есколько
раз превосходящая возможности Эланда. Моряки  на  суше  могут  доблестно
погибать, но вот  победить  превосходящего  по  численности  противника,
привыкшего драться на суше... Один маринер в ближнем бою стоил  пяти,  а
сам Рене в одиночку справился чуть ли не с двумя дюжинами опытных убийц,
но битва сильно отличается от  поединка,  здесь  преимущество  достается
тем, кто действует более слаженно. Армии же,  способной  действовать  на
твердой земле, у Эланда никогда не  было,  она  просто  была  не  нужна.
Предполагалось, что с суши Альбатроса защищает таянская Рысь. Эланд  же,
в свою очередь, стоит  на  страже  побережья.  Союз  казался  вечным,  а
распался за одно лето...
   Максимилиан не торопил адмирала.  Отец  церкви  понимал,  что  от  их
первого разговора зависит слишком многое. Если  ему  удастся  стать  для
герцога Арроя тем, кем он хочет - другом, советчиком  и  соратником,  то
это не только укрепит позиции Церкви в строптивом Эланде, но  и  поможет
им всем в борьбе с непонятным, но от  этого  не  менее  опасным  врагом.
Именно поэтому клирик  гнал  коней,  передвигаясь  со  скоростью,  более
приличествующей  гонцам,   нежели   важному   лицу   Церкви   Единой   и
Единственной.
   В Идакону они въехали ранним утром, но герцога в городе уже не  было.
Оставив измотанных дорогой приближенных и  графа  Гардани  на  попечение
старейшины  Совета  Паладинов  и  наспех  благословив  жителей  столицы,
Максимилиан  вместе  с  Зенеком  и  взявшимся  их  сопровождать  Диманом
бросился догонять Рене. Солнце  стало  клониться  к  закату,  когда  они
настигли его в небольшой крепости, перекрывающей Малый Приморский тракт.
Стража знала Димана и Зенека в лицо, и их сразу же пропустили.
   Максимилиан не раз имел дело с коронованными особами, но  в  ожидании
встречи с Арроем его сердце колотилось, как  у  мальчишки.  Герцог,  еще
издали  заприметив  белобрысую  шевелюру  своего  аюданта,  быстро   шел
навстречу. Клирик готовился объяснить, кто он такой, но Рене поразил его
в самое сердце, тепло приветствовав его Высокопреосвященство,  кардинала
Эландского и Таянского. Он уже все знал! Не прошло и четверти  оры,  как
Максимилиану казалось, что этот стройный седой человек с  юными  глазами
знаком ему всю жизнь.
   - Не буду скрывать, святой отец, - Рене тщательно скрутил  сидуллу  и
вновь вложил ее в футляр, -  как  мы  рады  поддержке  Церкви  Единой  и
Единственной. Мы готовы к бою на Побережье, но, боюсь, ход  войны  будет
определяться не только здесь. Мы не можем пустить  врага  во  внутренний
Эланд.
   Кардинал  понимающе  кивнул  -  эландцы  слыли  людьми  отчаянными  и
бесшабашными,  однако  таковыми  были  только  жители  Старого   Эланда,
каменистого полуострова, напоминающего очертаниями затаившуюся кошку. Во
внутреннем же, материковом Эланде  селились  ремесленники,  земледельцы,
пастухи. Они не знали, что такое оружие, ведь с моря их надежно защищали
клинки маринеров, а за спиной были леса и болота, за которыми к тому  же
жили друзья!  Рождались,  разумеется,  и  во  Внутреннем  Эланде  юноши,
мечтающие о подвигах и  неизведанных  странах.  Эти,  рано  или  поздно,
уходили из глубинки на Побережье, а в селах оставались те, кто не  вышел
норовом. Сейчас же все  они  с  чадами  и  домочадцами  оказывалась  под
ударом. Хорошо хоть, дорога во Внутренний Эланд из Таяны была  непростой
- болота, комарье, чернолесье, по которому не то что на коне, пешком  не
продерешься. А вот рукотворная крепость на таянской границе  была  всего
одна -  Варха,  -  странная  цитадель,  воздвигнутая  незнамо  когда  и,
казалось, щадимая самим временем.
   ...Они сидели в маленькой, но уютной комнате в  надвратной  башне,  и
Его Высокопреосвященство с  удовольствием  хлебал  знаменитый  эландский
рыбный суп, одновременно слушая то, что рассказывал герцог Аррой Кое-что
Максимилиан знал, но многое для него было внове.
