тельствует  их  с  Морисом  связи,  Туанон
наслышана. Тоже немало, между прочим! Гризье вздохнул,  поднял  все  еще
благоухающий фьонскими магнолиями плащ, немного подумал и сунул в карман
куртки злополучное письмо. Сжечь он его всегда успеет,  но  сначала  как
следует отчитает Антуанетту.
   Надо быть сумасшедшей, чтоб писать такие письма! Он ей  не  брат,  не
муж и не любовник - это знают все. Попади записка в чужие руки, и  вывод
один: Базиль Гризье и Антуанетта Вардо - сообщники,  причем  речь  может
идти только о Ролане. Нет, положительно, Туанон надо  вправить  мозги...
Базиль хлебнул вина и вышел в хмурую, слякотную ночь.

2896 год от В.И.
Ночь с 19-го на 20-й день месяца Сирены
ОРГОНДА. ЛИАРЭ

   Прощаться  всегда  тяжело,  особенно  не  зная,  когда  вернешься   и
вернешься ли, но Сезар и Миранда правы -  она  должна  уехать.  Не  ради
себя, ради них и  будущего  ребенка.  Они  с  мужем  проявили  некоторую
неосторожность, но победа пьянит,  даже  если  понимаешь,  что  все  еще
только начинается. Марта Мальвани улыбнулась глупому дракону с гобелена,
кто бы мог подумать, что так раздражавшее  ее  творение  эллских  ткачей
внезапно станет таким милым? Она родилась в Эльте и  всю  жизнь  считала
себя арцийкой, понадобилась война, чтобы дочь Шарля Тагэре почувствовала
- Лиарэ стала ее домом, а Оргонда - родиной. Женщина, дивясь самой себе,
погладила глупо ухмыляющегося дракона.
   - Мы еще увидимся, ящерица...
   - Конечно, увидитесь, - подтвердил вошедший Сезар, - пусть не  скоро,
но увидитесь, я клянусь тебе.
   - Ты обойдешься без Диего и Ягоба?
   - Я не собираюсь без них обходиться, Коннак божится,  что  они  скоро
вернутся, и я ему верю. "Южный ветер" догонит лишь  Скиталец,  а  он  на
нашей стороне.
   - И все равно Артьенде едет зря, на море он мне ничем не  поможет,  а
здесь...
   -  Здесь  он  может  совершенствоваться  в  составлении   букетов   и
стихосложении, но я не Аршо,  как-нибудь  обойдусь.  Марта,  если  Диего
решил тебя проводить, он тебя проводит. Я рад, что он будет с тобой,  по
крайней мере, ты не заскучаешь.
   - О да! В обществе мирийцев и маринеров это трудно, но...
   - Никаких "но", - Сезар поцеловал жену, - мы все решили.  Тебе  самое
место в Мирии. Скажи спасибо, что я не отправляю тебя на Берег Бивней.
   -  Спасибо,  -  улыбнулась  Марта,  -  никогда  не  думала,  что  так
привязалась к этому дурацкому дворцу, я его всегда терпеть не могла.
   - Всегда? - поднял бровь Мальвани.
   - Ну, пока здесь обитал Марк, точно. Наверное, надо  идти.  От  того,
что мы будем смотреть друг на друга жалкими глазами и  пытаться  шутить,
ничего не изменится. Постарайся победить и уцелеть.
   - А ты постарайся родить сына. На случай, если Анрио придется  отдать
Арции.
   - Уговорил, герцогу Оргонды подойдет имя...
   "Александр" они произнесли одновременно.
   - В порту Кер-Эрасти будет стоять  один  из  эландских  кораблей.  На
всякий случай. Что бы ни случилось, постарайся спасти Энрике, даже  если
его придется связать. Я хочу, чтобы он дожил до встречи с сыном -  с  их
ссорой пора кончать.
   - Я заставлю герцога написать  Рафаэлю,  Ягоб  не  откажется  отвезти
письмо в Эльту.
   - Да он только об этом и мечтает.
