обычную возню. Я все еще не привыкла к их постоянному присутствию и
невольно посмотрела на свои руки. Можно  было  поклясться,  что  я  сижу
летним ветреным днем под деревом, а  вокруг  пляшут  солнечные  зайчики,
однако  все  деревья  в  Эланде,  кроме  елей  и  можжевельника,   давно
облетели...
   Я еще раз поправила волосы, поддавшись слабости, все же набросила  на
зеркало павлинью  шаль  и  задумалась,  пытаясь  понять,  чего  же  меня
тревожит. А тревога нарастала, я уже с трудом удерживала себя на месте -
хотелось куда-то немедленно бежать, что-то делать, о чем-то кричать...
   В дверь  постучали  неожиданно.  Стук  был  очень  осторожным,  но  я
взвинтила себя уже до  такого  состояния,  что  для  меня  он  прозвучал
мушкетным залпом. Я подскочила, как вспугнутый заяц, добежала  до  двери
и, повернув ключ в замке, рывком ее распахнула.
   - Вот как? - улыбнулся Рене. - Герика не  спрашивает,  кто  ее  хочет
видеть в столь поздний час?
   - Монсигнор! -  я  быстро  отступила  в  глубь  комнаты,  лихорадочно
усмиряя глупую улыбку, появлявшуюся на моем лице всякий раз, как со мной
заговаривал эландский герцог. По счастью (или  наоборот),  Рене  был  не
один, а присутствие Шани, как всегда,  придало  уверенности.  На  дружбу
Гардани можно было положиться.
   - Мы вот по какому делу, - Рене с  удивлением  осмотрел  занавешенное
зеркало и горящие свечи, - и мне, и Шандеру эта  ночь  кажется  какой-то
странной, а вы, сигнора, бывали в  Убежище,  носите  амулет  эльфийского
принца. Вы ничего не чувствуете?
   Разумеется, я чувствовала, но не могла выразить словами, что  именно.
Я честно призналась в своей беспомощности. Рене, взглядом спросив  моего
согласия (как будто я могла что-то иметь против?!),  уселся  в  одно  из
глубоких, обитых парчой кресел, которых в моей  комнате  поставили  явно
больше, чем  следовало.  Шани  опустился  в  другое.  Преданный,  смирно
лежавший у моей кровати, немедленно переместился поближе  к  Гардани,  и
тот  с  нескрываемой  сердечностью  пожал  лапу  моего  зверя.  В   этой
обстановке мне оставалось только налить гостям вина,  казавшегося  лично
мне излишне сладким, хотя знатные дамы должны пить именно  такое.  Гости
молчали, я тоже.
   Из ступора  меня  вывел  странный  голос  -  резкий  и  скрипучий,  с
интонациями,   живо   напомнившими   мне   одного   весьма   неприятного
учителя-тарскийца, голос этот явно не принадлежал ни Рене, ни Шани.
   -  Я  полагаю,  -  казалось,  говорили  из-под  кресла  Рене,  однако
беспокойства это ни у кого из присутствующих не вызвало, -  в  настоящий
момент  происходит  некое  судьбоносное  событие,  последствия  которого
скажутся на судьбе вверенных нам земель!
   - Нам? - хмыкнул герцог и поднял руку  так,  что  неизменный  золотой
браслет лихо блеснул  в  свете  множества  свечей.  -  Любезная  сестра!
Разрешите вам представить моего просвещенного спутника!
   Я не верила собственным глазам. С  золотого  браслета  важно  сползла
украшавшая его  золотая  же  жабка,  которая  на  глазах,  обретая  цвет
вороненой стали, важно взобралась на плечо Рене.
   - Разрешите представиться -  Андриаманзака-Ракатуманга-Жан-Флорентин,
странствующий философ и ученый, - жаба учтиво поклонилась. - В последнее
время я имею  честь  состоять  советником  при  особе  Великого  герцога
Эланда, Первого Палантина Зеленого Храма, достопочтенного Рене Арроя.
   Я потрясение молчала, а  Рене  с  Шани  не  могли  скрыть  плутовской
мальчишеской  улыбки.  Между  тем  странствующий  философ   окончательно
угнездился на плече адмирала и продолжил свою великолепную речь:
   - Мы принадлежим к древней,  высокоразвитой  расе,  которая  обладает
способностями мыслить отвлеченно, отличаясь также прекрасной памятью. Мы
живем во имя поиска Истины, и поиск этот является целью и смыслом нашего
существования,  поэтому   нас   никогда   не   ослепляют   вещи,   столь
привлекательные  для  более  примитивных  созданий.  Жажда  богатства  и
власти, стремление привязать к себе иное мыслящее существо  нам  глубоко
чужды. Но я отвлекся, чтобы объяснить Ее Величеству причину моего выхода
на сцену, а заодно поставить ее в известность, что мое  присутствие  при
особе монсигнора Рене является тайной, от  сохранности  которой  зависит
будущее этого мира. Целью же нашего нынешнего собрания...