   - Цитадель Варха, - Рене  подлил  гостю  местного  ягодного  вина,  -
несмотря на свою неприступность, а может быть,  именно  поэтому,  долгое
время оставалась полузаброшенной. Туда ссылали, чтоб  поостыли,  излишне
шаловливых молодых нобилей, там дотягивали служебную  лямку  бессемейные
ветераны, которым здоровье и возраст уже не позволяли выходить в море.
   Максимилиан с пониманием дела кивнул.  Кардинал  смолоду  зачитывался
описаниями  разных  земель   и   хорошо   помнил   рассказ   знаменитого
монаха-географа Люциуса Фальхонита  о  старинной  крепости,  стоящей  на
мощном скальном выступе чуть ниже места, где короткая, но  необыкновенно
полноводная Гана, совершив четыре  гигантских  прыжка,  успокаивалась  и
далее плавно несла воды к Ганскому заливу. Серые мощные стены словно  бы
вырастали из базальтового основания и казались несокрушимыми, к тому  же
глубина фарватера позволяла пройти к крепости  самым  большим  кораблям,
что решало вопрос подвоза припасов и людей. Другое дело, что защищать  в
Вархе  было  нечего.  Водопады  и  так  надежно  запечатывали  реку  для
кораблей, а что до единственной сносной сухопутной  дороги  из  Таяны  в
Идакону, то она проходила много выше крепости  между  вторым  и  третьим
водопадами.   Гана   разливалась   так   широко,   что   течение   почти
останавливалось, а в сухое время года  отдыхающую  перед  новым  скачком
реку можно было перейти вброд.
   Никаких укреплений там, разумеется, не было. Торговый  и  ремесленный
люд несколько столетий селился ло обе стороны  Переправы,  где  и  вырос
изрядный город, в котором бок о бок жили арцийцы, таянцы и эландцы.
   - Все они теперь оказались в  положении  заложников,  и  что  с  ними
делать, - Рене привычным жестом откинул спадавшую на лоб седую прядь,  -
не представляю. Поверить, что вчерашние  друзья  и  соседи  вдруг  стали
врагами, всегда тяжело, людям же свойственно  рассчитывать  на  то,  что
?пронесет?...
   - Я понимаю вас, герцог, - кардинал  мягко  взял  Арроя  за  руку,  -
согнать жителей с насиженных мест, запереть их в крепости  или  насильно
отправить в глубь страны вы не можете. Не стоит вызывать ненависть  там,
где может понадобиться любовь. Но Церковь обличает  Михая,  как  убийцу,
узурпатора и еретика, и предает его Великому Проклятию, вы  же,  герцог,
как послушный сын Церкви обязаны принять меры. Для начала  вам  придется
закрыть границу.
   - Я никогда особенно не задумывался над богословскими  вопросами,  но
сейчас готов преклонить колени перед Святейшим Престолом, -  откликнулся
герцог.
   - Пустое, сын мой. Но Божия помощь Божией помощью, а  забот  лично  у
вас все равно остается куда больше, чем мне хотелось бы. И еще  одно.  Я
говорил со старейшиной Совета Паладинов.  Он  рассказал  мне  про  Башню
Альбатроса.
   - Надеюсь, вы все же не предадите меня анафеме за союз с... несколько
непривычными силами.
   - Напротив. Ваше своевременное  появление  было,  несомненно,  чудом,
свидетельствующим о  том,  что  Творец  в  беспредельной  милости  своей
заботится о тех, кто ему угоден...
   Рене представил себе угодных Творцу Сумеречную, Прашинко и Гиба и  не
смог сдержать усмешки...
   - Охотно допускаю,  дан  Рене,  -  кардинал  также  улыбнулся  одними
глазами, - что помощь Творца может принимать самые неожиданные...  гм...
формы, но я вовсе не собирался говорить о вашей  странной,  скажем  так,
лошади. Дело в том, что во главе любого достойного  дела  должен  стоять
человек, облеченный доверием Церкви и любовью народа. Вы  и  есть  такой
человек.
   Я согласен со старейшиной  Совета  Паладинов.  Рикаред  низложен,  вы
должны принять корону Эланда, и лучше, если она будет  вам  принадлежать
не по решению нескольких, пусть  весьма  достойных  людей,  но  по  воле
Творца нашего.
   Его Святейшество уполномочил меня передать вам,  что  был  бы  весьма
доволен,  если  бы  Эланд  наконец  признал  освященный  Церковью  обряд
миропомазания. Вы должны принять корону, Рене. И вы  должны  согласиться
на обряд коронации.  Это  условие,  на  выполнении  которого  настаивает
Церковь.
