на  интриганов
Тарры, чтобы не заметить змею в вашей траве.
   - Ты серьезно?
   - Более чем.
   - Но мы не можем больше говорить об этом с паладинами...
   - В этом ты прав. Нужно найти человека, который не  испугается  и  не
донесет.
   Аддар надолго задумался, потом его лицо просветлело.
   - Как же я раньше не догадался! Недалеко  от  переправы  есть  алтарь
Арцея. Служитель немного знает наш язык и не любит Илгора,  а  тот  его.
Скажем отцу, что вы решили развлечься, разделив со мной мою стражу.
   - Именно так мы и поступим, - кивнул Роман, подумав, что  стоило  ему
появиться в Луциане, как Аддар научился врать. - Постой! Тише!
   Рамиэрль сам не понял, что заставило его вскочить на ноги и пустить в
ход призывающее заклятье, но он оказался прав. Кусты расступились,  и  к
ним покорно засеменило золотистое  существо  размером  с  очень  крупную
лисицу  с  большими  темными  глазами  без  зрачков,  цепким  хвостом  и
огромными  стоячими  ушами.  Тело  создания  покрывала  короткая  густая
шерсть, на  которой  выделялся  тоненький  блестящий  ошейник.  Рамиэрль
вопросительно посмотрел на Аддара, и тот досадливо скривился.
   - Ареха из стайки Тэноллиана.
   - Она кусается? - поинтересовался Рамиэрль,  не  отводя  неподвижного
взгляда от арехи, которая широко зевнула, по казав острые белые зубки, и
свернулась клубочком у ног эльфа.
   - Нет, доносит.
   - И как? Она не кажется разумной.
   - Арехи - создания Света, подаренные Солнечному дому великим  Арцеем.
Они запоминают все, что видят и слышат хотя ничего не понимают, а  потом
их господин с помощью магии видит их глазами и слышит их ушами.
   - А если она спит?
   - Если спит,  то  ничего  не  происходит.  Но  арехи  спят  только  с
разрешения господина. Не пойму, как ты ее усыпил, это ведь невозможно.
   - Видишь ли, - извиняющимся голосом объяснил Рамиэрль, - я об этом не
знал, Тарре великий Арцей ничего подобного не дарил. Не успел, видимо. К
тому же я не терплю слово "невозможно". - Эльф легко коснулся золотистой
шкурки спящей арехи.
   - Похоже, твой дядюшка проявляет к нам нездоровое любопытство. Или  к
тебе?
   - Ко мне?
   - Видишь ли, Аддар, вы и впрямь не знаете войны.
   - При чем тут это?
   - А при том, - отчеканил Роман,  -  что  война  заставляет  думать  о
смерти даже бессмертных. Ты - наследник Солнечного  трона,  но  в  ваших
прелестных краях это кажется пустым звуком.  Твой  отец  вечен,  значит,
титул наследника не более чем приставка к  имени.  Но  не  будь  тебя  и
случись что с Эльрагиллом, владыкой станет Тэноллиан. Тэноллиан - лучший
маг клана, Тэноллиан -  хозяин  своры  светоносных  шпионов,  Тэноллиан,
который имеет на владычицу куда большее влияние, чем супруг. Подумай  об
этом на досуге. А это чучело,  -  Рамиэрль  скосил  глаз  на  золотистый
комок, - пусть спит и видит сны, и чем страшнее,  тем  лучше.  Жаль,  не
могу показать ему Гиба или улитку, прогневившую  Дракона,  это  было  бы
весьма поучительно.
 
2887 год от В.И. 
1-й день месяца Влюбленных. 
Эскота. Набот. 
 
   - Никогда не видел черных маков! - Луи Трюэль  забыл  даже  о  жабьем
хвосте. - Неудивительно, что эту дорогу за бросили.
