.
   Луи кивнул и проводил уходившую троицу  взглядом.  У  лестницы  принц
свернул направо, а Сандер немедленно подхватил Ликию на руки. Спать  эти
двое, похоже, не собирались.

НЭО РАМИЭРЛЬ

   Если б барду Роману Ясному  предложили  сочинить  балладу  о  Древних
Путях,  ему  пришлось  бы  самочинно  населить  их  жуткими  чудовищами,
подстерегающими  путников  за  каждым  поворотом,  огненными  провалами,
зыбучими песками, крутыми обрывами и прочими вещами,  от  которых  млеют
размякшие после сытной трапезы слушатели. Песню о походе троих эльфов  и
вновь упрятанной в панцирь из Света  лльямы  слушать  бы  не  стали,  уж
больно она получалась скучной.  Они  шли  за  вспыхнувшим  в  сурианских
развалинах огоньком-проводником, в лицо им дул слабый ветер, и больше не
случалось ничего.
   Разговаривать не хотелось, навалившийся со всех сторон мрак давил  не
хуже гранитных глыб, и это угнетало  даже  лльяму,  путавшуюся  в  ногах
Рамиэрля. Собственно говоря, поэтому ее и  пришлось  спеленать.  Сначала
Нэо удивился, что порождение Тьмы так ее боится,  но  потом  понял,  что
никакой Тьмы здесь и близко нет, равно как и  Света.  Здесь  вообще  нет
ничего, кроме дороги, созданной могучей древней волей. В прошлый раз  их
с Кризой здорово поддержала вода из заклятого колодца, теперь у  них  не
было и этого, но они все-таки дошли.
   Дорога оборвалась в огромной пещере,  в  глубине  которой  плескалось
озеро. Подземный дворец был  пуст,  хотя  Нэо  и  почуял  следы  некогда
свершенной волшбы. Лльяме это место не понравилось еще больше, чем Пути.
Она трясла башкой и всеми лапами, урчала, ворчала  и  рычала.  Аддари  и
Норгэрель вели себя тихо, но им тоже было неуютно. Итак, Ангес не ошибся
-  заточенное  в  безымянном  мире  какими-то  высшими  силами  существо
пережило его гибель и было препровождено в  Тарру.  Какое-то  время  оно
провело под старым храмом, умудрилось освободиться  и,  воспользовавшись
найденным проходом, перебралось в Серое море. Здесь бывший узник обдумал
свои замыслы и принялся их  осуществлять,  а  затем  покинул  насиженное
местечко ради Вархи.
   Продолжение Путей Нэо отыскал без труда, и  все  началось  сначала  -
летящий впереди огонек, ветер, тьма и сводящее с  ума  однообразие.  Нэо
шел первым, следом тащилась лльяма, за которой брели Аддари и Норгэрель.
Казалось, осуществилось глупое фронтерское  проклятие  "шоб  тоби  пусто
было", хотя представить себе подобную пустоту веселые усатые дядьки вряд
ли бы смогли.
   Рамиэрль старался не думать о Кризе, но память  не  отпускала.  Тогда
они,  держась  за  руки,  брели  в  таком  же  дрожащем  мраке,   иногда
переговаривались шепотом, пили воду из одной фляжки и надеялись, что все
кончится хорошо. Оно и закончилось,  по  крайней  мере,  для  чернокосой
орки, счастливо прожившей свою жизнь, а его дороги все  еще  тянутся,  и
каждая последующая темней и запутанней предыдущей. Огонек остановился  и
замерцал, как гаснущий  уголек.  Дошли!  То  ли  до  победы,  то  ли  до
поражения.
