Я видела как они
отдавали свои  силы  талисману,  который,  в  свою  очередь  поддерживал
заклятия Эмзара.
   На этот раз  им  удалось  устоять.  Я  с  отвращением  посмотрела  на
ройгианцев - похоже, те придумали что-то новенькое -  щупальца  исчезли,
но из пробитого  рогами  отверстия  в  наш  мир  вплывал  отвратительный
толстый  столб,  который  на  конце  начал  раздуваться,  растягиваться,
превращаясь в гигантский перевернутый  гриб.  Его  "шляпка"  тянулась  к
защитникам. Теперь  над  Эмзаром  зависло  некое  подобие  перевернутого
блюда, края которого начали стремительно заворачиваться внутрь,  пытаясь
накрыть эльфов. Эмзар и остальные вскинули руки, их окружило  ярко-синее
кольцо, и белая муть остановилась, но не  исчезла.  Я  поняла,  что  она
будет ждать, пока силы Перворожденных не будут вычерпаны до конца, после
чего слизнет их вместе с  их  талисманом  и  возьмется  за  смертных.  А
слабели Лебеди быстро, очень быстро. Белый пласт начал  медленно,  почти
незаметно опускаться, но внезапно резко подскочил вверх.  Сначала  я  не
поняла, что произошло, а поняв, не могла не удивиться.
   Уж во что во что, а в Творца, как его представляла Церковь  Единая  и
Единственная, я не  верила,  ибо,  признав,  что  Он  есть,  приходилось
признать, что и все безобразия и подлости творятся с Его  ведома,  а  по
мне уж лучше думать, что мы одиноки и свободны. Разумеется, в магические
способности  адептов  Церкви  я  тоже  не  верила,  и,  как   оказалось,
совершенно зря.
   Кто-то седой и осанистый, в полном кардинальском облачении привел  на
помощь к несуществующим или же богомерзким эльфам целую толпу  верующих.
Конец света Его Высокопреосвященство встречал во  всеоружии  и  по  всем
правилам. В парадном  одеянии  цвета  лучшего  корбутского  малахита,  с
увитым белыми сияющими цветами Посохом и отливающим всеми цветами радуги
драгоценным  наперсным  Знаком  <Знак   -   символ   Церкви   Единой   и
Единственной,  выполненный  в  виде   нагрудного   украшения,   носимого
клириками на массивной металлической  цепи.  По  Знаку  можно  судить  о
положении  данного  клирика  в  Церковной  иерархии>,  он   был   просто
великолепен. Рядом шли несколько клириков разного возраста и  положения,
в том числе и четверо кардиналов. Слуги Церкви, как и простые  смертные,
воспринимали творящийся кошмар по-разному -  кто-то  стоял  до  конца  и
делал что мог, кто-то  забился  в  щели...  Тем  не  менее  десятка  два
собратьев кардинал с цветущим  посохом  присобрал,  сотворив,  наверное,
самый странный за всю  историю  Церкви  Небесный  Ход  <Небесный  Ход  -
торжественная церковная процессия, когда верующие во главе  с  клириками
выходят из храма и совершают круг вокруг него, а в  особо  торжественных
случаях по улицам или же  вокруг  населенного  пункта.  Небесный  Ход  -
непременный атрибут большинства признаваемых Церковью праздников, однако
может быть проведен и в экстраординарных случаях, сопровождая молитвы "О
победе", "О превращении Великого Зла" или "О мире и благодати">. К  нему
примкнули тысячи  верующих,  истово  молящих  Творца  о  спасении.  Люди
пытались петь молитвы,  в  руках  многих  мерцали  свечки,  прикрываемые
ладонями от порывов взбесившегося ветра.  Похоже,  изначально  процессия
двигалась к храму, но затем седой кардинал повел свою паству на стены.
   Увидев эльфов, клирик, видимо, все  понял,  а  поняв,  не  колебался.
Знаком  показав  прочим  остановиться  и  продолжать  молитву,  кардинал
подошел к Клэру и возложил холеную руку на его плечо. Я ничего не  ждала
от этой манипуляции, хотя мужество церковника  и  вызывало  уважение.  Я
ошибалась.  Посох  Его  Высокопреосвященства  воссиял  глубоким  зеленым
светом, а висевший над площадью белый блин отвратительно  задрожал,  как
задрожала  бы  огромная  медуза,  вздумай  ее  кто-нибудь  как   следует
тряхануть, и нехотя пополз вверх. Увидев это, многие молящиеся  попадали
на колени, истово простирая руки к такому  жуткому  небу,  и,  словно  в
ответ на их призывы, зеленый свет полыхнул ярче, а студенистая  мерзость
наверху отступила еще  немного.  Что  ж,  приходится  признать,  Церковь
оказалась неплохим аккумулятором магической энергии, капля которой  есть
в каждом живом  существе,  будь  то  человек  или,  к  примеру,  корова.