   - Я бы избрал этот цветок своей консигной, если б знал его раньше,  -
тихо сказал Артур Бэррот, время от времени  хранивший  верность  умершей
возлюбленной. В такие мгновенья он писал сонеты и говорил о  смерти  или
уходе  от  мира.  Волчата  его  прощали,  каждый  имеет  право  на  свои
чудачества, тем паче Артур свои вирши  тщательно  прятал  в  отличие  от
Этьена Ландея, читавшего свои творения всем, кто попадался ему на  пути.
Впрочем, заросшая черными цветами расщелина могла  навести  на  мысли  о
потустороннем кого угодно. Луи пришел в себя первым и, соскочив с  коня,
сорвал с десяток маков.
   - Как бы то ни было, мы выиграли. Жаль, я ем меньше  деда.  Да  и  ты
едок не ахти, надо было Одуэна с собой взять.
   - Да, мы выиграли, - тихо подтвердил Бэррот, -  эскотцы  были  правы,
это долина смерти.
   - Это долина, в которой растут цветы,  которые  не  растут  в  других
местах, вот и все. Ладно, поехали, незачем нам здесь задерживаться.
   - Ты тоже чувствуешь?
   - Жабий хвост! - взорвался Луи. - Ничего я не  чувствую,  просто  нас
ждут, вечер не за горами, а завтра нам идти и идти.
   - Погоди немного, - поднял руку Бэррот.
   - Годю, - вздохнул его спутник, - но именно немного.
   Луи отнюдь не был чужд прекрасного, но, истый внук  своего  деда,  он
был напрочь лишен тоски по несбывшемуся. В Пепельную Лощину их с Артуром
привело пари, заключенное одновременно с Никола Гераром и младшим братом
Рорика Ра-Гвара Титусом, рассказавшим о заросшем маками  скорби  ущелье.
Легенда была путаной и  страшной,  полной  родовых  проклятий,  погибших
влюбленных, призраков и прочих ужасов. Суеверный  эскотец  полагал,  что
Рорик, рискнувший вести войска вблизи заклятого места, накличет на  свою
голову и  на  голову  доверившихся  ему  арцийцев  всяческие  несчастья.
Напрочь лишенный предрассудков Никола утверждал,  что  Никакой  заклятой
долины нет и быть не может. Черных цветов не бывает что в Лисьих  горах,
что в Пантане, что в Мирии. Спорщики разошлись не на шутку,  и  тут  Луи
оскорбил в лучших чувствах обе стороны, заявив, что даже жабе ясно,  что
"маки скорби" наверняка есть, а все остальное - выдумки и что  он,  Луи,
предлагает не спорить, а съездить и посмотреть.
   Ра-Гвар-младший был человеком  смелым,  не  боявшимся  ни  мечей,  ни
кабаньих клыков, но черных цветов он боялся до дрожи.
   Тогда Артур Бэррот, полагавший, что рыцарь не должен ничего  бояться,
встал и сказал, что пойдет и посмотрит, а Луи, из-за которого сыр-бор  и
загорелся, вызвался идти вместе с ним. Заклад выбрали простой и понятный
- обед на всю честную компанию за счет проигравших. Присутствуй при этом
Рито Кэрна, затеваемое приключение вряд ли  бы  обошлось  без  него,  но
мириец был вместе с Рориком  и  Александром,  Артур  и  Луи  отправились
вдвоем, причем Артур, видимо предполагая встретить дракона или великана,
выехал в пол ном боевом доспехе.
   Пепельная Лощина оказалась именно там, где и рассказывали, были там и
черные цветы на серебристых стеблях, и какие-то  развалины,  из  которых
вытекал ручей с прозрачной как слеза, водой.
   Место  было  изумительно  красивым  и  грустным,  но   присущее   Луи
любопытство и неспособность сидеть на одном месте заставили его  поехать
вдоль ручья, оставив Артура наедине с возвышенными  мыслями.  Вполголоса
насвистывая, граф Рабан добрался до конца лощины,  где  холодная  струя,
весело журча, красивым водопадом устремлялась  вниз.  Отсюда  открывался
изумительный вид на заброшенную горную дорогу, но  приглушенный  возглас
"Жабий хвост!", вырвавшийся у Луи,  вызвала  отнюдь  не  красота  горной
Эскоты.
