е странным
- захватчикам свойственно бесчинствовать на чужих землях,  но  чтобы  на
своих?!
   В последние дни Рене мог не думать о разведке.  Эльфы  все  взяли  на
себя, исчезая и  появляясь  с  проворством  и  неожиданностью  солнечных
зайчиков. "Серебряные" чуть-чуть робели  пред  неожиданными  союзниками,
хоть и старались не показывать виду. Отряд  быстро  продвигался  вперед,
одновременно забирая в сторону Червонного кряжа подальше от торных троп.
   Местность стала суше, все чаще попадались каменные  россыпи  -  следы
древнего ледника. Наконец после перехода вброд пенистой ледяной Джавейки
<Джавейка - приток Адены, речка, берущая начало на Червонном  кряже>  на
смену осинам и вязам пришли лиственницы. Сразу стало легче дышать. Отряд
шел быстро, без задержек, не предполагая встретить кого бы то ни было  -
в этих краях, равно далеких и от больших дорог, и от больших рек и ничем
особо не примечательных, если не считать древесины, которую было  просто
срубить и трудно вывезти, люди не селились. Но, видимо, кто-то  тут  все
же устроился и теперь стал добычей "этих ублюдочных рогоносцев",  как  с
чисто солдатским остроумием  прозвали  ройгианцев.  Известно  ведь,  что
стоит врага как следует обозвать, и он тут же теряет часть силы, так как
не может настоящий мужчина бояться тех, кого презирает.
   "Серебряные" уже привычно спешивались, готовясь взять врага в кольцо,
чтобы никто не ушел, пока эльфийские лучники делают свое дело,  а  затем
пройти железной сетью по домам и сараюшкам, без жалости рубя головы, так
как  ройгианцев  можно  только  убивать.  Молча.  Без  разговоров.   Эти
пьянеющие от чужих страданий двуногие существа, бывшие  некогда  людьми,
оказались совершенно бесполезны, так как ничего не знали и не помнили. В
их убогих, выгоревших душонках жила одна лишь страсть - убивать тех, кто
им подвернется, причем особым способом. Артефакты - гладкие  мутно-белые
камни с отверстиями, которые носили на груди предводители отрядов убийц,
сразу же после смерти первой жертвы (сначала убийцы не применяли никаких
особых ритуалов, главное было убить, причем все равно  кого  -  мужчину,
женщину, ребенка, кошку, лошадь...) начинали слабо пульсировать,  словно
горло белесой пещерной лягушки, и тут же  на  жителей  взятой  в  кольцо
деревни накатывал пеленающий, тупой ужас,  заставляющий  бросать  все  и
ковылять к центру некоего круга, где всех ждала чудовищная общая смерть.
Только некоторым - чаще всего это были молодые матери или  молодожены  -
по непонятной причине удавалось избежать  паралича  воли.  Эти  пытались
сопротивляться и защищать детей и любимых. Что ж, смерть от удара  ножом
или арбалетной стрелы была чище и быстрее той, что ждала остальных.
   Убийцы делали свое дело и уходили  на  поиски  новых  жертв.  Они  не
помнили ни того, кто их послал, ни того, откуда они пришли.  Они  вообще
ничего не помнили, даже своих имен, поэтому пленных перестали брать  уже
в третьем селе.
   До сих пор отряду везло - ни одного  серьезно  раненного.  Рогоносцы,
пьяные от крови и  безнаказанности,  оказывались  добычей,  по  глупости
сравнимой  с  токующими  глухарями  или  обожравшимся   болотным   львом
<Болотный лев - рептилия, обитающая в болотах  Южного  Атэ.  Названа  за
счет своеобразного рогового "воротника", отдаленно напоминающего львиную
гриву. Голодный Б.Л.  исключительно  хитер  и  опасен.  Добычу  пожирает
целиком, как бы велика она ни была, после чего впадает  в  спячку,  пока
она полностью не переварится, и в  это  время  его  можно  брать  голыми
руками>. Это несколько замедляло продвижение вперед и вместе с  тем,  по
категорическому   утверждению   Эмзара,   ослабляло    Ройгу,    вернее,
препятствовало восстановлению его сил. К тому же  никто  из  эльфов,  не
говоря уж о "Серебряных", и помыслить не мог, чтобы пройти мимо гибнущих
или не отомстить убийцам.
   Подготовка к схватке была недолгой, все заняли свои места задолго  до
того, как вернулись разведчики. Клэр, чье право рыцаря Осени первым идти
в самые опасные места  никто  не  смел  оспаривать,  как  всегда  возник
неожиданно, и на его лиц невозможно было ничего прочесть.  Однако  Эмзар
что-то почувствовал. Видимо, у короля Лебедей было какое-то иное зрение
   - Что на этот раз?
