еркала,  не
отличающиеся  тактичностью  придворного  художника,  злорадно   отразили
тщедушного человечка в не идущем ему  красном  облачении,  ведущего  под
руку высокую, бледную красавицу.  Пьер  предпочел  бы  нести  сына,  но,
согласно этикету, наследника по очереди  брали  на  руки  высшие  нобили
Арции, вернее, почитающиеся таковыми. Самыми родовитыми были  матушка  и
Селестин Стэнье-Рогге в роскошном маршальском плаще. "Крыса  в  тигриной
шкуре" - так кто-то написал на его воротах.  Злоумышленника  поймать  не
удалось.
   Их Величества медленно спускались по застеленной коврами лестнице,  и
каждое их движение повторяли десятки зеркал.  Филипп  Тагэре,  в  юности
прозванный "пять ланов мужской красоты", вешал их, где  надо  и  где  не
надо, а его горбатый братец не догадался снять. Александру было плевать,
на кого он похож и что о нем думают, он жил по каким-то своим законам.
   Двери дворца Анхеля распахнулись. По традиции, Именование  наследника
проводилось в главном храме Мунта Его Высокопреосвященством. Храм был не
так уж и далеко от  дворца,  и  венценосные  родители  проделывали  путь
пешком, являя себя и свое чадо счастливым  подданным.  Тартю  чувствовал
себя неуютно,  ведь  с  каждой  крыши  мог  ударить  арбалет,  но  пойти
наперекор  традиции  король  не  решился,  ограничившись   приказом   об
усиленной охране. Клеман, Эж и Дюбар делали все, что могли, а  Анастазия
им помогала, и все равно было беспокойно. Король боялся убийц, насмешек,
дурацких случайностей, вроде испоганивших коронацию кошек, но со стороны
казалось, что он всем доволен и уверен в себе и любви своих подданных.
   Пьер шел медленно, глядя вперед и слегка  вверх,  милостиво  улыбаясь
супруге и всему сущему.  Нора  тоже  кривила  губы,  но  на  улыбку  это
походило мало. Нет, она не та королева, которая ему нужна! Через год или
два надо подыскать другую, пусть не столь красивую, но умную и способную
оценить выпавшее на ее долю счастье.
   Улица казалась бесконечной, а парадные  красные  сапоги  на  каблуках
были жуть какими неудобными. Они  не  жали,  но  ноги  отчего-то  начало
ломить. Цех сапожников в будущем году льгот не  получит!  Пьер  медленно
повернул  голову  и  улыбнулся   толпе,   клубившейся   за   скрещенными
алебардами. Какие скучные рожи. Ничего, вечером, когда на улицу  выкатят
бочки с вином, мужичье будет пить за наследника! При  мысли  о  сыне  на
душе Его Величества потеплело. Его б воля, он  бы  поставил  колыбель  в
своей  спальне,  но  наследника  должно  воспитывать  в  соответствии  с
этикетом. Это Тагэре творили,  что  хотели,  Филипп  отослал  сыновей  в
Ланже, Александр взял в дом бастардов...
   Сыновья Шарля Тагэре в глазах простонародья были истинными  Волингами
и могли себе позволить многое, если не все. Он же, если хочет  вырастить
из Анхеля повелителя, обязан жить по законам  древних  королей!  Арцийцы
могут не любить его, но Анхеля они полюбят... Проклятые сапоги!  А  ведь
впереди церемония, которую Клавдий,  как  всегда,  затянет,  и  обратный
путь. Хвала хоть, они почти пришли.
   Проходя под церковными сводами,  Пьер  почувствовал  на  себе  чей-то
взгляд и повернулся. У колонны в небрежной позе  стоял  маркиз  Гаэтано.
