перед ничтожеством  только  потому,  что  оно  состоит  в
родстве с королевой, тоже не вдохновляли. Если барон Урб  счел  уместным
отправить жену в постель высокому гостю, а та  с  видимым  удовольствием
отправилась, Сандера это  не  касается.  Нигде  не  сказано,  что  можно
уважать тех, кто не уважает сам себя.
   Эстре был рад, что покидает Урб, а что до  Реви,  на  него  вовсе  не
обязательно смотреть и тем более разговаривать. Александр  молча  послал
жеребца к воротам, даже не попрощавшись с хозяйкой - пусть с ней  Фернан
прощается, если хочет.
   А вот замковая стража - дело другое. Воин всегда поймет  воина,  рука
Тагэре взметнулась в приветствии, и два ветерана прямо - таки  расцвели.
Подъемный мост с грохотом опустился, и  брат  Его  Величества  продолжил
поездку по югу Арции.
   Александр сам не понимал, что на него нашло. Фернан был мерзок, но не
хуже, чем всегда, да и приторно-сладкий барон был  одним  из  многих.  И
вместе с тем Сандер чувствовал, что что-то изменилось. Неужели все  дело
в крике, что почудился ему  прошлой  ночью?  Он  расспросил  и  слуг,  и
владельцев Урба, они ничего не слышали и были готовы в этом  поклясться.
Эстре им верил, видимо, он спутал сон с явью, хотя такого с ним  еще  не
случалось.  Жалкий,  испуганный  вопль,  оборвавшийся  каким-то  хриплым
бульканьем, стоял у него в ушах все утро, вызывая необъяснимую тревогу и
дурацкие мысли.
   Отчего-то пришло в голову, что брат намеренно убрал его из  Мунта,  а
Фернана отправили с ним, чтобы тот всячески затягивал поездку. Глупость,
конечно, но Филипп и впрямь в последнее время избегал смотреть в  глаза,
словно задумал что-то нехорошее. Может, дело в Жаклин?  Собрался  выдать
ее замуж за кого-то из "пуделей"? За сына Эллы? Королева явно зарится на
богатства Фло.
   Да нет, глупости все это. Жаклин еще носить и носить траур и по мужу,
и по отцу. Желающим  прикарманить  наследство  Короля  Королей  придется
обождать. И все же ночью что-то произошло. Кто-то умер.  Обен?  Евгений?
Кардинал стар,  как  мир,  да  и  граф  немолод...  Нет,  тогда  бы  ему
почудилось что-то другое.  Наверное,  все  дело  в  разлуке  с  Сезаром,
который сейчас уже в Лиарэ. Он привык, что друг рядом, а теперь придется
год, если не больше, обходиться без него. Сандер понимал,  что  война  с
Ифраной неизбежна и что удобнее всего нанести двойной удар из Оргонды  и
Арции. Отъезд виконта Малве был необходим, и все-таки  без  Сезара  было
плохо.
   Александр с  детства  привык  лечить  дурное  настроение  шпагой  или
скачкой и, выехав из Урба, послал иноходца в галоп. Он любил чувствовать
под собой конскую спину, любил  цокот  копыт  и  ветер  в  лицо.  Верхом
Александр давал фору любому рыцарю, и знал это. Если  Реви  хочет  ехать
медленно - пусть его...
   День выдался хороший, и настроение  герцога  мало-помалу  улучшилось.
Сандер оставил "пуделя"  позади,  от  души  наслаждаясь  конским  бегом,
солнцем, ветром, облаками. "Волчата" с удовольствием следовали за  своим
предводителем, они быстро миновали Овсяную тропу и  выехали  на  Морскую
дорогу. у развилки их ждали двое. Именно ждали. Юноша  и  девушка  молча
стояли посреди дороги. Он впереди, она чуть сзади. При  виде  кавалькады
незнакомец положил шпагу на землю и встал на одно колено, однако  головы
не опустил,  дерзко  глядя  в  лицо  приближающемуся  всаднику.  Девушка
присела в реверансе. Александр  придержал  коня,  рассматривая  странную
пару. Одежда, внешность, манеры выдавали в обоих  южан,  и,  безусловно,
благородного происхождения  Парню  было  года  двадцать  три,  стройный,
высокий, со смуглым нервным лицом, отчего-то казавшимся смутно знакомым.