   Это вновь была пещера, хоть и не столь большая. Было тихо, холодно  и
тревожно. В свете зажженного Нэо бледно-голубого  шара  тускло  блестели
какие-то кристаллы. Соль? Слюда? В любом случае  не  диаманты!  Волчонка
вытянула морду, сделала шаг вперед и отскочила назад к стене, из которой
они  выбрались.  Рамиэрль  попробовал  вызвать   путеводный   огонек   -
получилось! Что ж, по крайней  мере,  убраться  отсюда  они  могут,  это
радует.  Разведчик   проверил   кинжал   и   шпагу,   затем   попробовал
сосредоточиться. Пустить в ход магию было можно! Конечно, до  луцианской
или  фэрриэннской  благодати  далеко,  Тарра  есть  Тарра,  но   он   не
беспомощен. Надо идти, чем раньше они поймут, что  здесь  творится,  тем
лучше.
   Выход нашелся сразу - его никто не стерег. Стоя под прикрытием  скал,
Нэо пытался понять, куда же его занесло на этот раз.  Неба  в  Вархе  не
держали, вместо него было то самое многоцветное безумие, которое  они  с
Эмзаром  наблюдали  из-за  Кольца.  Оторвавшись  от  мигающего  кошмара,
Рамиэрль с сомнением посмотрел на замощенное мерцающими  плитами  пустое
пространство, старательно  отражающее  верхнее  кривляние.  Впереди.  Не
поймешь, близко ли, далеко ли высилось нечто, похожее  на  сотканную  из
ослепительно сверкающего снега стену со множеством  проходов.  Лабиринт?
Плохо,  в  некоторых  лабиринтах  можно   блуждать   годами,   там   все
преимущества за хозяином. Выходит, вернуться? Найти Рене, посоветоваться
с Эмзаром и тогда...
   Роман почти решился  повернуть,  когда  Норгэрель,  отстранив  барда,
медленно побрел к выходу, и его затуманенный взгляд разведчику очень  не
понравился. Нэо бросился вперед, чтобы ухватить родича за руку, пока тот
не вышел на странную площадь, но тело ослушалось приказа.  Нэо,  хоть  и
медленнее,  чем  Норгэрель,  тоже  пошел  вперед.  Чувство   собственной
беспомощности  было  отвратительным   и   страшным,   но,   к   счастью,
продолжалось недолго. Что-то ударило разведчика по затылку, и он потерял
сознание.

2896 год от В.И.
7-й день месяца Волка
АРЦИЯ. МУНТ

   Анхель Светлый присутствовал при появлении на свет своего наследника,
и Пьер Седьмой, взявший за образец легендарного  императора,  последовал
его примеру, хотя это было более чем неприятно. Король сидел в кресле  у
изголовья стонущей Норы и в перерывах между схватками  веско  произносил
приготовленные  заранее  фразы.  Пусть  медикусы,  циалианские   сестры,
служанки  и  представители  всех  сословий,  которым  дозволено   видеть
появление на свет будущего короля, разнесут мудрые слова Его Величества.
   К сожалению, Нора вела себя не как королева, а как мещанка - кричала,
плакала, жаловалась на  боль,  звала  мать  и  братьев.  Когда  медикусы
сообщили, что срок королевы  близится,  он  поговорил  с  ней,  подробно
объяснив, как нужно себя вести и что  говорить,  но  Элеонора  оказалась
слишком глупа. Когда все кончится, он  ей  напомнит  о  ее  ошибках,  но
сейчас это бесполезно.
   Стоны раздались снова, и Пьер, стиснув зубы, посмотрел на лицо  жены,
отнюдь не казавшееся красивым. Рядом с ней  была  наперсница,  циалианка
поймала его взгляд, и Тартю дорого бы  дал,  чтобы  разгадать  выражение
этих синих глаз. Нора вскрикнула и вновь позвала мать. Проклятие, он  же
ее предупреждал! Королева должна была  сказать,  что  не  желает  никого
видеть, кроме венценосного супруга, святых сестер и любезных подданных.
   - Базиль, - вскрикнула молодая женщина, - забери  меня!  Забери  меня
отсюда... Я не могу... Мама!
   - Триединый повелел  нам  терпеливо  переносить  страдания,  -  веско
произнес Его Величество, воспользовавшись паузой, - крепитесь,  королева
Ар...
