неимоверную красоту мирийки, но  от  этого  было  не  легче.  Жена  Анри
лихорадочно придумывала слова, которыми срежет противную ведьму, если та
посмеет сказать что-то оскорбительное, но та расплылась в медовой улыбке
и, шелестя шелками, вскочила с покачнувшегося кресла.
   - Деточка, как ты прекрасна!  Умоляю,  носи  всегда  белое  и  только
белое.  И  обязательно  с  этим  серебряным  пояском!  Как   жаль,   что
распущенные волосы сейчас не в моде. А ты  не  скучаешь  по  городу,  по
развлечениям? Конечно, здесь прелестно, но...
   - Сигнора, -  Даро  присела  в  реверансе,  -  я  останусь  здесь  до
возвращения моего брата.
   - О, разумеется, столь юной и прелестной особе нельзя появляться  без
покровителя, но ваш брат не всегда будет с вами. Рафаэль  скоро  заведет
свою семью, ему придется заботиться о жене, так что  вам,  милая,  нужно
подумать о другом защитнике.
   - Простите, сигнора. - опустила глаза Даро,  -  я  не  готова  сейчас
говорить об этом. С вашего разрешения я хотела  бы  пойти  надеть  более
приличествующее случаю платье.
   - Твоя красота столь совершенна, что не  нуждается  в  дополнительных
украшениях. Мой сын, а он тонкий знаток, это подтвердит. Не  правда  ли,
Пьер?
   - О да, -  произнес  виконт  высоким  голосом,  показавшимся  Миранде
отвратительным, - сигнора сочетает в себе грацию газели, прелесть розы и
чистоту лебедя.
   Миранда прекрасно знала эти цветистые слова, взятые из баллады времен
Иволги, и все равно они ее поразили. Потому что противный Пьер  произнес
зазубренный комплимент отнюдь не  в  качестве  издевки,  да  и  Анжелика
расстилалась перед Дариоло так, словно продолжала видеть в ней  выгодную
невестку. Неужели они не заметили? Тогда стоит рискнуть.
   -  В  самом  деле,  Дариоло,  наши  гости  тебя  простят,   пойди   и
переоденься.
   - Да, сигнора, - улыбнулась  Даро,  и  Миранде  показалось,  что  она
сходит с ума. Девушка птичкой взлетела вверх по лестнице, сверкнув узким
серебряным пояском. Шестимесячная беременность словно бы растаяла.
 
2886 год от В.И. 
1-й день месяца Дракона. 
Оргонда. Ньер. 
 
   С Жозефом они больше не встречались, о чем Филипп Тагэре нисколько не
сожалел.  Неопрятный  старик  с  колючими  умными   глазами   производил
удручающее впечатление.  Вернувшись  со  свидания  на  мосту,  арцийский
король сначала искупался, словно бы смывая с себя липкий взгляд ифранца,
и только потом задумался о его предложениях. Они были весьма заманчивы и
казались разумными. Согласиться мешали три вещи: ненависть и  недоверие,
которое питал к Пауку отец,  отвращение,  вызванное  ифранцем  у  самого
Филиппа, и  предательство  Саброна.  Могли  подумать,  что,  не  получив
Кер-Септима, Филипп сломался и пошел  на  уступки.  Арцийский  король  с
восторгом самолично бы придушил вероломного графа, но тот, к  несчастью,
был  вне  пределов  досягаемости.  Может,  потребовать  у  Паука   сдачи
Кер-Септима? Но если тот откажется, о переговорах можно забыть, а Филипп
в глубине души почти решился уйти. Деньги деньгами, но и от предсказаний
нельзя отмахиваться. Или все же разбить армию Паука, а потом принять его
предложения? Но для  этого  нужно  перейти  Ньер,  не  столько  широкий,
сколько глубокий и быстрый, с высоким северным берегом.