Девушка была явно младше брата, а с ней, безусловно был ее брат: родовое
сходство прямо-таки било в глаза. И если мужчина был красив, то  женщина
была прекрасна. Скорее полная, чем худая, с матовой кожей  и  роскошными
черными волосами, затянутыми  на  затылке  странным  тяжелым  узлом  она
молчала, только огромные глаза с надеждой и страхом смотрели на герцога.
   Александр никогда не видел такой яркой  и  вместе  с  тем  изысканной
красоты. Пресловутая Эжени Шаре, с которой после  взятия  Мунта  путался
его  царственный  братец,  рядом  с  незнакомкой   казалась   вульгарной
плебейкой. Каковой, кстати говоря, и являлась.
   Молчание затягивалось, и Александр заговорил первым:
   - Вы просите помощи? Кто вы и чем я могу вам помочь?
   - Я - Рафаэль Кэрна, маркиз Гаэтано, а это  моя  сестра  Дариоло.  Мы
просим убежища.
   - Кэрна? Вы родственники великого герцога Мирии?
   - Он наш отец.
   - Но кто может вас преследовать?
   - Орден святой Циалы и герцог Мирии.
   - Но почему? И, во имя Эрасти, встаньте...
   - Даро с рождения обещана ордену, но когда за ней пришли... - Рафаэль
запнулся, явно желая чего-то скрыть.
   - Монсигнор, - красавица-мирийка дрожала, как загнанная лошадь,  -  я
поняла, что не могу... Брат помог мне, мы бежали...
   - Но как вам удалось? У вас был корабль?
   - Нам повезло. Мимо скалы, на которой мы прятались,  проходило  судно
без флага. Капитан взял нас на борт и ночью высадил на арцийском берегу.
   - Я бы с такой красоткой на его месте  так  быстро  не  расстался.  -
Александр  и  не  заметил,  как  появился  Реви,  который  немедленно  с
нескрываемым восхищением уставился на девушку. - Да, в  монастыре  такой
красавице делать нечего, думаю, я  смогу  кое-что  для  вас  сделать.  -
Сладкая улыбка на  лице  старшего  из  "пуделей"  показалась  Александру
отвратительной.
   - В этом нет нужды, граф. - Эстре вновь повернулся к брату и сестре и
неожиданно тепло и открыто улыбнулся:
   - Вам здесь никто и ничто не угрожает. Клянусь честью Тагэре!
 
2885 год от В.И. 
23-й день месяца Медведя. 
Арция. Ларрэн. 
 
   Им  повезло.  Младший  Тагэре  оказался  именно  таким,  как  о   нем
рассказывали, Рафаэль только  к  концу  дня,  покрыв  вместе  со  свитой
герцога шесть или  семь  вес,  поверил,  что  они  не  то  чтобы  совсем
спаслись, но больше не изгои. Александр  Тагэре,  велев  дать  мирнийцам
лошадей, словно бы забыл о своих новых спутниках. Он молча ехал  впереди
отряда среди зеленеющих виноградников, и Рито был ему за это благодарен,
он еще не был готов к  откровенному  разговору.  Впрочем,  главное  было
сказано. Если герцог поклялся честью Тагэре,  значит,  прежде  чем  Даро
выдадут циалианкам, а его  -  собственному  отцу,  придется  переступить
через труп Александра Эстре, а сделать это не смог даже  Рауль  ре  Фло.
