,
к слову сказать, не возненавидел, а может, это ему сейчас  так  кажется.
Через десять лет. После того, как братец с матерью заигрались и погубили
мальчишек и Арцию...
   Базиль отвернулся от осенней ночи. Не  хватало  еще,  чтобы  "пудель"
взвыл над горестями любезного отечества.  С  него  хватит  Ифраны  с  ее
интригами. Обмануть Александра Тагэре было просто - король верил  людям.
Верил вопреки всей своей бесчестной  жизни.  Верил  или  верит?  Сколько
времени прошло, а ни слуху, ни духу. Лучше бы Тагэре был жив!  Лучше  бы
все были живы - и Филипп с Алеком, и Морис с Альбером, но уцелела только
эта болонка, из-за которой  все  и  произошло.  Из-за  нее  и  проклятой
ревности Альбера, на которой в очередной раз сыграли.
   Прошедший огонь и воду интриган оказался не умнее арцийского горбуна.
Тот верил в лучшее, этот - в худшее, а  исход  -  один.  Паучиха  своего
добилась. Один враг свергнут и, вероятнее всего, мертв, другой  умирает,
остается беременная дура, которая благополучна скончается в родах вместе
с ребенком, и поделом... Род Вардо на  этом  кончится.  И  род  Саррижей
тоже, как ни верти, дальние родичи - это дальние родичи. Те же  Мальвани
никогда не станут Тагэре.  Проклятый,  да  ему-то  какое  дело  до  этих
гордецов? Они его и за человека-то не считают, хотя в сравнении с  теми,
кто дрался под Гразой, он и впрямь не человек.  А  если  -  человек,  то
"волчата" и их король больше, чем люди.
   Внизу зашумели. Прибыла  Жоселин,  значит,  конец  и  впрямь  близко,
регентша не станет тратить драгоценное  время,  просиживая  у  изголовья
умирающего врага. Ей не до того - поймала тигра, а  он  не  пускает!  На
носу весна и война, хотя, по большому счету, Паучиха права. Использовать
военные промахи как повод для переворота сам  бог  велел,  регентша  это
понимает, потому и пошла вразнос.
   Проклятый,  как  же  он  напьется,  когда  все  кончится!  До  потери
сознания. Он будет пить день, два, три... Пока не запьет то, что видел в
залитом кровью разоренном  павильоне.  А  ведь  роль  любовника  Жоселин
отвела ему, именно графа Мо должен был увидеть  Вардо  со  своей  женой,
после чего убийцы прикончили бы всех. Нет, против него  регентша  ничего
не имела, хотя он ездил к фальшивому "Ролану", что делало  его  опасным.
Паучиха убивала двух зайцев сразу:  устраняла  свидетеля,  а  участие  в
заварухе иностранного посла выводило регентшу из-под удара.  Все  знают,
что Альбер ревнив, а Базиль Гризье молод, недурен, принят в доме Вардо -
взял да и соблазнил бедную затворницу, а ифранские дела тут и  вовсе  ни
при чем.
   Сорвалось. Вместо выдуманного Паучихой любовника заявился  настоящий.
И принял бой. Теперь Жоселин  гадает,  как  такое  вышло  и  кто  из  ее
подручных стал играть свою игру;  написав  еще  и  Морису.  О  том,  что
подложное письмо от имени Гризье написал сам  Гризье,  найдя  в  спальне
Туанон фальшивку, Паучиха умрет - не додумается.  Вот  так-то,  сигнора!
Волков ты обманула, а "пуделя" не удалось!
   Базиль изящно склонился, приветствуя Жоселин Пата. Паучиха с умеренно
скорбным выражением на постной  физиономии  протянула  арцийцу  шершавую
руку.
   - Если б ни печальные обстоятельства, я была б рада вашему  обществу,
граф. Я слышала, вы первым пришли сюда?
   - Меня вызвали письмом, как оказалось, подложным.