   Внизу на рысях шел немалый отряд. И, судя по плащам,  это  были  люди
Ра-Набота, которые, по утверждению Лося, никогда в  жизни  не  отважатся
пройти старой дорогой. Приглядевшись, рыцарь насчитал около  двух  сотен
хорошо вооруженных всадников и десятка два  мулов,  навьюченных  чем-то,
что сначала показалось  оружием,  но,  приглядевшись  внимательнее,  Луи
понял, что это ломы и кирки.
   Головы арциец не потерял, впрочем, внук  Обена  Трюэля  не  терял  ее
никогда. Он  быстро  сообразил,  что  Ра-Гвар  и  Ра-Набот  вспомнили  о
заброшенной дороге одновременно. Лось собрался зайти противнику  в  тыл,
племянник  Джакомо  предусмотрел  такую  возможность  и   послал   людей
разрушить мост через Гивату.  Этого  допустить  было  нельзя.  Осторожно
отъехав от обрыва и благословляя про  себя  черные  маки  и  собственную
дурь, Луи галопом вернулся к  Артуру,  все  еще  любовавшемуся  цветами,
выкрикнув одно слово.
   - Ра-Набот!
   - Где? - не понял Бэррот.
   - На нижней дороге. Собрались разрушить мост.
   - Откуда ты знаешь?
   - Кирки с собой тащат. Нужно сказать Сандеру. Снимай доспехи.
   - Доспехи?
   Луи сжал зубы. Артур был чудесным парнем,  пока  не  требовалось  ему
что-то объяснить.
   Сейчас главным была скорость,  скорость  зависела  от  коня.  Значит,
долой доспехи! Лучше потерять десятинку вначале, чем  загнать  лошадь  и
потерять все. Луи торопливо снимал с себя и коня все, что было лишним.
   - Жабий хвост! Неужели не ясно?
   - Ясно, - твердо сказал Бэррот, - ты поскачешь за подмогой,  а  я  их
задержу.
   - Их две сотни.
   - Какое-то время я продержусь, может, именно его и не хватает.
   - Прости, это я осел, а не ты. Постарайся все же не дать себя убить.
   Артур  хотел  что-то  ответить,  но  Луи  уже  скрылся  из  глаз.   В
правильности того, что  он  делает,  граф  Рабан  не  сомневался.  В  их
положении решающей могла оказаться и десятинка.  Значит,  кто-то  должен
был остаться. Как воин Артур лучше,  и,  значит,  оставаться  ему,  хотя
надолго задержать эскотцев в одиночку не по силам даже Бэрроту.
 
2887 год от В.И. 
1-й день месяца Влюбленных. 
Эскота. Набот. 
 
   Полосатики при ближайшем рассмотрении отнюдь не казались кровожадными
дикарями, хотя в изяществе манер и изысканности  речи  уступали  южанам.
Впрочем, без чего, без чего, а без придворных  учтивостей  герцог  Эстре
мог обойтись. Лось был грубым, громкоголосым, хвастливым и беспардонным.
Он заливисто ржал над самыми дурацкими шутками, пил, как бочка, и жрал в
три горла; весь мир делился для него на своих и чужих,  и  пределом  его
мечтаний было поколотить всех,  до  кого  он  мог  дотянуться,  и  стать
полноправным сюзереном. Таким, как Оскар Ра-Набот или  граф  Лидда,  чьи
титулы признавали в Данлее. Зачем это было нужно Ра-Гвару,  который,  по
его собственным словам, не ставил Джакомо ни во что, Сандер не  понимал,
но Лосю хотелось стать настоящим графом  с  соответствующей,  заверенной
большой королевской печатью грамотой.