   - Еще бы, оттуда до Братних островов  рукой  подать.  Давай  все-таки
пойдем, а то я разрыдаюсь, как мещанка, провожающая мужа на  ярмарку  за
шерстью.
   - Ты никогда не  станешь  мещанкой,  Марта.  А  я  никогда  не  поеду
покупать шерсть, хотя иногда это кажется прекрасным, но ты права - перед
смертью не надышишься.
   Дочь Шарля Тагэре сама накинула плотный плащ с капюшоном. Как  же  не
хотелось уезжать, но это лучше, чем превращаться в камень на шее любимых
людей. Сезар должен быть свободен хотя бы от тревоги за  нее.  Герцогиня
еще раз взглянула на дракона, повернулась к  мужу,  поняла,  что  сейчас
расплачется, и почти выбежала в приемную, где уже ждали Диего и  младший
Коннак.
   Мириец, на сей раз ожививший свой наряд веточкой  серебряной  мимозы,
улыбался, эландец был серьезен и спокоен. С такими спутниками  нестрашно
и в Преисподней, не то что на корабле. Только б ее не укачало,  в  ее-то
положении... Забавно, какие глупости  приходят  в  голову.  Спасительные
глупости, они отвлекают от главного. От разлуки с Сезаром и Лиарэ.
   Подошла  Миранда,  как  всегда  в  серо-голубом.   Марта   растерянно
улыбнулась свекрови, не зная, что говорить, хотя зачем говорить, когда и
так все ясно. Вдовствующая герцогиня была верна себе:
   - Напиши мне про байлу, я мечтаю ее посмотреть с тех самых  пор,  как
Рито Кэрна загонял Аганна.
   - Конечно, напишу, - благодарно рассмеялась Марта.
   Подступивший к горлу комок исчез. Все будет хорошо, а как же иначе?!
   Они спустились к морю, где ждала шлюпка. Сезар и  Миранда  дальше  не
пойдут. На борт  уходящего  корабля  поднимаются  лишь  те,  кто  выбрал
дорогу.
   Герцогиня протянула руку адмиралу Рикареду.
   - Спасибо вам за все.
   -  Не  стоит,  сударыня.  Мы  лишь  начали...  Будьте  спокойны,   мы
отобьемся.
   - Я спокойна.
   Она довольно ловко  перебралась  через  борт,  и  Сезар  с  Рикаредом
оттолкнули суденышко. Марта знала, что не стоит глядеть назад, и села на
корме спиной к берегу. Весла мерно погружались в воду,  маринеры  гребли
слаженно и бесшумно.  Море  было  их  жизнью  и  их  смертью.  Герцогиня
оргондская со спокойной, приветливой улыбкой поднялась на  корабль.  Все
было готово, и "Южный ветер" немедленно снялся с  якоря.  Сердце  тянуло
назад, но женщина удержалась  от  прощальных  взглядов,  оглядываться  -
дурная примета.
   Корабль медленно, словно во сне, двинулся к выходу из бухты. Не нужно
плакать о разлуке с Сезаром, нужно радоваться встрече с  сыном,  она  не
видела Анрио почти год... Узнает ли он мать?  В  его  возрасте  забывают
быстро. Миранда права, сейчас ее место рядом с  сыном.  Нужно  думать  о
хорошем... Скоро она увидит Мирию  с  ее  скалами,  гранатовыми  рощами,
сбегающими к морю тропинками. Страну, где рождаются  с  огнем  в  крови,
страну, откуда пришел Эрасти Церна, отчаянно желавший сделать  этот  мир
лучше, преданный и погибший. Сколько правды в том, что рассказывают  про
Эрасти? Сколько правды будет в том, что расскажут про них?

2896 год от В.И.
