ный  уход
облегчает  нашу,   -   жаб   особо   подчеркнул   последнее   слово,   -
геополитическую задачу. Нет человека - нет вопросов!
   - Уймись, - отмахнулся Рене, -  я  ее  все  равно  найду.  Даже  если
придется пешком добираться до Эр-Атэва.
   -  Это  несерьезно,  -  Жан-Флорентин  от  возмущения  стал  отливать
фиолетовым, - государственный ум должен отбрасывать второстепенное  ради
приоритетного.
   - Я и не зову тебя с собой, - адмирал спрыгнул с коня и  поднял  тому
переднюю ногу, внимательно осмотрев подкову. - Проклятье, скоро придется
менять. Что ж, Жан, я должен тебя  поблагодарить  и,  наверное,  отвезти
домой. Тем более  Герика  вполне  могла  направиться  в  Пантану,  ну  а
потом... Феликс и Мальвани, а Ри - славный паренек, так что и за Арцию и
за Эланд я спокоен.
   - Это как сказать, - Жан-Флорентин был искренне  расстроен.  -  Годой
бежал, и он все еще весьма опасен,  возможно,  даже  опаснее,  чем  был.
Эмзар очень обеспокоен тем, как ему удалое исчезнуть. Но даже если война
закончится,  авторитет  Церкви  в  Эланде  держится  только   на   твоем
авторитете, а Совет Паладинов может без  тебя  совершить  ряд  ошибок...
Нельзя забывать и о судьбе пленных, они сдавались, рассчитывая  на  твое
слово, а в твое отсутствие их судьба может оказаться плачевной.  Зрелище
победы бывает страшнее зрелища  поражения.  И  потом,  ты  же  дал  обет
принять в Светлый Рассвет корону.
   - Да, я дал обет, - нехотя подтвердил Рене, - но сейчас  я  дал  себе
другой, не менее важный - найти ее, хотя бы чтобы проститься.
   - Вот оно, - вздохнул жаб. - Вот любовь, которая должна спасти мир.
   - Мир уже спасен, ты сам говорил. И  спасла  его  не  моя  любовь,  а
Герика... Об этом нам и толковали Прежние, а мы не понимали.
   - Чем больше я обдумываю случившееся, тем больше  склоняюсь  к  тому,
что все еще только начинается, - Флорентин прервал сам себя. - Ты твердо
решил ее искать?
   - Да! - тряхнул серебряной головой Аррой.
   - Тогда ты должен сделать это в кратчайшие сроки.
   - Я бы и вовсе предпочел сделать это сегодня и сейчас, но,  боюсь,  я
буду рыскать по Арции не один месяц...
   - Неужели ты не понимаешь, что можешь отыскать ее в два  счета!  Нет,
эти люди невозможны и непонятливы, даже лучшие из них!
   - ?!
   - А Гиб-то на что? Он же видит и знает все, что хоть  раз  отразилось
даже в капле воды. Он тебя любит... Так, разумеется,  как  могут  любить
эти твари. Искать твою женщину для него будет игрой, но он ее найдет.
   - И ты говоришь мне это только теперь?!
   - Я надеялся тебя образумить с помощью логики и напоминаний  о  твоем
долге перед Благодатными землями. Но ты обезумел, а если нельзя убедить,
остается согласиться и помочь.
   Последних сентенций Рене не слышал  -  в  густых  зарослях  отцветшей
черемухи журчала невидимая  речушка.  Адмирал  бросился  к  воде,  шепча
истинное имя Водяного Коня.  Гиб  не  заставил  себя  ждать.  Лоснящийся
скакун с шумом выскочил на берег, стряхивая радужные брызги  и  нехорошо
скалясь на лошадь из плоти и крови.
   - Гиб, -  Аррой  говорил  спокойно,  но  в  его  голосе  было  что-то
звеняще-напряженное, - Гиб, Жан-Флорентин говорит, что ты  можешь  найти
Герику?