   Это невинное желание, равно как и застарелая ненависть к королевскому
племянничку Оскару, превратили Рорика в союзника, но эскотец  ничего  не
делал наполовину. К исходу зимы он на всех углах величал  герцога  Эстре
своим братом и вопил, что отберет у поганого Оскара его земли и перейдет
под руку Арции.
   Сначала Сандера это забавляло, но потом он пришел к выводу, что  игра
стоит свеч. Тем паче Рорик знал окольную  дорогу  в  Набот,  по  которой
никто не ездил две или три сотни лет. Лось рвался в бой, арцийцы тоже, и
Тагэре решил рискнуть. Если наботская авантюра закончится  благополучно,
между ними и Джакомо останется лишь Лидда. Конечно, добраться до  Данлеи
проще через Тагэре, но Филипп отправил его в  Эстре,  а  зимняя  выходка
подарила ему сильного, хоть и диковатого союзника.  Конечно,  оставалась
еще Фронтера, но нельзя объять  необъятное.  И  когда  дороги  просохли,
объединенные силы Эстре и Ра-Гвара двинулись на Набот.
   Конечно, Александр принял кое-какие  меры  безопасности.  В  Геммской
крепости он оставил довольно-таки  сильный  гарнизон  под  командованием
Одуэна, а самого Лося убедил поиграть  мускулами  на  главной  наботской
дороге. Поверил ли Оскар, что они полезут в  лоб,  было  неизвестно,  но
пока им никто не мешал. Впереди был решающий бросок через Гиватский мост
и Зеленое ущелье. Идти решили ночью, хотя Рорика такие  предосторожности
и злили. Лось считал своего врага дураком и  полагал,  что  использовать
против него воинские хитрости - оказывать слишком много чести.  Если  бы
Сандер  не  догадался  дважды  подряд  назвать  расходившегося  союзника
монсигнором, тот бы ни за что не  согласился  на  предложения  арцийцев.
Однако,  услышав  из  уст  брата  Его  Величества  Филиппа   вожделенное
обращение, Ра-Гвар растаял.
   Сандер как раз в четвертый раз объяснял союзнику, что и как они будут
делать, ворвавшись в наботскую долину,  когда  дверь  в  горной  хижине,
давшей приют вождям, распахнулась. На пороге возник Луи Трюэль, в  ответ
на вопросительный взгляд Александра выдавивший из себя нечто,  отдаленно
напоминающее обычную ухмылочку.
   - Мне жаль прерывать вашу беседу, но Ра-Наботу пришла в голову та  же
мысль, что и вам, монсигнор граф.
   - Гивата?! - взревел Лось. - Они разрушили мост?!
   - Разрушат. Если успеют. Им еще  надо  туда  добраться,  Сандер.  Там
остался Артур...
   Рорик, изрыгая все известные ему  ругательства,  бросился  натягивать
кольчугу, а Сандер быстро спросил:
   - Сколько?
   - Человек двести. Идут ломать мост, по сторонам не глядят.
   - Обойти можно?
   - Да. Через эту проклятущую  Пепельную  Лощину.  Черные  маки  там  и
вправду растут.
   - Рорик, - герцог Эстре повернулся к Лосю,  -  нам  нужно  не  только
спасти мост, но и перехватить тех, кто попробует удрать.
   На лице огромного эскотца отразилась целая буря чувств, но  потом  он
топнул ногой и завопил:
   - Проклятый! Мы полезем хоть в преисподнюю, но Оскара я вверх  ногами
вздерну!
 
2887 год от В.И. 
1-й день месяца Влюбленных. 
Эскота. Набот, мост через Гивату. 