Ночь с 19-го на 20-й день месяца Сирены
ИФРАНА. КЕР-АНТУАН

   В парковом павильоне творилось что-то странное. Двери  были  заперты,
но окно на втором этаже распахнуто  и  к  нему  прислонена  лестница,  у
которой маялись четверо молодцов в  плащах  и  масках.  Из  самого  дома
доносились грохот и  крики.  Двое  из  стороживших  лестницу  то  ли  не
выдержав, то ли подчиняясь приказу, полезли наверх. Ближайший дом был  в
трех десятинках ходьбы, а хоть бы и совсем  рядом!  Когда  во  владениях
одного из знатнейших вельмож творится подобное, лучше сидеть тихо.
   Благоразумие требовало повернуться и уйти, сделав  вид,  что  он  всю
ночь провел в посольстве и ничего не знает. В павильоне кто-то закричал,
крик  оборвался  коротким,  отвратительным  звуком.  Что-то   разбилось,
наступила тишина, а потом вновь раздался грохот опрокинутой мебели. Двое
у лестницы смотрели вверх, прикидывая, стоит ли  вмешиваться.  Базиль  с
трудом сдержал смешок - видел бы его сейчас Рафаэль Кэрна  -  и  вытащил
кинжал.
   Мириец прикончил бы обоих сторожей, не сходя с места,  но  Гризье  не
был уверен, что попадет в цель на таком расстоянии. Чтобы подобраться  к
занятым потасовкой  в  доме  чужакам,  явно  наемным  убийцам,  пришлось
отступить в кусты, прокрасться вдоль стены, перебежать освещенное  луной
пространство. Церемониться Базиль не стал. Два  удара  в  шею,  и  двумя
душами в преисподней стало больше. Немного подумав, Гризье с отвращением
сорвал маску с одного из новоявленных покойников и надел на себя.  Снять
ее он всегда успеет, а лицо кому попало показывать незачем.  Подниматься
пришлось с кинжалом в зубах, словно какому-нибудь атэвскому корсару,  но
предосторожности оказались излишними. Разгромленная комната была  пуста,
если не считать парочки лежащих ничком мужчин в уже знакомых плащах,  не
подающих признаков жизни. Бой шел в глубине  дома,  и  Базиль  пошел  на
звук.
   Он успел как раз вовремя, чтобы прямым выпадом  заколоть  еще  одного
убийцу, собиравшегося ударить в спину графа  Вардо.  Базиль  Гризье  был
сносным бойцом, но  ему  вряд  ли  б  удалось  справиться  с  теми,  кто
зарабатывал  на  хлеб  и  вино  убийствами,  однако  появление   арцийца
оказалось для них полной неожиданностью, а  основную  работу  Вардо  уже
сделал. Двое раненых, но державшихся на ногах  разбойников  были  заняты
поединком с Альбером и не  поняли,  что  ворвавшийся  в  комнату  парень
прикончил их товарища. Тот, что повыше, заорал Базилю, чтоб  он  нападал
со спины. Альбер это услышал  и  попытался  отступить  к  стене.  Базиль
увидел залитое кровью лицо, но разбираться, сильно  ли  ранен  граф,  не
стал: нужно было воспользоваться полученным  советом.  Арциец  прикинул,
кто из двоих опасней,  и  выбрал  того,  кто  его  окликнул.  Ничего  не
подозревающий разбойник посторонился, освобождая место  для  "товарища",
чем товарищ не  преминул  воспользоваться,  от  души  рубанув  высокого.
Одновременно Альбер Вардо покончил с последним из нападавших и, шатаясь,
повернулся к Базилю.
   - Ты... Кто... ты? - Гризье едва успел его подхватить.
   - Спокойно, Альбер. Полежите пока, я проверю дом.
   - Базиль... Откуда?
   - Меня вызвали... Да лежите вы, кому говорят! Вам изрядно досталось.
   - Вы даже  не  представляете,  насколько  изрядно...  Я  -  покойник,
Базиль. И хорошо...
   - Ваш предок за такие слова на вас обидится. Куда вас?
   - В голову, в спину, в руку... Но это  -  ерунда.  Главное,  живот...
Сорвите с кровати простыню, дайте мне и ступайте в спальню.  Там  должны
быть эта шлюха... и ее любовник...
   - Вот простыня, я сейчас вернусь... Лежите смирно.
