день месяца Лебедя,
Старая Таянская дорога.

   - Послушай меня, Илана, - Рене взял принцессу за руку,  -  мы  сейчас
спустимся  с  холма,  и  ты  скажешь,  что  ошиблась,   что   все   тебе
почудилось... Я понимаю, что ты  привыкла  отвечать  за  свои  слова,  -
герцог не правильно истолковал робкий жест  Ланки,  готовой  признаться,
что она НИЧЕГО не видела, - но нам нельзя сейчас пугать людей.  В  Таяне
обсудим все со  Стефаном  и  с  Гардани.  Скоро  вернется  и  Роман,  он
наверняка знает о Всадниках больше нас. А теперь молчи.  -  Принцесса  и
так потрясенно молчала, и Рене добавил уже мягче:
   - Не думай, что это чья-то смерть. Нас предупредили об  опасности,  а
кто предупрежден - тот вооружен. Надо думать, а не плакать. Ну, ты  ведь
у нас умница....
   На  этот  традиционный  мужской   аргумент   Илана   также   ответила
традиционно - она улыбнулась. Если бы кто-то еще два месяца назад сказал
Ланке, что она будет счастлива ехать на одной лошади с другим человеком,
она бы рассмеялась недоумку в лицо. Но сейчас ей хотелось растянуть  эти
мгновения на день, на год, на столетие.
   Единственное,  чего  не  понимала  принцесса,  -  это  слов  Рене   о
Всадниках. Она ничего не видела, но думать, что герцог  ее  разыгрывает,
было невыносимо. Кроме того, и лицо Рене, и его голос убеждали,  что  он
воспринял слова Иланы более чем серьезно. Она была готова поверить,  что
он-то как раз и ВИДЕЛ лицо Всадника, а это значит, что он... обречен?!
   - Я ненавижу себя за то, что втянула тебя в это, - до ожидавших их на
дороге придворных и телохранителей  оставалось  всего  ничего,  и  Илана
говорила тихо, почти шептала:
   - Никогда себе этого не прощу!
   - О чем ты? - искренне удивился  ее  неподражаемый  спутник.  -  Если
верить легенде, то не увидеть Всадника тот, кому это  предназначено,  не
может. Ну, произошла бы это не сейчас, а через ору или две. Вот  и  все.
И... неужели он показался тебе таким уж страшным?
   - Я... Я не успела рассмотреть...
   - Конечно же, не успела, - рассмеялся Рене, привычно откидывая со лба
белую прядь, - ты его увидела, ты знала, что это страшно, и  испугалась.
А надо было не бояться, а посмотреть повнимательнее.
   Знаешь, Ланка, я давно убедился, что избежать страха, убегая от него,
нельзя. Надо идти навстречу. Не безоружным,  конечно,  но  навстречу.  И
тогда в восьми случаях из дюжины поймешь, что бояться нечего,  а  еще  в
трех справишься с бедой. Разумеется, если встанешь к ней лицом к лицу, а
не позволишь ударить себя в спину...
   - Но есть еще и последний случай, - прошептала Ланка.
   - Верно, есть. Но от смерти лекарства еще не придумали. И  до  самого
смертного мгновения нам не дано знать, действительно  ли  оно  смертное.
Наше дело драться до конца, что будет потом, решать другим.
   - Я, кажется, понимаю, - прошептала девушка.
   - Вот и славно. А теперь молчи и улыбайся. А говорить буду я. Что это
вы, сударь, - смотрите на нас с такой опаской?  Мы  ведь  не  с  чумного
корабля.
   - Но вы его в-в-видели? Видели? -  пробормотал  иссохший  вельможа  в
коричневом.
   - Видел. Облака на горизонте. Там, наверху, ветер  и  солнце  бьют  в
глаза, так что можно увидеть  все,  что  угодно.  Принцессу  подвело  ее
воображение. Она знала, что Всадники недалеко, потом эта череда  смертей
в ее семье... Все это вполне объяснимо.
   - Да, наверное, - пробормотала Илана, поспешно  заправляя  сверкающие
волосы под жемчужную сетку, - я... мне померещилось.
   - И это неудивительно. Смотреть  вдаль,  да  еще  против  солнца.  Не
привыкни я к этому в море, тоже что-нибудь увидел...
   -  Так  это  был  обман  зрения,  помноженный  на  воображение,  -  с
облегчением  вздохнул  вельможа,  -  похоже,  мы  действительно  начинам
шарахаться от собственной тени.
   - Осторожность все же лучше беспечности, - откликнулся  Аррой,  -  но
мне кажется, мы становимся невежливыми - если не поторопиться,  посланцы
Архипастыря прибудут к месту встречи быстрее нас.