   Я украдкой взглянула на Рене.  Адмирал  слушал  говорящую  лягушку  с
абсолютно серьезным выражением лица, но в голубых глазах плясали веселые
искры. Шани был не столь выдержан, и на его губах то и  дело  появлялась
улыбка. Это было просто великолепно, что он  вновь  научился  улыбаться.
Насколько мне помнится, граф потерял эту способность после смерти первой
жены. Если все заслуги этого говорящего чучела сведутся к тому, что Шани
вспомнит, что такое смех, то и тогда его появление будет оправданно.
   Тем не менее я прилежно слушала  четвероногого  ритора  и,  к  своему
удивлению, пришла к выводу, что он весьма неглуп. Если бы ни его спорная
внешность и размеры, а также назидательный тон и  обилие  заумных  слов,
жаб мог бы быть весьма дельным советником. Ведь это именно ему пришло  в
голову, что в Идаконе находятся три человека,  близко  сталкивавшиеся  с
ройгианской магией. Двое из них - Шандер и Рене -  почувствовали  в  эту
ночь странное напряжение, и Жан-Флорентин предположил, что, если это  не
случайность, нечто подобное  должна  ощущать  и  я,  а  мои  познания  в
эльфийской магии, возможно, позволят пролить свет на происходящее.  Увы!
Знаний у меня было не больше, чем у библиотечной кошки,  даже  если  она
каждый день спит на многомудрых фолиантах. Да, я ощущала,  что  нынешняя
ночь не простая, но не более того.
   Можно было воспользоваться случаем и рассказать Рене все, что я знала
о себе и о чем догадывалась, но я в очередной раз струсила, и, поскольку
от меня чего-то ожидали,  я  сказала  единственное,  что  мне  пришло  в
голову. Дескать, в Убежище было водяное зеркало, позволяющее видеть  то,
что происходит в других местах. Астен  мне  показал,  что  и  как,  и  я
однажды попробовала проделать то же самое вот с  этим  зеркалом.  Ничего
особенного я не видела, но, возможно, стоит попытаться еще раз.
   Кажется, мне поверили, а меня уже захлестнуло. Я сдернула  со  стекла
дурацкий платок и... Разумеется, я не знала, как и что  делать.  У  меня
была лишь твердая убежденность, что сегодня и сейчас  я  могу  разбудить
однажды  уже  взнузданное  моим  незваным  гостем  стекло.  Зачем-то   я
коснулась рукой серебряного лебедя, то ли пыталась  доказать,  что  я  и
впрямь чему-то научилась у эльфов,  то  ли  просто  искала  поддержки  в
памяти об Астени... А потом мне показалось, что комната,  замок,  город,
да, пожалуй, и вся вселенная обернулись вокруг меня и встали на место. Я
уставилась в зеркало. Сначала передо мной маячило мое  собственное  лицо
со ставшими в неверном мерцании свечей огромными глазами и  шевелившейся
от откуда-то взявшегося сквозняка прядкой волос, выбившейся  из  косицы.
Затем мое лицо исчезло, и зеркало отразило лишь дальнюю стену комнаты  и
два подсвечника, причем огоньки свечей отчего-то  стремительно  темнели,
из золотистых становясь  красными,  лиловыми  и,  наконец,  хоть  такого
просто не может быть,  черными.  Тьма  наползала  и  изнутри  зеркала  -
казалось, в отраженной комнате медленно гас свет...  В  конце  концов  я
оказалась перед черным провалом в никуда, только на границе  нестерпимым
блеском светилась бронза подсвечников  да  на  черном  фоне  угадывалось
колеблющееся черное же пламя. А затем на меня глянули две пары глаз,  не
принадлежавших ни эльфам, ни людям, ни зверям, ни кому бы то ни было  из
виданных мною существ. Одни глаза, каждый о четырех зрачках, смотрели на
меня с холодным интересом, и я чувствовала, что их обладатель знает  обо
мне все, даже то, что не знаю я сама. Взгляд  второго  напоминал  взгляд
огромной хищной птицы, если бы эта птица вдруг научилась сострадать.  Не
знаю, сколько все это  продолжалось.  Наконец  тьма  взорвалась  в  моем
сознании мириадами радужных искр, я услышала странный, нестерпимый  вой,
перешедший в дикий, сводящий с ума  визг,  который,  к  счастью,  вскоре
заглушила музыка, вроде бы тихая и медленная, но вытеснившая сводящую  с
ума какофонию куда-то на периферию сознания.