   - Но вы видели разбойников?
   - О да! Наемные убийцы в масках, как в какой-то глупой  книге...  Мне
пришлось убить троих или четверых.
   Двери распахнулись, и на  пороге  появился  Его  Высокопреосвященство
кардинал Ифраны Маврикий. Если Клавдий был толст,  румян  и  походил  на
свинью, то ифранец отличался худобой и благородной бледностью, но деньги
оба пастыря любили одинаково самозабвенно. Что, собственно, и привело их
к кардинальскому посоху - Пауки  ценили  продажные  шкуры,  а  продажные
шкуры хранили верность Паукам, так как те платили больше других. Граф Мо
сдержал неуместную во всех отношениях ухмылку и, опустив глаза,  подошел
под благословение сразу же после "паучат" и будущей вдовы.
   Рука  кардинала  приятно  пахла  церковными  куреньями,  ногти   были
вычищены  и  аккуратно  подстрижены.  Воистину,  вкушать   благодати   у
ифранского шкурника много приятней, чем у арцийского.
   -  Ваше  Высокопреосвященство,  -  Жоселин  откровенно   наслаждалась
спектаклем, - есть ли надежда?
   - Надежды нет, - скорбным голосом возвестил клирик. - Его душа готова
расстаться с телом. Граф Вардо исповедался и  получил  полное  отпущение
грехов. Теперь он  желает  проститься  со  своим  повелителем  и  своими
близкими.
   Королек воровато глянул на тетушку  и  произнес  ничего  не  значащую
фразу о том, что долг монарха  и  так  далее.  Слуги  распахнули  двери.
Жермон после легкой заминки подал руку обливающейся слезами  Антуанетте,
а Базилю ничего не осталось, кроме как предложить свои  услуги  Паучихе.
Бедная Нора, она-то со своим пауком не только под ручку ходит, хотя Пьер
даже не паук, а мокрица...  А  мокриц  нужно  давить,  а  не  сажать  на
престолы. Хотя какое ему до этого дело, скоро все кончится и  он  сможет
вернуться домой, если снятый за арцийские деньги особняк можно  называть
домом... Смешно, но дома у него нет, не было и  не  будет.  И  не  надо,
зачем лишние хлопоты?
   - Вы хотели говорить с Нами, граф. - Жоселин не стала ждать, когда ее
племянник  догадается,  что  говорить  умирающему  врагу  в  присутствии
доброго десятка свидетелей.
   - Да, моя сигнора, - Вардо был смертельно бледен, даже не  бледен,  а
желт, а запах,  стоящий  в  комнате,  несмотря  на  жаровни  с  эллскими
благовониями,   свидетельствовал,   что   раны   загноились.    -    Его
Высокопреосвященство принял мою исповедь  и  разрешил  мне  испить  Чашу
Милосердия .
   Вот даже как! Базилю стало тошно. Как бы ни были некогда близки Арция
и Ифрана, сейчас они разошлись, и далеко. Арцийские нобили почитали Чашу
трусостью, а если уходили из жизни по  доброй  воле,  то  не  заручались
купленным загодя отпущением. В Ифране же нет греха, от  которого  нельзя
откупиться. Граф Мо понимал, что умирать от раны в живот  тяжело,  и  не
представлял, как потерявший зрение Жорес продолжает жить. Если  б  Вардо
или брат попросили принести им яд, он бы сделал это  без  колебаний,  но
предсмертные ритуалы... Базиль почувствовал на себе  взгляд  раненого  и
взял себя в руки. Мирийцы танцуют со смертью, ифранцы  заключают  с  ней
сделки, а арцийцы не замечают ее  до  последнего.  В  каждом  доме  свои
занавески.
   - Мой государь, я прошу разрешения огласить мою последнюю волю.
   Молодой  король  кивнул.  Происходящее  его  тяготило,  но  что  было
причиной - сама смерть, то, что за ней стояло, или же духота  и  тяжелый
запах, Базиль не понял.