   Водяной Конь взвизгнул и топнул полупрозрачным копытом о землю. Затем
замер, пригнув голову к земле и словно бы принюхиваясь.  Все  стихло  на
лесной полянке,  а  затем  капли  ночной  росы  вспыхнули  ослепительным
светом, конь еще раз ударил копытом, призывно и громко  заржал  и  вновь
замер, вбирая черными ноздрями воздух.  Затем  Гиб  вскинулся  на  дыбы,
молотя пустоту передними копытами, что всегда у него  означало,  что  он
собой очень доволен, и повернулся к Рене, оскалив драконьи зубы.
   - Узнал? - вопрос, впрочем, был излишним.
   Адмирал быстро привязал своего коня - потом  он  кого-нибудь  за  ним
пришлет - и  взлетел  на  спину  водяному  монстру.  Как  всегда  бешено
заколотилось сердце, и все существо эландца охватило ликованье.  Видимо,
неистовая любовь  к  морю  не  только  делала  адмирала  столь  желанным
спутником всяческих водяных тварей, но и  помогала  ему  чувствовать  их
радость и силу, как свои.
   А Гиб уже мчался неистовым галопом прямо по  руслу  лесного  ручейка,
время  от  времени  вскидывая  голову  и   оглашая   округу   радостными
воплями....

Эстель Оскора

   Я сидела и тупо созерцала лягушку. Лягушка была маленькая и  зеленая,
и расположилась она совсем близко. До меня ей никакого дела не было.  До
меня дела не было вообще никому. Еще вчера от того, брошусь я на  помощь
эльфам или нет, зависело все. Я сделала то, что сделала, и  оказалась  в
шкуре  "Звездного  древа"  <"Звездное  древо"  -   непременный   атрибут
празднования Нового Года - молодое хвойное дерево, увенчанное звездой  и
украшенное специальными символами и значками. Украшается в канун  Нового
Года, а следующим утром выносится вон из дома  и  вывозится  за  пределы
деревни или города. Считается, что за ним  уходят  все  беды  и  напасти
минувшего  года>  в  первый  день  месяца  Иноходца,  если,  разумеется,
предположить, что кора и есть шкура...
   Нет, я не жалела ни о чем. В конце концов,  этот  мир  при  всех  его
недостатках был не так уж плох. И потом, все, или  почти  все,  остались
живы, а Рене... Что ж, он будет лучшим из королей! Ведь все равно  между
нами ничего не могло быть. Адмирал слишком хорошо помнил ту  безответную
дурищу, какой я была когда-то. И, похоже, та ему нравилась куда  больше,
чем я теперешняя.
   Оно и  немудрено:  настоящий  мужчина  всегда  готов  спасать  эдакое
тепличное растение, но признать, что обязан  победой  женщине,  что  она
может оказаться сильнее хоть в чем-то... Разумеется, Рене меня не боялся
- он не боялся ничего и никого, но и нежности никакой у него ко  мне  не
было. Разве что тогда, на берегу моря...
   Но тогда он видел во мне лишь влюбленную в Стефана девочку. Ему  было
меня жаль, и у него уже давно никого не было, а значит, милейший  герцог
вполне искренне был готов меня утешить. И себя заодно.
   Вот чего я не могла перенести! Он не знал, не  желал  знать,  что  со
мной  происходило,  потому  что  его   вполне   устраивала   беспомощная
тарскийская курица. Его жена  казалась  умной  и  властной,  Ланке  тоже
характера хватало на троих, а Рене, как и  Стефан  с  Шандером,  обожали
защищать, утешать, прощать. Я для этого больше не годилась, так как  еще
вчера сама могла кого хочешь спасти. Или убить.
