ордене.  На
байланте защитная магия не действует. Он доберется  и  до  Тартю,  и  до
Рогге, и до уцелевших Вилльо, а пока нужно сцепить зубы и ждать.
   Вечером  Мария  набросила  плотный  плащ  и  отправилась   на   улицу
Цветочниц. Она прекрасно знала, что произойдет, но клин вышибают клином.
Странно, что Хозе и Бекко - земляки, хотя  Бекко  и  постарше.  Мирия  -
маленькая страна, возможно, они даже из одного города,  но  ре  Бейра  -
нобиль, а Хозе - авантюрист. Авантюрист и наглец,  воспользовавшийся  ее
глупостью. Любопытно, почему он так ненавидит  циалианок,  хотя  кто  их
любит? Люди всегда ненавидят сильных, она согласна на ненависть в  обмен
на силу и власть, но власть мирскую. Маргарита Тагэре должна  взойти  на
трон предков, цель поставлена, а средство она отыщет.
   Проще всего признаться во всем  Анастазии,  но  расстаться  со  своей
тайной означает из игрока превратиться в игрушку,  в  племенную  кобылу,
как Элеонора Вилльо. Если терпеть такого слизняка, как  Пьер,  так  лишь
для того, чтоб, родив  наследника,  пойти  по  стопам  Иволги,  но  Нора
способна только хныкать и расставлять ноги. Маргариту аж  передернуло  -
после ландейского приключения отвращение сестры-наперсницы к Тартю стало
чуть ли не  осязаемым,  но  она  дождется,  пока  мириец  расплатится  с
долгами.
   Улица Цветочниц оказалась совсем небольшой.  Харчевню  Мария  увидела
сразу - пузатый, гостеприимный дом за  низким  забором;  перед  домом  -
цветничок, посредине которого торчит выкрашенная в зеленый цвет  телега.
Молодая женщина  воровато  оглянулась  и  вошла.  В  общем  зале  сидело
несколько мещан, а у стойки протирал кружки пожилой  человек  в  зеленом
фартуке и зеленых же нарукавниках. Мария сказала, что ее ждут, и  хозяин
равнодушно приоткрыл маленькую дверь за стойкой.  Девушка  поднялась  по
узкой скрипучей лестнице. Бекко услышал и распахнул дверь.
   Принцесса рода Тагэре шагнула в низкую  опрятную  комнату  с  широкой
кроватью и придвинутым к ней столиком, на котором стояло вино. Ре  Бейра
без лишних слов снял с нее плащ, рывком поднял гостью на руки  и  бросил
на постель лицом вниз. Мария попробовала перевернуться, ей не позволили.
Бекко был сильным, умелым и прекрасно знал, чего хочет.  Второй  раз  он
взял ее обнаженной, заставив долго и медленно раздеваться,  а  в  третий
раз вынудил его просить, и она бесстыдно умоляла, забыв обо всем, даже о
том, чьей дочерью была.
   Ночь пролетела быстро и не так уж плохо, но лошади на цветущем лугу в
этот раз Маргарите не снились, может быть,  потому,  что  она  пришла  к
Бекко трезвой, думая не о смерти, а о троне.
   Мириец ушел первым,  оставив  в  ее  полном  распоряжении  комнату  и
сказав, что будет ждать здесь же ровно  через  кварту.  Маргарита  гордо
промолчала,  но  Бекко  и  не  ждал   ответа.   Он   отвесил   глубокий,
церемониальный  поклон,  громко  рассмеялся  и   исчез.   Мария   допила
оставшееся в ее кубке вино и потянулась к платью. Оно было измято, но не
слишком сильно,  зато  волосы...  Молодая  женщина  с  непонятно  откуда
взявшейся злостью принялась за спутанные пряди. В Мирии волосы у  женщин
черные и жесткие, с ними легче, а она - блондинка. Проклятый  бы  побрал
этого Хозе... Хозе?  Он-то  тут  при  чем?  Мария  отбросила  гребень  и
закусила губу.
   В  дверь  постучали.  Пожилая  служанка  принесла  горячую   воду   и
предложила свои услуги. Руки у нее были опытными и равнодушными, как и у
Бекко Покончив с работой, старуха спросила,  что  подавать  на  завтрак.
Похоже, они знают ре Бейру не первый год, но для них он сигнор  Роберто.
Интересно, сколько женщин побывало в этой комнате до  нее  и  многие  ли
носили белое покрывало? Бекко любит одну, а спит с десятками.  Маргарита
Тагэре - одна из многих любовниц мирийского  прознатчика!  Слава  святой
Циале, он у нее тоже не первый, хотя Хозе ничем не лучше.