Молитвенный экстаз ее усиливал многократно, а возглавивший Небесный  Ход
клирик вбирал в себя сотни  маленьких  искр  и  отдавал  их  возводящему
защитные барьеры Эмзару...
   И все равно этого было недостаточно. Какой бы сильной и искренней  ни
была вера, только Святые, если предположить, что они  существуют,  могут
благодаря лишь ей творить чудеса, превозмогающие грязную магию смерти  и
мучений. Неожиданная задержка лишь распалила ройгианцев, гнавших на убой
новых и новых заложников, чьи страдания питали  Белого  Оленя.  Один  за
другим четверо эльфов медленно опустились на колени, так и  не  разорвав
живой цепи, - их силы были на исходе. Белесый блин это сразу же учуял  и
рывками начал  спускаться  к  защитникам,  и  тут  события  понеслись  с
быстротой бурного весеннего потока.
   Сначала словно бы из ниоткуда появились трое - старая женщина и  двое
молодых людей. Я никогда не видела ни  эту  старуху  с  летящими  белыми
волосами, ни ее спутников, один из которых, стройный и гибкий,  обхватил
плечи кардинала. Седая и ее спутники  встали  плечом  к  плечу,  заменяя
собой упавших, и белая смерть снова отпрянула.
   Дико, странно, нелепо, но мне все это напомнило старую  добрую  игру,
когда  два  отряда  перетягивают  веревку   с   закрепленным   посредине
диском-меткой. Так Олень и Перворожденные  с  их  нежданными  союзниками
тянули друг на друга незримый канат,  посредине  которого  была  гибель.
Гибель, которая неотвратимо приближалась. Талисман  эльфов  вспыхнул  не
правдоподобно ярко и погас. Он исчерпал себя. Все было окончено -  ройгу
одержал победу!
   И в это время я наконец ощутила Силу, которая стремительно  затопляла
все мое существо. Это было как и в  прошлый  раз,  но  намного  сильнее,
пронзительнее.  Магическая  энергия  переполняла  меня,  словно   каждое
заклинание, каждая выпитая жизнь, доставшиеся Оленю, питали  и  меня,  а
скорее  всего  так  оно  и  было.  Мгновение  назад  я  была   одинокой,
приготовившейся  к  неизбежному  концу  женщиной.  О  том  же,   чем   я
стремительно становилась сейчас, странно и страшно было даже  думать.  И
тут я услышала зов. Голос, который слышала только я, звучал  уверенно  и
самодовольно. Меня прощали. Мне приказывали воссоединиться с  породившей
меня силой, немедленно идти к Нему, ведь я изначально ему  принадлежу...
Я была посвящена Ему  при  рождении,  меня  растили,  готовя  к  Великой
Миссии, которую я чуть было не погубила. Но еще не поздно. Я еще исполню
свой долг и буду вознаграждена. Мои ноги сами  понесли  меня  вперед.  Я
шла, нет, не шла, летела туда, где только и могло быть мое  место...  Но
меня остановили.
   Кто-то обхватил меня за плечи, и я  обернулась.  Рене!  Герцог,  хоть
лицо его и было искажено болью, на ногах держался,  и  держался  твердо.
Так мы и замерли рядом, в одной  руке  он  держал  обнаженную  шпагу,  а
другой обнимал меня за плечи, прижимая к себе в извечном мужском желании
защитить.
   Нет, он, конечно же, не понял, не мог понять, что со  мной  творится;
меня нынешнюю он совершенно не знал, а та женщина, которую он оставил  в
Идаконе, видимо, могла сделать только одно - кинуться в отчаянье вниз  с
крепостной стены. Герцог схватил меня за плечи и  хорошенько  встряхнул.
Кажется, он велел мне немедленно прийти в  себя,  и...  я  это  сделала.