   - Мама! - снова завопила Нора, она не слушала и не слышала. - Базиль!
Мамочка...
   - Идет, -  быстро  проговорил  главный  медикус,  в  голосе  которого
чувствовалось облегчение. Пьер понял, что великий момент  настает.  Нора
закричала снова, без слов, потом еще, и с ее криком слился детский плач.
   -  Мальчик,  -  торжественно  провозгласил  врачеватель,  -  и  какой
крепкий! Настоящий рыцарь.
   Его Величество Пьер Седьмой Лумэн медленно встал с кресла и вышел  на
середину комнаты.
   - Мы счастливы объявить нашему народу о рождении наследника,  -  Пьер
выдержал паузу, как  это  делали  в  театре  Бриана  Перше,  -  в  срок,
предписанный Церковью Нашей Единой и Единственной, мы наречем его именем
нашего великого предка Анхеля. Пусть  это  имя  будет  залогом  славы  и
величия Арции и ее владык. Арде!
   - Арде,  -  нестройно  повторили  собравшиеся.  Пьер  принял  из  рук
медикуса новорожденного сына и высоко поднял вверх  -  подданные  должны
убедиться, что родился мальчик, что он крепок  и  доношен.  Ребенок,  не
оценив величия момента,  захныкал,  и  король  передал  его  циалианской
сестре, в глазах которой светилось  что-то  странное.  Теперь  следовало
поблагодарить жену  за  драгоценный  дар.  Пьер  Седьмой  проследовал  к
постели, с досадой обойдя некстати оказавшийся на пути большой таз. Нора
лежала, закрыв глаза и закинув голову, губы были искусаны в кровь, а  на
бледном лице вокруг запавших глаз проступили красные точки.
   - Мы благодарим нашу супругу и королеву, - произнес Пьер и  поцеловал
лежащую женщину в лоб.
   Длинные ресницы дрогнули, Нора  открыла  глаза,  в  них  не  было  ни
радости, ни любви. Только страх и воспоминание о пережитой боли.
   - Это я благодарю вас, мой супруг, - прошептала роженица,  наконец-то
вспомнив свои обязанности, - вы были со мной в этот час, и я  счастлива,
что исполнила свой долг перед вами и королевством.

2896 год от В.И.
12-й день месяца Волка
АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО

   Черные знамена с алыми  кругами  были  торжественно  сожжены.  Маркиз
Гаэтано мог собой гордиться, именно он,  несмотря  на  предусмотрительно
разрушенные Эгоном лестницы, поднялся на башни и заменил чумные флаги на
родовые сигны Фарни. Шарло рвался с ним, но Рито не позволил,  племянник
- молодец, но на такой высоте у него могла закружиться голова.
   Короткая северная осень кончалась, и небо щедро забрасывало Гран-Гийо
мокрым снегом. Белые хлопья, кружась,  падали  на  мокрые  камни  двора,
чтобы тут же растаять. Обычно маркиз Гаэтано терпеть не мог  это  время,
его бесили и низкие, лежащие чуть ли не на плечах тучи, и короткие серые
дни, и сырость. В эту пору Рито, как никогда, ощущал себя  южанином,  но
сейчас было не до погоды. Правду сказать,  мириец  заметил,  что  пришла
зима,  только  тогда,  когда  ему  в  лицо  швырнуло  пригоршню  чего-то
холодного и мокрого.
   Заменить Эгона оказалось непросто, и Рито в который раз подумал,  что
был   прав,   не   желая   становиться   властителем   Мирии.   Если   с
одним-единственным замком столько хлопот - что говорить  о  государстве,
пусть и небольшом. Странное дело, рядом с Сандером все казалось понятным
и не очень-то сложным, хоть  и  скучным.  Куда  же  теперь  занесло  его
короля, угодившего в  спутники  какой-то  ведьме?  Крапивник  так  и  не
вернулся, и Рафаэль в глубине души скучал  по  несносному  созданию,  не
говоря о  том,  что  Серпьент  был  великолепным  разведчиком.  Впрочем,
тосковать о вольной жизни, гадать о судьбе Сандера и хихикать, вспоминая
выходки крапивного божка, было некогда - неотложные дела  рвали  маркиза
Гаэтано на части.
