се  узнаешь,  Рито  Кэрна.  Ты  привык
танцевать со смертью, вот и танцуй! Пляши до упаду!
   Жоффруа двинулся вперед, Рито остался на месте. Еще шаг, и еще. Между
ними опрокинутый пуфик для ног. Перепрыгнет? Споткнется? Обойдет?
   Наступил...  Как  на  гриб.  Как  медленно  он  приближается,  и  эта
улыбка... Проклятый! Неужели он и раньше так ухмылялся? Тогда Филипп был
прав... Прав... Кэрна увернулся  и  отпрыгнул,  когда  белая,  ничем  не
защищенная рука была на расстоянии ширины клинка.
   - Что ты тут делаешь, Жоффруа Тагэре? Уходи! - старый  Лючо  говорил,
что прогнать призрак можно, назвав его по  имени,  которое  он  когда-то
носил. Если, конечно, Жоффруа стал призраком...
   - Кому говорят, Жоффруа! - повторил  Рафаэль,  отступая  к  стене,  у
которой приткнулся комод, на крышке которого стоял великолепный  тяжелый
подсвечник. - Ты меня знаешь, я шутить не стану!
   Брат Александра, похоже, расслышал, так как  ухмылка  на  творожистой
физиономии стала еще шире. Жоффруа остановился, как-то неловко  вывернув
ногу, а затем все так же неторопливо повернулся к своему врагу.
   - Неймется?  Ты  и  раньше  не  понимал,  когда  с  тобой  обращались
по-человечески...
   Подсвечник угодил в висок, такой удар свалил бы  и  быка,  но  Ларрэн
лишь пошатнулся, как пошатнулся бы шкаф, в который со всей силы залепили
железякой. Не показалось ни капли крови, да что там кровь! На  отвратной
башке ни осталось даже следа, а будь Ларрэн ожившим мертвецом, которым в
Дарнии детей пугают, его череп лопнул бы, как гнилое яйцо, другое  дело,
что мертвяка  такая  неприятность  не  остановила  бы.  Покойный  Штефан
говорил, что на них действует Знак и молитва...
   - Кати, - Рито еще раз увернулся, и между  ним  и  Ларрэном  оказался
пресловутый комод, - ты должна помнить... молитвы... Попробуй!
   - Какие? - пискнула племянница.
   - Проклятый, да любые!
   - Я... я уже бросила в него настенным Знаком... Не помогло!
   - Я так и думал, что молиться без толку, - Кэрна  продолжал  безумный
танец, всякий раз упреждая Ларрэна на волосок. Кати все же  собралась  с
мыслями и громко и  отчетливо  бубнила  все  известные  ей  молитвы,  до
которых не было дела ни Жоффруа, ни святым, не говоря  уж  о  Триедином.
Клирики болтают, что детская молитва особенно угодна Калватору... Может,
и угодна, только он занят. Он всегда занят, когда приходит беда. Но  что
же это за напасть такая, которую ни Сталью, ни Посохом не проймешь?! Чем
же тебя прикончить, Проклятый тебя побери?! Золотом? Серебром? Осколками
от зеркала? Вряд ли, но где наша ни пропадала...
   - Кати, кончай с молитвами. Разыщи что-то серебряное, лучше острое  и
тяжелое. И золотое...
   Прыжок через стол, затем на подоконник... А  ведь,  пожалуй,  Жоффруа
его не догонит... Не догонит и не хочет догонять! Ему  НУЖНО,  чтобы  он
ушел,  так  же,  как  и  пришел...  Уже  хорошо!  И  даже  замечательно,
отпускают, когда боятся. Или, по крайней мере, не уверены в своих силах.
А Катрин - молодец, в такой  свалке  раскопала  нож  для  фруктов,  надо
полагать, чистое серебро, и какие-то булавки...
   Для байланте не штука перемахнуть с подоконника на опрокинутый  стол,
выхватить у  племянницы  "оружие",  оказаться  за  спиной  у  неспешной,
бледнокожей гадины и садануть ее сначала серебром, а  потом  и  золотом!