Только бы Арция приютила Даро! О себе Рафаэль не волновался,  человек  с
мечом обойдется и без родственников, и без прошлого. Берег Бивней всегда
к его услугам, но  тащить  туда  красивую  девушку,  привыкшую  жить  во
дворцах...
   Мириец, как и большинство южан,  предпочитал  блондинок,  но  красота
сестры порой приводила в восторг даже его. Если кто и способен  защитить
Даро, не требуя "платы" за спасение, так это младший Тагэре, который был
с женщинами всегда вежлив, но не  более  того.  Даже  странно,  что  его
братьями были величайшие юбочники Арции.
   - Я уже пятую ору думал, о чем с вами заговорить, и так ничего  и  не
придумал, - всадник на гнедой лошади  поравнялся  с  Рито  и  с  улыбкой
пустил коня рядом, - может, обойдемся без повода. Я - Луи  Трюэль,  и  я
рад видеть вас здесь.
   - Рад? Но вы же видите меня в первый раз.
   - Сандер редко ошибается в людях, да у меня и  свои  глаза  есть.  Не
хотел бы я, чтоб мою сестру заперли у этих ведьм. В последнее  время  от
клириков вовсе житья не стало. Но Арция светское государство.
   - Жабий хвост! Пока да, но капустницы  и  синяки  без  мыла  лезут...
везде. По-моему, их только у атэвов нету.
   - Нету, -  подтвердил  Рафаэль,  -  Майхуб  строго-настрого  запретил
появляться там кому бы то ни было,  кроме  эрастианцев,  а  атэвы  слово
своего калифа чтут уже шестьсот лет.
   - Нам бы такую память, - проворчал Луи, - а то забываем. Даже то, что
вчера было. Надеюсь, вы останетесь с нами.
   - Я об этом не думал, мне нужно пристроить сестру в надежное место, а
сам я хочу податься куда подальше...
   - Вряд ли вы уйдете от герцога. Мы  с  братьями  тоже  не  собирались
таскаться за принцем крови...
   ...Внук величайшего интригана Арции как в воду глядел:
   - вскоре Рафаэль в  полной  мере  испытал  на  себе  обаяние  горбуна
Тагэре, его спокойного голоса, точных, как удар шпаги слов и решительных
поступков. Понравились мирийцу и "волчата", уже к вечеру  смотревшие  на
них с Даро, как на своих. Рафаэль охотно рассказал новым  знакомым  все,
что они хотели знать про Мирию, Дафну, их бегство. Умолчал лишь  о  том,
что спасший их корабль был непростым. Даро  проспавшая  чуть  ли  не  до
самой Адены, ничего не поняла, и Рито был этому рад. Сам же он отнюдь не
был напуган, напротив. Бессмертный капитан  ему  не  просто  понравился,
мириец был готов  отправиться  с  ним  хоть  к  Берегу  Бивней,  хоть  в
Преисподнюю. Но сначала он должен устроить судьбу Даро.
   Скиталец посоветовал искать помощи у герцога Эстре, который  как  раз
находится в здешних краях. Так  и  оказалось.  Они  нашли  и  друзей,  и
защиту. Александр Тагэре в первый же день написал кардиналу Арции, и Луи
Трюэль, весело помахав всем рукой и помянув  на  прощанье  жабий  хвост,
ускакал в Мунт. Герцог не сомневался, что старик Обен и  Евгений  вместе
что-нибудь да придумают. Теперь уже не  Фернан  Реви,  а  он  сам  всеми
силами затягивал поездку, дожидаясь возвращения Луи.