   - Куда я денусь... А завтра я стану совсем смирным.
   - Не говорите глупостей, граф.
   Гризье оглядел комнату, в которой, кроме них, было  шесть  тел.  Одно
некстати шевельнулось, и арциец, не желая рисковать, ударил  мечом.  Еще
один из нападавших  был  оглушен,  его  пришлось  сунуть  в  здоровенный
гардероб и запереть на ключ. Пленные - вещь полезная. Глянув через плечо
на  полуживого  хозяина  с  окровавленной  простыней  в  руках,   Базиль
осторожно выбрался в прихожую.  Никого,  только  следы  крови.  Зато  во
второй спальне обнаружилась рыдающая, но совершенно целая  Антуанетта  и
четверо покойников, одним из которых был Морис.  Базиль  наклонился  над
другом. Руки Саррижа были теплыми, но сердце не билось.
   Арциец с плохо скрываемой ненавистью посмотрел на  плачущую  женщину,
из-за которой все и произошло. Та испуганно  подняла  голову,  в  глазах
промелькнуло что-то осмысленное, и Туанон умело бросилась Базилю на шею,
но он ее отстранил.
   - Успокойтесь, сигнора. Здесь не место для поцелуев.
   - Уведите меня... отсюда.
   - Позже, - Базиль глянул на Мориса и красотку - оба  были  совершенно
одеты, а Сарриж сжимал рукоять меча. На застигнутых врасплох  любовников
они не походили.
   В последнее время Базиль Гризье видел смерть чаще, чем ему  хотелось.
Равнодушие и ирония, которыми он прикрывался  всю  жизнь,  не  помогали.
Можно, как Рафаэль Кэрна, смеяться над своей смертью, можно  плевать  на
тех, кто смеется над тобой, но Базиль любил Мориса, как бы глупо это  ни
было. И еще глупей было то, что Альбера Вардо он тоже  любил.  Для  этих
двоих он не был ни "пуделем", ни шутом, ни сволочью.
   Арциец присел на корточки, зачем-то осторожно  тронув  щеку  убитого,
Туанон заплакала громче и уверенней, вернув графа к действительности.
   - Что  здесь  произошло?  Говори,  но  быстро,  мне  надо  бежать  за
медикусом. Зачем ты меня вызвала? Ты знала о заговоре?
   - Базиль, ты о чем? Я ничего не знаю. Я  тебя  не  звала!  -  женщина
казалась ошарашенной.  Нет,  она  и  впрямь  поражена.  Антуанетта  была
природной лгуньей, но Базиль наблюдал за ней почти год, зная, когда  она
врет, а когда - нет. Сейчас графиня говорила правду.
   - Ты мне этого не писала? - уточнил Базиль, вытаскивая письмо.
   - Это... Это моя печать... Но это не я! Клянусь... Это другой почерк.
   - Верю. Жди. Сейчас я пришлю медикусов и слуг... Или нет! Ты  пойдешь
со мной, я тебя оставлю в большом доме, и вот еще что, моя дорогая...

2896 год от В.И.
Ночь с 19-го на 20-й день месяца Сирены
АРЦИЯ. МУНТ

   О будущем Онорина не задумывалась, даже когда жила у Жизели и  знала,
что когда она постареет, ее вышвырнут на улицу. Теперь  загадывать  было
еще глупее. Из тюрьмы ей не выбраться, это ясно и блохе.
   Сначала женщина решила, что  ее  убьют  на  месте,  но  этот  слизняк
растерялся да в придачу у него  носом  пошла  кровь.  Что  было  дальше,
Онорина не видела -  ее  проволокли  по  дворцовым  коридорам,  швырнули
сначала в повозку, потом в лодку и, наконец, водворили в одну из камер в
подвале Речного Замка. Первые оры она просидела в  углу,  вздрагивая  от
каждого звука и ожидая увидеть палача с  веревкой,  но  о  ней  попросту
забыли. Раз в день тюремщик приносил какую-то бурду и кувшин воды и  два
раза по куску хлеба. Было холодно, сыро и  грязно,  разорванный  королем
корсаж так и не удалось как следует стянуть, но на замшелого  старикашку
женские прелести не действовали, а потом она  так  заросла  грязью,  что
стала противна самой себе.