Переполнявшей меня силы хватило бы для того, чтобы и от самого Рене и от
всех, кто стоял с ним рядом, не осталось ничего... Голос приказывал  мне
именно это - уничтожить Рене потому  что  это  было  необходимо  Ему.  Я
больше не чувствовала своего тела, оно казалось  мне  таким  же  орудием
смерти, как кинжал или шпага. Рене еще раз  тряханул  меня,  я  вскинула
голову и встретилась с его яростными и  несчастными  глазами...  Взгляды
наши скрестились лишь на какую-ту долю секунды, надсадный визг  пронесся
прямо над нашими головами, и Рене  втолкнул  меня  в  нишу  между  двумя
каменными  зубцами,  прикрывая  собой.  Белесый  отросток,  видимо,  был
голоден и безмозгл, ему было все равно, кого тянуть в небытие -  герцога
Арроя или незадачливого аюданта, рысцой бегущего  вдоль  стены.  Человек
исчез, словно его и не было, а щупальце... Опаленное лиловым огнем,  оно
нехотя отдернулось.  Руки  Рене  разжались,  и  я  смогла  увидеть,  что
творится  на  площади.  Синий  эльфийский   свет   угас,   живая   стена
рассыпалась, теперь на ногах оставались лишь трое - сам Эмзар,  давешняя
старуха и... клирик с увитым цветами посохом. За рекой бесновался  Белый
Олень. Было очевидно, что еще одна-две атаки и  последние  защитники  не
выдержат.
   - Бей, - прозвучало в моем мозгу, - уничтожь их и иди сюда, к  нам...
к нам... к нам... ты наша...
   Я вырвалась из рук адмирала и так  же  легко,  как  кошка  пересекает
лунный луч, не разбирая дороги, не думая, что будет, если я покажу,  кто
же я на самом  деле,  бросилась  вперед...  Голоса  что-то  бубнили,  но
совершенно спокойно, видимо не сомневаясь, что  я  выполняю  их  приказ.
Рене что-то закричал мне вслед. Нет, это мне  показалось  -  не  мог  он
говорить сейчас о любви...
   Белая Тварь выжидала, зачем ей было тратить  свои  драгоценные  силы,
если я - ее создание, ее послушное орудие -  была  в  крепости.  Зверюга
гордо и нагло высилась на противоположном берегу, ожидая,  когда  верная
раба  докончит  столь  успешно  начатое...  Что  ж,  она  дождалась.   Я
остановилась как раз напротив твари и с маху ударила всей отмеренной мне
силой. Трудно описать, что  я  при  этом  чувствовала...  Эанке,  Гончие
Тумана, гнусные  финусы,  все,  кого  я  прикончила  раньше,  были  лишь
слабенькими огоньками, погасить их было так просто.
   Эстель Оскора, подруга Древнего Бога, сама не знала  пределов  своего
могущества, а оно оказалось равным Силе ее господина. Огонь гасят огнем.
Только я могла остановить пожар, зажженный Ройгу,  и,  клянусь  Великими
Братьями, я творила немыслимое.
   Я никогда не была ни особо удачливой, ни особенно умной, но сейчас  у
меня получилось все. Закрыв астральным щитом тех,  кто  стоял  сзади,  я
лупила всем, что было во мне, по Оленю и по тем, кто  бесновался  у  его
ног. Внутренним взглядом я видела то, что  мои  земные  глаза  не  могли
рассмотреть. Я видела,  как  два  вихря  -  черный,  как  сама  Тьма,  и
нестерпимо блестящий, как солнечная дорога на озерной глади, - повинуясь
моей воле, ринулись вперед. Свет накрыл клубок  тел,  катавшийся  у  ног
исполина, а Тьма  обвила  его  шею  чудовищным  арканом.  Я  душила  эту
мерзость, ощущая ее удивление, негодование, ярость и, наконец,  страх  и
отчаянье. Олень бился и хрипел, а я всей  своей  волей  тащила  на  себя
сотканный из Тьмы канат, затягивая его, держа тварь на  ремне,  как  это
делают жители Эр-Атэва с дикими ослами. Мне было не по  силам  придушить
ее окончательно, но и она не могла освободиться. Я не  знаю,  сколько  я
так стояла. Мне казалось, целую вечность, но для  тех,  кто  смотрел  на
нашу схватку живыми глазами, похоже, все  произошло  мгновенно.  Наконец
аркан лопнул, меня швырнуло на колени, и  сквозь  волну  непередаваемой,
неистовой боли я - нет, не увидела, а почувствовала, как Олень, обретший
свои обычные размеры, вытянув рогатую голову,  стремительно  удирает  на
юго-восток...

Глава 35

2230 год от В.И. 1-й день месяца Лебедя.
Арция. Кантиска

   Чудовище не выдержало. Рене,  с  трудом  стоя  на  трясущихся  ногах,
смотрел  на  улепетывающего  монстра,  не  веря,  что   все   кончилось.