   Рене долго молчал, а затем поднял на собеседника ясные голубые глаза:
   - Это не условие,  Ваше  Высокопреосвященство.  Это  судьба.  Если  я
доживу до следующего Светлого Рассвета, я приму корону.  Но  не  раньше.
Эланд  не  поймет,  мы  все  еще  не  такие,  как  большинство   народов
Благодатных земель.
   - Да будет так, мой принц, -  откликнулся  Максимилиан,  скрыв  вздох
облегчения, - но предварительное благословение  я  оглашу  в  Идаконском
Храме не позже, чем на третий день, считая от этого...

Глава 47

2228 год от В. И. Вечер 13-го дня месяца Зеркала.
Таяна. Гелань. Лисья улица.

   - И все-таки я не понимаю, зачем ты ее тащишь на остров эльфов?  -  с
ходу начала Лупе. Роман прекрасно знал эту ее манеру  бросаться  в  бой,
словно бы продолжая разговор, которого на  самом  деле  не  было.  -  Не
понимаю. Это глупо и жестоко. Если ты не  хочешь  оставлять  ее  у  нас,
отвези к Рене, он примет ее из-за Стефана. И вообще... А если  тебе  так
уж мило болото, оставь ее у матушки, если что, та защитит не хуже  твоих
эльфов...
   - Глупости, Луле. Ты сама не понимаешь, что говоришь...
   - Я как раз понимаю, а  вот  ты  нет.  Тащить  девочку  за  тридевять
земель, да еще после того, как она потеряла ребенка.
   - Это был не ребенок, а чудовище...
   - Девочка этого не знает. Она пришла к нам за помощью, а мы  чуть  ее
не погубили. И не говори мне, что ей можно объяснить,  что  все  сделали
для ее же блага. Мы ее предали, ты это знаешь не хуже меня. А теперь  ты
хочешь запереть ее под присмотром твоих родичей,  которые  знают  только
то, что она может  представлять  какую-то  угрозу?!.  Это  бесчеловечно!
Оставь ее у матушки или у Рене, если уж нам не доверяешь.
   - Лупе, родная моя, перестань... Ты прекрасно понимаешь, как я тебе и
Симону верю, но неужели не ясно, что ее ищут и не  успокоятся,  пока  не
найдут?
   - И пусть себе ищут на здоровье. Им в голову не придет искать  Герику
под самым носом. К тому  же,  по  их  прикидкам,  она  еще  должна  быть
беременной...
   - Когда ее не найдут в Гелани, ее будут искать везде. Да,  не  владей
они магией, возможно, вы бы и выкрутились, но еще  несколько  недель,  и
они в ход пустят все, что могут. Пока нас  спасает  только  страх  Годоя
признать свою беспомощность перед настоящими хозяевами. Пойми, на  карту
поставлено слишком многое, чтоб можно было рисковать.
   - Хорошо, проводи нас в Идакону. Рене нас примет.
   - Не сомневаюсь, но защитит ли? Если  бы  речь  шла  об  угрозе  всех
пиратов мира, я отпустил бы ее к Рьего с дорогой душой, но сильным магом
герцога не назовешь, а у Болотной матушки и так  забот  немерено.  Кроме
того, Герику должны увидеть... другие, гм, маги.
   - Как редкого зверя, да? Думай, что говоришь! Ты не бог, чтоб  решать
чужую судьбу.
   - Боги как раз этим не  занимаются.  Они,  да  будет  тебе  известно,
предоставили нас самим себе...
   - Не придирайся к словам, знаешь ведь  прекрасно,  что  я  хочу  тебе
сказать. Герика ничего не смыслит ни в жизни, ни в магии.  Она  потеряла
всех. Стефан мертв, Михай и Ланка для нее сейчас самые  страшные  враги.
Если и мы ее предадим...
   - Это не предательство, это необходимость.
   - Предательство по необходимости - тоже предательство.
   - Лупе, а ты понимаешь, что ты навязываешь Рене?
   Война и  так  неизбежна.  Ланка  хочет  или  заполучить  герцога  для
собственного удовольствия и пользы, или уничтожить его за то, что он  от
нее отказался. Но какое-то время она будет ждать ответа. Рене ей нужен и
как полководец, и как любовник, а возможно, и муж. От Михая  она  сумеет
избавиться, если захочет.
   - Сомневаюсь, что он на это согласится.