   Оживающий замок требовал времени и сил. Эгон был не последней жертвой
чумы, после него умерли еще трое, но выбираться  из  эпидемии  оказалось
трудней, чем умирать. Они выдержали, и к началу месяца Волка все вошло в
свою колею: мертвые были похоронены, ворота открыты, лестницы отстроены.
Рито с Шарло и Николаем наведались в соседние деревни  и  услышали,  что
"на самом деле никакой чумы  не  было".  Крестьяне  клялись,  что  новый
король отравил колодцы, отомстив северянам за  непокорство.  Кто  пустил
эту сплетню, было неизвестно, но упала она на благодатную  почву.  Кэрна
вспомнил "Кровавого горбуна" и усмехнулся - охотник  рыл  волчью  яму  и
свалился в овраг. Забавно, но люди несли несусветную  чушь  и  при  этом
были правы. Чуму и впрямь выдумали в  Мунте,  чтоб  отделить  ненадежный
север от поджавшего хвост юга,  а  то,  как  и  где  началась  эпидемия,
наводило на мысль о какой-то мерзкой магии.
   Если б Серпьент не потерялся, он мог бы сказать больше, но Рито и без
Крапивника понял, что чума пошла на убыль после того, как он  швырнул  в
камин вернувшегося с того света Жоффруа. Как герцог  Ларрэн  спутался  с
Пьером Тартю, Кэрна не знал, но не сомневался, что связь есть и  в  этом
подлом деле вряд ли обошлось без циалианок. Как бы то ни было,  мерзавцы
угодили в собственную западню! Нобили могут сколь угодно долго  бодаться
друг с другом и менять сюзеренов, крестьяне вечно ворчат на сигноров, но
если народ увидит средоточие зла в короле и этого же короля возненавидит
изрядное число нобилей, на троне усидеть трудно. Рито никогда не  считал
себя  политиком,  но  только  блаженный  не   заметил   бы   приближение
гражданской войны.
   Тагэре, Руна, Мальвани и Эстре весной покажут зубы, а Лось  с  Лиддой
помогут. Самое умное, что может сделать Тартю, - это  оставить  север  в
покое, но он этого  не  сделает,  потому  что  прилегающие  к  свободным
провинциям области неминуемо захотят к ним присоединиться. Посеянные под
Гразой зерна начинают давать  всходы,  узурпатору  придется  завоевывать
свою страну наново...
   Маркиз Гаэтано с треском захлопнул окно  и  потянулся  к  гитаре,  от
которой его не отучили  ни  чума,  ни  война.  Рваные,  бешеные  аккорды
взлетели к высокому потолку, унося гитариста из затерянного в  предзимье
замка на залитый солнцем морской берег. Это была единственная  отдушина,
которую  позволял  себе  Рафаэль  Кэрна,  но  прогулка  вышла  короткой.
Прибежавший стражник доложил о приезде  сигнора  Крэсси  и  о  том,  что
госпожа Клотильда просит его подняться в зеленую оружейную. Рито отложил
гитару,  пригладил  растрепавшиеся  волосы,   стянув   их   на   затылке
позаимствованной у Кати алой лентой. Похоже, Тильда решила устроить день
Правды, что ж, давно пора!