   Дальше ехали молча. Илана, вспомнив о том, что за  ней  следят  сотни
глаз, а не только голубые очи  герцога,  вспыхнула  до  корней  волос  и
присоединилась к двум замужним дамам, навязанным ей в качестве  спутниц.
Курицы эти не придумали ничего умнее, чем  окружить  принцессу  заботой.
Одна настойчиво  предлагала  хрустальный  флакон  с  нюхательной  солью,
другая пустилась рассказывать  о  том,  как  она  в  годы  своей  юности
столкнулась с собственной тетей,  уже  несколько  лет,  как  лежавшей  в
могиле.
   Слушая вполуха этот путаный рассказ, Ланка думала о  другом.  Мыслями
девушки полностью  владел  седой  голубоглазый  человек,  молча  ехавший
впереди процессии. Принцесса так и не могла понять,  что  она  для  него
значит, и поиски ответа  на  этот  вопрос  были  для  нее  сейчас  самым
главным.
   Рене о принцессе не думал, и виновата  в  этом  была  она  сама.  Всю
дорогу от Гелани до Зманских холмов  Ланка  не  выходила  у  герцога  из
головы, он не мог не замечать внимания племянницы и никак не мог решить,
что  же  ему  делать.  Ланка  нравилась   Рене.   Нравилась   порывистой
искренностью и необычной для женщины смелостью. Он,  пожалуй,  даже  был
немного влюблен. Будь Илана замужней дамой, все было бы  намного  проще.
Аррой знал, чем кончится дело, если она действительно  выйдет  замуж  за
пьянчужку Рикареда  и  останется  в  Эланде.  Другое  дело,  что  ничего
хорошего это не сулило.
   И причина была не в том, что утаить связь между  королевой  и  Первым
Паладином невозможно - их бы никто не осудил, тем более что  никчемность
Рикареда и отчуждение между Рене и его супругой ни для кого не  являлись
тайной. Родство же по женской линии в Эланде и Эр-Атеве  (в  отличие  от
Арцийских государств) в расчет не бралось,  так  же,  как  и  разница  в
возрасте. Маринеры начинали искать матерей для своих детей,  уже  немало
поскитавшись  по  волнам;  так  что  в  Гнезде  Альбатроса  браки  между
ровесниками были скорее исключением, нежели правилом. Тем не менее  Рене
никак не мог уговорить себя принять любовь Иланы как  должное,  дескать,
пусть  будет  то,  что  будет.  Ланка  заслуживала  настоящего  крепкого
чувства, а не тайной  мимолетной  связи.  У  этой  дерзкой  медноволосой
девочки впереди целая жизнь, и  он  не  должен  ее  толкать  в  заведомо
неудачный брак.
   Ничего не придумав, Рене решил держаться от племянницы подальше,  что
и вынудило ее на отчаянную выходку. Впрочем, Аррою, несмотря на всю  его
проницательность, и в  голову  не  могло  прийти,  что  принцесса  лжет.
Возможно, если бы, поднявшись на холм, он обнаружил только вдохновленных
солнечным днем кузнечиков и бегущие вдаль облака, он и догадался бы.  Но
увидел он призрачную исполинскую фигуру в странных доспехах.
   Всадник умело сдерживал танцующего под ним коня с необычайно  длинной
гривой. Лицо  титанического  наездника  было  открыто.  Сначала  адмирал
решил, что перед ним то же существо, что  и  в  Кабаньих  трясинах,  но,
вглядевшись, понял, что ошибается. Всадник и тот, из топей,  безусловно,
принадлежали к одной расе - те же суровые и чистые черты, высокие скулы,
тяжелые веки, прикрывавшие огромные глаза с узкими  кошачьими  зрачками.
Обруч из черного металла придерживал длинные серебристые  волосы,  точно
так же, как и у воина, появившегося по зову болотницы.  Совпадало  почти
все - и украшенная крупными сверкающими камнями, крученая гривна на  шее
и струящийся за плечами темный плащ, закрепленный фигурной застежкой, но
Всадник был заметно моложе и, как  это  ни  странно  звучит,  человечнее
болотного призрака.
   Какое-то время  они  смотрели  друг  другу  в  глаза.  Адмиралу  даже
показалось, что он чувствует боль и тревогу выходца из  легенд.  Маринер
так и не понял, действительно ли в его мозгу  раздались  слова:  ?Теперь
все зависит от тебя... Они  не  должны  пройти...?,  или  же  эти  фразы
всплыли из глубины его собственного сердца.