   Я очнулась, все еще  слыша  неторопливые  аккорды,  на  фоне  которых
переливались и дрожали мелодичные трели. Пламя свечей вновь стало теплым
и   золотым,   а   зеркало   послушно   отражало   молодую   женщину   с
полураспущенными косичками. Я провела ладонью по лбу и  оглянулась.  Мои
гости  оказались  на  месте  и  были,  без  сомнения,  весьма  и  весьма
озабочены.
   - Что ж, - взгляд Рене стал как-то жестче, - мы знали, что  рано  или
поздно это случится.
   - Что случится? - глупо переспросила я.
   - А разве ты не поняла? - Шани казался озадаченным.
   - Ничего не поняла, - подтвердила я, не  вдаваясь  в  подробности,  -
можно сказать, что я вообще ничего и не видела, только Тьму.
   - Такое бывает, - авторитетно подтвердила каменная жаба, -  тот,  кто
держит заклинание видения, может не видеть ничего.
   Что ж, такое объяснение меня вполне устраивало.
   - Понимаешь, Герика, - начал Шани, - мы видели, как...
   - Ройгу прорвался через Гремиху, - перебил его Рене.
   - А... - мой голос предательски дрогнул, - что Эор и...
   - Всадников больше нет, Геро, - Рене ответил так мягко  и  понимающе,
что мне захотелось броситься ему на шею и разрываться.
   Я, наверное, так бы и поступила, если бы не Шани и эта дурацкая жаба.
И я просто тихо спросила:
   - Как это случилось?
   - Они приняли бой  и  погибли.  Как  и  следовало  воинам,  до  конца
исполнившим свой долг. Они и так продержались  дольше,  чем  можно  было
надеяться. Олень прорвался в Арцию, Геро. Правда, ему тоже досталось, он
еще не скоро восстановит свои силы...
   - Мы должны использовать это время,  чтобы  подготовиться  и  первыми
нанести удар, - назидательно произнес Жан-Флорентин.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ГОРНЫЙ ПОТОК

   И снится мне обрыв
   Прямо с кручи горной,
   Где сидит, глаза прикрыв,
   Старый ворон черный.
   Старый ворон, черный вран,
   Все он ждет, зевая,
   Пока вытечет из ран
   Кровь моя живая.
   Д. Сухарев

Глава 23

Ночная Обитель

   - Значит, никто не может теперь ни покинуть Тарру,  ни  проникнуть  в
нее, - Роман не слишком сожалел  об  этом,  потому  что  не  намеревался
спасаться бегством, но знать правду он хотел. Хотя бы  для  того,  чтобы
бросить в лицо сестре.
   - Мне кажется, Адена все же отыскала способ. Она видела наших дорогих
родичей насквозь. Я не удивлюсь, если она сумела их обойти, но  мне  она
ничего не рассказала. Я ведь мог до срока бросить тайну в лицо Арцею...
   - Адена... Теперь так называется река в Арции.
   - Кто знает, может, это знак Судьбы. Моя сестра, в отличие  от  меня,
давно поняла, что меч не защита от удара в спину. Я не  расспрашивал,  о
чем она говорила с матерью твоего отца, но, не сомневаюсь, она разгадала
замыслы Арцея и обманула его, как он  обманул  меня.  Именно  в  Обитель
Адены ты пытался проникнуть, когда столкнулся с неведомыми  нам  силами.
Ни о чем подобном мы даже не слышали, ни когда владели Таррой, ни  когда
пребывали в Свете. Но ты - принц клана Лебедя, и мне  непонятно,  почему
тебе неизвестно, где Лазурный камень и что случилось с Залиэлью.
   - Я знаю лишь, что она исчезла вскоре после рождения моего отца.
   - Что ж, - покачал головой воин, - раз в твоих жилах смешалась  кровь
наших кланов, ты в равной степени можешь владеть обоими талисманами.  Я,
теперешний, могу лишь гадать,  что  происходило  после  Исхода,  но  мои
объяснения лучше твоих, ибо многое ПОМНЮ. А память - ключ ко всему. Я не
мешал сестре рассказывать Залиэли то, о чем знали лишь мы,  Светозарные.
Адена покровительствовала любви Ларэна  и  Залиэли,  ее  всегда  умиляли
чужие чувства...