Длинные волосы мирийца были стянуты на затылке  алой  лентой,  а  черный
бархат куртки украшала крупная рыжая бабочка.  Процессия  поравнялась  с
колонной, Кэрна улыбнулся с добродушием  голодной  пантеры,  а  бабочка,
оказавшаяся живой, нахально взмахнула крылышками и перебралась на  плечо
маркиза. Его Величество готов был убить и командора городской стражи,  и
капитана новой гвардии,  но  прерывать  торжества  и  на  глазах  послов
иностранных держав гоняться за мирийцем было бы непростительной ошибкой.
Этот наглец, несомненно, явился для того, чтобы превратить триумф  Пьера
в балаган, так не будет же этого!
   Король  с  гордо  поднятой  головой  прошествовал  мимо  красавца   с
бабочкой, заставив себя сосредоточиться на службе.

НЭО РАМИЭРЛЬ

   Он снова бежал наперегонки, нет, не со смертью, с чем-то  куда  более
отвратительным. Нужно успеть,  пока  Старец  вещает,  наслаждаясь  своим
триумфом. В мутном потоке его речей, несомненно,  попадаются  любопытные
рыбы,  но  выуживать  их  некогда.  А  Белый   самозабвенно   плавал   в
давным-давно  утекшей  воде.  Он  устал  от  одиночества  и  собственной
неоцененности и будет говорить и говорить.  Михай  тоже  выкладывал  всю
подноготную  перед  "умирающим"  Рене...  Все  повторяется,  хотя   чего
удивляться:  Михай  Годой  был  "воспитанником"   Старца,   подцепившего
тарского господаря из сероморского укрытия. Любопытно, конечно, как  это
ему удалось, но он пришел не слушать, а убивать.
   - Это было самым трудным, - Белый нежно  тронул  окладистую  седую  -
впору Звездному Старцу - бороду,  он  был  в  точности  таким,  как  его
показало луцианское зеркало, - благообразным, высоким, величественным  и
неимоверно самовлюбленным, - я долго наблюдал за Светозарными  и  выбрал
Воина. Он был готов к бунту, оставалось лишь слегка  подтолкнуть  его  в
нужном мне направлении. На первый взгляд, Ангес мало отличался от Ройгу,
казалось уместным внушить ему мысль о единоличном господстве и  стравить
со старшим братом, но я ошибся и признаю  это.  Только  глупцы  скрывают
свои неудачи, мудрые строят из них лестницу славы.
   Я переоценил Ангеса. Искушать  его  властью  было  то  же,  что  петь
глухому. Иногда божественное могущество достается тем, кто не  может  им
распорядиться.  Воин  был  бродягой  и  искателем  приключений,   а   не
повелителем, для него важней всего была дорога. Даже война, даже  любовь
не захватывали его целиком.
   Ангес был бы польщен, жаль, его здесь нет,  но  противники  мятежного
Светозарного  пострашнее  этого   самовлюбленного   чучела.   Чтобы   их
остановить, Воин добавил к Стали Тьму и зажег негасимый огонь. Зажег, но
не создал, во что бы ни верили в Фэрриэнне. Пламя Бездны -  отсвет  иных
эпох и иных Сил, в сравнении с которыми даже Дракон и Орел - беспомощные
юнцы. Белый Старец хитер и  ловок,  ему  удалось  заполучить  сильнейшие
талисманы, но он не бог. И не  станет  им!  Не  станет?  Поосторожней  с
зароками,  друг!  Варха  исполнена  силы  и  ее  ключи  в  руках   мага,
умудрившегося сплести Свет с многоцветным безумием и  древней,  туманной
злобой. Незаметно вырвать из этой чудовищной косы одну прядь невозможно.
Свет потерян - но у тебя есть Тьма. Не слушай этого хвастуна, Нэо, думай
о Бездне. Бездна - это то, куда ты стремишься, это - твоя  дорога,  твоя
надежда, твоя судьба!
   Наконец! Далеко-далеко запело багровое пламя,  рожденное  из  Тьмы  и
рвущееся во Тьму. Жаркая, живая ниточка потянулась к тому,  кто  некогда
носил Черное Кольцо. Оковы подались  не  сразу,  но  лед  уступил  огню.