 
   Артур Бэррот был отважным и умелым воином, но он не был безумцем,  и,
что бы он ни  писал  в  своих  сонетах,  он  не  хотел  умирать.  Виконт
надеялся, что Луи приведет подмогу раньше, чем появятся  эскотцы.  Тогда
это будет просто бой, один из многих. Эскотская война состояла из мелких
стычек, схватка у Гиваты могла бы стать одной из них. Не  стала,  потому
что врагов было около двухсот, а он один. О  таком  даже  менестрели  не
поют, потому что знают, до  какой  черты  можно  врать,  а  где  следует
остановиться. Один против двухсот - это бред, но бред этот  вот-вот  мог
стать реальностью. Если помощь не придет, то черные маки все же принесут
ему  смерть...  Мысли  о  гибели  покинули  виконта   Барре,   едва   на
противоположном берегу появились эскотцы. Теперь  рыцарь  думал  лишь  о
том, что ему предстояло свершить. Он будет защищать мост,  пока  жив,  и
поэтому должен прожить как можно дольше. На каменистой дороге показались
первые всадники в коричнево-зелено-красном, и Артур,  не  таясь,  послал
Эльфа вперед. Он будет встречать их на мосту у противоположного  берега.
Не  ожидавшие  встретить  арцийского  рыцаря   люди   Оскара   Ра-Набота
придержали лошадей, но, поняв, что странный воин один,  вновь  двинулись
вперед. Артур отсалютовал им мечом, спешился и отбросил  щит,  толку  от
него мало - слишком много нападающих. У него  хороший  доспех,  такой  с
ходу пробьет разве что армская сталь, каковая вряд ли окажется  в  руках
простых воинов. Его главный враг - усталость, так долой лишнюю  тяжесть!
На коне было бы проще, но эскотцы наверняка изловчатся  подсечь  бедняге
ноги, так что лучше не  рисковать.  Виконт  тихонько  свистнул,  и  Эльф
послушно попятился, освобождая место для замаха.
   Арциец стоял и ждал. Кто-то из полосатиков спустил тетиву, но  стрела
не причинила рыцарю никакого вреда. Артур поудобнее перехватил меч, блик
света,  отразившись  от  клинка,  испугал  одну  из  эскотских  лошадей,
огласившую  окрестности  нервным  ржанием.  Ему  показалось,  или  вдали
послышалось ответное ржанье? Подмога? Эхо?
   А вот и первый эскотец. Этот и не подумал спешиться, но  и  коня  как
следует не разогнал. Содрогаясь от задуманного Бэррот рванулся вперед  и
полоснул мечом по незащищенной конской морде. Это было  не  по-рыцарски,
но схватка с гварскими воинами дала арцийцам на это  право.  Обезумевший
отболи конь встал на дыбы и, не удержавшись,  рухнул  в  реку  вместе  с
всадником. Ага... Поняли, что на мосту  без  перил  кони  не  помощь,  а
обуза. Человек двадцать спешились и бросились  вперед.  Самого  шустрого
Артур оглушил косым ударом по шлему, и тот свалился под ноги следующему,
остановив его порыв. Полосатики явно  не  ожидали  нарваться  на  ТАКОГО
противника.
   Удары арцийца были точны и  сильны,  а  сам  он  двигался  невероятно
быстро, особенно учитывая вес доспехов. Враги  затоптались  на  месте  и
немного  подались  назад,  дав   Арутру   возможность   перевести   дух.
Неизвестно, понимали ли это люди Ра-Набота, но  сам  Бэррот  видел,  что
долго ему не продержаться. Эскотцы пошли вперед, и думать  о  неизбежном
стало некогда. Артур вертелся как бешеный, но у него было всего лишь два
глаза и  две  руки.  Какой-то  эскотец  ловко  протиснулся  между  двумя
товарищами и нанес  удар  справа  в  голову.  Такой  же  наносил  в  это
мгновенье сам виконт. Изменить направление замаха арциец  не  успел,  но
шлем выдержал, хотя  из  глаз  посыпались  искры,  а  голова,  казалось,
раскололась на несколько  кусков.  Артур,  шатаясь,  сделал  шаг  назад,
налетев на Эльфа.  Сразу  пришло  решение  -  жестокое,  несправедливое,
единственное.