   - В этом ларце - список того, чем я владею, - арцийцу показалось  или
же граф Вардо особо пристально взглянул  на  кардинала.  -  Мое  прежнее
завещание утратило силу после того,  как  моя  супруга  забеременела,  а
Морис Сарриж, избранный мной наследником, погиб,  пытаясь  защитить  мою
супругу и свою кузину от наемных убийц. Прежде чем просить милосердия  у
Триединого и слуг Его,  я  вызвал  нотариуса  и  продиктовал  ему  новое
завещание.   Сейчас   оно   будет   оглашено,   за   исключением   описи
принадлежащего мне, ибо она слишком велика.
   Королевский нотариус, лысый и бровастый и потому похожий одновременно
на  собаку   и   тюленя,   вздрогнул   и   торопливо   забормотал:   "Я,
Альбер-Жастин-Фаустус-Савиньен,  граф  Вардо,   сигнор   Эллорийский   и
Баргосский, находясь на смертном одре, заявляю свою последнюю волю, и да
падет мое проклятие на головы тех, кто осмелится ее нарушить.
   Титул  и  земельные  владения  за  исключением  Эллории,  Баргосса  и
Пьеринских виноградников да отойдут  моему  наследнику,  как  указано  в
Коронном праве. Если Триединый в милости своей дарует мне  сына,  то  по
достижении двадцати пяти лет он вступит во владение  землями  и  обретет
право голоса в Совете Нобилей. Если небо пошлет  мне  дочь,  то  таковые
права обретет ее супруг после свадьбы. Если же  случится  так,  что  род
графов Вардо пресечется, то  новыми  владетелями  Вардо  станут  потомки
моего двоюродного деда из рода Мэррасов Эллских".
   Нотариус перевел дух и слушатели тоже. Оставалось только  восхищаться
умом Вардо, защитившего своего не рожденного еще ребенка от паучьих лап.
Мэррасы Эллские слыли людьми  жесткими  и  к  Ифране  особых  чувств  не
испытывали. Убить наследника Альбера означало пустить в страну  чужаков,
накрепко связанных с Эллским  престолом,  а  Элл  наблюдал  за  схваткой
Ифраны  и  Оргонды,  дожидаясь,  чья  возьмет,   чтобы   потом   прижать
измотанного победителя.  Да,  эллские  вельможи  Паучихе  не  нужны,  ей
придется трястись над ребенком Антуанетты.
   Законник вновь поднес бумагу к глазам, и Базилю  показалось,  что  он
ослышался: "Единственным близким родичем  моей  благородной  супруги,  -
читал нотариус, - является ее  брат  герцог  Ролан  Авирский,  состояние
здоровья которого не позволяет  ему  заботиться  о  сестре.  Я  оставляю
графиню Вардо и своего будущего наследника или наследницу  на  попечение
Базиля Гризье графа Мо, доказавшего свою дружбу словом и делом.
   Я  завещаю  вышеупомянутому  Гризье  свои  Эллорийские  и  Баргосские
владения со всеми доходами и соответствующие титулы, а также  особняк  в
Авире и летние поместья.
   Моим настоятельным желанием,  которое  в  случае  согласия  сторон  и
церковного свидетельства обретает силу, является женитьба  графа  Мо  на
моей вдове  и  матери  моего  будущего  ребенка  после  истечения  срока
Глубокого траура. С момента оглашения помолвки  Пьеринские  виноградники
переходят в руки Церкви Нашей Единой и Единственной, дабы  она  молилась
за здравие будущих супругов.
   Таковы мои  новые  распоряжения.  Список  же  посмертных  даров  моим
друзьям и слугам не изменился. Все распоряжения на сей счет  хранятся  у
королевского нотариуса господина Фуарсье.