   Король был опытным воином и понимал, что нападающий в такой  ситуации
теряет многие преимущества. Паук знал, что делал, приведя  армию  именно
сюда. Он будет стоять на северном берегу, так же как и его второй маршал
у Табита, ожидая нападения. Разум подсказывал  соединиться  с  Мальвани,
перейти обмелевший по случаю жаркого лета Табит, тем  паче  у  Анри  все
готово  для  переправы,  разбить  западную  армию  Ифраны  и   двинуться
наперерез восточной.
   Победа Арции и Оргонды казалась очевидной, причем не только  Филиппу,
но и Жозефу. Потому он и хочет откупиться... Проклятый, если б все  было
наоборот. Если  б  это  Мальвани  застрял  здесь,  а  он  был  на  месте
маршала... Тогда бы  никто  не  сказал,  что  Анри  Мальвани  выигрывает
сражения для сына Шарля. Выходит, взять золото  и  уйти?  Отказаться  от
победы, стать посмешищем? Собрать совет? Но что нового он там услышит?
   Реви и Аганн, без сомнения, получили от Эллы письма,  они  согласятся
променять сталь на золото. Толстяк-епископ будет за мир, Рогге  тоже,  а
Гартаж против. Жоффруа?  Проклятый  знает  братца,  Койла  согласится  с
королем, что бы тот ни сказал. Сандера нет, но тот всегда был верен...
   Когда вечером в королевской палатке собрались  военачальники,  Филипп
испытал странное удовлетворение от того, как он предугадал,  кто  и  что
станет говорить.
   Ифранский  маршал  Ультим  Фобан,   явно   волнуясь,   изложил   суть
предложений и, поклонившись, сел напротив короля. Реви  со  значительным
выражением на красивом лице заявил,  что  любой  здравомыслящий  человек
предпочтет войне мир. С ним  немедленно  согласились  Рогге  и  епископ.
Первый ограничился одной тихой фразой, зато второй утонул в красноречии.
Филипп,   воспользовавшись   случаем,   со   скучающим   видом   оглядел
собравшихся. Жоффруа явно доволен и спокоен, с чего бы это? Любопытно...
Гартаж с трудом сдерживается, сейчас  бросится  в  бой.  Он  -  командир
авангарда, любимец армии,  убедить  его  отступить  невозможно.  Гастону
откровенно скучно, он предан и смел,  когда  дело  доходит  до  боя,  но
привык во всем полагаться на решение короля.  Аганн,  ну  тот  точно  за
сделку. "Пудель", он и в Оргонде "пудель". И все равно они согласятся  с
решением короля, каким бы оно ни было. Согласятся, кто с охотой,  кто  с
ворчанием.
   Проклятый, если б Паук не был столь  мерзок,  а  Саброн  не  выставил
арцийцев на посмешище!
   Епископ Клавдий продолжал нести благостную чушь, которая сводилась  к
тому, что Творцу и Церкви угоден мир и в человецех благоволение.  Однако
при виде лоснящейся физиономии клирика можно было предположить, что сему
смиренному служителю Божию куда более угодны ауры и жареные куры. Филипп
усмехнулся: похоже, преосвященный свою долю уже получил  и  теперь,  как
может, ее отрабатывает. Следующим будет говорить  Койла,  а  затем  Эжен
Гартаж, однако до них очередь не  дошла.  Полог  откинулся,  и  дежурный
аюдант громко объявил:
   - Александр Тагэре, герцог Эстре.
   Плащ и сапоги Сандера были в пыли, видно было, что он только что слез
с коня.
   - Хорошо, что ты приехал, брат, хотя я  не  думал,  что  ты  покинешь
Саброна.
   - А я его и не покидал. Он тут.
   - Как? - король не смог сдержать удивления. - Он все же одумался?
   - Можно сказать и так. Но сначала пришлось взять крепость. Граф  Поль
Саброн взят в плен, я решил привезти его сюда. В Кер-Септиме остался наш
гарнизон, а комендантом я назначил Штефана Игельберга.