   Зеленая оружейная  примыкала  к  Охотничьей  комнате,  столь  любимой
Эгоном. После смерти барона туда заходили редко  -  Клотильда  с  детьми
перебралась в дом капитана Годи, а тот, в свою  очередь,  переселился  в
Воротную башню. В старых баронских палатах ночевали лишь  они  с  Яфе  и
Николаем. Иноку здесь никто не мешал вволю молиться, мирийцу -  петь,  а
атэву смотреть в стену. Кэрна двинулся было к двери,  но  спускаться  по
одной лестнице и подниматься по другой  показалось  слишком  скучным,  и
мириец вылез в окно и прошел по карнизу. Смешно, но  он  появился  позже
всех. Рито улыбнулся Шарло и Кати и скользнул к  устроившемуся  у  стены
Яфе. Атэвский принц до сих пор не доверял стульям и лавкам,  предпочитая
сидеть на полу.
   Дверь в Охотничью комнату была открыта, хоть и  занавешена  выцветшим
от времени бархатом. Там было тихо,  затем  скрипнула  дверь,  раздались
шаги и голоса.
   - Я рада вашему  приезду,  Люсьен,  -  Клотильда,  как  всегда,  была
приветлива  и  спокойна.  -  Признаюсь,  я  собиралась  вам  написать  и
пригласить в Гран-Гийо для разговора, но решила выждать еще  кварту  или
две, чтоб убедиться в том, что опасность и впрямь миновала.
   - Я восхищаюсь вашим мужеством, сигнора, - в  голосе  Крэсси  звучала
искренняя  теплота.  -  Вы  пережили  страшное  испытание   -   потеряли
супруга...
   - Ваши потери, барон, не менее невосполнимы, - перебила баронесса.  -
Я благодарю вас за сочувствие, но я из тех не правильных женщин, которые
топят горе в делах.
   - В этом вы  не  одиноки.  Сигнора,  я  вынужден  начать  разговор  с
вопроса, который может показаться вам странным, но, поверьте, это  очень
важно.  Я  доверил  Эгону  Фарни  одну  вещь,  представляющую   огромную
ценность. Смело скажу, что от нее зависит судьба Арции. К  сожалению,  я
просил барона хранить все в тайне. Это  небольшая  шкатулка,  украшенная
перламутром. Сигнора Клотильда, помогите мне ее найти.
   - Я догадывалась, о чем вы спросите,  -  послышался  шорох  и  шелест
разворачиваемого шелка, - вот она. Я знаю, что в ней. Мой,  -  Клотильда
слегка запнулась, - покойный муж рассказал о ней сразу же, но он  ее  не
открывал.
   - Понимаю, ее открыли вы после его смерти.
   - Нет, барон, ее открыл тот, кому по праву принадлежит ее содержимое,
вернее, его часть.
   - Моя сигнора!
   - Шарло, - громко позвала Клотильда, - иди сюда!
   Рафаэль взглянул на  побледневшего  мальчика  и  встал.  В  Охотничью
комнату они вошли вдвоем.
   - Рад вас видеть, сигнор Крэсси.
   - Рито... Этого не может быть...
   - Но это так. Я жив, и я здесь.
   - Что ты жив,  мы  знаем...  Ты  отомстил  этому  ублюдку,  про  твои
столичные похождения прямо-таки легенды рассказывают, но как ты очутился
здесь?!
   - В Гран-Гийо сошлось слишком  много  тропинок.  Я  понимаю,  что  вы
поражены, но сейчас вы поразитесь еще больше.
   - Добрый день, сигнор Крэсси, - Шарло даже здоровался так, как отец.
   Люсьен не ответил, застыв наподобие статуи,  изображающей  негаданную
радость.
   - Сигнор, - виконт Тагрэ улыбнулся, - вы меня узнаете? Это и  вправду
я, просто у меня волосы короткие. Это из-за краски,  которую  мы  решили
срезать.
   - Монсигнор, -  барон  опустился  на  колени,  подозрительно  шмыгнув
носом, - может ли такое быть?!
   - А вот этого не надо,  -  Шарло  бросился  к  Крэсси,  вынуждая  его
подняться, - я не король, я просто Шарло Тагрэ. Я очень рад вас  видеть,
а вот отец рассердится, если вы встанете перед ним на колени.