Кончилось?! Ничего подобного, все еще только начинается. Сейчас этим, за
рекой, еще хуже, чем в Кантиске, и этого  нельзя  упустить.  Но  сначала
Герика... Когда герцог, преодолев  слабость,  подбежал  к  ней,  ее  уже
уносили  двое  кстати  подбежавших  клириков.  Рене,  переживший  бой  у
Червонного кряжа, представлял, что с ней творилось...  Увы,  он  не  мог
остаться с ней, как бы ни желал этого.  Теперь,  когда  монстр  удрал  и
Тарре не грозит никакая потусторонняя погань, нужно поговорить по  душам
с Годоем.
   Тряхнув белыми волосами, словно отгоняя все лишние мысли  и  чувства,
Аррой бросился к пушкам, оглядываясь  в  поисках  людей,  не  утративших
способности действовать. К счастью, барон Шада оказался поблизости, и на
красной физиономии не было ни растерянности, ни страха.
   - Рад вас видеть, барон, - кивнул Рене и заорал на пушкарей:
   - Чего ждете? Заряжай, живо! - Солдаты забегали,  как  посоленные,  а
Рене вновь обернулся к барону:
   - Ваши люди не рехнулись со страху?
   - Я им  рехнусь,  -  рявкнул  Шада,  -  что,  пощиплем  этих  злыдней
заречных?
   - Самое то, - кивнул адмирал.
   - Как решили давеча: тысячу конных и три пехоты?
   - И быстрее, пока они не очухались...
   - Станут чесаться - поотрезаю, скажем, носы, - заверил барон, - через
четверть оры будут у Речных ворот.
   - Мне коня тоже оседлайте.
   - А стоит ли? - старый вояка в упор взглянул на Рене.
   - Стоит! За крепостью ты углядишь.
   - Надо быть, -  согласился  Шада  и,  не  дожидаясь  ответа  принялся
спускаться.
   Рене махнул ему рукой и повернулся к пушкам.
   Среди многочисленных талантов Счастливчика Рене числилась и  стрельба
без промаха. Адмирал прошел мимо всех четырнадцати стоявших здесь пушек,
слегка  подправляя  наводку.  Фитили  были  поднесены  одновременно,   и
выстрелы грянули  разом.  Рене  лишний  раз  подтвердил  свою  репутацию
человека, который ни слов, ни пороха даром не тратит. Арцийские земляные
туры рвались и валились, одна из пушек развалилась  на  куски,  еще  две
опрокинулись.  Бестолковая  беготня  и  вопли  и  без  того  растерянной
прислуги вызвали на стенах Кантиски злорадный  хохот,  но  умчавшийся  к
Речным воротам Рене его уже не услышал.

2230 год от В. И. 1-й день месяца Лебедя.
Малахитовый лагерь

   Как ни  странно,  посрамление  Белого  Оленя  Михая  Годоя  не  очень
расстроило.  Напротив,  тарскиец  углядел  в  происшедшем   уйму   новых
возможностей. Еще до того, как господин Улло и господин Шаддур сначала с
радостью, а потом с ужасом произнесли имя его  дочери,  Михай  обо  всем
догадался. Рене опять всех обошел, притащив девчонку в Кантиску,  и  она
сыграла свою игру.
   На какое-то время и о Герике, и о Белом Олене как о магическом оружии
следует забыть. Нужно наполнить не одну Чашу, чтобы  Ройгу  вновь  обрел
тело и способность сражаться, а на это уйдет не менее месяца. Ну а  пока
бессилен Олень, бессильна и его строптивая супруга, и Кантиску  защищает
лишь небольшая армия. Подмоги им ждать  неоткуда,  значит,  нужно  брать
город, и чем скорее, тем лучше. Конечно, не сегодня. Неудачу Оленя и то,
что ожидаемое чудо не только провалилось, но и отнюдь не  выглядело  как
Божия помощь, придется как-то объяснять. Но он сегодня же  выдаст  армии
жалованье и выкатит бочки с вином, а вечером  начнет  обстрел  Кантиски.
Стены города не столь уж и  крепки,  особенно  с  той  стороны,  где  он
предусмотрительно разместил лагерь.
   Нет, какой он все-таки молодец! Хоть господин Шаддур  и  вынудил  его
брать город в  день  Светлого  Рассвета  с  помощью  магии,  он  все  же
озаботился провести всеземляные работы. Теперь Кантиска по всем правилам
военного искусства окружена двойным земляным  валом,  внутреннее  кольцо
предназначалось для осады, внешнее - на  тот  (совершенно  немыслимый  с
точки  зрения  самозваного  императора)  случай,  если  бы   на   помощь
осажденным подошла какая-то армия.
   Опытный интриган, Михай понимал, что армию до Светлого рассвета нужно
чем-то занять и что  солдаты  должны  быть  уверены,  что  им  предстоит
разгрызть твердый орешек. Тогда чудо в праздник Светлого Рассвета  будет
оценено по достоинству, и никто не посмеет сказать, что все  подстроено.