   - То, что я видел сегодня, уже окупило все  неудобства,  связанные  с
путешествием и длительным соблюдением  инкогнито,  -  с  удовлетворением
отметил Жан-Флорентин, расположившийся в  этот  раз  на  плече  герцога,
благо надетый по случаю торжественной церемонии широкий плотный воротник
надежно укрывал жаба от любопытных взглядов.
   - Значит, ты видел? - живо откликнулся Рене.
   -  Разумеется.  Я  все  видел  и   все   слышал.   Случившееся   лишь
подтверждает,  что  ты  избран.  Кстати,   этот   Всадник,   безусловно,
принадлежит к тому же расовому типу, что и ты. Разумеется , у него более
характерное лицо, но для меня нет сомнений - в тебе течет какая-то часть
крови этого исчезнувшего народа. Впрочем, эльфийская кровь в  тебе  тоже
есть.
   - А что это за народ? - поинтересовался Аррой. - Мне не кажется,  что
он похож на доарцийских идаконцев, да и на арцийцев не очень. И вместе с
тем это не эльфы
   - Да уж, -  фыркнул  Жан-Флорентин,  -  в  наблюдательности  тебе  не
откажешь! - Эльфы и не могут походить на Прежних!
   - Прежние?! Кто это?
   - Про них известно лишь то, что они были. Они исчезли,  вернее,  были
уничтожены задолго до того, как  прародители  моего  народа  спели  свою
первую Песню Дождя.
   - И это все, что тебе известно?
   - Увы. Я знаю только то, что ничего не знаю, - грустно признал жаб. -
Все создания, которые сейчас считаются  древними,  в  том  числе  и  мы,
пришли сюда или были созданы после. Возможно, за Последними  горами  или
же за Запретной чертой и остались свидетели юности этого  мира,  кстати,
он не всегда назывался Арцией. Но я пока не встретил никого.
   - А Болотная матушка?
   - Она Уцелевшая, так же как и тот, кто говорил с тобой. Но и  она,  и
Всадники лишь хранители чего-то, что досталось им от Прежних...  Они  не
понимают многое из того, что делают, и, по-моему, даже не  предполагают,
зачем нужно то, что они исполняет веками.
   - Значит, Всадники действительно живые?
   - Разумеется. Ты же сам видел. И они на тебя  рассчитывают!  Но  пора
менять тему. Вот и посланцы Церкви. Я, пожалуй, переберусь  на  браслет.
От этих клириков можно ожидать чего угодно.
   Со склона ближайшего холма медленно спускалась  группа  из  двух  или
трех десятков всадников. Черные с  зеленой  оторочкой  одежды  Церковной
стражи  окружали  малахитовые  одеяния  иерархов.  К  разделяющей  холмы
ложбине обе процессии подошли одновременно. Таянцы выстроились сообразно
этикету - впереди два  пажа:  один  со  знаменем,  второй  с  серебряной
трубой; далее три рослых, красивых воина в расшитых серебром  доломанах,
за ними - принцесса Илана и ее дядя герцог Рене, и, наконец,  придворные
и охрана.
   Веснушчатый паж звонко протрубил, и ему в ответ откликнулась волынка,
на которой играл бледный  монастырский  музыкант.  Ряды  Стражей  Церкви
раздвинулись, и  вперед  выехал  невысокий  толстенький  монах,  неумело
управляющий большим пегим мулом. В то же мгновение пажи  и  ?Серебряные?
расступились, и герцог Рене  Аррой  направил  вороного  Чивво  навстречу
гостям.  Монах,  подслеповато  моргая,  уставился   на   приближающегося
всадника и облегченно вздохнул:
   - Да пребудет милость Творца над домом Арроев, я счастлив видеть  вас
живым и здоровым.
   - Благодарю вас, отче, но я не стою ваших тревог...
   - Я знаю все, герцог, - просто сказал брат Парамон, - а посему  денно
и нощно молюсь  о  вашем  здравии.  В  непростые  времена  мы  живем,  в
непростые и страшные, и не нам, книжным червям, определил Творец  спасти
Благодатные  земли,  но  воинам  доблестным  и   правителям   мудрым   и
благочестивым. Я привез вам благословение Архипастыря и вот это.
