оими?!
   - Хорошо, не твоими. Майхубовыми. Кого с тобой послали, кстати?
   - Спроси что проще, у них там такие титулы...  Говоря  по-нашему,  за
старшего был брат матери нынешнего калифа, но он помчался в Эр-Иссар,  а
здесь отец любимой жены повелителя повелителей и матери его  наследника.
О как! Затем парочка евнухов, которые этим чуть ли  не  гордятся,  и  до
сотни всяких носителей да держателей...
   - Эк ты их, - к Рене, казалось, вернулось хорошее настроение...
   -  У  атэвов,  безусловно,   имеются   определенные   этнографические
особенности, но  они  обусловлены  их  историей  и  спецификой  Сура,  в
частности жарким климатом и отсутствием воды.
   - Жан-Флорентин, - Шандер Гардани прямо-таки расцвел, - это ты?!
   - Естественно, - кивнул философский жаб, - ты несколько  возбужден  и
потому нелогичен. Однако я  так  понимаю,  что  ты  рад  меня  видеть  и
подобным образом выражаешь свои чувства.
   - Я чертовски рад тебя видеть, дружище, и я скучал по тебе!
   -  Приятно  слышать,  -  промурлыкал  жаб,  -  ибо  забывать   друзей
свойственно человеческой природе.
   - Что ты, Жан! - черные глаза Шандера стали  очень  серьезными.  -  Я
никогда не забываю друзей, да и что мы без них!
   - В юности я полагал, что самое главное - это  поиск  истины,  -  жаб
вздохнул, вспоминая минувшее, и принял  оттенок  темного  янтаря,  -  но
сейчас  я  убедился,  что  эмоциональная  связь  с   другими   думающими
существами не менее важна.
   - Жан недавно совершил подвиг, - улыбнулся Рене, - думаю, он тебе все
подробно расскажет, но тебе все же следует с дороги отдохнуть...
   - Я и собирался, - не стал спорить Гардани, - только скажи, где Белка
и не слышно ли чего о...
   От  необходимости  держать  ответ  Рене   избавила   дочка   Шандера,
оказавшаяся легка на помине. Дверь распахнулась, и девочка  с  радостным
криком повисла на шее у отца.  Шандер  со  счастливым  смехом  подхватил
родимое детище на руки.

2230 год от В. И. 14-й день месяца Лебедя.
Арция. Мунт

   Рыгор с тоской глядел на дверь, за которой его  ждали  первые  нобили
Арции. Еще вчера он думать не думал об этой встрече,  не  его  это  было
дело - пусть с господами господа и разбираются.  Вот  если  бы  в  Мунте
объявился отряд гоблинов, останавливать их пришлось  бы  фронтерцам,  но
надевать на себя всяческие шелка да велюры и париться в  жаркой  зале...
Конечно, атаман резестантов Рыгор Зимный понимал, что ему не отвертеться
- Луи наверняка заставит стоять рядом,  грозно  сдвинув  брови,  но  все
остальное было не его заботой. Теперь же он остался один, а  Генеральные
Штаты собрались.
   Несмотря на свое весьма смутное восприятие политики, .  фронтерец  не
сомневался, что всю ночь различные кланы, партии и  фамилии  без  устали
делили шкуру убитого вчера медведя. Будь жив Луи, они бы  и  пикнуть  не
посмели, а теперь вся эта  свора  двоюродных  племянников  и  троюродных
дядьев будет рвать на куски ничейную корону и Арцию в придачу.  Ему  же,
регенту-атаману, который и читать-то как следует не научился,  будет  не
понять, кто же из них прав, кто нет... Хоть бы  Роман  помог,  но  бард,
видно,  носится  по  Последним  горам  вместе   со   своими   клыкастыми
приятелями.
   От Лупе и вовсе толку никакого не было.  Она  второй  день  сидела  у
изголовья Луи и молчала, совсем как позапрошлой весной,  когда  Роман  и
Рене вызволили ее из лап синяков. Как давно  это  было,  неужели  прошло
лишь два года с небольшим!
   - Атаман, - Юрек старательно щелкнул каблуками, - они все собралися в
ихней главной залке и ждут на вас.
   - Что они делают? - спросил Рыгор, оправляя  перед  высоким  зеркалом
изукрашенную бирюзой атэвскую саблю - подарок Луи.
   - Глядят друг на друга, как  собаки  с  разных  сел,  -  сочувственно
вздохнув, объявил Юрек, - кожный себе кусок отодрать  хочет,  сейчас  до
драки дойдет.
   Атаман тяжело вздохнул и твердым шагом направился к выходу.