В самом деле, какой безумец станет бесцельно переворачивать горы земли?!
Впрочем, вал не помешает в любом случае, ибо когда Кантиска падет, в ней
наверняка останутся сумасшедшие,  которые  во  главе  с  герцогом  Рене,
против которого магия может оказаться бессильна,  постараются  вырваться
из крепости... И Годой тщательно следил  за  земляными  работами,  лично
проверяя, как расставлены и защищены пушки, надежны ли  переправы  через
Канн, наведенные в двух местах, и хорошо  ли  стоит  тын  в  укрепленном
лагере напротив Малахитовых ворот.
   Случившееся подтвердило, что никакая сделанная на совесть  работа  не
пропадает зря. Появление призванного ройгианцами  чудища  теперь  никоим
образом не припишут императору, который  воевать  намеревался  честно  и
свое намерение исполнил. Более того,  не  далее  чем  вечером  по  армии
поползет слух, что именно Годой  изгнал  монстра,  призванного  колдуном
Арроем и его сподвижниками, выдававшими себя за святых  людей.  Конечно,
Шаддуру нынче же ночью придется убраться  восвояси,  но  оно  и  хорошо.
Бледные Годою больше не нужны! Пусть зализывают раны, а он и так возьмет
город и вместе с ним Герику.
   Главное, чтобы Рене не увел девчонку через подземный ход. Увы! Лучшие
прознатчики не смогли узнать, где он начинается и куда  выходит,  ну  да
Рене не из тех, кто бежит с поля боя, и  он  вряд  ли  отошлет  от  себя
Эстель Оскору. Нет, положительно, все не так уж и плохо.
   От размышлений самозваного императора отвлек один из отправленных  за
реку аюдантов. Молодой южанин четко  вскинул  руку  к  легкому  шлему  и
доложил, что Кантиска открыла огонь, батарея северного берега совершенно
расстроена,  а  из  Речных  Ворот  крепости  вышел  отряд  конницы,  под
прикрытием крепостных пушек перешел Канн и захватил  подготовленные  для
будущего штурма связанные лодки. Пока одни конники рубили  растерявшихся
арцийцев, другие со знанием дела  принялись  наводить  мосты,  так  что,
видимо, вскоре следует ожидать вылазку пехоты.
   Годой быстро встал, отшвырнув ногой ни в  чем  не  повинный  барабан.
Рене угодно навязывать ему сражение? Он полагает, что император растерян
и расстроен и не ждет удара?! Ну что же, владыка Эланда! Ты хочешь  боя,
ты его получишь! Жаль, конечно что он опрометчиво  отправил  большинство
гоблинов на север, ну да арцийцы тоже на что-то да годятся.
   Годой жестом подозвал двух коронелей и командора.
   - Поднять "Буйволов",  "Удалых"  и  "Женихов".  Форсированным  маршем
через западную переправу. Отрезать этих свиней  от  реки  и  уничтожить.
Пленных не брать... Или нет, возьмите, но не больше двух десятков. Живо!
   Первыми, как  и  следовало  ожидать,  были  готовы  "Женихи  Смерти".
Сыновья многочисленных южных дворянчиков жаждали покрыть себя  славой  и
получить  награду  и  земельный  надел.  Впрочем,  "Удалые"  и  "Красные
Буйволы" отстали ненамного.  Не  прошло  и  полуоры,  как  десять  тысяч
отборных головорезов покинули лагерь и скорым шагом двинулись к реке.

2230 год от В. И. 1-й день месяца Лебедя.
Северный берег Канна

   Все шло хорошо. Даже слишком. И вместе с тем все  было  очень  плохо.
Хорошо, потому что расстроенные прицельным огнем и совершенно не готовые
к  атаке  арцийцы  оказались  не  волками,  а  овцами  в  мундирах.  Они
бестолково метались по берегу  и  даже  не  пытались  организовать  хоть
какое-то сопротивление. Люди Шады быстрехонько навели переправу, и две с
половиной тысячи  мушкетеров,  пикинеров  и  орудийной  прислуги,  бегом
пробежав по шатким мосткам из связанных  лодок,  выскочили  на  берег  и
принялись разворачивать уцелевшие пушки в сторону, с которой к  арцийцам
могло подойти  подкрепление.  Кавалеристы  же  в  это  время  уничтожали
наведенную годоевцами  загодя  переправу,  охрана  которой  пребывала  в
блаженном неведении о происшедшем у Речных ворот.  Все  было  чудесно  и
замечательн