   Подписано в двадцать третий день месяца Сирены года 2886 от  Великого
Исхода в городе Авире в собственном  доме  и  заверено  личной  печатью,
печатью нотариуса и четырьмя непредвзятыми свидетелями".
   Господин Фуарсье опустил  документ  и  скромно  отошел.  Граф  Вардо,
стиснув зубы от боли, повернулся на своих подушках к Антуанетте.
   - Сигнора, поняли ли вы, чего я от вас жду?
   - Да, мой сигнор, - еле слышно пролепетала женщина.
   - Согласны ли вы вручить свою руку присутствующему здесь графу Мо?
   - Я повинуюсь вашей воле.
   - Да или нет?
   - Да, - отчетливо произнесла Антуанетта. Базилю захотелось ее  убить.
Похожие чувства одолевали и Жоселин, уж в этом-то арциец не  сомневался.
Что до него самого, то Александр Тагэре на Гразском поле чувствовал себя
уютней. Горбун мог или вырваться, или умереть,  а  вот  Базилю  деваться
было некуда.
   - Друг мой, - маленькие глаза Вардо не утратили способности обжигать,
- согласны ли вы взять на себя заботу о  моей  жене  и  моем  ребенке  и
будете ли вы верно служить ифранской короне?
   То есть возглавишь ли ты, мой дорогой, заговор,  посадишь  ли  ты  на
ифранский престол неведомого  Ролана,  и  потащишь  ли  на  своем  горбу
хитрющую кошку и потомка графов Саррижских, какового  придется  называть
графом Вардо...
   - Друг мой, - повторил Альбер.  А  ведь  он  умоляет.  Он  отнюдь  не
уверен, что Базиль согласится, но ему больше некому завещать ни заботу о
семье, ни заботу об Ифране, Проклятый ее  побери!  У  бедняги  в  запасе
один-единственный арцийский "пудель", ненавидящий  собственного  короля.
Альбер верит, что жена ему верна, и если эта ложь - зло, то  он,  Базиль
Гризье, - святой Эрасти!
   - Граф, - Базиль старался говорить спокойно, - я  принимаю  оказанную
мне честь и клянусь позаботиться о  вашей  семье  и  служить  ифранскому
престолу так же, как... служу арцийскому.
   - Вы должны обручиться немедленно. - Спустись сюда  божий  Вестник  и
объяви, что умирающий  упокоится  в  Свете,  вряд  ли  на  лице  Альбера
отразилось бы большее облегчение. -  Если  Его  Высокопреосвященство  не
возражает...
   Его Высокопреосвященство важно кивнул. Еще бы, заполучить  знаменитые
виноградники!  Тут  не  только  жену  при  еще  живом  муже  обручишь  с
иностранцем, тут  за  Проклятого  свечку  поставишь.  Будь  у  кардинала
возможность остаться наедине с Паучихой, он, возможно б, и выторговал  у
нее взамен Пьерины Вангарию и пару тысяч ауров, после чего объявил,  что
завещание Вардо противоречит Книге Книг. Но времени церковнику Альбер не
оставил. Если  кардинал  откажет,  Жоселин,  конечно,  что-то  даст,  но
несопоставимое по  ценности,  а  если  согласится,  то  отступать  будет
некуда.
   Маврикий веско произнес:
   -  "...и  было  такое.   Почуял   благородный   повелитель   Лукериус
приближение смерти и не знал, кому вручить корону.  И  призвал  Лукериус
праведного Амброзия, и попросил назвать  имя  нового  короля.  И  назвал
Амброзии  богобоязненного  и  достойного  мужа  Давида   Достарбарского,
отмеченного высшей благодатью. И тогда повелел  Лукериус  своей  супруге
Корделии выйти замуж за избранного и в его присутствии скрепил праведный
Амброзии будущий союз во славу Благодатных земель  и  божиим  словом,  и
золотыми кольцами". Таким образом Церковь наша Единая и Единственная  не
видит препятствия в оглашении помолвки  присутствующих  здесь  Базиля  и
Антуанетты.