2230 год от В. И. 14-й день месяца Лебедя.
Святой город Кантиска

   - Представляешь, Рене, - Шандер Гардани с трудом сдерживал улыбку,  -
Белка становится взрослой, гадать  начала,  а  это  верный  признак,  по
сестрам знаю. Как начинают с картами по темным углам  прятаться  -  все.
Девицы уже!
   - А вот тебе, Шани, и гадать незачем, - засмеялся Рене, -  тебя  ждет
дальняя дорога.
   - Что? Опять атэвы? - возопил Шандер. - Не поеду! Хватит! Не  могу  я
смотреть на женщин, у которых лица закрыты, а животы голые...
   - Ну и не смотри, раз не нравится, хотя некоторым  дамам  я  бы  тоже
посоветовал закрывать лица, а заодно и рты. К сожалению, сие невозможно.
Нет, у Майхуба тебе делать нечего, ты нужен в Таяне. Я  сейчас  не  могу
оставить Кантиску, так что поедешь как мой полномочный представитель.
   - Когда ехать?
   - Чем скорее, тем лучше. Думаю, лучше всего через кварту.
   - Годится, - Шандер улыбнулся, - но  Илана  откроет  ворота  Высокого
Замка только тебе.
   - Тогда ей придется подождать, тут  дел  невпроворот,  раньше  начала
осени мне  не  вырваться.  Атэвы,  клирики...  Луи  нужно  до  коронации
довести, мало ли что, в Мунте шелупони хватает. Да и в Эланде  я  должен
появиться... А ты в это время моим именем будешь править  в  Гелани.  На
Замок наплюй, пусть себе стоит, хотя, если  ты  договоришься  с  Иланой,
будет очень хорошо. Разумеется, всем говори, что ее околдовали...
   - А эту возможность не стоит исключать, - встрял Жан-Флорентин,  -  я
уже говорил тебе, что  женщины  обычно  ставят  любовь  превыше  власти,
особенно женщины импульсивные, молодые и привлекательные. С точки зрения
женской психологии поведение Иланы необъяснимо, а мы  знаем,  что  Годой
экспериментировал на  людях,  пытаясь  добиться  полного  подчинения  их
воли...
   - Жан, - откликнулся адмирал, - я хотел бы, чтобы ты был прав, но  мы
с Шани ее видели той осенью. Если она и была околдована, то  иначе,  чем
бедняга Койла. Ладно, сейчас это уже не имеет никакого значения.
   - Не имеет, - согласился жаб, - потому что ты обрел  свою  любовь,  а
вместе с ней и проблему. Твои отношения с Герикой весьма  отличаются  от
отношений с другими женщинами. Ты намерен что-то предпринять?
   - Намерен, - огрызнулся Рене.
   - Я в этом и не сомневался, - удовлетворенный ответом жаб спрыгнул на
стол, - насколько я знаю обычаи  людей  мужского  пола,  вы  с  Шандером
должны по этому поводу выпить,  и  не  этого  церковного  безобразия,  -
Жан-Флорентин кивнул на стоящий на столе старинный кувшин,  -  я  думаю,
лучше всего подойдет царка. К тому же надо отметить и отъезд Шандера,  и
его вступление в должность наместника.
   - Мне кажется, что на этом месте должен быть ты, - засмеялся Гардани.
   - К сожалению, не могу, - ответствовал  Жан-Флорентин,  -  я  обладаю
специфической внешностью,  которая  не  позволяет  мне  открыто  править
существами не моего вида. Я могу делать это лишь инкогнито,  посредством
тех, кого я направляю на великие и  разумные  дела  и  предостерегаю  от
ошибок, - жаб прервал свою речь и вплотную занялся кувшином.
   Рене с Шандером переглянулись и  рассмеялись  звонко  и  молодо,  как
бродячие студиозусы.