   - Всадники - я не смог  подобраться  ближе,  но  это  не  "вигорнэас"
<"Вигорнэас" - двурогие - эльфийское название нижней  касты  ройгианцев,
занимающихся   ритуальными   убийствами.    Человеческое    наименование
"рогоносцы", сами ройгианцы предпочитают название "жнецы",  "косцы"  или
"сборщики">. Их около сотни, и сила их собственная, не наведенная.
   - То, что почуяли наши кони, - объяснил Эмзар,  -  не  есть  энергия,
которую выкачивают из жертв. Я и сам заметил некоторые различия,  но  не
был уверен. Эти  существа  обладают  собственной  магией  и  собственной
волей.
   - Я понял, - кивнул Рене, - их можно обойти?
   - Наши лошади от них уйдут, ваши - нет. Но они в любом случае  найдут
наши следы, и тогда охотниками будут они.
   - Я тоже так думаю, - согласился  Рене,  -  если  их  не  обойти,  их
придется перебить. Жаль, что наши люди стали считать эту добычу  хоть  и
отвратительной, но легкой.
   - А вам и не надо ничего считать, - Эмзар легким движением  освободил
стрелку шлема, и она упала на лицо сверкающей серебряной полосой, -  это
наш бой, а вы должны, забирая все время  вправо,  идти  вперед.  Мы  вас
догоним...
   - Но...
   - "Но" не может быть, - с горечью ответил  эльф,  -  благодаря  нашим
бывшим владыкам вы, смертные, беззащитны перед любой магией  достаточной
силы. Судя по всему, они заметили  исчезновение  "сборщиков"  и  послали
адептов более высокого ранга узнать, в чем дело. Мы были  недальновидны,
ввязавшись в пограничные  схватки,  теперь  надо  исправлять  положение.
Быстрее собирайтесь и уходите.
   - Хорошо! - Рене жестом подозвал к себе Роцлава. - Лейтенант! Принять
командование. Уходить на север, северо-восток, прижимаясь к  горам  так,
чтобы только могли пройти лошади. Мы догоним.
   - Это безумие, Рене, ты не должен участвовать в схватке. Ты больше не
принадлежишь себе.
   - Глупости, - Рене в бешенстве тряхнул серебряными волосами, - если я
останусь в стороне, я перестану быть самим собой, а это  еще  хуже.  Мне
всегда везло. К тому же я тоже кое-что могу...
   Эльф больше не спорил. Может быть,  потому,  что  было  не  до  того.
Перворожденные, быстро переговариваясь на своем  звоном  певучем  языке,
занимались вещами малопонятными  непосвященным.  Мелькали,  сплетаясь  и
расплетаясь, изящные длинные пальцы,  вспыхивали  и  гасли  разноцветные
искры, на свет извлекались странные предметы, на первый  взгляд  похожие
на изделия лучших ювелиров древности - только в тысячу раз прекраснее, а
на деле, видимо, являющиеся боевыми талисманами.
   У Рене талисманов не было. Если, разумеется,  не  считать  знаменитой
Черной цепи, которая МОГЛА иметь какие-то никому не ведомые свойства, да
Жана-Флорентина, тихо сидевшего на своем браслете. Жаб в последнее время
присмирел, похоже, робел эльфов, хотя у Рене  не  было  в  этом  твердой
уверенности - герцог так и не удосужился поговорить со своим  приятелем,
который тщательно хранил  инкогнито.  Убедившись,  что  заставить  цевца
<Лошадь цевской породы, славящейся своей выносливостью> сделать хотя  бы
шаг навстречу опасности невозможно, герцог спешился и спокойно  наблюдал
за сборами. Первыми закончили  дела  люди.  Без  лишних  слов  и  эмоций
"Серебряные" быстро уходили в сторону замеченной с полоры назад северной
тропы. Рене глядел им вслед,  пока  его  не  отвлекло  яростное  ржание.
Огромный  вороной  жеребец  рыл  копытом  землю,  злобно  поглядывая  на
иноходца Рене.
   - Гиб! - Рене совсем было забыл о своем водяном знакомце, и,  видимо,
зря.
   Блестящее  черное  чудовище  нетерпеливо  топнуло  передней  ногой  и
приглушенно - понимает, подлец, что не стоит загодя  оповещать  врага  о
своем присутствии, - зарычало, как и положено  чудищу  из  легенд.  Всем
своим видом Гиб выражал возмущение как медлительностью адмирала,  так  и
тем, что намечающаяся драка предполагалась без него. Рене не  колебался.
