сжимая в
руке  шпагу.  Его  убийца  уже  сцепился  с  тремя  новыми  противниками
одновременно. Стремительно оборачиваясь вокруг своей оси и пролетая мимо
своих врагов, словно исполняя  жуткий,  но  красивый  танец,  человек  в
красном ударом ноги отбросил одного нападавшего, выбив шпагу у  другого,
пронзил грудь третьему, а затем отскочил в сторону, ловко увернувшись от
брошенного кинжала. Казалось, бой для него  не  более  чем  развлечение.
Ловкость и уверенность воина в  красном  создавали  иллюзию  легкости  и
несерьезности происходящего, и только такой опытный боец, как  Рамиэрль,
мог понять, что перед ним - страшный,  смертельный  и  безнадежный  бой.
Захваченный зрелищем эльф не сразу узнал героя схватки, а  когда  понял,
кто перед ним, невольно вскрикнул. Этого не могло, не должно было  быть,
но в залитом неверным светом зале один против множества убийц бился Рене
Аррой.
   Роман не раз наблюдал за призрачными картинами, но всегда с некоторой
долей отрешенности. Он запоминал сказанные королями и кардиналами слова,
обдумывал и делал выводы, но ничего, кроме интереса разведчика и  иногда
отвращения, не испытывал. Теперь на его глазах убивали друга, а  он  был
бессилен. Словно в кошмарном сне Роман следил за  схваткой.  Он  ошибся,
подсчитывая убийц. Их было  не  меньше  двух  дюжин,  по  крайней  мере,
сначала.  Трупы,  разбросанные  по   комнате,   и   несколько   раненых,
скрючившихся у стен, говорили как о том, что бой начался не сейчас,  так
и о том, что Рене по праву считается первой шпагой Благодатных земель.
   Эльф с трудом  сдержал  крик  восхищения,  глядя,  как  адмирал  едва
заметным движением отбил молниеносный выпад противника и  вторым  ударом
полоснул ему по горлу. К несчастью, и герцог был не столь неуязвим,  как
того хотелось Роману. Лицо Арроя было в крови, кровь стекала по  шее  на
ворот рубашки, но раны, очевидно, не были тяжелыми. Роман отдал  бы  все
на свете, чтобы встать рядом, но у магии есть пределы. На какое-то время
противники остановились. Рене тяжело дышал, но его лицо не  выражало  ни
обреченности,  ни  страха,  только  презрение  и  готовность  к  борьбе.
Загнанный волк унесет с собой в Бездну не одну песью душу и только потом
успокоится  навсегда.  Нападавшие  это  понимали,  и  желающих  рискнуть
головой не находилось. Рамиэрль видел, как  Рене  ухмыльнулся  и  что-то
сказал, но слов не расслышал. Вдруг адмирал резко отпрыгнул  в  сторону,
нагнулся и, подхватив изящный  табурет,  швырнул  его  куда-то  вбок.  В
стену, там, где только что стоял Аррой,  вонзился  кинжал,  а  бросивший
его, схватившись  за  голову,  медленно  оседал  у  резного  шкафа,  под
прикрытием которого и сумел подобраться к эландцу. Двое быстрых поджарых
воинов резво бросились  вперед,  и...  Герцог  слегка  поскользнулся  на
остатках некогда роскошного ужина, некстати  сервированного  в  зале,  и
выпад поджарого достиг цели, ранив герцога в плечо.  Аррой  в  бешенстве
тряхнул головой,  крутнулся,  обезоружив  противника,  рука  с  кинжалом
взметнулась  по  пологой  дуге...  еще  один   труп.   Резкий   поворот,
предупреждающий  выпад,  выведший  второго  врага  из  терпения...   Тот
нацелился влево,  прикинув,  что  клинок  Арроя  отклонится,  но  герцог
отскочил в сторону. Шпага противника ткнулась в пустоту... и тут  же  по
ней с силой ударил клинок герцога.  Растерявшийся  поджарый  не  удержал
оружие, и оно со звоном упало на каменные плиты.  Молниеносный  удар  по
незащищенной шее, и рядом лег его владелец.
   Рене остался стоять, слегка согнувшись - в одной руке шпага, в другой
- кинжал. Роман хорошо видел его лицо - залитое кровью с мокрыми прядями
волос и бешеными светлыми глазами.  Рубашка  и  колет  изорваны,  только
черная с изумрудами цепь Паладина  напоминает  об  элегантном  вельможе,
каким его впервые увидел эльф. Надменная ухмылка вновь скривила красивые
губы, Рене что-то говорил, одновременно перемещаясь в сторону.
   ...Наверное, Рамиэрль что-то все же сделал не так  -  он  мог  видеть
происходящее, но ничего не слышал. Однако сейчас было не до  исправления
неудачной волшбы. Бард, сжав бесполезные кулаки, молча наблюдал за вновь
разгоревшейся схваткой. Вперед пошел здоровенный детина с боевым топором
- эльф прекрасно помнил этого верзилу со столь заросшим лицом, что  оно,
казалось, состояло из одного носа. Бойцом это чудище, мать  которого  по
всеобщему мнению согрешила с медведем, было великолепным. Роман с трудом
преодолел искушение закрыть глаза, но стройная фигура со шпагой  ушла  в
сторону и топор не задел эландца. Шанса на второй  удар  Рене  врагу  не
оставил. С трудом удерживаясь на ногах, он все же смог уйти  в  глубокий
выпад... тело, рука и шпага вытянулись почти  в  прямую  линию,  которая
закончилась в животе верзилы. Тот рухнул на пол, нелепо задрав  огромные
ноги, а адмирал, воспользовавшись мгновением, подхватил чудовищный топор
и, размахнувшись обеими руками, бросился вперед. Ему удалось  невредимым
проскочить лестницу. Теперь бой кипел в нижнем зале.
   Побывавший во многих схватках, Роман понял, что его друг  использовал
единственный шанс. Он был один  против  доброго  десятка  находящихся  в
полном здравии врагов. Каким бы ни было его мастерство, наверху Рене был
обречен - его или пристрелили бы, или, вконец измотанный,  он  пропустил
бы чей-нибудь удар. Прорваться к лошадям и ускакать -  единственное,  на
что он мог рассчитывать.
   Рене  опять  что-то  сказал,  возможно,  просто  выругался,  отбросил
ставший слишком тяжелым топор и поднял левой рукой чью-то шпагу. Один из
нападавших на радостях сунулся было вперед, но  герцог  покончил  с  ним
одним ударом, оставив клинок в груди  убитого,  затем  подхватил  рапиру
врага и вонзил в горло красивому бледному воину, которого Роман встречал
при таянском дворе. Перед