2230 год от В. И. 14-й день месяца Лебедя.
Арция. Мунт

   ...  Когда-то,  еще  до  того,  как  безумный  пророк  Баадук  посмел
усомниться в учении Церкви Единой и  Единственной  и,  объединив  вокруг
себя разрозненные кочевые племена,  создал  могущественное  государство,
один из атэвских  вождей  прислал  "закатному  калифу"  найденные  им  в
пустыне статуи,  изображавшие  Рычащих  львов.  За  них  кочевник  хотел
получить несколько белокожих красавиц, дабы подарить их  своему  сыну  и
наследнику.
   История умалчивает,  как  вышли  из  положения  имперские  дипломаты.
Возможно, несколько смазливых девчонок из портовых кварталов, переодетые
в вышедшие из моды придворные туалеты, и отправились на далекий юг.  Как
бы то ни было, но черные каменные  львы  надолго  обосновались  в  самом
большом зале императорского дворца, поражая  воображение  тех  немногих,
кому удавалось попасть в святая святых империи.
   Поговаривали, что один из императоров подумывал о том, чтобы  сменить
в своем гербе надоевшие и ничего  в  общем-то  собой  не  представляющие
нарциссы на царственных зверей. И только все громче звучащий  шепоток  о
том, что мунтские Волинги никакие не Волинги и  только  эландская  ветвь
ныне имеет право называть себя потомками легендарного короля,  заставила
императора  отказаться  от  львиной  идеи.  Как  бы  ни  были  прекрасны
гигантские кошки, смена герба в  глазах  народа  означала  бы  признание
своей худородности, так что нарциссы уцелели. Император же отыгрался  на
убранстве зала, выдержанного в черно-золотых тонах.
   Пол, подножие трона и колонны были из лучшего идаконского  обсидиана,
стены покрывали гобелены,  выдержанные  в  золотых  тонах,  изображающие
триумф императорского  дома.  Золотом  отливали  и  капители  колонн,  и
карнизы, с которых свисали черные, шитые золотом портьеры.  Вызолоченная
люстра была из черного хрусталя, черным с золотом был и  трон,  стоявший
под алым балдахином, казавшимся особенно ярким на общем фоне.
   Зимному Львиный зал не нравился,  слишком  уж  нарочитым,  лезущим  в
глаза было богатство, вынуждающее признать превосходство императоров над
простыми смертными. Сидеть  здесь  мог  лишь  император,  все  остальные
вынужденно толкались вдоль стен. Для этого были  предусмотрены  широкие,
пологие ступени, расположенные таким образом, что задние могли  смотреть
поверх голов передних. Говорят, во время больших приемом  в  Зале  могло
собраться до тысячи человек. Сейчас  их,  благодарение  святому  Эрасти,
было поменьше. Всего сотни  три-четыре.  Причем  представители  цехов  и
магистрата и выборные от провинций играли роль статистов, раз и навсегда
приписанных к одной из четырех враждующих группировок. Хорошо,  что  Луи
во время их совместных похождений успел вкратце просветить атамана,  кто
есть кто, иначе тот вовсе бы запутался.
   Новоиспеченный герцог Фронтерский изо всех  сил  пытался  следить  за
доводами сановных  говорунов,  которые  лезли  из  кожи  вон,  доказывая
правомерность своих притязаний. Впрочем, началось все еще вчера, когда к
Рыгору начали приставать многочисленные члены императорской фамилии  или
же почитавшие себя таковыми. За  грубой  лестью,  которой  они  пытались
купить поддержку  "селянского  герцога",  как  его  сразу  же  окрестили
честные острословы, чувствовалось плохо скрытое презренье.  Не  будь  за
спиной у Зимного многотысячной армии и не поддержи его гвардия, все  эти
герцоги и маркизы вряд ли пустили бы фронтерца дальше черного двора,  но
