ду, пусть даст что-то из одежды Мариты. Тарскийцев запереть. Все.
   Граф, напоследок встряхнув герцога, как кошка трясет  крысу,  передал
его в руки двоих дюжих додеканов <Додекан - командир двенадцати  воинов>
и демонстративно вытер руки о парчовый балдахин кровати.
   У изголовья стоял изящный поднос с фруктами и  вином.  Шандер  взялся
было за кувшин, но пить не стал, а, подержав в руках, яростно швырнул  о
стену.

2228 год от В. И. 15-й день месяца Медведя. Седьмая ора пополудни.
Монастырь святого Эрасти.

   Рене приоткрыл дверь  и  выглянул  в  коридор.  На  лице  эландца  не
осталось и следа той  бури  чувств,  которую  он  недавно  выплеснул  на
Романа. Герцог вновь был спокоен и собран.
   - Что думаешь делать? - нарочито будничным тоном осведомился бард.
   - Надо попасть в покои Иннокентия, но  так,  чтобы  никто  не  видел.
Когда-то я оставил ему на хранение одну вещь, доставшуюся мне  от...  ну
ты, думаю, понимаешь, от кого. Это  шкатулочка  со  всякой  ерундой,  по
крайней мере, она казалась мне таковой, пока не задул  штормовой  ветер.
Инко был моим другом, я ему верил...
   - Он знал, что там?
   - Ларец легко открывался, а я секрета из того, что там хранилось,  не
делал. Это была память. О моей свободной молодости, если угодно...
   Роман про себя отметил, как прав был покойный кардинал, говоря о том,
что Рене, хоть и смирившийся, все же тосковал по временам, когда отвечал
только за себя и за доверивших ему свои  жизни  таких  же  авантюристов.
Подарок Темных эльфов хранится у клирика? А почему бы и нет?  Иннокентий
не был фанатиком. Не был он и дураком. Возможно, он  лучше  самого  Рене
разобрался в том, что ему передали. Но знал ли об этом  кто-нибудь  еще?
Последний вопрос эльф повторил вслух.
   - Вряд ли. Инко с детства был скрытным, к тому же прекрасно  понимал,
что в этих штуках уж чего-чего, а святости не было. Наоборот.
   - А ты не помнишь, что там было?
   - Побрякушки не из дорогих. Во  всяком  случае,  они  так  выглядели.
Точно помню браслет и  ожерелье  из  каких-то  невзрачных  камешков,  но
тонкой работы. Нож был и, кажется, ошейник для очень большой собаки. Да,
записи, наверное эльфийские, я таких букв не  знаю...  Наверняка  что-то
еще, я не помню, это было так давно...
   - Тебе что-то говорили об этих вещах?
   - Говорили. Именно поэтому я и  отдал  их  на  хранение  человеку,  с
которым,  как  мне  казалось,  ничего  не  может  случиться  и   который
распорядился бы ими наилучшим образом. Иначе я таскал бы ларчик с собой.
Как знак того, что я в трезвом уме  и  здравой  памяти  и  действительно
побывал там, где побывал... Ну да мои сантименты к делу не относятся.
   Тот, кто мне подарил шкатулку, сказал, что это должно дать шанс  тем,
кто остается. Тогда я не увидел в этих словах смысла и  решил,  что  все
дело в трудностях с языком.
   - О каком шансе говорил твой... твой друг?
   - Не знаю. Он и так сказал мне слишком много. Конечно,  я  дал  слово
молчать... до тех пор, пока молчать можно. И я его сдержал.
   - Но сейчас ты рассказал все?
   - Не совсем.  То,  что  связано  с  нашими  поисками,  ты  знаешь,  а
остальное - это пока только мое. Может быть, потом я и соберусь с силами
и расскажу действительно все.
   Как    выяснилось,    Рене    неплохо    знал    монастырь    святого
Эрасти-Печальника. Через чердак они выбрались на крышу  флигеля,  откуда
до кабинета покойного кардинала было рукой подать. Окно было открыто.
   - Смотри, убийца, кто бы он ни был, прошел этим  же  путем,  -  Роман
внимательно разглядывал черепицу. - Тут кто-то был совсем недавно, мох в
водостоке содран. И характерные отметины как  от  упора.  Похоже,  здесь
побывал арбалетчик.
   - И застрелил Дугана. Пес, почуяв беду, начал бы выть,  беспокоиться.
Кто-то бы пошел проверить, в чем дело.
   - Ты думаешь, стрелок и отравитель одно и то же лицо?
   - Чем меньше народу, тем надежнее. Если мерзавец достаточно ловок, он
запросто мог перескочить отсюда на подоконник, отравить кувшин с  водой,
что  всегда  стоял  у  окна,  затем  вернуться,  дождаться,  пока   Инко
поднимется к себе, пристрелить пса  и  убраться.  Ты  готов  пройти  его
путем?
   - Ничего нет проще, - эльф с беличьей ловкостью перелетел на  широкий