   Лягушка куда-то убралась, видимо, поскакала по  своим  делам.  Вместо
нее появилась большая золотая стрекоза, удобно расположившаяся на узком,
гибком листке. Сама не знаю зачем, но я прогнала ее, машинально  провела
рукой  по  болотной  траве  и  почувствовала  боль.  Осока.  Живой  нож,
рожденный из земли... При всех своих новоявленных талантах  я  пока  еще
оставалась существом из плоти и крови. Почему-то мне  нравилось,  что  у
меня красная кровь, что я могу  чувствовать  физическую  боль.  Залечить
порез ничего не стоило, но я предпочла сунуть руку в  прохладный  ручей.
Интересно, много ли осталось  от  моей  Силы  после  того,  как  чудище,
взламывавшее небо, убралось восвояси...
   Ответа на сей вопрос я не знала, ведь я так и не научилась  подчинять
свою Силу. Та вскидывалась во  мне,  когда  меня  охватывали  страх  или
ярость,  но  вызвать  ее  специально  я  не  могла.  Так  что  сейчас  я
располагала только теми штуками, которым меня научил Астени. Вот уж  кто
не боялся ни моей Силы, ни моей души... Но  Астени  остался  навсегда  в
Южной Босхе. И в моей памяти, разумеется. Интересно, будь он жив,  сошла
бы я с ума при виде Рене или же адмирал  стал  для  меня  не  более  чем
другом. Впрочем, врать себе  -  занятие  неблагодарное.  Это  Астен  был
другом, к которому меня иногда тянуло. В конце концов, он был  мужчиной,
я - женщиной, и нас связывало  слишком  многое  -  Роман,  общие  тайны,
дорога, стихи, а более всего - одиночество. Рене же... Рене был для меня
всем.
   Хотелось бы знать, заметил  ли  он  мое  исчезновение?  Что  подумал?
Обрадовался, что я сама так решила и он избавлен от  тяжкого  разговора?
Или все же сожалеет, но о чем? Благородство этого человека могло довести
его до того, что он примется меня искать. Как же  -  спасительница,  он,
чего доброго, постарается вручить  мне  тарскийскую  корону.  Ужас!  Нам
пришлось бы встречаться во время официальных церемоний, я писала бы  ему
письма о гоблинах и белом дубце... Не исключено, что  он  озаботился  бы
найти мне очередного мужа. Нет уж, спасибо! Даже если моя Сила  покинула
меня навсегда, я не смогу жить размеренной пустой жизнью, с  короной  ли
или без нее.
   Циалианский монастырь, куда уходят знатные  дамы,  желающие  покинуть
сей бренный мир, тоже не для меня. Остается одно - Последние горы! Роман
так и не вернулся, о чем в этой адской круговерти как-то забыли.  Удайся
их поход к  Эраста,  война  пошла  бы  иначе  и  мне  бы  не  надо  было
демонстрировать свой проклятые  таланты.  Видимо,  что-то  случилось,  а
значит, я должна пройти путем Романа и найти его, живого  или  мертвого.
Это, в конце концов, мой долг перед Астеном, и это, чего уж  врать,  для
меня единственный выход, хоть какая-то цель, хоть какой-то смысл...

2230 год от В. И. 2-й день месяца Лебедя.
Срединная Арция

   Гиб несся вперед, вроде бы не разбирая  пути,  но  при  этом  бережно
избавляя своего наездника от  ударов  самых  толстых  веток.  Рене,  уже
приноровившийся к своему скакуну, почти не следил за  дорогой.  Впрочем,
разглядеть хоть что-то со спины несущегося во весь  опор  Водяного  Коня
было непросто - деревья  мелькали  так  быстро,  что  казались  сплошной
малахитовой стеной. Наконец черный лоснящийся скакун  плавно  затормозил
на краю довольно широкой прогалины.
   - Ну, вот и она, - удовлетворенно констатировал Жан-Флорентин. - Иди,
объясняйся, - и сердито переполз с руки Рене на голову Гибу. -  С  нашей
стороны  было   бы   бестактно   подглядывать.   Вы,   люди,   почему-то
предпочитаете   решать   свои   личные    проблемы    индивидуально    и
конфиденциально. Мы вернемся к вечеру.