Рамиэрль  был  свободен!  Заметил  ли  это  Старец?   Нет,   витийствует
по-прежнему. Хозяин Вархи не счел  нужным  держать  магическую  цепь,  а
прикрепил ее к кому-то или чему-то. Глупо, Белый, ой как глупо, но ты не
обязан быть умным. Интриганы редко блещут истинным умом, во время  своих
скитаний Рамиэрль-Разведчик это понял. Перед ним стоял маг, развращавший
богов, эльфов и смертных, и это было отвратительно, потому  что  в  этом
враге не было ни величия, ни глубинной мудрости, ни личной  силы.  Из-за
него Анхель предал Эрасти, Эанке убила отца, а Эдмон  Тагэре  взошел  на
плаху, он  был  бешеной  собакой,  искусавшей  Тарру,  ее  безумием,  ее
смертельной болезнью, и это было унизительным.
   - У меня было все, что  нужно,  -  заходился  в  экстазе  белобородый
умник, - но мне мешали древние  силы  и  светлые  пришельцы.  С  первыми
богами было покончено, но Тарра их помнила.  Уцелели  и  их  прихвостни,
упрямо хранившие верность прошлому.
   Глухари на токовище слышат только себя. В этом  смысле  Белый  Старец
мало в чем уступал милым лесным петухам, хотя больше всего он  напоминал
эльфу Примеро, Нэо привык к глубокому, низкому голосу  мага  и  перестал
обращать на него внимание. Куда труднее оказалось хранить неподвижность,
сматывая  из  огненной  нити  клубок,  который   отправится   в   голову
упивающемуся собственной мудростью колдуну. Рамиэрль бы предпочел,  чтоб
Белый его вновь обездвижил, но увы!
   Напряженные  мышцы  ныли,  напоминая  о  том,  что  Нэо  всего   лишь
эльф-разведчик, а не "что-то большее", по  любезному  выражению  Великих
Братьев. Сгусток жаркой Тьмы рос,  но  медленно,  много  медленнее,  чем
хотелось, а Старец был далеко,  и  у  него  в  руках  переливался  всеми
красками посох. Придется все поставить на  один-единственный  удар,  для
второго, если не повезет, не хватит ни времени, ни сил...
   - Мне следовало подобрать к Ангесу другой  ключ,  и  я  понял,  какой
именно, но потом меня осенила воистину бесценная мысль. Я догадался, как
добиться поставленной  цели  без  схватки  богов.  Воин  был  ненадежным
союзником, но без него можно было обойтись, Светозарные...
   Узнать, что за великая мысль посетила Белого, Роману было не суждено,
равно как и довести  до  конца  собственное  заклятие.  Раздался  хруст,
словно кто-то переломил сухую ветку, и  на  площадку  ворвалась  лльяма.
Порождению Бездны надоело ждать  хозяина,  а  может,  почуяв,  что  дело
неладно, оно пошло по следу и  непостижимым  образом  прорвалось  сквозь
Барьер. Прорвалось или ему... открыли Дорогу?!
   Испепелить мага заточенная в синем панцире  огневушка  не  могла,  но
кое-какие возможности у нее имелись. Волчонка  вряд  ли  знала,  что  от
любви до ненависти - один шаг, но выражала оба этих чувства одинаково. В
один прыжок преодолев расстояние от последней ступеньки до врага, лльяма
налетела на старца с такой силой, что тот выронил посох и едва удержался
на ногах.
   Атакованному порождением Тьмы  магу  стало  не  до  заклятий,  и  Нэо
прекратил изображать из себя  статую.  Арцей  с  ним,  с  темным  шаром,
главное  -  не  позволить  старому  мерзавцу  вернуть  посох!  Завладеть
светоносной штуковиной труда не составило, но эльфа  тотчас  захлестнуло
небывалое отвращение. Казалось, в  его  руках  оказался  живой,  жгучий,
нечистый  лед!  Удержать  имущество  Белого   оказалось   трудней,   чем
лакомиться глазом еще живого элефанта (этой чести Нэо однажды удостоился
в Черном Суре).