подоконник, через мгновение он был уже в комнате. Рене легко  последовал
за ним. Их никто не заметил.
   - Ты хоть представляешь, где искать? - пробормотал Роман,  удрученный
обилием книг и ларцов.
   - Мне кажется, я знаю, куда он прятал предназначенное  не  для  чужих
глаз. Как-то Инко сказал, что устроил  тайную  часовенку.  Сдается  мне,
ключ, который он носил у пояса, не был только знаком его сана.
   - Но проверить это сейчас трудно.
   - Отнюдь нет. Я подменил его во время прощания.
   - И никто не заметил?
   - Роман, до того, как  стать  политиком,  я  был  пиратом.  Положение
обязывало знать кое-какие трюки. Вот ключ, а ты помоги мне найти дверцу.
У тебя это лучше получится.
   Бард неплохо владел заклятием поиска по сродству. Имея в руках  ключ,
он легко мог отыскать полагающийся к нему замок, если,  разумеется,  тот
не был замаскирован магическим способом, тогда бы  пришлось  повозиться,
распутывая отводящие глаза чары.  К  счастью,  Иннокентий  колдовать  не
умел. Потайная дверь, умело спрятанная за раздвижными книжными  полками,
была великолепно замаскирована, но не более того. Открыть  ее  труда  не
составило. Наложив простенькие охранные заклятия, чтоб никто не  вздумал
войти в апартаменты покойного, пока они там, Роман  распахнул  дверцу  в
потаенное святилище.
   Скромная комнатка слабо  освещалась  сверху  и  с  боков  при  помощи
хитроумной комбинации щелей, скважин и зеркал. Света  хватало,  чтоб  не
налетать на стоящие вещи, однако имелась и лампа, заботливо  наполненная
маслом. Роману она была не нужна, но Рене не был ни  эльфом,  ни  котом,
поэтому он высек огонь и поднес к фитильку. Золотистый мягкий свет залил
убежище кардинала. Видавшее виды кресло, резная конторка  с  письменными
принадлежностями,  навесной   шкафчик,   неожиданно   роскошное   трюмо,
заставленное всякими безделушками, и большой портрет  на  стене.  Вот  и
все. Ничего имеющего отношения к делам Церкви.
   Рене долго всматривался в изображение на портрете.
   - Что ж, я так и думал...
   - Что?
   - Иннокентий любил Ахме. Потому и последовал за ней в Таяну. Бедняга,
у него не было ни единого шанса. Когда она умерла, он как-то раздобыл ее
вещи. Вот они тут, под зеркалом. И зеркало тоже  ее.  А  вот  это  может
пригодиться. - Герцог тронул свитки на конторке и развернул один из них.
   "Прошу тебя, дорогой брат, выполнить мою последнюю волю. Если я мирно
предстал перед Господом нашим, прожив отмеренный мне срок, уничтожь  эти
записки, не читая, ибо ничего ценного  для  тебя  в  них  нет.  Если  же
смерть, постигшая меня, была насильственной или непонятной,  отвези  эту
рукопись, также  не  читая,  в  Эланд  и  отдай  из  рук  в  руки  моему
единственному  другу  -  герцогу  Рене  из  рода  Арроев.  Все  затраты,
понесенные тобой, он тебе возместит?.
   - Что ж, Инко,  твое  желание  выполнено,  -  пробормотал  означенный
герцог, разворачивая свиток. Пробежав глазами написанное, он обратился к
Роману:
   - Это его дневники. Он был свидетелем многих событий и полагает,  что
те могут представлять интерес.  Мне  придется  перечитать  все,  что  он
пишет. К сожалению, он просил меня никому не показывать эти записи, и  я
понимаю почему - он слишком раскрывает свою  душу,  чтобы  подпустить  к
дневникам посторонних. Все, что будет нам важно,  я  тебе  расскажу.  Не
обижайся.
   - Я понимаю. И не обижаюсь.
   - А вот это - по твоей части. - Рене взял в руки  черную  шкатулку  с
двойной руной на крышке. - Мы пришли сюда за этим.  Попробуй  разобрать,
что все это значит.
   Роман взял в руки  гематитовый  сундучок,  подивившись  его  холодной
тяжести. Замок был самым простеньким,  внутри  были  какие-то  листки  и
изящные старинные безделушки. Украшения из неграненых  темных  камешков,
браслет вороненой стали и такой же ошейник, несколько кованых фигурок  и
охотничий  нож  с   инкрустированной   перламутром   полной   луной   на
обсидиановой рукояти.
   - Ты что-нибудь понимаешь?
   - Пока нет.
   - Жан-Флорентин, может, ты что-нибудь скажешь?
   - Я знаю только то, что ничего не знаю, - с  готовностью  откликнулся
философский жаб.
   - Спасибо, утешил... Что будем делать, Рене?
   - Ловить зверя.