   Гиб негромко  фыркнул  и,  обернувшись,  скосил  на  герцога  влажный
зеленый глаз, можно было поклясться, что водяной демон улыбается...
   - Он говорит, что не подпустит  никого  из  двуногих  ближе,  чем  на
пятьсот его шагов, - пояснил Жан-Флорентин.
   Конь, позволив герцогу сойти, прянул назад, и достойная  парочка  тут
же скрылась из глаз. Герцогу, впрочем, до нее уже не было никакого  дела
- он увидел Герику.
   Та сидела на берегу небольшой затоки, образованной какой то  речушкой
или просто большим  ручьем,  обхватив  руками  колени.  Отросшие  волосы
трепал легкий ветер. Издали она казалась совсем беззащитной, кто бы  мог
подумать, что по воле этого существа  могли  рушиться  скалы  и  гаснуть
звезды.
   - Герика, - Рене позвал еле слышно,  но  та  вздрогнула  и  сразу  же
обернулась.
   В серых глазах полыхнули удивление,  радость  и,  наконец,  отчаянье.
Затем погасло и оно.  Когда  герцог  подошел  ближе,  лицо  Герики  было
холодным и бесстрастным, как предзимняя вода.
   - Вы зря искали меня, Ваше Высочество. Я благодарна вам за заботу. Но
я способна постоять за себя сама.
   Герцог молчал. Просто стоял и  смотрел  на  светловолосую  тарскийку.
Возле щеки пронеслась неосторожная стрекоза, на лету  зацепив  человека,
но Рене  даже  не  пошевелился.  Легкий  ветер  растрепал  гриву  осоки,
стряхнул с какого-то отцветающего куста белое душистое облако. Мужчина и
женщина молчали, глядя друг на друга. Она опомнилась первой. Может быть,
потому, что в мыслях вела подобный разговор всю ночь и весь  день  после
своего бегства. Вела, не  надеясь  на  встречу.  Рене  же  некогда  было
думать, что он скажет, - бешеная скачка не располагает к раздумьям.
   - Герцог, - Герика была совершенно спокойна.  -  Я  понимаю,  что  вы
человек благородный, но, уверяю вас, ни вы, ни кто другой ничем  мне  не
обязаны. Я в этом мире совершенно чужая. Я не человек, не эльф и даже не
гоблин. Я отзвук того, чего больше нет и быть  не  может.  Мне  пришлось
искупать грехи своих предков. Я это сделала и теперь никому и ничего  не
должна. Прошу вас, возвращайтесь в Эланд, там вас ждут неотложные  дела.
Помните, вы, именно вы - победитель и будущий  .король,  ваше  место  на
троне, мое - в Последних горах!
   - Так вот ты куда собралась, - Рене через силу  улыбнулся,  -  искать
Романа, я полагаю...
   - Да, - с вызовом сверкнула серыми глазами Герика.
   - Я тоже думал об этом, и, полагаю, мы нашли бы его...
   - Мы?!
   - Разумеется. Неужели ты думаешь, я мог бы оставить  друга,  -  голос
Рене звучал насмешливо и грустно, - в Эланде такого не прощают.
   - Монсигнор, - Герика явно давала понять, что не  желает  продолжения
разговора. - Ваша дружба с Рамиэрлем - это ваше дело, а моя дорога - это
моя дорога. Наши пути расходятся, и лучшее, что мы  можем  сделать,  это
пожелать друг другу удачи. Порождение Зла и король Трех Земель не должны
иметь ничего общего.
   - Проклятый! Какая же ты дура! - взорвался Рене. - Посмотрел бы я  на
того, кто бы посмел советовать мне с кем  и  что  иметь.  Моя  дружба  с
Романом, который, кстати, жив и здоров, чего  и  тебе  желает,  это  моя
дружба с Романом. А ты - это ты! Ты спасла нас всех, и... я не хочу тебя
терять! Ты нужна мне, и мне нет дела до того, чье ты порождение.