   - "Рассердится"?! - барон уже ничего не понимал, вернее, понимал,  но
боялся поверить. - "Рассердится"?! Так Александр... его не...
   - Сандер жив, - твердо сказал Рафаэль, - хоть мы  не  знаем,  где  он
теперь. Его... его оглушило в бою, но Садан вынес всадника из схватки на
опушку Гразского леса. Его подобрала и выходила какая-то колдунья.  Зиму
Александр провел у нее на болотах,  я  там  был  и  видел  следы  подков
Садана. Потом они вдвоем куда-то ушли.
   - Куда?!
   - Где бы он ни был, он делает то, что нужно.
   - А нам следует брать с него  пример,  -  вмешалась  Клотильда.  -  Я
понимаю, Люсьен, что на вашу голову свалилось  слишком  много  тайн,  но
они, как ни странно, радостные. Давайте уж я расскажу вам все.
   - Все?! Моя сигнора...
   - С вашего позволения, Клотильда аре Тагэре аре Фарни. Я -  та  самая
женщина, на которой в юности женился Филипп Тагэре.
   Люсьен Крэсси стойко перенес и этот  удар,  хотя  Рито  на  мгновение
показалось, что бедняга вот-вот хлопнется в обморок.
   - Тильда! - не выдержал Шарло. - Значит, ты нам не чужая? Как хорошо!
   - И правда хорошо. Я очень  люблю  вашего  отца,  хотя  по-настоящему
говорила с ним всего лишь раз. У него лучшее сердце в Арции!
   - Это точно... Ваше Величество, - пробормотал Крэсси, - а Филипп,  не
тем будь помянут, дураком оказался. Редким.
   - Не надо об этом. Я сказала  о  себе  правду  по  одной-единственной
причине. Я - живое опровержение навороченной Тартю и  его  покровителями
лжи. У меня сохранились ВСЕ доказательства. Я молчала,  когда  на  троне
сидел мой, скажем так, супруг, так как ни к чему хорошему мое  появление
не привело б. Я молчала, когда корона перешла к Александру - у меня была
дочь, а не сын, и лучшего короля, чем младший из Тагэре, нельзя  было  и
пожелать. Но я не позволю ублюдку и детоубийце корчить из себя государя!
Отныне я - Клотильда  Тагэре  из  дома  Лагаров,  вдовствующая  королева
Арции, и я не успокоюсь, пока в Мунт не вернется настоящий король.
   - Святой Эрасти, - пробормотал Крэсси, - в один день  и  в  один  час
я... Я узнал,  что  мой  король  жив,  нашел  законного  регента  Арции,
вдовствующую королеву и сына короля.
   - Катрин тоже здесь, - улыбнулась Клотильда, - а также  наши  друзья.
Брат калифа Наджеда, принц Яфе и инок обители Святого Эрасти Гидалского,
посланного отцом настоятелем на помощь Александру. Барон,  мне  кажется,
вам следует выпить!

2896 год от В.И.
18-й день месяца Волка
ТАЯНА. ВЫСОКИЙ ЗАМОК

   Клэр въехал в Арсенальный двор Высокого Замка в то  мгновение,  когда
Последний из Королей снял со спины коня  высокую  женщину  с  роскошными
светлыми косами. Эльфу показалось, что он бредит,  но  все  было  именно
так, как было. Колдунья из Гразы, спасшая Александра  Тагэре  и  ставшая
его возлюбленной, была  Герика  Годойа,  Эстель  Оскора.  Теперь  многое
становилось ясным - и чудесное спасение короля,  и  потерянный  след,  и
дорога через Тахену, но как Геро могла предать Рене ради кого бы  то  ни
было! Александр достоин  любви,  как  никто  другой,  и  все  равно  это
предательство.
   Влюбленные почувствовали на себе чужой взгляд и обернулись.  Да,  они
любили друг друга, в этом не было никаких  сомнений!  Темная  Звезда  не
лгала Последнему из Ко