сейчас с ним приходилось считаться. Более того, именно от него во многом
зависело, кто в конце концов заполучит Арцию. И гордые  аристократы  изо
всех сил обхаживали неотесанного хама.
   Хама,  впрочем,  это  только  бесило.  Слишком   уж   нарочиты   были
заискивания и не похожи на то,  что  фронтерец  видел,  общаясь  с  Луи,
Романом или же герцогом Арроем... Те не льстили, но и не презирали. "Эх,
нема на тих ублюдков эландцев,  -  проворчал  про  себя  Рыгор,  пытаясь
поймать ускользающую от него нить очередной речи, - а собственно говоря,
почему нема?!"
   То,  что  сотворил  селянский  герцог,  повергло  окружающих  в  шок.
Расправив богатырские плечи, атаман уперся  руками  (каждая  толщиной  с
хорошую ляжку) в бедра и голосом, вполне уместным в бою, но никак не  во
дворце, рявкнул:
   - А ну, тихше!
   Все оторопело замолкли,  а  Зимный  медленно  поднялся  по  ступеням,
ведущим  к  трону,  но  садиться  не  стал,  а,  обернувшись   лицом   к
собравшимся, произнес речь, достойную самого Жана-Флорентина:
   - Я вас тут целый день слухав и от шо урозумел. На Арцию  и  на  всих
нас вам, данове, прошу простить, начхать. И смотрите вы на власть як  та
кошка на сало. Когда тут людей резали, де вы были? А когда мы  с  косами
да вилами палачуг бить начали? Хто  по  углам  сидив,  а  хто  с  Годоем
ручкался! Да Луи никому з вас руки не подавав, и  вы  хочете  его  святу
корону в свои поганые лапы прибрать? Та не будет вам того. Я как  РЭГЕНТ
(умное слово  Рыгор  произнес  четко  и  совершенно  правильно,  видимо,
тренировался) усим вам, данове, заявляю.
   В Арции нема никого, хто б мог стать дельным емператором!
   А посля Луи жаба на троне никому не потребна. Усистыся на трон вы  ще
можете. Да не задержитесь на нему,  свои  ж  гвардейцы  або  ж  горожане
попрут. Так шо слухайте мое слово.
   В усих Благодатных землях е только один круль, кого вси поважают та и
любят. И кровь в його настояща. И сын в него есть,  и  Архипастырь  його
объявил крулем таянским да эландским. А сколько можно нам наши земли  на
куски дерти? Шоб нас ежли ни ти чорные с-за гор, то атэвы зйилы?!
   Церков у нас одна, язык не  то  шоб  вовсе  один,  но  разумеем  один
одного. Я эландца пойму, арцийцы - тарскийцев, таянцы пантанцев. Так  шо
хватит дурью маяться. Луи перше шо хотив зробити, то  подписать  нотацию
<Договор, коммюнике> с Рене Арроем. А я так разумею что тепер нам  никак
иначе нельзя, кроме как просить Рене стать емператором.  Його  предки  з
Мунта, так шо пусть возвертается и правит!
   Все! А кому не нравится - никого не держу. Хуч в Последни горы. Хуч к
калифу, йому, говорят,  люди  нужны  баб  стерегти.  Правда,  наперед  з
медикусами ихними надо словом перемолвиться. Короче.  Завтра  я  посылаю
ДЕПУТАЦИЮ до Рене Арроя. А доки он не ответит, буду  стрегги  Мунт,  шоб
какой пакости не учудили...
   Рыгор закончил, и стало слышно, как  пытаются  вырваться  на  свободу
ошалевшие от жары мухи. Затем с задних рядов,  где  сидели  выборные  от
цехов, кто-то тонко и радостно завопил: "Виват!" Это послужило сигналом.
Недовольные   физиономии   утонули   среди   разбушевавшихся   выборных,
радующихся то ли унижению тех, на кого  и  взглянуть  было  страшно  без
должной почтительности, то ли тому, что они, как бы то ни  было,  вручат
корону первому  рыцарю  Благодатных  земель.  А  через  некоторое  время
восторженный рев донесся и с площади  -  кто-то  озаботился  донести  до
жителей Мунта сногсшибательную новость. Вскоре по всему городу слышались
крики. Луи умер, да здравствует Рене!!!