   - Взятие Кер-Септима меняет  дело,  -  король  повернулся  к  маршалу
Ультиму, - герцог Эстре привез хорошие вести. Думаю, теперь ваши условия
нас не устраивают.
   - Когда мы сможем обговорить  новые?  -  Ифранец  держался,  но  было
видно, что он потрясен и обескуражен.
   - Не раньше чем через кварту, а сейчас я вас не  задерживаю.  Сандер,
волк ты эдакий, как же тебе удалось?
   - Это было не так уж и трудно, государь, - улыбнулся герцог Эстре,  -
ночью  тринадцать  человек  перебрались  через  стену,  дождались,  пока
Игельберг с дарнийцами поднял шум у Северных ворот, после  чего  открыли
Южные. Конница Мальвани ворвалась в город, а  на  ее  плечах  вошли  все
остальные. Мы потеряли убитыми около сорока человек, ранено раз  в  пять
больше.
   - Ты не должен был так рисковать!
   - Кер-Септим был костью в горле, ее нужно было вытащить.
   Филипп поднялся и от души обнял брата.
   - Спасибо тебе. Иди отдохни, вечером я  жду  сначала  тебя,  а  затем
всех, кто отличился. Ну, а Саброна я хочу видеть немедленно.
 
2886 год от В.И. 
10-й день месяца Дракона. 
Оргонда. Ньер. 
 
   Александр Эстре любовался  на  пятерку  великолепных  коней.  Пятерка
жеребцов: белый, как снег, серый в яблоках, золотистый, гнедой и  черный
без единого пятнышка,  возбужденно  рыли  копытами  землю  у  герцогской
палатки. Любивший лошадей и  знавший  в  них  толк,  Сандер  не  мог  не
восхититься великолепными животными. Он любил своего  иноходца,  но  эти
были не хуже. Рядом на расстеленном ковре  была  разложена  великолепная
эллская сбруя разных  цветов  с  сигной  Эстре,  одиннадцать  одинаковых
золотых кубков тончайшей работы и двенадцатый,  украшенный  королевскими
нарциссами. Надо полагать, награда за Кер-Септим,  а  он  еще  не  успел
рассказать брату о золоте Саброна...
   Сандер потрепал по шее вороного и почувствовал, как тот напрягся. Они
будут друзьями, но  сначала  скакуна  придется  подчинить,  золотого  он
отдаст Рито, а гнедого - дарнийцу. Господин Игельберг  заслужил.  Герцог
Эстре усмехнулся, представив  внушительного  капитана  наемников  и  его
почтительного племянника. Штефан-Альбрехт торгует своим мечом, но  чести
у него побольше, чем у многих рыцарей.
   - Я бы пожелал тебе доброго утра, но  боюсь,  оно  получается  вполне
противным. - Луи по своему обыкновению подкрался тихо, как  кошка,  даже
странно, что на сигне Трюэлей изображался бык.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Пропасть всего. - Внук Обена глуповато улыбнулся и  начал  загибать
пальцы:
   - Во-первых, приехал Марк, и настроен он  весьма  решительно.  Боюсь,
наш оргондский друг не придумал  ничего  более  умного,  чем  предъявить
ультиматум.
   - Да, это некстати, - задумчиво проговорил Сандер,  -  лучший  способ
заставить моего брата чего-то не делать, это  попытаться  его  заставить
сделать это немедленно. Они уже говорили?
   - Говорят. Этот лягушачий, заметь,  именно  лягушачий,  а  не  жабий,
хвост сразу полез в королевскую палатку.
   - Значит, Филиппа еще и разбудили, - Сандер вздохнул и одернул  синюю
куртку с белой оторочкой, - надо идти к ним.
   - Если они решили поссориться, они уже поссорились. А  ты  не  хочешь
сначала решить, что делать с лошадками?
   - Ну, я одну подарю Рафаэлю, а другую дарнийцу...
   - Тю-ю-ю, - присвистнул внук Обена, - не знал бы  я  тебя,  Проклятый
знает, что вообразил бы. Ты хоть знаешь, откуда эти четвероногие  и  все
прочее роскошество?