   Узница целыми днями сидела в углу на охапке гнилой соломы,  дрожа  от
ставшего  привычным  холода.  Расчесывать  жесткие  волосы   приходилось
пятерней, о свежей одежде или хотя бы свечке приходилось только мечтать.
В этом каменном мешке мышей и то не было, но хуже всего были безделье  и
бессонница. Поговорить - и то было не с кем, разве что с Триединым,  но,
воспитанная в крестьянской  строгости,  она  с  детства  уразумела,  что
непотребным девкам святых лучше не тревожить.  Да  и  о  чем  она  могла
просить ту же Циалу? О гребешке или теплой шали? На большее  воображения
Онорины не хватало. Кварта шла за квартой, и конца края этому не было, а
потом в неурочный час щелкнул замок и на пороге возникла стройная фигура
с факелом.
   -  Сигнор  Рафаэль!  -  узнице  показалось,   что   она   бредит.   С
красавцем-мирийцем  бывшую  куртизанку  связывало  приключение  в   доме
Жизели, а повадки байланте не позволяли видеть в  маркизе  вельможу,  но
вообразить, что он полезет за ней в Речной Замок?!
   - Рафаэль? - рассмеялся мириец. - Бери выше, женщина. Перед  тобой  -
святой Эрасти. Сейчас я буду совершать чудеса. Брррррр! Эти свиньи  тебя
еще и заковали...
   - Они не знали, куда меня девать, -  пробормотала  Онорина,  стараясь
держаться подальше от своего спасителя. Виолетта и Жизель вбили в голову
подобранной на ярмарке крестьянской девчонке, что самый страшный грех  в
мире, не считая обмана хозяйки, это неряшливость, а теплую воду узница в
последний раз видела еще во дворце.
   - Не вертись, - строго сказал Кэрна и что-то сделал с  замками.  Цепи
тяжело шлепнулись на подгнившую солому, - пошли.
   - Куда?
   - Для начала подальше отсюда, а потом что-нибудь придумаем.
   - Как сигнор меня нашел?
   - Мне было откровение, - хмыкнул Кэрна, хватая женщину за руку, -  ну
и грязнуля же ты!
   - Я помоюсь.
   - Надеюсь, - маркиз Гаэтано приоткрыл дверь  и  выглянул  в  коридор.
Онорина переносила свое заключение стойко, но когда замаячило  спасение,
ей стало страшно и за себя, и за  мирийского  красавца,  сунувшего  ради
шлюхи голову в  петлю.  Женщина  попробовала  высказать  обуревающие  ее
чувства и заработала шлепок пониже спины.
   - А ты похудела, ну да корма  -  дело  наживное...  Погоди  чуток.  И
прекрати нести чушь, и без тебя тошно. Ты - мой друг и друг Тагэре.  Кем
бы я был,  если  б  тебя  бросил?  -  Байланте  выскользнул  из  камеры,
предоставив узнице или трястись от  неизвестности,  или  обдумывать  его
слова.
   Друг... Она называла это иначе. Когда Жаклин заболела, Онорина жалела
и ее, и герцога, она вообще родилась жалостливой, что сначала привело  в
веселый дом, а потом оттуда вытащило. Однажды маркиз Гаэтано попросил ее
помочь  сразу  и  герцогу,  и  герцогине,  и   женщина   с   готовностью
согласилась. Об этом никто не знал, кроме них двоих и маркиза Гаэтано.
   Кэрна притащил  ее  к  Александру,  не  терпящим  возражения  голосом
объяснил, для чего, и вышел. Онорина впервые в жизни была готова  сквозь
землю  провалиться,  герцог  Эстре  совсем  растерялся,   но   обошлось.