   - Зато мне есть  дело,  -  упрямо  прошептала  Герика,  -  ты  можешь
заткнуть всем рот, но ты не запретишь им думать обо мне, как о чудовище,
да ты и сам, случись что... Я действительно нелюдь,  Рене,  -  ее  голос
сорвался на крик, - нелюдь! И оставь меня в покое!
   - Какая же ты дура! - еще раз повторил Аррой с невыразимой  нежностью
в голосе. - Ты же любишь меня. Знаю, что  любишь.  И  я  тебя  люблю.  А
остальное, поверь мне, ерунда.
   - Я не люблю вас, монсигнор, -  губы  Герики  дрожали,  но  отчаянной
решимости,   застывшей   в   ее   глазах,   хватило    бы    на    отряд
гоблинов-смертников, - и никогда не любила. Если вы расцениваете то, что
я вам позволяла  в  Гелани,  как  любовь,  вы  ошибаетесь.  Я  выполняла
приказание своего супруга. Вы же для  меня  как  мужчина  никто.  Да,  я
любила Стефана, но он умер. И вы никогда не займете его место.
   - А я и не хочу занимать его место, - живо  откликнулся  Рене.  -  Ты
очень изменилась, Герика. Весной, на прогулке, ты наверняка ее  помнишь,
я понял это окончательно. В Гелани мне было тебя жаль. А сейчас,  сейчас
я люблю тебя. И не лги, ты вовсе не думаешь о Стефане,  я  знал  женщин,
которые не могли забыть погибших. У них совсем  другие  глаза...  Им  не
надо говорить, что они помнят, - достаточно видеть, как они говорят, как
ходят, как  улыбаются...  Они  -  отражение  прошлого,  а  ты  -  живая,
настоящая...
   - О да! В женщинах вы  разбираетесь  почти  так  же,  как  в  морских
делах...
   - Хуже, - сверкнул зубами Рене, - ни разу в море я не попадал в такую
переделку, как с тобой. Но если  ты  думаешь,  что  я  тебя  отпущу,  ты
ошибаешься.
   - Интересно, что вы мне можете сделать, - голос Герики дрогнул то  ли
от негодования, то ли от извечной женской слабости, -  я  способна  себя
защитить от кого угодно.
   - А от себя? - он сделал шаг вперед.
   Герика вскинулась, лицо ее побледнело.
   - Не приближайтесь ко мне. Еще один шаг, и вы умрете.
   - Пусть! - кивнул он. - Если,  как  ты  говоришь,  никакая  опасность
Тарре больше не грозит, я могу и  умереть.  В  конце  концов,  рано  или
поздно мне придется это сделать.
   - Не подходи, - она отступила еще на шаг, выставив впереди себя руку.
   Рене видел, как вызванная подобным жестом  сила  укротила  казавшееся
необоримым чудовище, но все равно прыгнул вперед.
   Герика  сопротивлялась  бешено,  она  действительно  могла  за   себя
постоять, - но магией тут и не пахло.  Женщина  извивалась,  царапалась,
пыталась кусаться. Рене не хотел  причинять  ей  боль,  и  ему  пришлось
постараться, прежде чем он все же бросил ее на мягкую  летнюю  траву,  а
Герика упрямо продолжала отбиваться, пока он разрывал  прочную  дорожную
одежду, пока...
   Лес и озеро  были  полны  радостной  летней  жизнью.  Тихо  шелестели
листья, пчелы и шмели торопливо сновали над пестрыми цветами, на высоком
яворе драли горло вылупившиеся позавчера птенцы, требуя пищи. И им, и их
озабоченным родителям не было никакого дела до тех, кто был внизу.