Другое дело, что без толку, а вот сам Рито  едва  увернулся  от  толстых
пальцев с обломанными ногтями.  Следующей  неудачей  оказалось  зеркало.
Мириец разбил его одним ударом, но, пытаясь подхватить осколок  побольше
и одновременно увернуться от не знавшего  устали  противника,  задел  об
острый край. Порез был ерундовым, но враг байланте не должен видеть  его
крови! Рито остановился. Ларрэн тоже. Неужели он все-таки нашел и  тварь
боится осколков? Кэрна бросился вперед, удар был точен,  но  Жоффруа  не
отпрянул с располосованной щекой, как обычный человек, и  не  истаял  на
месте, как чудище из сказки.
   Отбросив бесполезные  осколки,  Рафаэль  вновь  отступил  к  окну,  а
Жоффруа вновь остановился. Если б  эта  тварь  полезла  за  ним,  он  бы
столкнул ее вниз на плиты двора, но Ларрэн не собирался нападать.  Более
того, на сей раз он остановился подальше, ненамного, всего  на  шаг,  но
подальше. И улыбки на физиономии больше не было...
   Стало тихо. Кати смотрела на них широко открытыми  глазами,  ее  ноги
топтали драгоценности и зеркальные осколки. Вновь послышался стон.  Там,
за пологом кровати, кто-то  умирал,  кто-то,  кого  защищала  Катрин.  В
отблесках потухающего камина  девочка,  может  быть,  впервые  в  жизни,
напомнила Дариоло. Та так же смотрела в ночь санданги, когда они прыгали
через огонь... Ну, если и это не поможет!
   -  Катрин,  Вьего!  Да  ра  Огуэра!  Таде  бриза!   - Понимает ли эта тварь по-мирийски? Хотя чего тут понимать...
   Катрин сорвалась с места. Первой в топку отправился  толстенный  том,
надо  полагать,  Книга  Книг,  дальше  Рито  не  смотрел.   Спрыгнув   с
подоконника,  он  ринулся  вперед.  Жоффруа  двинулся  наперерез,   явно
намереваясь зайти слева. Годится! Это не  береника  ,  но
похоже. Так... Шаг вперед, два в сторону,  полшага  назад...  От  смерти
тяжелеют или нет? Внешне кабан кабаном... Пожалуй,  нужно  ближе...  Еще
ближе.
   - Катрин, в простенок! Живо! - Ну, Рито Кэрна, вот она  твоя  красная
ставка!   Проклятый порез, сколько крови,  ну  да  Проклятый  с  ним!
Броситься вперед, схватить Жоффруа за оба  предплечья  и,  подминая  под
себя, опрокинуть в пылающий камин... Безумие? Но безумием была вся жизнь
маркиза Гаэтано. Умные поступки ему редко удавались, умные поступки  это
для умных - для Сандера, Луи, Штефана Игельберга...
   Левую руку пронзила чудовищная боль - не ожог и  не  рана,  а  что-то
куда более страшное, пальцы разжались сами собой,  выпуская  добычу,  но
правая, хоть и раненая, оказалась сильнее. Ларрэн  вырваться  не  сумел,
оба - байланте и Вернувшийся рухнули в разгоревшийся огонь. Жара Рито не
почувствовал, напротив, зимней ночью в эскотских горах и то ему не  было
так холодно, но главным было другое  -  ненавистное  лицо  стало  таять,
оплывать, словно было слеплено из снега. Ларрэн извивался, как  огромный
сом, в лицо Рафаэлю пахнуло зловонной сыростью, мириец  едва  не  разжал
рук, но не разжал. Вокруг  плясали  какие-то  отблески  -  рыжие,  алые,
золотые, что-то гудело и звенело, раздался испуганный крик. Кати!
   - Катрин, - масла сюда! Живо! Масла из лампады...
   Услышала! И поняла! Умница! Эта тварь горит, нет, не горит, а тает...