   Маргарита позавтракала, накинула плащ и  вышла  из  гостиницы.  Город
просыпался, высунувшаяся из окна служанка торговалась с  зеленщиком,  на
углу бранились две толстухи,  к  воротам  пекарни  подъехала  повозка  с
мукой.
   Законная дочь Филиппа Четвертого  брела  по  утреннему  Мунту.  Через
кварту она вернется к Бекко. Будь мириец в нее влюблен, она б с  ним  не
связалась, но она ему нужна не больше, чем он  ей.  Ре  Бейра  -  умелый
любовник и толковый собеседник, но с ним придется  держать  ухо  востро.
Бекко помешан на  Анастазии  и  ради  ее  благосклонности  предаст  кого
угодно. Да и она сама, случись что, не  задумываясь,  откупится  головой
любовника. Она - не лебедь и не волчица, а кошка,  у  нее  один  долг  -
перед самой собой.

ЭСТЕЛЬ ОСКОРА

   Так уж вышло, что Луи  Трюэля  первой  встретила  я.  Граф  прискакал
глубокой ночью, когда не спали только стражи, кошки с  хафашами  и  ваша
покорная слуга. Сандер воевал в краях, почитавшихся моими родными,  а  я
мало-помалу отвыкала от привычек спать, мерзнуть, уставать и так  далее,
вновь становясь тем странным созданием, которое из меня слепили судьба и
милая привычка плыть против течения. Ликия могла любить и ждать,  Эстель
Оскора ждала только боя.
   Ночи я чаще всего коротала на Арсенальной башне, то воюя с лезущими в
голову глупостями, то пытаясь  услышать  Ройгу,  то  следя  за  летучими
мышами, которых в Высоком Замке развелось видимо-невидимо. Они про  меня
знали, стража - нет.
   Одинокого всадника я увидела издали и почти сразу же узнала. Луи  был
горд и счастлив, радость из него  прямо-таки  рвалась.  Что  бы  там  ни
говорили, прочитать чужие мысли  без  согласия  собеседника  невозможно,
зато совсем нетрудно "подслушать" обуревающие человека чувства.
   Я легко сложила "два" и "два". Счастливый Трюэль был вестником победы
и никем иным. Сандер и Анджей послали в Гелань именно  его,  потому  что
здесь была Беата, но она глубоко спала. Может, ей  и  снился  жених,  но
просыпаться даненка не собиралась, и я  ее  разбудила.  Внушить  девушке
непреодолимое желание одеться и выйти, нет, выбежать во двор было  проще
простого. Я не  отказала  себе  в  удовольствии  посмотреть  на  встречу
влюбленных, в конце концов, это я ее устроила. Без  моей  помощи  Луи  и
Беата свиделись бы лишь поздним утром да еще на чужих глазах.
   Вышколенные Анджеем стражники по  моему  наущению  нагло  пренебрегли
своими обязанностями. Они пропустили Луи в  замок,  не  удосужившись  ни
проводить его до конюшен, не поддержать стремя. Во внутренний двор  граф
въехал один-одинешенек, и в это время на крыльцо вылетела Беата.
   Это было красиво, как в песне. Луи соскочил  с  коня,  они  бросились
друг к другу и застыли, облитые звездным сиянием. Она  то  смеялась,  то
всхлипывала и рассказывала, как что-то ее заставило проснуться  и  выйти
навстречу, он целовал ее волосы и руки, говорил самые правдивые и  самые
прекрасные слова в мире.  Я  тихонько,  хотя  они  никогда  бы  меня  не
заметили, отступила назад и поднялась к себе.
   Утром "разбудившая" меня Ванда восхищенно тараторила,  рассказывая  о
победе  и  подвигах  дана  Шандера.  Луи  и  Беата  прямо-таки  лучились
счастьем, впрочем, в этот день в Высоком Замке я  заметила  только  одно
злое лицо Разумеется, это  была  Гражина.  Я  смотрела  на  разъяренную,
никому не нужную красавицу и тонула  в  прошлом.  За  спиной  арцийского
графа и таянской даненки маячили Клэр и Тина, а Эанке, глядя на них и на
меня, исходила ядом. Все повторялось - и любовь, и зависть, и ненависть.
Луи и Беата не могли наглядеться друг на друга, а Гражина, по  выражению
Ванды, только что не кусалась, и ничего хорошего это не  обещало.  Я  не
понимала, откуда в  таком  молодом  и,  в  общем-то,  красивом  создании
столько злости. Беата была слишком счастлива, чтоб обращать внимание  на
шипение сестры, других это даже забавляло.  Других,  но  не  меня,  и  я
начала следить за Беаткой, когда та оставалась одна.