   - От Филиппа, за Кер-Септим. Я удивлен, конечно...
   - Я  сейчас  должен  громко  засмеяться,  но  мне  отчего-то  плакать
захотелось. Да, за Кер-Септим и от короля, но от  другого.  Это  прислал
Паук, Сандер!
   - Мне?!
   - Именно, что тебе. Кажется, у бумагомарак это называется взяткой. Ты
не волнуйся, Жозеф никого не обделил. Впрочем, можешь  гордиться,  кони,
да еще такие, только для тебя. - Луи покачал головой, глядя, как  Сандер
отпрянул от вороного. - Да не шарахайся ты, сволочизм через  лошадей  не
передается. Этой  ночью  подарочки  получили  все  присутствующие  члены
королевского  совета.  Кое-кто,  кстати,  по  второму  заходу.  Те,  кто
уламывал  короля  заключить  мир  до  Кер-Септима,  первый   кусок   уже
переварили.
   - Луи, я пойду к брату, а ты  озаботься  вернуть  все  это  Пауку.  -
Сандер ушел, но тут же вернулся. - Я не мастак на всякие выдумки, сделай
так, чтобы все всё видели и все всё поняли.
   - Ладно, хотя животин жаль, каких наездников потеряли!
   - Луи!
   - Иди уж...
   Последнее, что расслышал Александр, была жалоба Луи на то, как трудно
с утра раздобыть хорошую свинью. Герцог  Эстре  быстро  шел  по  лагерю,
механически отвечая на приветствия, и чувствовал, что закипает. Жозеф  с
его наглой уверенностью, что все продается, арцийские мерзавцы,  готовые
жрать из любого корыта, лишь бы даром, Марк, не желающий  понимать,  что
сегодня Филипп ему нужней, чем он Филиппу, да  и  сам  брат,  забивающий
голову Проклятый знает чем, вместо того  чтобы  раз  и  навсегда  добить
Паука... Сандер мысленно себя одернул: не  хватало  сорваться  там,  где
помочь могут только выдержка и  спокойствие.  Конечно,  Марк  явился  не
вовремя, но Филипп должен понять, что союзниками не разбрасываются, а  с
врагами не мирятся. По крайней мере, с такими, как Жозеф.
   С Марком Эстре столкнулся у входа в королевскую палатку.  Муж  Марты,
бледный, как полотно, едва удостоил родственника кивком, и Сандер понял,
что ссора все-таки произошла.  Стиснув  зубы,  герцог  прошел  к  брату,
Филипп, кое-как одетый - похоже, Марк и вправду поднял его с постели,  -
большими глотками пил авирское прямо из кувшина. Приходу  Александра  он
не удивился и не обрадовался.
   - Явился? С чего начнешь?
   - С вина.
   Король  явно  не  ожидал  такого  заявления.  Подозрительно   оглядев
Сандера, он плеснул в высокий кубок авирского и протянул брату, а  потом
налил и себе.
   - Довел меня родственничек, и как только Марта его терпит?!  Надеюсь,
у нее хватило ума завести себе любовника.
   - Посоветуй.
   - И посоветую, - хохотнул король, - может, Бэррота ей оставишь?
   - Не пойдет. Ты же Марту знаешь.
   - Верно, не  годится.  Сестрица  с  любовником  еще  и  разговаривать
захочет, а от Артура толк только в бою да в постели...  Проклятый,  знал
бы ты, как взбесил меня этот болван. Говорить со мной, как с мальчишкой!
   - Мы ему дали повод, когда прибежали к Марте в чем мать родила.
   - Когда это было, - махнул рукой Филипп.
   - Не так уж и давно. А потом, разве он не хочет того же, что и мы?