Рыжая огненная грива  взметнулась,  багровым  оком  глянула  раскаленная
Тьма... Черное, жаркое копыто расплющило ненавистное лицо. Тело  Жоффруа
оседало под руками  Рафаэля,  растекалось  слизью...  Наконец-то!  Тварь
исчезла, заледеневшие руки мирийца сжимали черные угли, по  которым  еще
пробегали алые сполохи.

2896 год от В.И.
Ночь с 29-го дня месяца Лебедя на 1-й день месяца Дракона
ОРГОНДА. ПОРОСЯЧИЙ БРОД

   Вот  и  пришли.  Битва  будет  именно  здесь,  нравится  это  маршалу
Аршо-Жуаю и герцогу Мальвани или нет. Поросячий Брод -  не  единственное
место, где можно перейти Ньер, но лишь тут нападающие  рискуют  немногим
больше, чем обороняющиеся. Жуай  и  хотел  бы  поверить,  что  на  детях
великих природа отдыхает, но сын Анри  Мальвани  родился  тигром,  а  не
помойной кошкой. Конечно, непобедимых нет  и  судьба  Александра  Тагэре
тому пример, но голову волку свернули интриганы и клирики,  а  охотиться
за тигром отправили военных.
   В начале кампании Ипполит не сомневался в успехе, но  прогулка  вдоль
реки изрядно охладила  пыл  его  воинов,  а  неудача  у  Кер-Женевьев  и
проклятые конники в тылу подорвали в войсках и уверенность в  победе,  и
доверие к  командующему.  Жоселин  тоже  недовольна.  Еще  бы,  пришлось
раскошелиться на целую  армию,  дарнийцы  с  Фобаном  наверняка  возьмут
ставший ненужным лагерь, а потом куда? К той же Кер-Женевьев!  Нужно  их
опередить, иначе с жезлом   придется
расстаться...
   Ипполит Аршо-Жуай спрыгнул с коня и подошел к самой воде,  на  мокром
песке четко отпечатались следы маршальских сапог. Завтра - бой, то  есть
уже сегодня. На  том  берегу  оргондцы,  которые  не  хотят  становиться
ифранцами, и арцийцы, готовые на все, лишь  бы  отплатить  за  Гразу,  а
командует ими сын маршала Мальвани и друг горбуна. Сезар ищет  сражения,
но головы он не потерял. Более того, за всю кампанию герцог не  допустил
ни  единой  ошибки.  Оргондская  армия  подошла  к   Поросячьему   броду
одновременно с ифранской, но это ничего не значит, Мальвани, несомненно,
озаботился послать кого-то вперед. То, что берег укреплен, очевидно,  но
это явно не все... Герцог задумал какую-то каверзу, а  то  и  несколько,
нужно заставить его раскрыть карты, но как?
   Ифранский  полководец  раздраженно   вгляделся   в   темноту.   Лучше
Поросячьего брода места для переправы не найти, но и  у  него  есть  два
изъяна.  Во-первых,  заболоченная  речонка,  через  которую  перебраться
труднее, чем через сам Ньер, и, во-вторых, - холм. Сама  по  себе  горка
ерундовая, пологая, за нее  не  закрепишься,  но  за  ней  можно  скрыть
резерв. Сам бы он поставил там тяжелую кавалерию и ударил бы с фланга по
переправившимся. Никогда нельзя считать противника глупее себя, особенно
если он носит фамилию Мальвани...
   Ифранец изо всей силы наподдал ногой ни  в  чем  не  повинной  снулой
рыбине, и так выброшенной на берег. Та, как  смогла,  отомстила:  в  нос
шибанула отвратительная  вонь,  что  отнюдь  не  улучшило  настроения  и
вызвало в памяти образ почившего Паука. Маршал отпрянул от  дохлятины  и
старательно вытер сапог о траву. Нет,  не  зная  брода,  он  в  воду  не
сунется. Если единственный  способ  проверить,  что  задумал  противник,
пожертвовать частью армии, он сделает это, благо  саррижские  разгильдяи
ведут себя из рук вон плохо. Вот их он и пошлет. И  нечего  откладывать,
пускай  прямо  сейчас  и  отправляются.  Аршо-Жуай  подозвал  аюданта  и
продиктовал приказ. Саррижские полки должны перебраться через Ньер  ниже
брода. На чем - их забота, у реки должны найтись лодки и плоты, а нет  -
на пригорке село, пусть хоть ворота с петель снимают, но чтоб через  три
оры были готовы.