Мысленно ругнув себя за то, что не отправил  своего  коня  со  Сташеком,
адмирал привязал беднягу к какому-то деревцу и, больше не думая  о  нем,
вскочил на лоснящуюся спину порождения  Прежних,  вновь  пережив  острое
чувство наслаждения от власти над древним могучим существом.
   При виде Гиба Эмзар удивленно приподнял бровь.
   - Вот оно что... Я слышал о них, но считал их сказками.
   Гиб презрительно фыркнул и яростно, не по-лошадиному,  а  по-кошачьи,
стеганул себя по бокам белоснежным хвостом. Судя по всему, об эльфах  он
был весьма нелестного мнения, но понимал, что сейчас у них общий враг.
   - Что ж, - Эмзар взглянул на Рене с явным одобрением ты действительно
избран, и судьба проведет тебя за руку через все пороги до  того  места,
где уже ты будешь делать судьбу, и не только свою.  Сегодня  я  спокоен.
Клэр?
   - Пора, - тихо сказал Осенний Рыцарь.
   Стремительные силуэты  всадников  бесшумно  понеслись  между  черными
лиственницами.

2229 год от В.И. 12-й день месяца Лебедя.
Большой Корбут

   Криза почитала это место священным, и Роман готов был  признать,  что
основания для этого были. Здесь, безусловно, чувствовалась Сила.  Сердце
эльфа помимо воли забилось радостно и  возбужденно,  словно  в  ожидании
свидания  с  обожаемым  существом,  но  все  это  продолжалось  недолго.
Рамиэрль был слишком хорошим разведчиком и слишком сведущим магом,  чтоб
не почуять следы недавней боевой волшбы, насквозь пропитавшей это место.
   - Романе, - захлебывалась словами Криза,  -  такого  там  не  бывать.
Откуда вода? Умирать деревья, скала стать голая... И пусто, птицы,  козы
- все уходить далеко... Надо смотреть и понимать.
   Эльф не спорил - ключ ко многому  лежал  здесь,  в  Последних  горах.
Правда, то, что  девушке  казалось  странным  и  немыслимым,  для  эльфа
всего-навсего было признаками  пронесшейся  по  этим  местам  магической
схватки. О чем-то подобном он слышал в Убежище, хоть  и  родился,  когда
великие войны уже отгремели и лишь остатки  двух  некогда  дружественных
эльфийских  кланов  продолжали  бессмысленные  стычки.  Кто  же  рискнул
пуститься во все тяжкие сейчас? Ройгианцы? Преступившие? Уанн? Темные?
   Чем ближе Роман и  Криза  приближались  к  месту,  именуемому  орками
Обителью Ночи, тем явственнее становились признаки не столь  уж  давнего
боя. Когда-то здешние места были осенены тенью древней  Силы,  чистой  и
высокой,  но  теперь  старые  следы  были   затоптаны.   Бард   невольно
усмехнулся, вспомнив, что арцийские контрабандисты  заметали  следы  при
помощи пастухов, за небольшую плату прогонявших по побережью бестолковые
овечьи гурты, после чего даже самый умелый следопыт не мог  разобраться,
кто же здесь прошел раньше... Нечто похожее произошло и тут - заклинания
разной силы и сложности сплелись в один тугой ком.  Разобраться,  кто  и
против кого их применял, было невероятно сложно.
   Роман почти не сомневался, что  отголосок  именно  этого  боя  почуял
накануне встречи с гоблинами. Вероятно, сначала Кэрль и Тург сцепились с
Примере и его сторонниками, но что было дальше?
   Каменистая тропа вынырнула из ущелья и, извиваясь, поползла  в  гору.
Криза оказалась права - зверье и  птицы  избегали  этого  места,  только
бестолковые ящерицы  рисковали  греться  на  солнышке  там,  где  осенью
прошумела магическая буря. Теперь уже эльф  безошибочно  узнавал  следы,
оставленные Преступившими, которые перемешались с  магией,  заставлявшей
вспомнить  Годоя,  связанную  с  ним   чудовищную   туманную   тварь   и
отвратительное и странное волшебство, встреченное эльфом в  Рыжем  лесу.
Иногда сквозь всю эту круговерть прорывался отблеск  чего-то  давнего  и
великого, видимо присущего  самой  природе  этих  мест,  некогда  бывших
величественными и прекрасными.  Теперь  же  вековые  лиственницы  вокруг
Обители Ночи были мертвы - кто-то, защищаясь или нападая, вытянул  жизнь
из могучих деревьев.