   Несколько дней ничего не происходило, но мое подлое предчувствие и не
думало  исчезать,  отравляя  и  радость  победы,  и  ожидание   Сандера.
Последний из Королей, оказывается, успел побывать  в  Вархе.  Эмзар  его
принял и признал, уж не знаю, о чем они там говорили,  но  Александр  не
был бы Александром, не передай подаренное ему Лебединым  Королем  кольцо
мне. Я прекрасно помнила этот перстень - очень темный звездчатый  сапфир
в  окружении  черных  бриллиантов,   как   и   все   эльфийские   кольца
приноравливающийся к руке хозяина. Когда Луи надел мне его на  палец,  я
чуть себя не выдала. Не будь Трюэль столь влюбленным,  он  бы  наверняка
что-то заподозрил. На мое счастье, его проницательность  глубоко  спала,
зато моя подозрительность, на  его  счастье,  бодрствовала.  Именно  она
погнала меня в Закатный садик, куда имела обыкновение уходить  Беата  со
своим вышиванием. Девушка закончила "волчий" плащ для жениха  и  взялась
за такой же для Сандера.
   Луи обожал своего короля, а Беата была зеркалом,  отражающим  чувства
любимого. Я со стены рассеянно наблюдала  за  сосредоточенно  склоненной
над синим шелком головкой, когда  через  единственную  калитку  в  садик
ворвалось  несколько   огромных   горных   псов.   Днем   этих   зверей,
подчинявшихся только псарям-гоблинам, держали в специальных  загонах,  а
на ночь выпускали во внешние дворы. Беата закричала и бросилась  бежать,
но бежать было некуда. Выход  из  Закатного  садика  был  лишь  один,  а
спастись от таких собак бегством мог разве что эльф.
   Псы знали, что те, кто бегут и кричат - враги, которых нужно  хватать
и рвать. Раздумывать было некогда, и  я  отшвырнула  собак  от  насмерть
перепуганной  девушки.  Вожак  стаи  оказался   самым   невезучим,   его
проволокло по земле и шмякнуло о  единственный  дуб,  росший  в  садике,
остальных просто отбросило к стене. Я не дала псам  опомниться,  оглушив
их другим заклятием, на сей раз эльфийским. Теперь их хозяйкой  была  я.
Не могу сказать, что мне доставляет удовольствие собачье обожание, но не
убивать же злосчастных  сторожей  из-за  того,  что  они  слишком  рьяно
исполняли свои обязанности. Бежать к башне, где имелась  лестница,  было
слишком долго, и я, оглянувшись по сторонам, прыгнула со стены, надеясь,
что Беате не до того, чтоб  вертеть  головой.  Оказавшись  на  земле,  я
приказала собакам подойти ко мне, и, видимо, перестаралась,  потому  что
бедняги поползли на брюхе, жалобно поскуливая.
   Я велела  им  лечь  и  совсем  было  собралась  успокоить  Беату,  но
опоздала. Возле нее уже суетилась какая-то женщина и двое стражников.  В
Закатный садик повалили люди, и одной из первых прибежала Ванда.  Кто-то
предложил перестрелять собак, но это было не правильно и  несправедливо.
Появилась королева Данута, примчался смертельно бледный Луи и следом  за
ним наспех одевшиеся псари, отсыпавшиеся после ночи.  Я  с  наслаждением
вернула зверей тем, кому положено.
   Собаки, поджав хвосты, поплелись за гоблинами, за ними  потянулись  и
остальные. Данута была настоящей госпожой, стоило ей  поднять  бровь,  и
обитатели замка поняли, что их присутствие излишне. Нас осталось пятеро.
Луи обнимал дрожащую Беату, Ванда угрюмо молчала, королева тоже не сияла
счастьем. Вернулся один из гоблинов и что-то прошептал.  Данута  кивнула
головой. Псарь ушел, и жена Анджея повернулась к нам.
   - Кто-то бросил в собачий загон кошку, а потом отпер дверцу и прикрыл
ворота, ведущие в другие дворы.
   - Кто-то? - буркнула Ванда. - Гражинка, больше некому.
   - Может быть, но если ее никто не видел и  она  не  признается,  наше
подозрение так и останется подозрением.
   - Если б не Ликэ, - пролепетала Беата, - они бы меня загрызли.
   - Вряд ли, - попробовала улыбнуться я, - просто  сбили  бы  с  ног  и
испачкали платье.