   Зато с пьянчужкой из лесной деревеньки, собравшимся половить рыбку  в
безымянном озерце, произошла странная история. Не успел  бедняга  пройти
опушку, как из кустов высунулась оскаленная лошадиная морда, черная  как
сажа, и человеческим и очень сварливым  голосом  объявила,  что  сегодня
посторонним вход воспрещен, после чего поведала о том, к каким  пагубным
последствиям приводит пьянство. Несчастный, не  оборачиваясь,  бежал  до
ближайшего кабачка. Там, несмотря на все клятвы, что  он  с  утра  ни  в
одном глазу, ему  никто  не  поверил,  зато  арцийский  язык  обогатился
выражением "допился до говорящего жеребца".
   Пугнув непрошеного  гостя.  Гиб  и  Жан-Флорентин  вновь  скрылись  в
зарослях, и стороннему наблюдателю и в голову бы не пришло, что  обычный
перелесок сейчас  недоступнее  зачарованного  замка.  Впрочем,  желающих
забраться туда больше не нашлось, летним днем у крестьян другие  заботы.
Весть о Кантисской битве до этого захолустья еще  не  докатилась  -  это
где-то там, за большими дорогами, скакали лошади, стреляли пушки, падали
убитые, а здесь косили траву и собирали черешню...
   ... Правду сказать, некоторые участники вчерашнего сражения напрочь о
нем позабыли. Для этих двоих не существовало ни Годоя, ни Белого  Оленя,
ни гоблинов с эльфами...
   - Никогда не насиловал женщин, - Рене вроде бы  был  серьезен,  но  в
голубых глазах плясал целый сонм дьяволят, - даже в юности...
   -  Для  первого  раза  ты  неплохо  справился,  -  Герика   счастливо
засмеялась, - теперь мне придется навсегда остаться в этом лесу.
   - Почему это? - герцог был сама невинность.
   - Потому что показаться в том, что ты оставил от моего платья, нельзя
даже ночью.
   - Ну почему, почему, почему все женщины думают только  о  тряпках,  -
сильная рука ласково сжала обнаженное плечо подруги, - без  них  намного
лучше, чем с ними... Хотя, если ты хочешь, я тебя завалю платьями. Давай
устроим набег на Эр-Атэв и отберем у калифа его шелка...
   - Издеваетесь, сударь.
   - Издеваюсь, - согласно кивнул Рене, - впрочем, раз это платье никуда
не годится, его надо выкинуть, и немедленно...
   Дальнейшие действия Счастливчика показали, что его слова  никогда  не
расходятся с делом. Герика отбивалась,  на  этот  раз  смеясь  и,  к  ее
собственному удовольствию, безуспешно. Роскошный летний день клонился  к
вечеру, отцветающая калина стряхивала белые лепестки в прохладную  воду,
в ее ветвях негромко перекликались какие-то птицы.

2230 год от В. И. 12-й день месяца Лебедя.
Арция. Мунт

   Несмотря  на  то  что  за  последний  год  Рыгор  Зимный  насмотрелся
всяческих чудес, увиденное поразило его в самое сердце. Пока Луи че Лагг
не затащил его на колокольню собора  Святого  Доминуса,  бывший  войт  и
подумать не мог, что бывают такие большие города. Мунт лежал под ними  -
огромный и плоский, разделенный почти надвое широкой медленной Льюферой.
Приближалась обычная в это время года гроза,  и  река  отливала  тем  же
тяжелым свинцом, что и низкое небо. Первые порывы ветра уже  взметали  и
кружили пыль на широкой площади, здесь  же  на  высоте  птичьего  полета
ветер разошелся вовсю, ему подвернулся плохо закрепленный лист железа, и
ветер колотил в него, как в бубен, не забывая рвать с  плеч  забравшихся
наверх людей  тяжелые  плащи.  Люди,  впрочем,  откровенно  наслаждались
приближающимся ненастьем.
   После  того  как  воинство  Луи  без  боя  овладело  столицей   принц
прямо-таки с