   Рыцарь стремительно повернулся спиной к  нападавшим,  проскочил  мимо
коня и, шепнув ему: "Прости", - всадил меч  в  незащищенный  круп.  Эльф
рванулся вперед и смел всех, кто мешал ему уйти от жалящего  железа,  на
какое-то мгновение на мосту не осталось  никого,  кроме  Артура  и  семи
мертвецов. Коричнево-зелено-красные оправились быстро. То,  что  они  не
могли справиться с одним-единственным арцийцем,  выводило  их  из  себя.
Можно было отступить, попробовать расстрелять Артура  из  арбалетов  или
же, не мудрствуя лукаво, исполнить то, для чего они и  были  посланы,  а
именно обрушить мост вместе с  его  бесноватым  защитником,  но  эскотцы
вместо этого с громкими воплями вновь поперли вперед.  Артур,  выкрикнув
имя герцога Эстре, бросился навстречу. Он успел нанести четыре удара,  и
под ногами стало на три трупа больше. Но эта удача оказалась  последней.
Чей-то меч пробил сочленение на правом плече, а сокрушительный  удар  по
ребрам  показался  виконту  смертельным.  Бэррот  видел,   как   высокий
полосатик медленно-медленно заносил секиру. Удар был  проще  некуда,  но
тело  перестало  повиноваться.  Рыцарь  не  мог   отвести   взгляда   от
занесенного над ним сверкающего металла, но смерть отчего-то медлила.  А
потом кто-то обхватил его сзади и потащил с моста.
   Сквозь кровавую пелену Артур разглядел двух всадников, бок о  бок  на
всем скаку проскочивших мост, с которого в обе стороны,  как  испуганные
лягушки, посыпались коричнево-зелено-красные.
   Эстре и Кэрна!  Конечно!  Они  же  увлекаются  атэвскими  штучками  -
неполные доспехи, по-особому выезженные кони,  молниеносные  движения...
Артур  попробовал  повернуть  голову.  "Волчата"...  Серо-черные   плащи
Рорика... Но где же он сам? Бэррот попробовал поискать глазами "лосиный"
шлем, отчего-то это казалось важным. Не найдя Ра-Гвара, виконт попытался
повернуться к герцогу, но в это время спаситель  начал  снимать  измятые
доспехи. Запредельная боль пронзила плечо, и рыцарь мешком  свалился  на
руки племянника господина Игельберга.
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   Норгэрель мог уклониться от участия в судилище, так как в отличие  от
Рамиэрля и Аддара не имел никакого отношения  к  потасовке  с  поднявшим
руку на Ильгэйбэ человеком. Кстати, у черноволосого  стрелка  было  имя,
его звали Альмиком. Узнав сие, сын Ларэна и Залиэли пожал плечами:  язык
и обычаи Луцианы все еще  казались  странными.  Хотя  вряд  ли  отыщется
слово, которое на одном языке означало бы что-то красивое, на  другом  -
наоборот, а на куче остальных и вовсе никакого смысла не имело. В  любом
случае родители Альмика, назвав сына "Смиренным", дали маху. Чем-чем,  а
смирением тот не отличался.
   Рамиэрль  был  искренне  огорчен,  что  все  так  случилось,  хоть  и
постарался казаться равнодушным. Нэо был искренне признателен  Норгэрелю
за то, что родич разделил с ним неприятное.
   Судя по  всему,  судить  и  карать  преступников  эльфам  приходилось
нечасто, и делали они это без всякого  удовольствия.  На  владыках  были
траурные одежды цвета увядающей листвы.  напомнившие  о  Тине  и  Клэре.
Знать бы, чем занят рыцарь Осени, все легче... Или,  наоборот,  тяжелее.
Рамиэрль надеялся, что Клэр  присматривает  за  горбатым  братом  Эдмона
Тагэре.
   Сначала эльф-разведчик всего лишь исполнял данную Эдмону  клятву,  но
потом почувствовал в сер