   Луи прижимал к себе девушку, глядя на меня такими глазами, что я была
готова провалиться сквозь землю. Я отнюдь не была уверена, что удостоюсь
подобной благодарности, если и впрямь остановлю обещанное нам в  будущем
году светопреставление. Тишину нарушила Данута:
   - Луи, Беата,  будет  неплохо,  если  вы  навестите  Стефана  и  сами
пригласите  его  на  свадьбу.  На  границе  сейчас  тихо,  а  вам   надо
развеяться.
   - Мы  с  Ликией  тоже  поедем,  -  захлопала  в  ладоши  Ванда.  -  Я
соскучилась по Стефку, и потом... Дана Ликия, вы  покажете  мне  Тахену?
Про нее столько говорят, но  никто  ничего  не  знает.  Раз  Тахена  вас
пропустила, она вас любит. Она нас пустит?
   - Разумеется, пустит, - подтвердила  я,  -  но  сначала  тебя  должна
пустить мать.
   - Пусть едет, - улыбнулась Данута, - в четырнадцать лет  самое  время
посмотреть на чудо.
   - Тогда решено, - радость Ванды захлестнула и меня, - я  покажу  тебе
Тахену, но только тебе.
   - А другие сами не пойдут, - заверила Ванда.

2896 год от В.И.
24-й день месяца Дракона
ЮЖНЫЙ КОРБУТ. ГАР-РЭННОК

   Садан наверняка обиделся, да и сам Александр чувствовал себя неуютно,
но спорить не приходилось. Орки во что бы то ни стало решили внести  его
в свою столицу на щитах. Отказать горцам в  этом  удовольствии  означало
нанести  им  огромную   и   незаслуженную   обиду.   Пришлось,   поручив
черногривого заботам Ежи (влюбленного Луи  они  с  Анджеем  отправили  в
Гелань с вестью о победе), подняться на живой помост, и гоблины вступили
на заполненные народом улицы.
   Дома были  разукрашены  ветвями  лиственниц  и  треугольными  черными
флагами с Белой Стаей. Под ноги победителям бросали цветы,  люди  что-то
кричали, смеялись, махали руками. Сандер не сомневался -  скоро  девушки
начнут подбегать к воинам и целовать их, а к вечеру все будут пить, петь
и плясать прямо на улицах. Так бывает всегда, в какой бы город или  село
ни возвращались победители.
   "Зубры" двигались размеренным шагом, не похожим на их походную волчью
рысцу, волынщики и барабанщики играли что-то торжественное, чего  Сандер
раньше не слышал. Стоя на плечах союзников  между  черными  знаменами  с
Белой Стаей,  Сандер  вынужденно  смотрел  только  вперед,  на  заросшую
вековыми лиственницами гору, на склоне которой высился храм, в сравнении
с которым детище Иллариона казалось... покойным Муланом  в  сравнении  с
эльфами! Удержаться на щитах было не так уж и трудно, орки шли слаженно,
а  их  медвежьей  силы  хватило  бы,  чтоб  протащить  на  себе  Штефана
Игельберга вместе с племянником. Странный обычай, но  Марграч  объяснил,
что так в горах почитают истинную  доблесть.  Воины  поднимают  на  свои
плечи не королей, а тех, кто умом и мечом добыл победу.
   Когда-то, много лет назад, на месте Александра побывал и сам Марграч,
тогда еще простой воин, в одиночку  защищавший  раненого  наследника  от
дюжины северян. Кого поднять на щиты, решают  все  вышедшие  из  боя,  и
спорить с их решением нельзя. Оно свято. Теперь Александр Тагэре получит
право украсить свой щит и плащ Белой Стаей, а в  его  честь  в  храмовой
роще будет посажена серебряная лиственница. Что поделать, до  орденов  в
горах Корбута еще не додумались, и слава святому Эрасти!  Филипп  одарил
брата всеми высшими наградами Арции, и каждая из них - память о какой-то
боли. Не надо думать об этом!  Ссоры,  ошибки,  непонимание  остались  в
прошлом, а у его новой победы нет привкуса горечи.
   Впервые, уходя в бой, Александр не ждал удара в спину, не боялся, что
скрестит меч с другом, не думал о том, на чьей стороне правда и стоит ли
победа пролитой за нее крови. В Корбутских горах  он  не  прорубал  себе
дорогу домой, как думал вначале, он схватился со злом, о котором даже не
догадывался. Теперь с Билланой и Тарской покончено, Таяна и стражи Вархи
в безопасности. Больше никто не будет  похищать  и  приносить  в  жертву
клыкастому оленю людей, гоблинов и  эльфов.  Рука  с  мечом,  много  лет
занесенная над восточными землями, отрублена и не отрастет.