   - Святой отец, примите их взаимные клятвы, как святой Амброзии принял
клятвы Давида и Корделии.
   - Подойдите ко мне, дети  мои,  -  провозгласил  Маврикий,  и  Базилю
показалось, что перед мысленным взором клирика  витают  залитые  солнцем
виноградники и множество работников с  корзинами,  собирающих  небывалый
урожай. - Отвечайте мне, готовы ли вы вступить в союз?
   Умереть пару раз в своей жизни граф Мо готов был,  но  жениться,  тем
более на Антуанетте?!
   - Да, - ответил арциец, понимая, что соглашается и на камень на  шее,
и на меч, подвешенный над головой. Он был в зале Совета, когда на голову
Александра Тагэре нежданно-негаданно свалилась  корона.  Жаль,  тут  нет
зеркала, было б забавно сравнить выражение лица горбуна  с  собственным.
Что ж, Проклятый побери! "Пудель" Гризье  исполнит  все,  чего  от  него
хотят, и даже больше. Женится на шлюхе, взвалит на себя чужого  ребенка,
вытащит злосчастного Ролана из монастыря  и  усадит  на  престол.  Назло
Паучихе и Пьеру Тартю! А потом найдет способ освободить Нору от мужа,  а
заодно и Арцию от ублюдка...

2896 год от В.И.
25-й день месяца Сирены
ТАЯНА. ВАРХА

   После неистовых попыток  освободиться  Зло  Вархи  затаилось,  и  это
тревожило Эмзара все сильнее. Оно, без сомнения, копило силы  или,  того
хуже, замышляло хитрость. Рене не сомневался, что обитатель Серого  моря
умудрился перебраться в крепость,  но  может  ли  он  выбраться  оттуда?
Снежное  Крыло  очень  надеялся,  что  нет,  так  как  иначе  не  стоило
проламываться сквозь Кольцо силой. Осенью  Лебеди  выстояли,  хоть  и  с
трудом, но что-то будет весной...  Предсказанное  время  пришло,  дальше
заглянуть не удалось ни умиравшим от Агва Закта, ни самому Проклятому.
   Эльф подошел к столу, взял  небольшой  свиток,  внимательно  перечел,
исправив два или три слова, немного подумал и дописал: "Это все,  что  я
знаю и могу рассказать. Далее начинается неизвестность". Король  Лебедей
улыбнулся, провел рукой над пергаментом, высушив ярко-синие  чернила,  и
приложил к  манускрипту  печать  с  взлетающим  лебедем.  Дело  сделано,
остается решить, кому передать рукопись, хотя чего решать, она по  праву
принадлежит Эрасти, ученику Ларрэна и наследнику Ангеса. Рано или поздно
Проклятый найдет Герику, значит, свиток он отдаст ей,  все  еще  носящей
талисман Астени.
   Герика, Скиталец, Эрасти, две сотни эльфов и  еще  смертные,  люди  и
орки во главе  с  Последним  из  Королей,  готовые  отдать  и  жизнь,  и
посмертие... Хватит ли их, чтобы удержать на плечах  небо  Тарры?  Эмзар
Снежное Крыло ответа  не  знал,  а  до  восхода  Трех  Звезд  оставались
считанные дни. Клэри оскорблен за Рене, он не понимает, что  случившееся
- не вина, а судьба. Геро  -  Эфло  д'Огэр  обоих,  Рене  и  Александра,
Первого и Последнего, а один из них, похоже, Эфло д'Огэр Эстель  Оскоры.
Если б он знал, что Последнего из Королей спасла Эстель  Оскора,  он  бы
говорил с Александром иначе. Этот смертный не слабее Рене, каким был тот
до похода в Серое море, но еще не  осознал  ни  своей  силы,  ни  своего
предназначения.