   Впрочем, было это нетрудно. Юг признал победу Тагэре окончательной  и
бесповоротной и дружно и шумно отрекался  от  Лумэнов.  Перед  братом  и
шурином короля откровенно заискивали, но если граф Реви радостно купался
в лести, на  лице  Александра  то  и  дело  читалась  гадливость.  Даро,
терпеливо сносившая тяготы путешествия, хотя ее руки в  первый  же  день
были истерты  в  кровь  поводьями,  находилась  в  центре  восторженного
внимания всего отряда, но девушка еще не отошла от пережитого кошмара  и
могла выдавить из себя лишь слабую  улыбку.  Настойчивых  кавалеров  она
откровенно боялась и старалась держаться поближе  или  к  брату,  или  к
герцогу, который вроде бы ее и не замечал, но в случае необходимости (то
есть когда граф Реви предпринимал очередную попытку завладеть руками или
пояском красавицы) оказывался рядом.  Реви  это  откровенно  бесило,  но
приказать брату короля удалиться брат королевы не мог.
   Фернан  побаивался  Александра  и,  хоть  это  не  обсуждалось,  явно
относился к числу его врагов, а его люди  постоянно  подкусывали  воинов
Эстре, которым, видимо, было приказано в перепалку не вступать. Впрочем,
"волчата" от этого правила частенько отступали, но до открытых стычек не
доходило. В последний момент приспешники Вилльо поджимали  хвосту.  Рито
довольно  быстро  разобрался  в  арцийских  хитросплетениях   и   сделал
единственно возможный для себя выбор.  Друзья  Александра  стали  и  его
друзьями, а враги, соответственно, врагами. Первое радовало,  второе  не
беспокоило.
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   Это могло быть бредом, странным  последствием  странной  болезни,  но
Роман гнал от себя эту трусливую мысль. Если не  верить,  если  опустить
руки, они останутся навсегда в этом мире гор и снега, возненавидят  друг
друга  и  в  конечном  итоге  рехнутся  от  собственной   беспомощности.
Эльф-разведчик не мог этого допустить. И  они  принялись  искать  "скалу
Ангеса", ту самую, достигнув которой "оранжевая звезда,  самая  яркая  в
созвездии Спящего Льва", укажет  остатки  тропы.  Больше  они  не  знали
ничего. Тот, кто говорил с ними устами Норгэреля, замолчал, а может,  он
знал лишь то, что сказал.
   Дни сменялись днями, вернее, ночами, потому что днем не видно  звезд.
Спящего Льва они узнали, по крайней мере,  так  им  казалось.  В  центре
созвездия и впрямь сияла звезда, отливающая оранжевым. Хорошо хоть  небо
в мире Зимы было неизменным, по нему кружили одни и те же  созвездия,  в
урочный час всходившие над горизонтом. Если бы их узор  менялся,  как  в
любом из миров, знающем не только вечную Зиму под нестареющей луной,  их
затея стала  бы  безнадежной.  Найти  в  горах  одну-единственную  глыбу
труднее, чем иголку в стоге сена, тем паче о  том,  как  выглядит  скала
Ангеса, можно было лишь гадать. Норгэрель раз за  разом  честно  пытался
вновь вызвать в себе странное знание, часами глядя в огонь, но ничего не
получалось, оставалось положиться на удачу. Дом они бросили после  того,
как было решено, что на расстоянии дневного перехода  нужного  им  места
нет, но, прежде чем расстаться с приютившим их урочищем, Роман  еще  раз
поднялся на самую высокую в  округе  вершину,  пытаясь  сосредоточиться.
Вокруг расстилалась горная страна  -  узкие  долины,  каменистые  осыпи,
заснеженный лес и ни малейшего намека на то, куда идти. На  мгновенье  у
Рамиэрля чуть было не опустились Руки: в этом  мире  можно  блуждать  до
скончания веков и ничего не найти.  Рене,  когда  он  искал  свой  берег
Золотых Пчел, и то было проще. Капитан хотя бы знал, что нужно плыть  за
Запретную Черту и далее... Стоп! Запретная Черта... В этом что-то есть.