   Стиснув зубы, Рамиэрль попробовал переломить похабную палку о  колено
- не вышло. Старец и лльяма продолжали драку, которая  в  другом  случае
показалась бы нелепой. Волчонка норовила наподдать врагу башкой,  Хозяин
Вархи, изрыгая непонятные, но не причиняющие  порождению  Тьмы  никакого
вреда проклятия, неуклюже уворачивался.
   - Опрокинь его, - заорал Нэо, - опрокинь и придави!!!
   Лльяма  поняла.  Прекратив  бодаться,  огневушка   отскочила   назад,
разогналась и с маху обрушилась  на  Белого.  Раздался  дикий  вопль,  и
Старец с Волчонкой  исчезли.  Рамиэрль,  не  рискуя  оставить  отвратную
палку, бросился к ним. Все стало ясно  -  в  середине  площадки  имелось
овальное углубление,  занятое  огромным  зеркалом.  Нэо  мельком  увидел
собственное измученное лицо, но разглядывать,  во  что  он  превратился,
было некогда. То, что творилось на глазах разведчика, годилось разве что
для кошмарного сна или Пророчества в стиле Эрасти.
   На  мерцающей  поверхности  корчился  Хозяин   Вархи,   на   которого
навалилась  лльяма.  Рамиэрль  видел   запрокинутое   старческое   лицо,
искаженное запредельным ужасом. Что его ТАК испугало? Волчонка? Посох  в
чужих руках? Присутствие Тьмы?
   Разгадка оказалась простой и, как и все в этом месте,  мерзкой.  Эльф
содрогнулся, поняв, что тело мага стремительно врастает  в  зеркало,  но
думать о новой напасти было некогда.
   - Забери ее... Иначе она... погибнет...
   Это не Белый Старец, но кто? Неважно!
   - Волчонка, брось его! Назад! Кому говорят!
   Лльяма  по-кошачьи  покрутила  задом,   оттолкнулась   от   судорожно
вздымавшейся груди и сиганула вверх. Над провалом  взлетели  "голова"  и
передние "лапы", огневушка неминуемо б свалилась назад, но  Нэо,  бросив
посох, успел схватить свою приятельницу. Она  оказалась  тяжеленной,  но
эльф все же выдернул запеленутую в Свет Тьму из ямы, хоть и  опрокинулся
на спину.
   Отпихнув возликовавшую подружку, Нэо вскочил на  ноги  и  бросился  к
"зеркалу". Что б ни  натворил  хозяин  Вархи,  расплата  была  страшной.
Зеркало сожрало одеяния старца, его волосы и соприкасавшийся  то  ли  со
льдом, то ли со стеклом конец бороды.  Медленно  вмерзающее  в  голодную
глубину обнаженное тело было припорошено то ли толченым стеклом,  то  ли
снегом. Двигаться пленник больше не мог, только кричать,  и  он  кричал.
Звездный Лебедь, как он кричал...
   - Теперь посох... Его надо...  сжечь...  Только  сжечь...  Сначала  -
посох... Потом все... это...
   Кто с ним говорит? Зеркало?! Не может быть! Какой измученный голос!
   - Не мешкай... Нужно успеть... пока... Гридэтара еще жив...  Начни  с
посоха...

2896 год от В.И.
7-й день месяца Звездного Вихря
АРЦИЯ. МУНТ

   Вызванный к  королю  глава  Красной  Палаты  Камилл  Дюбар  стоически
выдержал упреки Его Величества и покаянно развел руками.
   - Мы без сомнения  виноваты,  хотя  все  меры  предосторожности  были
приняты. Я не представляю, как Рафаэль Кэрна смог проникнуть в  храм,  и
почему его никто, кроме Его Величества, не заметил.