   Брат Парамон  расстегнул  верхнее  зеленое  одеяние,  и  подскочивший
послушник освободил посланца  Архипастыря  от  некоего  подобия  кожаной
кирасы,  украшенной  эмблемой  Церкви  Единой  и  Единственной.  Парамон
оттянул один из парчовых листов плюща, украшавших  нагрудник,  и  открыл
потайной карман, из  которого  был  извлечен  тонкий  пергамент.  Герцог
развернул протянутый ему лист и на мгновение лишился дара речи. Это  был
так  называемый  ?Свободный  лист?,  подписанный  лично  Архипастырем  и
заверенный его Большой печатью В листе было сказано, что все,  сделанное
им,  герцогом  Арроем,  сделано  с   благословения   Церкви   Единой   и
Единственной и направлено во благо всех Благодатных земель. Все те,  кто
вздумает противиться повелению герцога Арроя, объявляются еретиками.
   Даже от Филиппа, с которым он состоял в  давней  переписке,  Рене  не
ожидал  такого  подарка.  Видимо,  рыцарь   Феликс,   нежданно-негаданно
получивший архипастырский посох, не только  знает  об  опасности,  но  и
готов разделить бремя ответственности, свалившееся на  тех,  кто  посмел
бросить вызов Пророчеству.
   - Я смиренно благодарю Его Святейшество, - Рене произносил ритуальные
фразы, однако тон адмирала и выражение его лица говорили намного больше,
- я надеюсь, что вы, отче, удостоите меня беседой, когда отдохнете.
   - Нам некогда отдыхать, сын мой, - вздохнул брат Парамон, - я  должен
забрать бумаги покойного кардинала Иннокентия и немедля  возвращаться  в
Кантиску. К сожалению, из-за безвременной кончины Архипастыря Филиппа  и
соответствующих траурных церемоний преемник кардинала Идаконы  и  Тарски
не смог выехать в срок, однако, надеюсь, не пройдет и  половины  месяца,
как он прибудет в Гелань. Насколько мне известно, на должность сию будет
избран достойный и мудрый  пастырь,  хорошо  знакомый  с  историей  этих
славных земель...
   "... и тем, что здесь происходит?, - про  себя  продолжил  Рене  речь
монаха. Феликс пришлет  сюда  человека,  который  станет  верной  опорой
Стефану  и  Шандеру.  Что  ж,  безоговорочная  поддержка  Церкви  в  эти
проклятые времена увеличивает их шансы. Впрочем, понимают это и враги.
   - Когда вы думаете  возвращаться,  отче?  Я  хотел  бы  написать  Его
Святейшеству.
   - С  благословения  Творца  я  выеду  послезавтра  утром.  Мы  должны
спешить, а я не очень хороший наездник.  Но  сначала  я  рассчитываю  на
подробную беседу с вами и принцем Стефаном.  Вы  должны  из  первых  рук
узнать, что же произошло в Кантиске, а Архипастырь нуждается в последних
новостях из Таяны.

2228 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя.
Таяна. Высокий Замок.

   Огромная  рысь,   приоткрыв   один   глаз,   лениво   посмотрела   на
светловолосую женщину в пышном  розовом  платье  и  равнодушно  опустила
голову на лапы. Эта в розовом врагом Старшему Брату не была  ни  в  коем
случае. Преданный знал, что она любит Старшего  Брата,  и  был  спокоен,
чего нельзя было сказать о его хозяине.  Стефан  был  еще  бледнее,  чем
обычно. Герика молчала, забившись в угол. Солнце клонилось к закату,  но
благодатное лето щедро дарило Таяне еще несколько ор света. Пришел слуга
с подносом, принес фрукты и напитки  со  льдом.  Пришла  и  ушла  Белка,
значительно взглянув на притихших взрослых. Вновь появился юный Сташек -
доложил, что королеву разыскивают ее дамы. Стефан, досадливо  поморщась,
велел сказать, что Ее Величество пока останется  у  него.  Когда  Сташек
вышел, Герика рискнула нарушить тишину:
   - Наверное, мне следует вернуться? Может, они и не  узнают,  что  это
я...
   - Узнают, потому что  Шани  или  успеет  им  помешать,  или  пустится
следом. Но чем бы ни кончилось,  ничего  уже  не  будет  идти  как  шло.
Возможно, ты меня возненавидишь, но с твоим отцом я покончу  не  позднее
чем сегодня вечером. Хватит! Я  уверен,  что  Роман  все  равно  вылечит
Зенона, если тот не придет в себя сам  после  смерти  Михая.  Наведенные
чары чаще всего исчезают вместе с тем, кто их сотворил. Но  даже  смерть
брата, даже твои проклятия меня не остановят! Пока жив этот  человек,  в
опасности все Благодатные земли.
   - Я не буду тебя проклинать, Стефан, - прошептала королева, - если  я
тебя не прокляла, когда ты отдал меня своему отцу, я  не  прокляну  тебя
никогда...