   Роман присел на выступавший из снега камень и задумался. Если  он  не
хочет положиться на удачу, нужно вытащить из  слов  Норгэреля  все,  что
можно и нельзя. Для начала неплохо бы понять, была это  случайность  или
переданное им странным образом послание. И, если  верно  последнее,  кто
говорил с ним устами Норгэреля. Именно с ним, потому что  сам  юноша  не
запомнил  ничего.  Кто  может  знать  о  проходе   Арцея?   Светозарные?
Проклятый? Или тот, про кого говорил Воин называя его  "Знающий"?  После
Войны Оленя они с Рене долго гадали над этими словами тени  и  пришли  к
выводу, что  "Знающий"  как-то  связан  с  Великими  Братьями  эландских
преданий... Кто бы он ни был, если вмешается,  то  будет  играть  на  их
стороне, но вряд ли изберет столь причудливый и  ненадежный  способ.  Он
явился Воину, являлся эландцам, мог явиться и ему или Рене, да и говорил
бы более понятно...
   Проклятый заперт в обители Адены, к тому же вряд ли  знает  тайну,  о
которой забыл сам Ангес, а Ангес забыл, иначе Воин  рассказал  бы  и  об
этом.  И  уж  точно  это  не  Арцей,  и  никто  другой  из  Светозарных,
рассорившихся с мятежным братом. Значит,  бред?  Не  похоже.  Да  и  как
родившийся на далеком острове Норгэрель мог слышать про  Престол  Сил  и
мосты над Бездной? Те, кто мог об этом рассказать, сгинули во время Войн
Монстров. После смерти Залиэли лишь Эмзар помнит, что было  до  Великого
Исхода, да и то смутно. Знала ли об этом Залиэль? Рассказывала ли  сыну?
Проклятый, какие глупости приходят в голову, если бы рассказывала, он бы
помнил. Так что, выходит, ничего подобного не может быть,  а  оно  есть.
Родившийся спустя много лет после Исхода эльф в полусне говорит о вещах,
которые знали лишь боги и, возможно, их избранники.  Избранником  Ангеса
был Ларэн, исчезнувший в Сером море. Рене так и не понял,  что  за  сила
там укрылась, ему, хоть и чудовищной ценой, удалось вырваться,  сохранив
память и рассудок, а Ларэн погиб. Или не погиб? Может ли  быть,  что  он
говорит устами собственного сына?
   Лебединый король любил Тарру, и  он  был  сильным  магом.  Могли  он,
умирая, постараться передать свои знания, свою память еще не  рожденному
тогда ребенку? Это на грани немыслимого, но если отбросить  невозможное,
это остается единственной догадкой, имеющей право на существование.
   Если это так, неудивительно,  что,  попав  в  мир,  созданный  магией
Ангеса, память Ларэна пробудилась. Да, так и  только  так.  То,  что  он
слышал, - именно воспоминания, потому  они  так  смутны  и  расплывчаты.
Ларэн прекрасно знал, где эта скала. Значит, словам  Норгэреля  можно  и
нужно верить. Ну и что? Он и так  в  них  вцепился,  потому  что  больше
ухватиться не за что...
   Хватит о Ларэне, будем думать об Ангесе.  Каким  он  был?  -  Смелым.
Гордым. Порывистым. Решительным. Он был на ножах  со  старшим  братом  и
встречался с ним лишь по необходимости в Светозарном, он завалил  проход
в чертоги Арцея... В этом что-то есть. Вряд ли бог-Воин остался сидеть у
засыпанных врат, скорее всего, повернулся да и ушел.  Мир  Зимы  уцелел,
видимо, гнев Ангеса поостыл,  и  он  счел,  что  не  стоит  из-за  одной
заколоченной двери рушить дом. А что сделает любой, не  желая  поминутно
налетать на место, вызывающее  неприятные  воспоминания?  Правильно.  Он
заберется от него подальше. Вот и разгадка. Скала Ангеса не  может  быть
ни там, где он встречался с Тенью бога, ни там, где находится приютивший
их дом.