   Разумеется, их  отобьют,  но  зато  он  узнает,  успели  ли  оргондцы
укрепить берег и как именно.

2896 год от В.И.
Ночь на 1-й день месяца Дракона
АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО

   -  Ты  -  дурак,  -  строго  сказал  Серпьент  Кулебрин,   -   причем
безнадежный. Говорил же я тебе...
   - На изломе эпох случайностей не  бывает,  -  покачал  седой  головой
Аларик.
   - Называй меня Сандер, - попросил герцог Эстре.
   - Рито, какой же ты добрый...
   Даро?! Малявка? Она же мертва...  Умерла  недавно,  совсем  взрослой.
Проклятый, куда это его опять занесло?
   - Рито, Рито...
   Пепел... Почему здесь так много пепла? Камни и пепел, как  на  Берегу
Злобы, где горы дышат  огнем...  Берег  Злобы...  А  за  проливом  Берег
Бивней, куда он так и не попал.
   - Рито!
   Маркиз Гаэтано  приподнялся,  взметнув  облачко  пепла.  Однажды  его
здорово помял бык, но и тогда он чувствовал себя лучше.  Проклятый,  что
же с ним случилось? Катрин? Ах да, он же в Гран-Гийо, и здесь чума.
   - Кати, тут и правда был Жоффруа или мне показалось?
   - Жоффруа? Никакого Жоффруа здесь не было. Здесь была чума, но ты  ее
сжег. В камине. А я тебе помогла.
   - Ну, значит, чума и была Жоффруа  или  Жоффруа  чумой.  А  где  все?
Погоди, глоток воды у тебя найдется?
   - Нет... Мы не пьем воду, только вино и еще чернолист завариваем,  но
их надо пить сразу.
   - Тогда дай вина, - Кэрна привалился к камину и оглядел разгромленную
комнату. Ночь еще не кончилась, значит, он был без сознания не так уж  и
долго.
   - А оно вылилось...
   - Я долго тут валялся? - Рито с тоской  взглянул  на  красную  лужицу
авирского в углу.
   - Совсем не валялся. Я только тебя позвала, и ты встал.
   - А где все? Хотя я уже спрашивал... Но ты все равно не ответила.
   - Шарло и Эгон с больными... И Николай там же. Они нам запретили туда
ходить, а в доме мы одни. С Ильдой. Она тоже больная, а этот...  за  ней
пришел. Я закричала...
   - Чем ты с ним воевать собралась?
   - Поясом. У него пряжка тяжелая... Тут  ничего  другого  не  было,  а
Ильда больная. Мы тоже заболеем и умрем.
   - Прекрати... Эту тварь кто-то, кроме тебя, видел?
   - Не знаю...
   - Но почему Жоффруа? - Рито поднес к глазам руки.  -  Я  и  впрямь  в
огонь полез?
   - Да. Ты еще мне крикнул, чтоб я масло туда...
   - Надо же, какой я умный... Тогда почему со мной все в  порядке?  Или
нет?
   - В порядке, - подтвердила Катрин, - только ты весь в золе.
   - Золу я переживу, - мириец подошел к свече, протянул руку и сразу же
отдернул, - жжется!.. Огонь  как  огонь.  Ничего  не  понимаю,  -  Кэрна
осмотрел свои руки, неимоверно грязные, но целые. -  Я  еще  об  осколок
порезался, куда все делось? Ни царапины, ни ожогов... Кати,  глянь,  как
Клотильда.
   Клотильда  была  плоха.  Очень  белые  лицо  и  шея  были   испещрены
малиновыми пятнами, словно бы присыпанными пудрой, губы потрескались.
   - Когда? - вопрос был задан глупо, но Катрин поняла.