   До того как они с Ежи верхом конь о конь ворвались в  главное  капище
Монтайи,  Сандер  думал,  что  его  друзья  преувеличивают   ройгианские
зверства, а они преуменьшали. Белые жрецы пытались разбудить своего бога
и умолить его вступить в войну и не щадили ради этого никого.
   Захваченных таянцев и южных орков не хватало  и  в  ход  пошли  свои.
Александр собственными глазами видел,  как  на  алтаре  исходили  кровью
белокожая билланка и смуглая орка, а в углу с позволения сказать  божьей
обители были свалены десятки, если не сотни обескровленных девичьих тел.
Орка еще была жива, и  ею  занялся  один  из  вбежавших  вслед  за  ними
эльфов-разведчиков, а трое северных гоблинов встали рядом  с  целителем,
готовые, если что, прикрыть его собой. Сандер с ними  не  остался  -  во
дворе капища шел бой, стражи храма огрызались  до  последнего.  Меч  сам
скользнул в руку Александра Тагэре, он убивал - нет, не с  наслаждением,
с чувством того, что так нужно и правильно,  и  никто  не  должен  уйти.
Именно ему удалось зарубить огромного гоблина в молочно-белых  доспехах,
на шее  которого  болталось  опаловое  ожерелье.  "Белый"  сражался  как
бешеный, спереди его защищала груда трупов, а по бокам кружили  "Зубры",
словно гончие, травившие матерого секача. Тагэре не помнил, как  сиганул
на кучу мертвецов и скрестил свой меч с мутным клинком  "рогатого"..  На
мгновение Сандеру показалось, что в руках у него не сталь, а черный луч,
в глазах противника мелькнул ужас, и он, даже не пытаясь отразить  удар,
рухнул на колени и склонил голову. Александр хотел было  остановиться  -
пленник представлялся важной персоной, но не смог удержать разогнавшийся
клинок. Голова покатилась по камням, и по странному совпадению в тот  же
миг с крыши храма обрушились венчавшие его  чудовищные  рога.  Все  было
кончено. Последние из защитников кто упал на колени, прося  пощады,  кто
бросился на собственный нож. Сандер все еще  рассматривал  свою  добычу,
когда подошел Ежи и сказал, что Тагэре ждут корбутцы. Их глаз  Александр
не забудет никогда.
   Марграч говорил о крови Инты, Истинных Созидателях, клятве  Уррика  и
грядущих походах, а за спиной горел храм Ройгу.  Тагэре  не  сомневался,
что подожгли его эльфы, уж слишком быстро  охватило  каменную  громадину
пламя, а в рыжей  огненной  гриве  нет-нет,  да  мелькали  небесно-синие
пряди. Это был конец одной войны и начало другой,  предсказанной  старым
Эриком, но между ними будет полгода мира и счастья, именно счастья, хотя
Сандер и понимал всю неуместность  этого  слова.  Время  было  кровавым,
будущее - туманным, но Последний из Королей хоть и отдавал себе  в  этом
отчет, но жил, как в волшебном сне. Отлученная  от  Церкви  Таяна  сразу
стала для него близкой. Здесь чтили понятные ему  законы  чести,  друзья
были друзьями, а враги - врагами. В Гелани и Гар-Рэнноке не  было  места
Рогге, Тартю, Батарам, Вилльо, эта земля их просто бы  отринула.  Он  же
среди всех этих Ласло, Золтанов, Ежи, Грэддоков чувствовал себя как рыба
в воде...
   Дорога кончилась у подножия горы, и  воины  остановились,  не  доходя
десятка шагов до встречной процессии. Что от  него  требовалось  дальше,
Сандер не знал:  гоблинский  этикет  был  арцийцу  внове,  и  он  боялся
невольно обидеть союзников и, что было много важнее, друзей.  Настоящих,
до последней капли крови. Александр Тагэре стоял на черных, поднятых над
головами щитах и смотрел, как к нему приближаются двое орков средних лет
и совсем молодой.
   Воины, державшие щиты, слаженно опустились на  колени,  а  подошедшие
протянули руки. Сандер мог спрыгнуть и сам, но послушно  принял  помощь.
Между двумя огромными горцами он чувствовал себя хрупким подростком,  но
это не унижало.
   - Горы склоняются перед кровью Инты, - низкий, рокочущий бас старшего
был достоин его внушительной фигуры, - пришло время  вернуть  долги.  Мы
тебя ждали, и ты пришел.
   - Горы склоняются перед доблестью воинов, взявших  Монтайю,  -  мягко
возразил Александр, - Я счастлив дружбой твоего народа.
   - Мы помним все, - торжественно сказал Горный Король.

ЭСТЕЛЬ ОСКОРА

   Предосенняя Тахена казал