   - Герика! - Принц вскочил, отчего-то бросился к окну, обхватив голову
дрожащими руками. Потом, почти справившись с  собой,  вернулся  было  на
старое место и, неловко взмахнув рукой, кинулся Герике в ноги.
   Надумай кто подслушать  дальнейший  разговор,  он  бы  или  не  понял
ничего, или же понял все. Собственно говоря,  никакого  разговора  и  не
было, были бессвязные  возгласы,  оправдания,  которым  мешали  поцелуи,
слова, утратившие дарованные им языком значения и превратившиеся в  одно
огромное ?Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!?.
   Однажды  спустив  себя  с  цепи,  принц  забыл  обо  всем  -  смутных
предчувствиях,  отцовских  снах,  твердом  намерении  дождаться  Романа,
неизбежных укорах совести. А Герика, Герика любила и знала, что  любима.
Больше этой простой душе не было нужно ничего.
   И в это время вошла Белка.

Глава 27

2228 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя.
Пантана. Убежище.

   Уанн появился, как всегда, неожиданно. Его прихода никто не  заметил,
хотя стража, выставляемая Перворожденными на подходах к Убежищу, и  сонм
охранных заклинаний Преступивших должны были оповестить о госте  задолго
до того, как тот постучался в двери Астена.
   Уанн, по своему обыкновению,  был  одет  в  поношенный,  но  опрятный
воинский костюм и напоминал удалившегося на покой арцийского  офицера  в
средних чинах. Высокий, с грубоватыми, но располагающими чертами лица  и
хрипловатым голосом,  маг  на  изысканном  эльфийском  острове  выглядел
совершенно неуместно. Уанн не делал ничего, чтобы нравиться хозяевам, он
всегда оставался самим собой. Одни за это еще больше уважали его, другие
еще больше ненавидели.
   Как ни странно, обладающий утонченным вкусом Астен сразу же  проникся
к странному волшебнику искренней симпатией и был вознагражден,  нежданно
для себя обнаружив тонкого ценителя и знатока  поэзии.  Уанн,  казалось,
знал все, заслуживающее  внимания,  из  созданного  поэтами  Благодатных
земель со времен Великого Исхода.  Это  ли  или  же  непроходящая  тоска
Астена по миру людей превратили мага и эльфа почти в друзей. В Доме Розы
всегда были рады Уанну, но никогда еще его не ждали с таким нетерпением.
   - Я отправился в путь сразу же, как получил твою  записку,  Астен,  -
маг-одиночка решительно взял быка за рога. - Что случилось?
   И Рамиэрль рассказал, что случилось, Уанн надолго замолчал,  уставясь
куда-то вдаль. Сильные натруженные руки спокойно лежали на коленях,  но,
несмотря на показное спокойствие, волшебник напоминал сжатую до  предела
пружину. Астен и Рамиэрль ждали - они давно научились  молчать  подолгу.
Наконец Уанн заговорил:
   - Когда я просил тебя поискать Белого Оленя, я все же  надеялся,  что
тревога ложная и у нас еще есть время. Я  ошибался.  Хуже  вестей  и  не
представишь. Даже не знаю, прав ли был ты, приехав  сюда.  Отправься  ты
сразу же в Корбут, у тебя был бы шанс проскочить, а теперь,  боюсь,  без
шума не обойтись... Я, разумеется, пойду с вами. Или нет, сначала  пойду
я!
   - Один? - поднял бровь Астен.
   - Я неплохо знаю Тарску и Корбут, хоть и не  был  там  давно.  Думал,
старый дурак, что лихо придет не оттуда.  Ошибался.  Простите,  дорогие.
Проклятье! - Уанн сжал руки в кулаки, но быстро овладел собой. - Тобой и
кольцом рисковать не стоит. От Примеро и  его  компании  какой-то  толк,
безусловно, может быть, но они никогда и ничего не  делали  вместе  даже
тут, кто знает, каковы будут в походе. Если им  не  сидится  в  Убежище,
пусть идут, но задержи их хотя бы до конца месяца. За это  время  я  или
уйду вперед так, что даже стадо слонов позади не помешает. Или же, - маг
улыбнулся, - мне придет конец. И  тогда  останется  проламываться  через
Корбут силой. На это, надеюсь, Преступивших хватит. А  не  хватит,  сами
виноваты, незачем тогда соваться.
   - А мне советуешь идти с ними?
   - Ой, не знаю. Эрасти тебя туда звал, значит, вроде  бы  нужно  идти.
Но, с другой стороны, сам Проклятый не знает, куда его занесло, а  беда,
вот она - руку протянуть... Если Таянаи Э