Глава 9

2228 год от В. И. 15-й день месяца Медведя. Седьмая ора пополудни.
Высокий Замок.

   Стефан рухнул в кресло. Ноги дрожали, раскаленный обруч  все  сильнее
сжимал виски, а до комнаты с удобной постелью  и  кувшина  с  лекарством
было так же далеко, как  до  берега  Золотых  Пчел.  Сначала  надо  было
разобраться  с  Годоем.  Пришедший  в  себя  Шандер,  сжав  зубы,  занял
привычную  позицию  позади  кресла   принца.   Властелин   Тарски   тоже
успокоился, на лице  его  появилась  знакомая  сладкая  улыбка.  Видимо,
герцог полагал, что раз его  не  убили  сразу,  то  теперь,  несомненно,
постараются замять скандал.
   Белка увела заплаканную Мариту, но почти тотчас вернулась и  стала  у
противоположной стены, глядя на Годоя с тяжелой ненавистью,  неожиданной
для ее тринадцати лет. Двери и окна  стерегли  четверо  ?Серебряных?  из
числа самых надежных.
   Стефан медленно вытянул ноги, стараясь не показывать, как ему  плохо.
Что бы то ни было, а он должен все закончить, пока Михай не  извернулся,
пока дела государственные не отодвинули  на  задний  план  омерзительное
насилие над безответным существом. Проклятый,  как  же  болит  голова...
Стефан внимательно  и  долго  смотрел  в  бегающие  глаза  Годоя,  затем
отрывисто спросил:
   - Почему ты воспользовался именем либра Романа?
   - Вот как, Ваше Высочество говорит тарскому господарю ?ты??
   -  А  как  же  иначе?  Кодекс  Розы  <Кодекс  Розы  -  кодекс  чести,
обязательный для каждого дворянина Благодатных земель> полагает  насилие
самым  мерзостным  проступком,  которым  только  может  себя   запятнать
дворянин. Пойманный на этом с поличным, как  ты  знаешь,  лишается  всех
привилегий.
   - Если он не глава суверенной державы!
   - Все дворяне равны перед Творцом, а короли  и  герцоги  лишь  первые
дворяне своих королевств. Впрочем, здесь не Тарска, здесь  ты  не  более
чем гость, нарушивший законы божеские и человеческие. Никто не  помешает
мне, чтоб избавить твое имя от позора, заставить тебя выпить яд.
   - Ты ответишь перед отцом.
   - Отец поймет меня. Так ты будешь говорить?
   - Только с глазу на глаз.

2228 год от В. И. 16-й день месяца Медведя. Начало ночи.
Гелань.