   - Ланка вряд ли собирается его спрашивать. Конечно, он может  ударить
первым, но она слишком самоуверенна, чтоб предположить такое... Так вот,
Рене не только полководец, он -  прекрасный  политик,  и  он  использует
каждый день отсрочки,  чтоб  подготовиться  к  битве.  Эланд  -  сегодня
единственный бастион на пути Осеннего Кошмара. Если же Ланка узнает, что
Герика у Рене, она забудет обо всем и будет мстить. Причем в ход  пойдут
не  только  войска,  но  и  магия.  А  нам  нужно  время.  Время,   чтоб
подготовиться к войне. Время, чтобы найти  Проклятого,  только  ему  под
силу справиться с Белым Оленем, и только он знает,  что  это  за  тварь.
Потому-то я и должен спрятать Герику так, чтобы  ее  не  нашли.  А  если
найдут, им придется долго думать, как ее достать.  Я  знаю  только  одно
место по эту сторону моря - Убежище. И уверяю тебя,  там  не  так  уж  и
плохо, к тому же мои отец и дядя вполне в состоянии ее защитить.
   - Она живой человек, Роман, и решать, идти или оставаться, ей.
   - Да когда она была в состоянии  что-то  решать?!  И  что  значит  ее
решение в сравнении с судьбой целого мира.
   - Если она не захочет уходить от меня, ты заберешь  ее  только  через
мой труп!
   Роман опешил. Маленькая ведунья не шутила. Меньше, чем кого бы то  ни
было, Роман хотел бы огорчить Лупе, но оставлять  у  нее  ту,  кто  была
Темной Звездой, права тоже не имел. К счастью,  до  окончательной  ссоры
дело не дошло. Противников примирил предмет их  размолвки.  Герика,  как
оказалась, слышала весь разговор, собеседники же  в  пылу  ссоры  ее  не
заметили.
   Та, о которой они с таким жаром спорили,  стояла  у  входа,  опираясь
рукой на дверной косяк. Поверх широкого  полотняного  балахона,  который
сшила для нее Лупе, она надела черную тарскийскую рубаху, завязав ее под
грудью. Как  ни  странно  этот  немыслимый  наряд  шел  ей  куда  больше
роскошных придворных туалетов, которые она когда-то носила,  подчеркивая
красоту фигуры и рук и белизну кожи. Роман не мог  оторвать  удивленного
взгляда от женщины, которую считал некрасивой и неинтересной.
   - Лупе, Роман  прав,  -  ее  тон  разительно  отличался  от  прежнего
блеяния, - раз я представляю опасность  для  тех,  кто  меня  прячет,  я
должна исчезнуть. Я еду с ним.
   - Но ты только-только начала вставать, - вознегодовала Лупе.
   -  Неважно.  Я  чувствую,  что  мы  должны  уходить  немедленно.   Не
беспокойся, я не умру в дороге.
   Роман и Лупе изумленно смотрели на исхудавшую  сероглазую  женщину  с
остриженными до плеч разноцветными волосами. Это была Герика, но в  ней,
кроме внешности, да и то изменившейся, не осталось  ничего  от  прежнего
покорного создания. С наследницей Тарски что-то явно случилось. Да,  она
прошла через ад, потеряла ребенка, побывала  на  пороге  смерти,  и  все
равно перемены были слишком разительными. Прежняя пассивная,  до  смерти
запуганная девочка, не отличавшаяся ни особенной глубиной, ни  особенным
умом, исчезла. Откуда-то взялась сдержанная бешено-гордая натура.
   Роман внезапно понял, что  по  своей  внутренней  силе  новая  Герика
заткнет за пояс не только Ланку, но и покойного Стефана.  Предположение,
что она одержима, он от себя гнал. В этой женщине не чувствовалось  зла,
только тоска и упрямство. Сущности, подобной той, что  терзала  Стефана,
он не ощущал, да и Лупе  не  могла  бы  такое  проглядеть...  Оставалось
предположить, что какую-то  роль  сыграли  чары  Эрасти  и  Возвращающий
Камень, но, какую именно, Роман понять не мог. В любом случае теперешняя
Герика ему нравилась куда больше прежней, к которой он  чувствовал  лишь
снисходительную жалость, да гадал, что такой человек, как Стефан,  нашел
в этакой овце. Интересно, утратив свою покорность и  беззащитность,  она
сохранила бы любовь таянского принца?  Ответа  на  этот  вопрос  уже  не
будет.
   Вечером они ушли. Далеко не все люди Гардани были уничтожены,  бежали
или были выброшены из гвардии. Реол, к примеру,  предпочел  остаться  на
службе. Более того, предполагавший в людях худшее Михай вполне поверил в
готовность  ?обиженного?  Шандером  воина  мстить  не   только   бывшему
начальнику, но и всем  его  сторонникам.  Реол  получил  незаметную,  но
важную должностишку, связанную с частыми отлучками,  и,  как  следствие,
право покидать город когда и с кем захочет. Что он и  сделал,  выехав  в
сопровождении аюданта на ночь  глядя  через  Осенние  ворота  в  сторону
Моктова. Одновременно он же отбыл  через  Зимние  ворота  в  направлении
Суэды <Суэды - местечко в северной Таяне>.