   Не понимаю, что за безумие охватило Лунных и  Лебедей,  как  из  двух
сильнейших кланов  уцелели  лишь  две  жалкие  горстки,  уединившиеся  в
болотах и на дальних островах. Но я уверен - Залиэль и Ларэн были  живы,
по крайней мере тогда, когда появился тот, кого назвали Проклятым и  кто
на самом деле мог быть лишь их учеником.
   Залиэль и Ларэн поняли что-то очень важное, отсюда и Пророчество. Они
решили, что ждать, пока Тарра  сама  взрастит  своих  магов,  нельзя,  и
начали объединять и оставшуюся в их распоряжении Силу Света, и  то,  что
сохранилось от некогда оберегавших  Тарру  сил.  Залиэль  всегда  делала
больше, чем говорила, - то, что рассказала  тебе  дочь  Ночного  Народа,
тому свидетельство. Не скрою, я  тоже  пожалел  бы  девушку,  потерявшую
любимого, и позволил бы ей принять его последний вздох, но Залиэль  вряд
ли сделала это лишь из милосердия. И  уж  тем  более  она  не  могла  не
заметить Старый меч в руках Инты. Видимо, уже тогда она  сочла  полезным
сохранить что-то из сил Прежних. - Воин покачал головой. - Адена  как-то
обмолвилась, что, по  ее  мнению,  Лебединая  королева  ищет  дорожку  к
Третьей Силе... Сестру это забавляло, а может, она сама поручила Залиэль
сделать то, что для Светозарной было невозможным...
   В одном я уверен. Это Ларэн  отыскал  человека  с  древней  кровью  и
мятежной душой и обучил  всему,  что  знал  сам.  Но  Эрасти  Церна  был
побежден и заточен. Тогда же скорее всего пропал и  Лазурный  камень,  а
мое кольцо оказалось в руках Церкви. Это был страшный удар и для Залиэли
с Ларэном, и для Тарры. Они  лишились  основных  талисманов  и,  видимо,
отказались от борьбы. Возможно, кто-то из них погиб,  пытаясь  пройти  в
Лебединую Башню.
   Однако тебе пора возвращаться. Драконы Времени - странные существа, в
некоторых местах они двигаются  быстро,  а  в  некоторых  дремлют.  Река
времени не может повернуть  вспять,  что  произошло,  то  произошло.  Но
где-то ее течение едва заметно,  а  где-то  она  несется,  как  весенний
поток.
   - Что ж, - эльф поднялся, - мне действительно пора. Не скажу, что  ты
поведал слишком много, но, возможно, я просто не понял всего. Главное  я
теперь знаю - помощи не будет и не  может  быть,  значит,  мы  справимся
сами.
   - Да, главное ты действительно понял, - сказал Ангес. - А на прощание
выслушай еще кое-что. Никто не знает исхода  схватки,  идущей  в  Тарре.
Даже те, кого называют Третьей Силой и кто, похоже, после нашего  Исхода
почтил своим  пребыванием  покинутый  мир,  оставив  эландцам  память  о
Великих Братьях. О, эта парочка ничего не делает зря. Если  какой-то  из
миров привлек их внимание, значит,  там  или  произошло  или  произойдет
нечто, могущее повлиять на судьбы всего мироздания. Хотел  бы  я  знать,
что они искали, нашли ли, собираются ли вернуться...  Может  быть,  тебе
доведется встретить их.
   Пока же помни: вы можете победить, а можете потерпеть поражение, но и
ваши враги в том же положении, что и вы, они не всесильны, как бы  нагло
они себя ни вели, а значит, каждый из ныне живущих может стать последней
песчинкой, заставившей весы склониться в ту  или  другую  сторону.  Если
будет совсем плохо, возможно, вмешаются Двое, но рассчитывать на  них  я
все же не стал бы. Сил Тарры достаточно, чтобы справиться с  опасностью,
если собрать их в один кулак.
   Вот все, что я должен был сказать. Сейчас я исчезну, так как исполнил
то, что должно, а моя сила вольется в силу кольца. Помни, оно не  просто
талисман, дарующий защиту и помощь, не  просто  Ключ  в  эту  обитель  и
обитель Адены и проводник в Тарру для тех, кто  умудрится  ее  покинуть,
обойдя Запрет. В черном камне скрыта чужая сила, кто знает, вряд ли ваши
враги предусмотрели ее в своих расчетах. От меня же тебе достанется  еще
один дар. Ангес мог говорить с тысячами  тысяч  воинов  одновременно,  и
каждый слышал его и понимал. Теперь и ты сможешь такое. И  еще...  Знай,
ты теперь хозяин всего этого, - воин обвел рукой залитую  лунным  светом
горную страну, - и всегда сможешь сюда вернуться  даже  без  кольца.  Но
тогда обратной дороги для тебя не будет. А теперь прощай!