   - Не уверен. Мы сильнее Жозефа и, без сомненья, его побьем, но  потом
что? Казна почти пуста, чтоб собрать армию и притащить  сюда,  я  и  так
поднял налоги. Одним-двумя сраженьями не обойтись, завязнем  до  будущей
зимы, если не больше. Пока я тут, в Арции Проклятый знает что  начнется,
Элла пишет, Генеральные Штаты совсем совесть потеряли, ее приказания  не
выполняются, да и в провинциях неспокойно.
   - Я не уверен, что приказы королевы достойны выполнения.
   - Да хотя бы она приказала бабам в штанах по улицам ходить! Я оставил
ее вместо себя.
   - И зря!
   - Может быть, но дело сделано. И я должен буду спросить со всех,  кто
посмел ослушаться. И чем дольше я буду здесь, тем паршивее будут дела  в
Арции, не говоря уж о Джакомо и фронтерцах. Тут уж точно, кот из дома  -
мыши в пляс.
   - Я говорил, нужно было начинать с севера.
   - И был прав. А  я  начал  с  юга!  И,  между  прочим,  из-за  нашего
облезлого родственничка, Проклятый его побери! Пришел к нему на  помощь,
а он пытается мной распоряжаться.
   - Филипп, раз уж мы тут,  мы  просто  обязаны  разбить  Паука.  После
взятия Кер-Септима...
   - За что тебе отдельное спасибо. Ох, и рожи были у  тех,  кто  набрал
денег за то, чтобы уговорить меня уйти.
   - Так ты знаешь?
   - Что Паук через эту  свинью-епископа  засыпал  мой  совет  взятками?
Разумеется, знаю. Мне, к  твоему  сведению,  на  мнение  нашего  братца,
флюгера-Рогге и родичей Эллы плевать с высокой колокольни. Но раз  Жозеф
взял на себя труд кормить этих проглотов, пусть его. Я все равно сделаю,
как решил, но из того, что  заплатит  Ифрана,  эти  продажные  шкуры  не
получат ни гроша. Хватит с них взяток.
   - Филипп!
   - Я уже тридцать пятый год Филипп. Ох, Сандер, Сандер...  Неужели  ты
думал, что я не вижу, что у меня под  носом  творится?  Паук  мой  совет
поливает золотом, а я ничего не знаю? Жозеф  совсем  ошалел  со  страху,
ночью всему совету подарки прислал, я  мешать  не  стал.  Ты  со  своими
лошадьми что делать станешь?
   - Уже сделал.
   - Что?
   - Не знаю, Луи что-нибудь придумал...
   - Сандер, не дури. Гастон говорит, лошадки загляденье.
   - От Паука я не возьму ничего и никогда.
   - А ты считай, что это от меня, - засмеялся король, - за  Кер-Септим.
Кто-кто, а ты заслужил. Уж теперь-то я с Жозефа за уход три шкуры сдеру,
да не простые, а золотые.
   - Филипп, - глаза Сандера вспыхнули нехорошим огнем. - Я. От  Жозефа.
Никогда. Ничего. Не приму.
   - Ты еще Книгу Книг сюда приплети: "Опасайся суриан, даже  приносящих
дары".
   - Суриан я как раз не боюсь. Атэвы нам не враги.
   - Верно. Но мир с Ифраной я подпишу  сегодня  вечером  в  этой  самой
палатке. Не бойся, мы не прогадаем. Поднять Арцию на ифранские деньги  -
это ли не оплеуха Пауку, да и Марку в придачу.
   Сандер помолчал, обдумывая слова  брата,  потом  поставил  полупустой
кубок на стол.
   -  В  чем-то  ты  прав.  При  нынешнем  раскладе   завоевать   Ифрану
невозможно, но уходить без мало-мальски внушительной победы  равносильно
поражению. Мириться с Жозефом можно только с  точки  зрения  абсолютного
преимущества.
   - Оно у нас есть.
   - Кер-Септима недостаточно. Мы должны разбить хотя бы одну  ифранскую
армию. Лучше всего ту, что выставлена против Мальвани.
   - Чтобы победителями стали Анри и Марк?