   За  века,  если  не  за  тысячелетия,  каменная  основа  Ночной  горы
покрылась слоем почвы, на которой вырос лес. Теперь он  погиб.  По  мере
продвижения к вершине разрушения становились  все  сильнее.  Деревья  не
просто умерли, они были переломаны и перекорежены, а с поверхности  горы
сползла земляная шкура, обнажив кое-где  оплавившийся  камень.  Родники,
питавшие небольшое горное озеро, иссякли, зато  где-то  на  самом  верху
забил новый мощный  источник,  и  ледяная  мутная  вода  избрала  руслом
единственную  удобоваримую  тропу  в  базальтовой  скале,   продолжением
которой, собственно, и была Обитель.
   Эльф и орка наконец вышли из растерзанного леса, и  Роман  со  смесью
восторга и робости разглядывал открывшуюся  взгляду  странную  крепость,
словно бы отлитую из  темно-серого  сверкающего  металла.  Обитель  Ночи
представляла собой одинокую тройную башню с плоской, словно бы срезанной
верхушкой, словно бы  выросшую  из  тела  горы.  Вокруг  кто-то  воздвиг
каменное же кольцо, высотой равное двум вековым  лиственницам.  В  одном
месте камень расступался, образуя щель, в которую мог пройти человек. По
словам Кризы, этой тропой и этим прошлом пользовались  жрецы-старейшины,
дважды в год приносившие у подножия башни жертвы Истинным Созидателям, в
то время как собравшиеся в  широкой  долине  у  подножия  горы  гоблины,
затаив дыхание, следили,  когда  над  кольцом  древних  стен  поднимется
ароматный  можжевеловый  дым,  знаменуя,  что  еще  один   круг   судьбы
замкнулся.
   В остальное время к Обители никто не смел подойти ближе  чем  на  две
весы. Гоблинская стража зорко следила, чтоб никто вольно или невольно не
совершил святотатства. Но Криза и  Роман  вынырнули  из  небытия  внутри
заповедного круга. Впрочем, эльфа это не волновало,  он  не  сомневался,
что им удастся прокрасться мимо орочьих караулов, тем паче те следили за
входящими, а не за выходящими. Куда важнее было  понять,  что  же  здесь
произошло, а для этого нужно было подойти к самой башне.
   - Это не бывать раньше, - нарушила молчание Криза,  глядя  в  мутный,
пенистый поток, преграждавший дорогу.
   - Чего не было, волчонок? - Роман, хоть и  чувствовал  себя  неуютно,
заставлял себя улыбаться, чтоб ободрить спутницу. - Крепости? Пролома  в
стене? Воды?
   - Башня быть всегда, в нее нет дверя. Там ходить  можно  во  двор,  -
Криза чуть не плакала. - А вода течь... нижее? Низее? Теперь туда  никто
не ходить, если жрецы не закрывать воду... Созидатели злиться  на  наши,
что те пошли с нехорошими, и закрывать дорогу в свой дом.
   - Как же они могли закрыть дорогу, если  погибли  на  Седом  поле,  -
пожал плечами Роман, - но вода  тут  точно  неспроста.  Подожди,  сейчас
посмотрим, - подниматься по крутому каменистому склону было  трудно,  но
эльф  и  орка  сумели  подобраться  к  самой  стене.  Роман  больше   не
сомневался, что создавали Обитель если и не боги, то существа, владевшие
магией такой силы, которая ему,  Рамиэрлю,  и  не  снилась.  Они  обошли
крепость, но не нашли не то чтобы прохода, даже щели,  в  которую  можно
было вставить хотя бы иглу. Пришлось вернуться к  пролому,  из  которого
продолжала хлестать вода.
   Роман велел орке отойти, а сам присел на корточки,  сосредоточив  всю
свою Силу на ревущем потоке и пытаясь проследить его истоки. Эльф сам не
понимал, почему столь упорно стремится внутрь диковинного сооружения, но
за свою долгую жизнь пришел к выводу, что нельзя противиться  таким  вот
неожиданным яростным озарениям.
   А ведь сначала он пошел сюда только ради Кризы,  которая,  не  устояв
перед искушением в одиночку побывать в  священном  месте  и  положить  к
подножию башни несколько травинок с Седого поля, обнаружила убитый лес и
бурлящую реку и, пораженная, бросилась за помощью к другу. Еще бы,  ведь
все, связанное с Обителью Ночи, для  южных  гоблинов  было  преисполнено
величайшего смысла! Однако нынешние события на первый  взгляд  не  имели
никакого отношения к тем, кого орки называли Созидателями и исполнителем
чьей воли неожиданно для самого себя стал эльф из Дома Розы.