   Первый Реол утром благополучно вернулся в город  и  доложил  Михаю  о
странных  слухах,  шепотом  передаваемых  крестьянами.  Второй  Реол   к
полуночи добрался до Гремихинской долины.  Поскольку  считалось,  что  в
новолуние  Всадники   имеют   обыкновение   оживать   и   охотиться   за
безрассудными путниками,  в  обе  стороны  от  исполинов  на  расстоянии
полудневного перехода никого не было. Там верный соглядатай Михая и  его
молчаливый  спутник  остановились.  Только  полная  луна   видела,   как
рассеялись чары, и высокий золотоволосый мужчина, сидевший на ставшем из
гнедого золотистым коне, улыбнулся  измученной,  но  спокойной  женщине,
ехавшей на черногривой  кобылице,  а  затем  кони  понеслись  вперед  со
скоростью, не доступной обычным лошадям.

Год 2228-й от В. И. Утро 14-го дня месяца Зеркала.
Эланд. Идакона.

   - Все будет хорошо, Шани. Ты только потерпи немного,  -  ладонь  Рене
ласково накрыла руку Гардани. - Я уверен, скоро ты  придешь  в  себя.  У
тебя есть время, у тебя есть море, - адмирал кивнул  головой  в  сторону
окна, выходящего на сверкающий в неистовом свете осеннего солнца  залив,
- поверь мне, ничто так не лечит, как время и море.
   - Это вас, эландцев, - попытался улыбнуться граф Шан-дер, -  говорят,
у вас в жилах течет не кровь, а морская вода.
   - Да нет, уверяю тебя, что  кровь.  Во  всяком  случае,  у  меня  она
красная. Слово чести, - Рене снова улыбнулся ДРУГУ,  -  я  еще  зайду  к
тебе. Спи.
   - Говорят, ты согласился принять корону? -  Шани  оторвал  голову  от
подушки и внимательно взглянул на адмирала. - Давно пора.
   - Может быть... Но мое согласие стоит немного, если мы  не  переживем
зиму. Впрочем, принцем я умру или королем, мне это как-то безразлично...
   - Все так плохо? - Граф попробовал приподняться на локтях, но у  него
не вышло.
   - Еще хуже, Шани. Кроме нашей битвы, которую  мы  должны  выиграть  -
иначе просто не может быть, ожидается какая-то дикая магическая война, и
вот там-то сила не на нашей стороне... Я боюсь, нам, смертным,  придется
сделать  то,  что  более  пристало  небожителям,  иначе  все  полетит  в
тартарары, -  герцог  невесело  засмеялся,  -  к  счастью,  мы  знаем  о
приближающейся буре и постараемся ее встретить с  убранными  парусами  и
подальше от рифов. Ну да это случится не завтра, так  что  у  нас  будет
возможность обсудить положение... ты что-то хотел сказать?
   - Да... Белка... Я не хочу, чтобы она меня видела такого. Можно,  она
еще погостит у Димана?
   - Легче справиться с дюжиной сигурантов Михая, чем с  твоим  детищем,
но я попробую. Когда я валялся  в  болоте  после  ?свидания?  в  Оленьем
Замке, я и сам благодарил судьбу, что  меня  никто  не  видит...  Ладно,
отдыхай!
   Рене тщательно закрыл дверь  и,  сделав  страшные  глаза  полноватому
клирику-медикусу, дожидавшемуся,  когда  герцог  покинет  его  пациента,
поднялся к себе. Встречи с Шандером выводили его из равновесия.  Адмирал
нелегко смирялся с тем, что ничего нельзя сделать. Обладавший, терпением
кошки над мышиной норой, когда требовалось подкараулить вражеское  судно
меж островов или выбрать единственно  возможный  миг,  чтобы  проскочить
между береговыми скалами и чужими пушками, он  терялся,  когда  от  него
лично  ничего  не  зависело.  В  случае  с  Шандером  оставалось  только
бессильно ждать и молиться, но Рене не умел ни того, ни другого.
   - Ты  должен  уметь  переносить  то,  что  не  в  силах  изменить,  -
назидательно изрек Жан-Флорентин, истосковавшийся от  долгого  молчания.
Несмотря  на  свою  неистребимую  любовь  к  полемике,  философский  жаб
тщательно соблюдал конспирацию,