Эстель Оскора

   - Ведьма! - я не видела, кто произнес это слово, но  не  сомневалась,
что слетело оно с языка старой Зенобии, то ли няньки, то ли дуэньи  жены
Рене. Эта костлявая карга с усами, достойными тарскийского  арбалетчика,
который  день  кряду  шипела  мне  вслед.  Видимо,  старуха   специально
поджидала меня везде, где только могла, чтобы  брякнуть  что-то,  по  ее
мнению,  обидное.  Воображением  она  не  блистала,  так  что  вскоре  я
ознакомилась со всем ее репертуаром. Не могу сказать, что  он  доставлял
мне удовольствие, но и вреда не причинял. В том состоянии, в  котором  я
находилась, меня нельзя было ни испугать, ни унизить. Я была счастлива в
первый и, видимо, в последний раз в своей жизни, и все склочные  старухи
мира могли повредить мне не более, чем устрица "Созвездию Рыси".
   На все потуги Зенобии вывести меня  из  себя  я  решила  не  обращать
никакого внимания и  неукоснительно  этому  следовала.  Но  на  сей  раз
избежать свары не удалось, так как у меня обнаружились защитники.  Белка
выросла в Таяне, где ужасно  любят  отстаивать  свою  честь,  и  где,  в
отличие от Эланда, в котором считают, что слова - ничто, поступки - все,
из-за необдуманного слова  можно  получить  хороший  удар  шпаги.  Дочка
Шандора несмотря на свои мальчишеские привычки, была  истинной  таянской
ноблеской, готовой разорвать на куски каждого, кто чем-то заденет ее или
того, кто ей дорог. Меня же после того, как я вылечила Шани (уж не знаю,
откуда она об этом узнала, сам граф клялся, что никому не рассказывал  о
нашем с ним секрете), Белка боготворила. Подлило масла в огонь и то, что
ее не слишком приветливо встретила жена Рене,  которой  девчонка  чем-то
помешала, а может, Ольвию всполошила явная симпатия между дочкой Шани  и
ее собственным сыном и наследником. Правда, Рене-маленький пока видел  в
Белке    только    забавную,    отчаянную     девчонку,     отличавшуюся
непосредственностью  и  дерзостью  от  его  благонравных   единоутробных
сестер, девиц и дам, которыми себя окружала герцогиня.
   Ольвия была по-женски весьма наблюдательна и  сразу  же  поняла,  что
через два-три года Белинда  Гардани  затмит  всех  местных  красоток,  а
зарождающаяся между таянкой и ее сыном дружба  вполне  может  перейти  в
нечто другое. Как я  успела  понять  супругу  моего  возлюбленного,  она
рассчитывала отыграться за счет будущей невестки,  которую  намеревалась
подобрать сыну сама. Это был ее единственный шанс получить хоть какую-то
власть. А тут появилась Белка! У герцогини не хватило ума понять, что ее
нелюбезность к гостям мужа заставит сына, обожающего отца,  сделать  все
от   него   зависящее,   чтобы   исправить   материнскую   грубость    и
неприветливость. Так и вышло. Когда же Белка переселилась в семью сестры
Димана, ее дружба с  Рене-маленьким,  поощряемая  Рене-большим  и  всеми
маринерами, обожавшими отчаянную девчонку, только окрепла.
   Теперь же Зенобия пожинала то, что посеяла Ольвия.  Белка  не  просто
защищала меня, она наконец получила возможность  поквитаться  за  старые
обиды. Скандал разгорался отменнейший, и я почла своим долгом вмешаться,
так как Белка проявила изобретательность и  изощренность  в  выражениях,
достойную старого маринера. К тому же девчонка подозрительно много знала
о личной жизни Ольвии, а та, какой бы  она  ни  была,  оставалась  женой
моего капитана и будущей королевой Эланда и Таяны, так  что  перечислять
ее прегрешения при всем честном народе было не обязательным.
   Белка как раз пересчитывала родинки Ганков  на  щеках  младших  детей
Ольвии, так что было самое время ее остановить.
   - Белинда, - я изо всех сил старалась быть серьезной и строгой,  -  я
тебе благодарна,  но,  если  я  ведьма,  я  сама  смогу  себя  защитить,
превратив своих врагов, скажем, в жаб. Если же у меня это не  получится,
значит, я  никакая  не  ведьма  и  все  поймут,  что  на  меня  возводят
напраслину...
   Кажется, мне удалось именно то, что я хотела, - вокруг засмеялись, но
Белка сдаваться не желала.
   - А чего их превращать в жаб, коли они и так жабы и... - она подумала
и уточнила:
   - Незаконные дочери жабы и крысы!
   Вышедшие на шум  люди  Шады  грохнули,  а  юная  нахалка  распаленная
успехом, добавила:
   - И ничего смешного тут нет. Рыцари должны защищать дам, а  если  тут
позволяют этой... этой старой змеище поднимать хвост на Герику, то я...
   - Белка, - я довольно сильно обняла ее за  плечи,  но  она  принялась
выкручиваться, как кошка, которую насильно взяли на руки, - нечего  меня
защищать. Защищают от серьезных противников, а тут...
   - Да нет, она права! - откуда здесь взялся Рене, я так и  не  поняла,
но более неуместного момента он выбрать не мог. Герцог решил,  что  меня
оскорбляют и что он должен вмещаться. С одной стороны, это было чудесно,
но с другой... Ему только семейных ссор посреди Кантиски не хватало! А в
воздухе совершенно  очевидно  запахло  жареным.  Старуха  от  ненависти,
казалось, пускала искры, лицо Рене побелело так, что мне стало  страшно.
К счастью, появился встревоженный  Зенек,  что-то  вполголоса  шепнувший
Рене, после чего тот не терпящим возражений  тоном  велел  всем  идти  к
себе.

2230 год от В. И. 20-й день месяца Лебедя.
Святой город Кантиска

   "...И те Генеральные Штаты уразумели, что,  окромя  вас,  проше  дана
герцога, емператором Арции быть некому. Луи, вечная  ему  память,  то  ж
саме сказал бы, якбы успел, а тому, как он назначил меня рэгентом, то  я
за него вас прошу. И вся Арция просит. Берите  нас  с  усима  потрохами,
инакще нам вовсе худо будет. Никого иншого не хочем. На том и порешили.
   Рыгор Зимный, регент Арции, гэрцог Фронте