   - Позавчера... Она умрет послезавтра вечером.
   - Ты знаешь и это?
   - Знаю. Нам Яго рассказал. Он атэв, а не мириец...  От  мышиной  чумы
умирают на пятый или на шестой день, а самые заразные в первый день и  в
последний, когда язвы потемнеют и из них потечет гной. - Кати  помолчала
и добавила:
   - Я заболею завтра, а умру через кварту, а ты... Если ты  не  уйдешь,
то заразишься от меня, так что уходи... Сейчас я еще не  больная,  а  от
Тильды ты не заразишься, если не будешь ее трогать. Она уже не  кашляет,
а гноя пока нет...
   - Проклятый, какая ерунда! - Рито молча смотрел на больную. -  Ты  за
ней все время ухаживаешь?
   - Конечно. Она же нас спасала...
   - Катрин, откуда пришел Жоффруа?
   - Не знаю... Отовсюду. Он же чума... Ты его совсем сжег?
   - Вряд ли, - Кэрна оглядел разгромленную комнату  в  тщетной  надежде
отыскать что-то выпить. - Но прогнал,  это  точно.  Хорошо  бы  чумой  и
впрямь был Жоффруа Ларрэн.
   - Почему?
   - Потому что раньше он был трусом и дураком. Трус может расхрабриться
от безнаказанности, но, если получит по шее, очень быстро вспомнит,  кто
он такой... Если Ларрэн меня узнал, он не вернется.
   - Значит, мы не умрем?
   - Проклятый его знает, - Кэрна наморщил лоб, пытаясь вспомнить  уроки
Крапивника, - если убить колдуна, иногда кончается и колдовство...  Если
прикончить воина, он больше никого не убьет, но тех, кого  он  уже  убил
или ранил, это не поднимет. Да и не мог я совсем убить такую тварь.  Кто
он, а кто я... Кстати, почему ты кричала?
   - Чтобы не было страшно. Он  не  должен  был  забирать  Ильду  раньше
времени. И меня тоже... Рито, что теперь будет?
   - А я откуда знаю? Ты побудь с Ильдой, а я  пойду  Эгона  поищу.  Или
знаешь что... Нельзя ее в  таком  тарараме  оставлять.  Твоя  комната  в
порядке?
   - Да! Что ты делаешь?!
   - Глупости, Кати. Разумеется, я делаю глупости... -  Кэрна  поудобнее
подхватил бесчувственную женщину, - открой дверь, пожалуйста.

2896 год от В.И.
Утро 1-го дня месяца Дракона
АРЦИЯ. МУНТ

   Оставив позади разгорающуюся ссору, Серпьент Кулебрин  отправился  на
новые подвиги. В глубине души Крапивник чувствовал,  что  был  не  прав,
гоняясь за теятерами и оставив без присмотра дурачка  Рафаэля  и  прочих
обитателей Гран-Гийо. Да и толку-то от этих актеришек! Нужно было  сразу
шуровать в столицу, ведь поганый король и авторы  подлой  пиесы  обитают
именно здесь. Задним числом  Серпьент  понял,  что,  пока  он  занимался
мелюзгой, настоящая добыча сидела в Мунте и даже не думала чесаться. Да,
он сглупил, но он наверстает!
   Поэт и его братец не скоро помирятся, а думать о чем-то,  кроме  зуда
во всяких разных местах, Бриан не сможет до осени, но  Крапивнику  этого
было  мало.  Во  время  своих  театральных  похождений  Кулебрин  выучил
"Кровавого горбуна" чуть ли не наизусть и пришел к выводу, что все, кого
писаки выставили хорошими, - негодяи, предатели и  мерзавцы,  проешь  их
три гусеницы в четыре стороны! Серпьент твердо вознамерился восстановить
справедливость хотя бы в части чесания. Это не дело, что всяким Рогге да
Клавдиям жизнь кажется цветочками. Никаких цветочков! Крапива  и  только
крапива!