   Роман был уверен, что возникновение реки никоим образом не связано  с
теми, кто создавал Стражей Горды и говорил с ним в Кабаньих топях. А вот
рука Уанна здесь угадывалась весьма четко, можно сказать, все прямо-таки
кричало о маге-одиночке, в последние мгновения своей долгой и непонятной
жизни совершившем деяние, достойное небожителей.
   Роман надолго задумался, пытаясь осмыслить увиденное. Сначала все шло
более или менее понятно. Примере, чью магию эльф сразу же узнал, видимо,
во что бы то ни стало решил попасть внутрь башни, для чего и затеял весь
их поход. Кольцо ему, похоже, было нужно именно для этого. Маг-недомерок
предал ройгианским жрецам своих  товарищей,  однако  те  приняли  бой  и
погибли, забрав с собой и  врагов.  Судя  по  всему,  именно  на  это  и
рассчитывал Примере. Скорее всего  маленький  волшебник  собственноручно
прикончил выдохшихся  победителей,  кем  бы  они  ни  были,  после  чего
предпринял попытку проникнуть внутрь Обители  Ночи,  разбудив  при  этом
какие-то вовсе  чудовищные  силы.  И  тут  появился  Уанн.  Маг-одиночка
разделался с предателем быстро, затратив при этом не так уж  много  сил,
но затем ему пришлось останавливать  запущенный  недоумком  Преступившим
маховик.
   Магия Уанна остановила уже начавшиеся  изменения,  которые,  Роман  в
этом не сомневался, должны были превратить Обитель в такое  же  безумное
место, как и то, в Рыжем  лесу,  из  которого  барду  удалось  вырваться
только благодаря  перстню  Проклятого.  Уанн  победил,  но  это  до  дна
вычерпало его силы, и старик уполз умирать  на  Седое  поле,  напоследок
перекрыв чужакам доступ в крепость простым и надежным способом.  Не  так
ли некто, познавший основы  иной  магии,  сделал  недоступной  дорогу  к
Проклятому для всех, кроме владевших сходной силой?
   Но почему маг-одиночка так поступил? Чтобы в Обитель  Ночи  вновь  не
проник враг или безумец или чтобы оттуда не вырвалось нечто  чудовищное?
Роман поднял голову, рассматривая  сооружение,  воздвигнутое  неведомыми
силами. Немыслимый замок успешно сопротивлялся зубам  Драконов  Времени,
изрядно  поизгрызших  некогда  высокие  и  скалистые  Корбутские   горы.
Творение исчезнувших богов было соразмерным и, если так  можно  сказать,
бережным.  Оно  не  устрашало,  не   давило,   а   логически   завершало
возвышающуюся над своими собратьями  горную  вершину.  Не  будь  на  ней
башни, та казалась бы куда более недоброй, и сюда по  вечерам  наверняка
бы слеталась самая опасная  нечисть.  Чем  больше  Роман  вглядывался  в
загадочный замок, тем больше был уверен, что Ройгу и  его  последыши  не
имели с ним ничего общего. Сила, воздвигшая Обитель, не была злобной.  И
Роман решился.
   - Криза! Я иду туда. Так надо.
   - А река? Она не пускать!
   - Пускать, волчонок, - улыбнулся эльф, - меня пускать!
   - Не тебя, - отрезала девушка, - нас!
   Роман с сомнением покосился на спутницу.  Клан  Лебедя  был  особенно
силен в водных заклинаниях, а Уанн слишком долго  общался  с  Эмзаром  и
Астеном.  Да,   волшебство,   примененное   магом-одиночкой,   не   было
эльфийским, но, зная старика, Роман довольно быстро сообразил, в чем тут
суть.  К  тому  же  бард  не  сомневался  -  Уанн   ХОТЕЛ,   чтобы   он,
Рамиэрль-разведчик,  оказался  здесь.  Происшедшее  на  Седом  поле   не
случайно, его умышленно отправили именно сюда, а значит,  водяная  стена
его пропустит, но вот Криза... Роман решительным  жестом  обнял  девушку
правой рукой за плечи и, прижимая к себе, увлек в ревущий поток.

Эстель Оскора

   Шани объявился неожиданно, как того и требовало затеянное им  с  Рене
представление. Правитель Эланда был непредсказуем и вездесущ, и  Гардани
приходилось мотаться от Гве