   Ангес, вернее, призрак Ангеса, каким  тот  некогда  был,  улыбнувшись
одновременно лихо и с какой-то горечью, взял  эльфа  за  руку.  Раздался
тихий звон, в глазах замелькали незнакомые созвездия, и... эльф очнулся,
коснувшись рукой шершавого камня.
   - Тебя долго не бывать, - укоризненно сказала  Криза,  -  я  делаться
голодная и начинала пугаться. Почему ты меня не ждать?
   - Видишь ли, волчонок, - Роман потрепал девушку по щеке, - пригласили
одного меня. Хозяева очень настаивали, чтоб я был один, а  для  верности
закрыли дверь.
   - Шутить, да? - с надеждой поинтересовалась  орка.  -  Но  сейчас  мы
идить домой. Мама, и дед, и Грэддок нас ждать. Мне зря ходить  в  башня,
тут нет ничто. Как я теперь молиться, если тут пусто. И  пыль.  Молиться
можно, когда не видишь. А думаешь, что тут боги.
   - Ты права, Криза. Но боги тут действительно были. Правда,  не  ваши,
но сейчас это не важно. Хорошо, пойдем. Мы и в самом деле задержались, -
эльф приложил кольцо к кладке. Повинуясь безмолвному  приказу,  в  серой
стене появилась дверь, из-за которой пахнуло  зимним  холодом,  а  потом
ветер бросил им в лицо пригоршню снега.
   - Не понимать, - Криза невольно  вцепилась  в  рукав  Романа,  и  тот
машинально обнял девушку, - не понимать! Где лето? Это сон.  Мы  спимся,
да?
   - Я не знаю, где лето. Я заговорился с богом, а это требует времени.
   - Но где лето?
   - Лето кончилось, Криза, - вздохнул эльф, - да и осень тоже. Остается
надеяться, что это зима нашего года. Не понимаешь? Это трудно понять.  Я
слышал про такое. Бывают места, где время идет медленнее, чем везде. Для
нас прошло несколько ор, а сколько для остального мира - не знаю.  Будем
надеяться на лучшее.
   - А что может бывать худшее?
   - Худшее, это если прошло много-много лет и все изменилось. Тогда нам
с тобой придется узнавать, что творится  на  белом  свете,  думать,  что
врать, потому что нам никто не поверит. Но самое плохое, это  если  враг
все-таки победил, победил, пока мы торчали здесь.
   - Тогда нам надо будет побеждать его, - уверенно изрекла Криза, -  но
сначала надо смотреть.
   - Надо, - пожал плечами эльф, - хоть и холодно.
   К счастью, Криза стоически таскала с собой зимние  пожитки,  так  что
немедленная смерть от стужи им не грозила.  Хуже,  если  в  горах  лежит
глубокий снег, тогда несколько вес до заимки старого Рэннока, если  там,
конечно, их  еще  ждут,  придется  преодолевать  несколько  дней.  Роман
отогнал от себя наиболее мерзкие мысли и решительно  шагнул  в  холодную
тьму.
   Было ясно, ветер гнал по звездному небу редкие рваные облака, взметал
снежную пыль, но с неба, хвала Звездному  Лебедю,  ничего  не  сыпалось.
Темные, блестящие стены цитадели  по-прежнему  рвались  ввысь,  заслоняя
собой весь мир. Странно, но в ноздри прямо-таки бил  запах  дыма,  да  и
темнота ночи казалась какой-то странной. Небо над головой  было  черным,
но из-за стен словно бы поднималось слабое золотистое сияние.
   - Я знать, какой сейчас день, - торжественно объявила  Криза.  -  Это
Праздник Последней Зимней Ночи! Там наши зажегивали костры. Перед  утром
жрецы будут делать жертву, потом пировать, пока луна не делается  совсем
никакая. Нам надо назад в башня. Если нас видеть, убивать. Я не мужчина,
а ты - враг. Мы делать преступление, что ходить сюда!
   - Подожди, не тараторь, -  Роман  задумался,  -  все  не  так  плохо!
Слышишь, река шумит, сюда никто  не  войдет  и  не  выйдет,  кроме  нас,
разумеется. В башню нам возвращаться нельзя, кто  его  знает,  когда  мы
снова выйдем, а вот твои родичи... У них мы,  по  крайней  мере,  сможем
узнать, в какое время попали и стоит ли нам  идти  на  заимку  или  надо
придумать что-то другое. Погоди-погоди... Много ваших сюда приходит?
   - Весь ночной народ, который к полудню от Тугара.
   - Тугар - это река?