Александр ее не обижал, наоборот. Рина сама не  поняла,  как  рассказала
герцогу всю свою немудреную жизнь. Только сейчас женщина сообразила, как
ей жаль короля, и, как всегда, не смогла сдержаться.
   - Прекрати рыдать, - одернул ее вернувшийся Кэрна. - Все позади.
   - Я не... Король...
   - Король? - переспросил мириец. - Этот  мозгляк  уже  получил  и  еще
получит. Сын у него умер.
   - Я,  -  хлюпнула  носом  Онорина.  -  о  настоящем...  короле...  Об
Александре... Это несправедливо...
   - Прекрати его оплакивать, рано еще! Пошли.
   Душа Онорины прочно угнездилась в пятках, но им повезло -  на  дороге
не было  ни  одного  стражника,  казалось,  Речной  Замок  вымер.  Двери
открывались легко, даже не скрипнув, да и света  хватало.  У  выхода  из
коридора Рафаэль вытащил из ниши плащ с капюшоном и набросил спутнице на
плечи.  Они  прошли  через   освещенный   двор,   по   галерее   наверху
прохаживались стражники, у конуры  лежал  свирепого  вида  пес,  но  все
словно ослепли и оглохли. Последним чудом было то, что калитка оказалась
заперта лишь на  засов.  Рафаэль  толкнул  тяжелый  металлический  брус,
дверка скрипнула и открылась.  Оказавшись  снаружи,  Кэрна  засмеялся  и
несколькими штрихами довольно ловко изобразил на внешней стороне калитки
пылающее сердце.
   - Вот так, подруга. Не стоит, чтоб за дела Кэрны спрашивали с других.
Прыгай в лодку. Я тебя отвезу в одно местечко...
   "Одним местечком" оказалась гостиница на берегу Льюферы. Маркиз ушел,
оставив кошелек и не  побрезговав  расцеловать  спасенную  в  обе  щеки.
Онорина осталась на попечении хозяйки, предоставившей ей сколько  угодно
горячей воды, мыльного камня и сушеных трав.
   Справившись  с  помощью  череды,  тысячелистника   и   камнелазки   с
отвратительным тюремным запахом, одевшись во все чистое и отдав  должное
мясному пирогу и красному  авирскому,  спасенная  задумалась,  как  быть
дальше. Из Мунта нужно убираться, но куда и  к  кому?  Женщина  тоскливо
посмотрела в угол, где сиротливо висела икона святого  Эрасти.  Лампадка
бросала отблеск на грустное  лицо  великомученика,  ужасно  похожего  на
мирийского маркиза. Женщине  захотелось  рассмотреть  его  поближе,  она
встала, но вино оказалось для недавней узницы слишком  крепким.  Онорина
пошатнулась и мешком шлепнулась на свое место.
   - Не надо вставать, - голос был мягким и  как  будто  знакомым,  -  в
поклонах нуждаются лишь ничтожества.
   - Сигнор Рафаэль?
   Онорина робко улыбнулась  своему  спасителю,  но  тот  в  ответ  лишь
покачал головой.  Женщина  присмотрелась.  Ее  гость  очень  походил  на
маркиза Гаэтано, но это был другой человек. В золотистых,  а  не  черных
глазах не светилась дурашливость, готовая смениться гневом или желанием,
они смотрели пристально и спокойно.  Незнакомец  был  старше  Рафаэля  и
несколько тоньше в кости.
   - Онорина, - похожий на маркиза  человек  улыбнулся,  и  улыбка  была
грустной, как на иконе. На иконе? В углу  ничего  не  висело...  -  Я  -
Эрасти Церна, и я избрал тебя из всех.
   - Меня?
   - Тебя. Твоя душа не знает злобы и  лжи,  ты  сможешь  открыть  глаза
простым людям. Ты пойдешь по Арции, дева Онорина,  и  расскажешь  людям,
что король  жив.  Истинный  король.  Александр  Тагэре.  Он  вернется  и
призовет к ответу предателей и  лжецов.  Те,  кто  хочет  спасти  Арцию,
спасти Тарру, спасти свою