   Никто? Может быть, ему показалось? Он боится этой встречи и ждет  ее,
а тут еще  долгая  дорога  под  ярким  зимним  солнцем,  слепящий  снег,
напряжение, неудачные сапоги. Нет, не мог мириец открыто стоять в  самом
проходе да еще с живой бабочкой на плече. Его  Величество  непроизвольно
почесал шелушившуюся ладонь.
   - Дюбар, что вы можете  сказать  про  Кэрну  и  прочих  преступников,
связанных с узурпатором?
   - Кэрну, - сокрушенно признал глава тайного сыска, - за последний год
видели неоднократно в самых разных местах. Как правило, он  ходит  один,
не считая нужным скрываться. Дважды мирийца встречали со странного  вида
молодым человеком, и один раз с ним разговаривал  некто  неопределенного
возраста с седыми волосами и голубыми глазами, по виду  нобиль.  Никаких
следов атэва и монаха-эрастианца найти не удалось. Все попытки задержать
маркиза Гаэтано...
   - Он не маркиз! - перебил король.
   - Все попытки задержать Кэрну и его сообщников ни к чему не  привели,
они всякий раз умудрялись скрыться. Восемь лучших  прознатчиков  пропали
без вести, еще пятерых нашли  мертвыми.  Седой  был  замечен  в  таверне
"Щедрый нобиль" в начале лета. Когда он выходил, его попробовали  взять,
но он ушел, убив четверых. Те, кто при этом присутствовали,  утверждают,
что подобной ловкостью в обращении с оружием обладал только...
   - Продолжай...
   - Только Александр Тагэре, Ваше Величество, но это не  мог  быть  он.
Седой преступник прекрасно сложен и у него яркие голубые глаза, а Тагэре
был сероглазым.
   - Уверены ли вы, что мириец и его приятели не проникнут во дворец?
   - Барон Эж ручается за надежность новой гвардии. Кроме того, к охране
Вашего Величества и Его Высочества причастны циалианские рыцари,  а  это
очень надежные стражи. Думаю,  Рафаэль  Кэрна  понимает,  что  не  может
причинить вам реального вреда, и пытается испугать вас своей  наглостью.
Осмелюсь напомнить, что он - байланте, а байланте жизнью не дорожат.
   - Зато я дорожу своей жизнью, -  сорвался  Тартю,  но  спохватился  и
степенно добавил:
   - Наша жизнь нужна Арции.
   - Мы понимаем, какая честь нам оказана. Все дворы, переулки  и  дома,
прилегающие к дворцу, под нашим  наблюдением.  Барон  Эж  заверяет,  что
незаметным проникнуть в здание невозможно.
   -  С  бароном  мы  поговорим.  Что  вы  можете  сказать  о   северных
провинциях?
   - Я бы не поручился за лояльность  земель,  лежащих  за  Аденой.  Эти
провинции  верны  Тагэре  даже  без  Тагэре.  Боюсь  показаться   дурным
пророком, но север для короны может быть потерян. Им  нельзя  управлять,
его можно лишь завоевать. Возможно, с помощью Эскоты и Тодора...
   - Тодор - суеверный дикарь, он отверг мое  предложение  из-за  глупых
слухов, связанных с гибелью Жися. Эскотцы сами не знают, чего  хотят,  а
Лось и Лидда в союзе с недовольными.
   - Я счастлив, что Его Величество  узнал  неприятные  известия  не  от
меня.
   - Тогда мы готовы выслушать приятные, если таковые имеются.
   Дюбар подобострастно улыбнулся  и  углубился  в  описание  оргондской
войны, ифранских интриг и арцийских сплетен.  Тартю  с  трудом  заставил
себя выслушать, хотя в озере выплеснутой на него воды, несомненно,  было
несколько крупных рыбин.  Увы,  перед  глазами  короля  стоял  мирийский
байланте с рыжей бабочкой на плече.