   - Победителями будем мы, потому что избавимся от Ифраны,  а  Мальвани
никогда не напоминают об оказанных ими услугах.
   - Потому что за них это делают другие, - раздраженно бросил король.
   - А хоть бы и так. Главное - дело.
   - Дело, говоришь? Тогда и  говорить  не  о  чем.  Свое  дело  тут  мы
сделали. Паук ползает на брюхе и готов  заплатить  столько,  сколько  мы
потребуем. Мы избежали ошибок Пьера Пятого, завязшего в  войне,  которая
выжала казну, как тряпку. Вместо разорительной полупобеды мы получим мир
на семь лет, за которые ты можешь разодрать  на  куски  своего  любимого
Джакомо. За Кер-Септим и Саброна Паук заплатит отдельно, да и Дыню я ему
в очередной раз продам. Незачем такой твари в арцийской земле гнить.
   - Ты хочешь выдать ему Агнесу?
   - А чего со старухой еще делать?  Пусть  ее  теперь  Саррижи  кормят.
Подпишет отказ от всех прав и притязаний, и Проклятый с ней.
   - И сколько ты за нее хочешь?
   - В полтора раза больше, чем за Саброна, как-никак королева.  Хоть  и
бывшая. Но по отдельности они не продаются. А не продав  их,  я  мир  не
заключу. Да и фрахт  кораблей  до  Аданы  за  ифранский  счет.  Ну,  что
скажешь?
   - Нет.
   - Нет?
   - Нам нельзя уходить без сражения. Ты слишком поднял налоги,  собирая
армию. Людям не понравится, что их зря ободрали,  армия  прогуляет  свое
жалованье в месяц, а потом? Они же двинут на большую дорогу. Марк на нас
разозлится, а у Арции  не  так  много  союзников,  чтобы  мы  могли  ими
торговать, да Оргонде одной и не выстоять. И потом,  если  уж  тебя  так
волнуют разговоры... После такого мира скажут, что ВСЕХ  арцийцев  можно
купить. Что тобой, как хочет, вертит твой совет, который продается оптом
и в розницу, что ты ушел, потому что струсил...
   - Сандер!
   - Я готовлю тебя к песенкам, которые  к  весне  будет  распевать  вся
Арция. Неужели ты не понимаешь?! Ифрана всегда  будет  нашим  врагом,  а
Оргонда может перестать быть  нашим  другом.  Сейчас  мы  МОЖЕМ  разбить
Жозефа, но сможем ли через семь лет? Если он дает нам деньги, то потому,
что уверен: впрок нам они не пойдут! Когда срок  истечет,  Ифрана  будет
сильнее, мы слабее.
   - Это не так.
   - Не так? Астрологи обещают  нам  тревожное  будущее,  не  откладывай
победу на потом, Филипп.
   - Хватит. Я целое утро слушаю родственничков, будь  я  проклят,  если
это не самое мерзкое времяпрепровождение из всех возможных.  Отправляйся
к себе. Если не образумишься на совет можешь не приходить.
   - Я приду и скажу то же, что и сейчас. Пусть  и  Марк,  и  саброновцы
знают, что в Арции не все продается. - Сандер отдал воинский салют  и  с
каменным лицом вышел  на  улицу.  На  полпути  к  палатке  ему  попалась
странная процессия. Луи  все  же  нашел  свинью  и  засунул  в  зеленый,
перетянутый посередине веревкой мешок, что придало  негодующе  хрюкающей
пленнице изрядное сходство с епископом Клавдием. Мешок  с  подобием  Его
Преосвященства был умело прилажен на белом жеребце,  на  груди  которого
болталась тряпка с наспех сделанной надписью: "Опасаюсь  ифранцев,  дары
приносящих". Следом вели остальных оседланных дареной сбруей лошадей,  к
стременам рыжего и гнедого были привязаны Жор, Фер и собачьи  миски,  на
которых было написано: "Хотим еще", а на вороного и серого Луи  навьючи