   Все ворота были давно закрыты, когда Рене и Роман подъехали к городу.
Стражники, однако, приметили свиту герцога еще издалека. Не понадобилось
даже стучать, тяжелые створки раздвинулись, три ствола органки  поползли
вверх, пропуская череду всадников.
   Гелань спала, расписные железные ставни были закрыты,  на  улицах  не
было ни души. Только на главных перекрестках горели  костры,  у  которых
коротали время ночные сторожа,  раз  в  ору  кто-то  вставал  и  обходил
окрестности с факелом в руках. Дующий с предгорий ветер унес все дневные
запахи, и ночь была полна ароматом цветущего  жасмина.  В  тишине  цокот
копыт далеко разносился по булыжной мостовой. Их никто не останавливал -
в Таяне был мир, а Рене знали все.
   Поравнявшись с ратушей, адмирал осадил коня и окликнул Романа:
   - Я думаю, не стоит будить Замок. Успеют узнать о несчастье и  утром.
Ты говорил, что видел Лупе... Где она живет?
   - Здесь неподалеку. Улица называется Лисья.
   - Забавное название.
   - Просто там живут лекари и цирюльники.
   - Тут, кажется, неподалеку таверна ?Коронованная рысь?.
   - Ты собрался провести ночь в кабаке?
   - Не совсем. Я хочу провести ночь в гостях  у  Лупе,  должна  же  она
отблагодарить нас за помощь. Не знаю, как  ты,  а  я  видеть  придворные
физиономии сейчас не в состоянии. А  в  ?Рыси?  меня  интересует  только
вино.
   - И очень глупо, - Жан-Флорентин не скрывал неодобрения, - ты  должен
понимать, что приличествующее палатам не подобает хлеву!
   - Не надо меня учить.
   - Надо, - философский жаб был непреклонен. - Политик не может идти на
поводу у минутной слабости. Ты не пират, а герцог и к тому же  посол,  и
должен вести себя соответственно своему положению.
   - Проклятый меня побери, - Рене смеялся и  сердился  одновременно,  -
дожил, с собой ношу собственного мучителя. За что?!
   Ответ последовал немедленно. Жаб полагал,  что  крайне  легкомысленно
поминать ночью Проклятого, что же касается его  собственной  миссии,  то
Жан-Флорентин не сомневался, что он должен оберегать адмирала не  только
от яда, но и от ошибок и просчетов, буде он соберется таковые допустить.
   Роман  совершенно   по-дурацки   расхохотался,   видимо,   напряжение
сегодняшнего дня взяло свое. Ужас и боль, пережитые в монастыре,  тайный
поход в убежище покойного кардинала, долгая дорога - все  это  требовало
выхода. Эльф зажимал рот ладонью, но остановиться не мог.  Жан-Флорентин
витийствовал, Рене вяло отругивался, ожидая, пока Роман придет  в  себя.
Отсмеявшись, эльф смущенно улыбнулся.
   - Прости. Я не хотел.
   - Бывает. Но я твердо намерен напиться, нравится это  Флорентину  или
нет.
   - Кто тебе мешает? - Жаб сменил тон на менее нудный,  но  куда  более
самодовольный. - Если ваша  ведьмочка  предоставит  мне  ведро  воды,  я
обеспечу вас самым лучшим вином. При  этом  вы  себя  ни  перед  кем  не
скомпрометируете и сэкономите деньги.
   -  Творец,  наконец-то  ты  начал  говорить  толковые  вещи.   Роман,
показывай куда.
   Герцог знаком подозвал к себе своего коронэля:
   - Диман, если тебе захочется просидеть вею ночь  под  окнами  -  твое
дело, но к Лупе мы пойдем одни.
   Диман не возражал - видимо, доверял маленькой колдунье и Роману.
   Домик лекаря Симона эльф нашел без труда. Над дверью горел  маленький
оранжевый фонарик, показывающий, что  здесь  проживает  ученый  медикус,
которого в случае необходимости можно поднять с постели посреди ночи. На
стук вышел сам хозяин и, не говоря  ни  слова,  впустил  гостей  в  дом.
Здесь, видимо, еще не спали. Хозяин разбирал манускрипты, Лупе сидела  с
каким-то рукодельем и радостно вскрикнула,  узнав  входящих.  Одета  она
была, как зажиточная горожанка, и Роман заметил, что этот наряд  шел  ей
куда больше  крестьянского  платья.  В  углу  комнаты,  сидя  в  кресле,
самозабвенно храпел мужчина лет сорока с красивым, но  обрюзгшим  лицом.
Его рубаха была залита вином, Лупе вскочила, пытаясь загородить пьянчугу
от гостей.
   - Чем мы так тебя обидели, что ты ушла не попрощавшись?  Скажи,  и  я
сделаю все, чтоб оправдаться, - Рене был сама предупредительность.
   Лупе робко улыбнулась, вскинув на вошедших зеленые глаза:
   - Мне не место в Высоком Замке, господа!
   - Там действительно кое-кому не место, дорогая,  но  к  тебе  это  не
относится, - Рене строго  взглянул  на  женщину,  -  ты  была  под  моей
защитой, и никто не посмел бы даже слово сказать.
   - Вот именно: ?не посмел бы? сказать. Но не подумать, не прошипеть  в
спину. Я сама выбрала свою дорогу,  наверное,  я  совершила  ошибку,  но
теперь поздно поворачивать.
   - Слушай, ты чего-нибудь  понимаешь?  -  Адмирал  выглядел  несколько
озадаченным. - Лично я не понимаю, да и не надо, Лупе, ты  хоть  немного
рада нас видеть?
   Она промолчала, но так выразительно, что вопрос показался излишним.
   - Хвала Великим Братьям! Мы только что  потеряли  друга  и  не  хотим
якшаться с придворной шушерой. Завтра мы  готовы  говорить  о  политике,
выражать и принимать соболезнование и так далее. завтра, да, но не  этой
ночью. Если говорить честно, мы должны напиться. Ты куда, мессир  Симон,
мы рассчитываем на ваше общество!
   - Я польщен.  Но  сначала  надо  сходить  за  вином.  Видите  ли,  по
некоторым причинам мы его не держим в доме.
   - В этом  нет  необходимости.  Вода  у  вас  наверняка  есть,  а  все
остальное мы берем на себя.
   - Уж не хотите ли вы сказать, что являетесь обладателем  философского
камня?!
   - В некотором роде, любезный лекарь, в некотором роде!