   Король отпустил Дюбара и долго сидел, глядя на горящую свечу.  Он  не
понимал Рафаэля и чем дальше, тем сильнее боялся. Кэрна,  не  стесняясь,
ходит по городу, щеголяя стянутыми  в  хвост  волосами,  словно  говоря:
"Когда я захочу, я до тебя доберусь, где бы ты ни был!"
   Нет, так невозможно!  Он  должен  избавиться  от  Гаэтано,  Анастазия
втравила его в это дело, она должна помочь! Пусть отыщет этого  мерзавца
и забирает все, что хочет. Может, Камилл и прав и Кэрна его  дразнит  от
бессилия, но ему мало, что его стерегут и стерегут  надежно.  Ему  нужны
головы Тагэре, Гаэтано, Трюэля, Мальвани, Марты, только тогда  он  уснет
спокойно, только тогда его сын получит в наследство спокойную и  сильную
страну. Для того чтобы поднять Арцию, ему нужен мир и  согласие,  а  без
крови их не обрести.
   Север придется раздавить. Жаль, чума так и осталась выдумкой, это был
бы лучший выход. Придется платить дарнийцам, потому что арцийцы  и  даже
эскотцы ненадежны. Нужно ударить до того, как начнется бунт, и начать  с
Эльты - это не город, а осиное гнездо!  Клавдий  должен  призвать  их  к
покаянию  и  смирению,  в  ответ   они,   несомненно,   устроят   что-то
оскорбительное, а это повод для отлучения и Святого похода. Конклав тоже
стоит денег, но миндальничать нельзя. Анхель это понимал, потому и  стал
великим, и ушел в мир иной под именем "Светлый".
   Люди помнят силу и то, что им разрешают  помнить.  Его  самого  будут
вспоминать как Пьера-Учредителя или, еще лучше, Пьера  Справедливого,  а
именем Тагэре станут пугать детей. Именно так!

НЭО РАМИЭРЛЬ

   Избавленная от  панциря  Волчонка  с  наслаждением  затрясла  башкой,
брызнув во  все  стороны  искрами.  Рамиэрль  указал  на  валяющуюся  на
мраморных плитах палку со все еще мерцающим набалдашником.
   - Сожги!
   Эльф думал, что лльяма выдохнет струю огня, но та  предпочла  улечься
на отвратительный  предмет.  Видимо,  это  было  неприятно,  потому  что
огневушка глухо заурчала, словно жалуясь.
   - Это надо  сжечь,  Волчонка,  -  твердо  сказал  Рамиэрль.  Тварешка
вздохнула и  крепче  прижалась  к  полу  -  чувство  долга,  доставшееся
порождению Бездны, сделало бы честь любому нобилю. Лльяма старалась  изо
всех сил, а Рамиэрль подбадривал ее взглядом. Старец продолжал кричать -
проклятое зеркало все еще обедало. Голова раскалывалась от боли,  легким
не хватало воздуха, а надо было думать, решать, действовать... Кто же  с
ним заговорил? Не он ли открыл дорогу Волчонке, но как?
   Победный вой лльямы возвестил о том, что приказ исполнен.
   - Встань, - разрешил Рамиэрль и подошел взглянуть,  что  осталось  от
магического посоха. От него не осталось ничего. Мокрое место, если оно и
было, высохло под пузом Волчонки. На  белом  мраморе  темнело  обгорелое
пятно, и все! Ну и слава Звездному Лебедю.
   - Умница!
   Тварешка подскочила на всех четырех лапах и завертелась черно-красным
жарким волчком.
   - Уничтожь зеркало! Во имя Звезд... Ты можешь... Скорее!
   Снова! Кто же тут? Уничтожить  зеркало?  Легко  сказать.  Нэо  честно
склонился над безумным творением Белого Старца, соображая,  что  с  этим
делать.
   Сам хозяин Вархи - Гридэтара - все еще был жив и в сознании. С  такой
злобой на Нэо не глядели  даже