   Роман еще раз оглядел горизонт. Горная  цепь  казалась  ожерельем  из
волчьих клыков, похожих и вместе с тем разных.  В  одном  месте  дальние
горы были  скрыты  пятиглавой  горой,  словно  гигантской  растопыренной
ладонью. Как бы поступил бог, которому было тошно на что-то смотреть? Он
наверняка бы загородил неприятное зрелище такой вот  громадиной.  Теперь
Рамиэрль понял, куда они пойдут в поисках ворот в мир Арцея.
 
2885 год от В.И. 
28-й день месяца Медведя. 
Арция. Фей-Вэйа. 
 
   Итак, Дафна нашла бесславный конец от кинжала мирийского  наследника,
который вместе с сестрой бежал в Арцию. Ее Иносенсия давно  не  получала
более  приятной  и  вместе  с  тем  грозной  новости.  Единственная   по
настоящему опасная соперница устранена чужими руками. Бекко - умница, не
допустил ни единой оплошности, но и случай помог. Кэрна могли  бежать  в
Эр-Атэв и дальше.
   Юный маркиз Анастазию не интересовал,  он  свое  дело  сделал.  Пусть
живет, как хочет, и отправляется, куда душа пожелает, и чем дальше,  тем
лучше. Но Дариоло должна оставаться в  пределах  досягаемости.  То,  что
мирийцев взял под свое крыло герцог  Эстре,  было  и  хорошо,  и  плохо.
Горбун поднял на  защиту  беглецов  своих  собственных  покровителей,  и
Евгений, ни много  ни  мало,  обвинил  Дафну  в  недозволенной  магии  и
посягательстве на жизнь и честь несовершеннолетней дочери  герцога.  Это
удар по ордену и его Предстоятельнице, допустившей  такое.  Неприятно  и
то, что Предстоятель антонианцев  немедленно  бросился  в  Кер-Эрасти  и
завладел всеми бумагами покойной.
   Орест беспокоил Анастазию, хоть и не  столь  сильно,  как  обманувший
саму Смерть Тагэре. Они с  антонианцем  не  были  врагами,  но  кардинал
вполне мог охотиться за той же дичью что и она. Да, он ничего не знал  о
пророчестве Агриппины, но и она не имела представления о секретах  главы
Скорбящих. Хорошо хоть  Шарль  во  время  "покаяния"  уничтожил  главные
орденские артефакты. Антонианцы держат это в тайне, но  у  Ее  Иносенсии
свои возможности. На мунтской площади сгорела  лишь  одна  Цепь  и  один
Перстень из трех, но остальные полностью утратили свою силу. Видимо, эти
вещи составляли  единое  целое,  хоть  и  находились  в  разных  местах.
Впрочем, антонианцы сильны и без огненных  Перстней.  Они  не  столь  уж
часто пускают в ход магию, но это свидетельство силы, а не  слабости.  И
что прикажете делать ей? Защищать покойную Дафну ради чести  ордена  или
же отречься от нее?
   Ссориться с антонианцами не время.  Завладевший  наследством  мирийки
Орест объявил бланкиссиму Преступившей и от своих слов не  откажется.  А
Евгений ему поможет. Если она заступится за Дафну, она никогда не увидит
ни записей Дафны, ни Даро. После случившегося требовать,  чтобы  девушка
вступила в орден, нельзя. Анастазию никто не поддержит, а  саму  Дариоло
вполне могут спрятать  где-нибудь  в  Гидале  или  Элле  <В  описываемые
времена в Элле  недалеко  от  Гайве  располагалась  основная  резиденция
антонианцев.>. Орест не дурак, он  рано  или  поздно  вспомнит  о  крови
Эрасти. Нет, если она хочет в  конце  концов  заполучить  девицу  Кэрна,
сейчас нужно встать на ее сторону.
   Ее Иносенсия не сомневалась, что разгадала слова Агриппины. Умирающие
от Агва Закта <Смертельный яд, н