   Алый рассветный луч упал на стол. Ночь кончилась, одна  из  последних
ночей 2896 года от Великого Исхода, который помнят лишь Иллиэль  да  он,
король последних эльфов Тарры. Последних? Да, именно так, хотя на Лунных
островах по-прежнему живут его соплеменники.  Их  в  два  или  три  раза
больше, чем стражей Вархи,  но  они  чужие,  гораздо  более  чужие,  чем
смертные.
   Эмзар сам удивлялся тому, как тоскует по людям  и  гоблинам.  Да,  их
стража кончена, опасности со стороны Билланы и  Тарски  больше  нет,  по
крайней мере, опасности, от которой можно оборониться копьем и мечом, но
как ему не хватает походных костров, грубых голосов, незатейливых  шуток
и надежды, потому что смертные всегда надеются...
   Лебединый  владыка  накинул  серебристый  плащ  и   вышел   навстречу
занимающемуся дню. Легкие строения в розоватом утреннем  свете  казались
сотканными из зари и мороза. Странно, но он полюбил север  много  больше
Убежища, может быть, потому, что здесь его существование имеет смысл.
   Стук копыт ворвался в предвесеннюю безмятежность. Это мог быть только
Клэри, человеческие лошади скачут иначе. Утренний Ветер оправдывал  свое
имя, но обычно эльф-разведчик не гнал Коралла галопом.
   Король Лебедей стоял на пороге своего дома, глядя на  приближающегося
всадника, и думал об оставленной на столе рукописи. Хорошо, что он успел
ее закончить. Клэри соскочил с дрожащего иноходца, и Эмзар положил  руку
на холку скакуна, возвращая ему силы.
   - Ты привез плохие новости или очень плохие?
   - Безумные.

НЭО РАМИЭРЛЬ

   Запереть в Вархе ройгианцев с помощью эльфийского  огня  удалось,  но
Грэдитара умудрялся вредить и из-за Кольца.  Нэо  был  весьма  далек  от
того, чтобы проникнуться жалостью к Максимилиану  или  Эанке.  Избранные
Старцем орудия отнюдь не были невинными жертвами, до своих  предательств
и преступлений они доходили собственным умом. Грэдитара  подбрасывал  им
мысль, но прорастало зерно лишь на благодатной почве. Михаю Годою  никто
не мешал вести себя, как Рене, а Конраду Батару  брать  пример  с  Шарля
Тагэре или Анри Мальвани, так что по большому  счету  Тарру  губит  сама
Тарра. И она же спасает. Надо будет обсудить  это  с  Жаном-Флорентином.
Любопытно, до какого размера  разросся  каменный  философ  за  время  их
отсутствия и что он теперь думает о вечном?
   Грэдитара был не первым и не  последним  предателем  и  властолюбцем,
которому покровительствовала судьба. Причиненное им зло не измерить,  на
какие  весы  прикажете  бросить  изломанные  судьбы,   несправедливость,
подлость, предательства? Война Оленя, раскол Арции,  даже  гибель  Шарля
Тагэре и его сына -  прошлое,  но  посеянные  Грэдитарой  семена  только
начинают прорастать. Его  следовало  убить,  но  смерть  мага  мало  что
изменила бы...
   Нэо изо всех сил гнал от  себя  предательскую  мыслишку  о  том,  что
поторопился разбить зеркало, не попробовав с его помощью внушить  Эмзару
мысль заглянуть за Кольцо. Разведчик понимал, что  артефакт  был  создан
отнюдь не для того, чтобы сделать Тарру счастливой, но ведь  любую  силу
можно использовать и во зло, и во благо, все зависит  от  того,  кто  ею
управляет.
   - Нэо, - Ларрэн как-то доковылял до  вересковой  поляны,  на  которой
валялся Роман, - ты знаешь молодую сероглазую женщину с  очень  длинными
светлыми косами?
   - Нет, - Рамиэрль растерянно посмотрел на Лун