   Повелитель великого растения и всего сопредельного не сомневался, что
за парочку кварт доберется до всех. Вот смеху-то будет! Пристроившись на
кусте каких-то придурочных роз, Серпьент сосредоточенно прикидывал  план
кампании. Главным было решить, с кого начинать. Очень  хотелось  немедля
взяться за Пьера, но набравшийся театральной премудрости Крапивник знал,
что преступных королей положено убивать в конце пиесы, чтобы те  видели,
как кара раз за разом настигает их сообщников, и  трепетали  в  ожидании
возмездия. Крапивник вздохнул и решил начать с кардинала Клавдия и  даже
не глядеть в сторону дворца, но потом его осенило. Негодяю может явиться
призрак и  сообщить,  что  грядет  расплата,  тогда  он  начнет  дрожать
немедленно! Серпьент был не слишком высокого мнения об уме Рафаэля, но в
том, что мириец говорил, не сомневался, а говорил он, что Пьер  Тартю  -
трус. А трусы, проешь их гусеница, для того и созданы, чтоб  их  пугать.
Решено, он сейчас же напугает короля, а потом возьмется за Клавдия!
   Серпьент покинул свое  пристанище,  с  неприязнью  оглядел  ухоженный
садик, засаженный совершенно бесполезными  растениями,  не  удержался  и
вырастил прямо напротив ворот преотличнейший крапивный куст,  а  в  розы
запустил сотню волосатых гусениц. Сразу стало легко и приятно,  Кулебрин
преодолел  сильнейшее  искушение  дождаться,  пока  обитатели  особнячка
проснутся и увидят его работу, и полетел во дворец,  по  дороге  сочиняя
пугательный монолог. Простые песенки тут  не  годились,  уважающие  себя
призраки не поют, а  несут  заумную  чепуху.  Нужно  долго  трепаться  о
загробном мире, намекать  на  всякие  глупости,  и  только  потом  можно
браться за предсказания.

   Я - дух, я - твой издохший дед,
   Который должен по ночам шататься,
   А днем сидеть в крапиве без штанов, -
   Вдохновенно сочинял Крапивник, -
   Пока мои поганые делишки
   На этом свете вовсе не протухнут
   И гусеницы их не проедят.
   Когда б ни тайна, я б такую пакость
   Тебе поведал, что тебя б стошнило,
   Как будто ты за ужином объелся
   Свое перележавшей ветчины.

   Начало получилось не хуже, чем у Армана Перше, только вот у призраков
не  могло  быть  штанов.  Строчку  было  жалко,  но  Серпьент  решил  не
уподобляться некоторым и не жертвовать правдой во имя поэзии.
   А днем сидеть в крапиве голым задом - тоже  не  то...  О!  А  днем  в
крапиве пламенной сидеть!!! Крапивник в восторге от  себя  и  найденного
образа  взмыл  над  просыпающейся  улочкой,  глянул   сверху   вниз   на
копошащихся на земле смертных и увидел... Рафаэля! Проешь его  гусеница,
что этот оболтус здесь делает?!
   Возмущение утонуло в запоздалом  раскаянии.  Разумеется,  Кэрна  ищет
его, Серпьента. С байланте станется вообразить, что  с  ним,  великим  и
бессмертным, что-то случилось, и броситься на  выручку.  Ладно  уж,  раз
заявился, пусть остается, посмотрит  на  возмездие.  Крапивник,  трепеща
рыжими крылышками, запорхал к приятелю  и  шмякнулся  ему  на  плечо  со
словами:
   - Ты чего здесь делаешь, горе мое?
   Сильная, очень сильная рука накрыла разговорчивую  бабочку,  и  чужой
голос тихо произнес:
   - Рене, кажется, нам повезло.

2896 год от В.И.
1-й день месяца Дракона
АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО

   Вчерашний закат не солгал - утро  было  ветреным  и  недобрым.  Ильда
спала, Кати тоже заснула, едва он уложил ее на брошенные на пол  подушки
и сел рядом, взяв за руку. Рито смотрел, как по  желтому  от  зари  небу
наперегонки мчатся клочковатые облака, он  так  уст