2228 год от В. И. 16-й день месяца Медведя. Середина ночи.
Высокий Замок.

   - Им давно пора вернуться! - Ланка  очередной  раз  отошла  от  окна,
вздохнула и села на кровать брата. - Стефан, с ним что-то случилось!
   - Если с Руи что-то случится, я скажу, что  начинается  конец  света.
Твой дядя бессмертен.
   - Не издевайся, - принцесса пыталась унять дрожь в голосе, но  это  у
нее не очень-то получалось. - Слишком много смертей... Я боюсь.
   - А ты не бойся! Руи очень любил Иннокентия, но он герцог.  Наверное,
хочет вернуться с бесстрастным лицом, а это даже у него сейчас не  сразу
получится. И потом, он же не знает, что у нас тут творится.
   - Ты ему расскажешь?
   - Ему - да, но больше никому. Я дал слово.
   - Давать слово мерзавцу вовсе не обязательно, - Ланка  неодобрительно
поджала губы. - Я понимаю твою любовь к Герике. Уж лучше она, чем Митта,
но то, на что ты согласился, бесчестно! Годой должен свое получить!
   - Он и получит, уверяю тебя, но не от моей руки!
   - Интересно знать, от чьих? Уж не думаешь ли ты,  что  Творец  сочтет
уместным наконец отделить агнцев от козлищ и воздать всем по заслугам!
   - А ты еретичка, сестреночка!
   - Нет, просто я называю жабу жабой,  так  проще  жить!  Стефан  обнял
девушку и привлек к себе
   - Я тебе завидую, ничего так не хотел бы, как жить  попроще.  Нет,  я
Михая отпустил не только из-за Герики, хотя  надеюсь  на  ней  жениться,
когда Роман меня поставит на ноги.
   Михай уличен в попытке  насилия.  Даже  не  насилия,  а  обмана.  Эта
дурочка испугалась, что ее объявят отцеубийцей, и была  готова  на  все,
чтобы об этом никто не узнал. Поступок гнусный, но Шандер за него хорошо
повыдергивал Михаю перья. Только мы ведь так и не знаем, что случилось с
Зеноном, кто и почему убил Иннокентия и беднягу эркарда... Доказательств
нет. Если в этом виноват Михай, мы должны вырвать у него все его  подлые
тайны. Чтобы спасти Зенона, чтобы такого впредь не  случалось.  Если  же
дело с Маритой выплывет, то по Кодексу Розы он должен будет удалиться  в
бессрочное изгнание в свое владение, то есть в Тарску. Лисицу выгонят  в
лес! Нет, Лануся, Годоя нельзя выпускать из виду, пока мы не убедимся  в
том, что он просто подлец, или не разоблачим его полностью.
   - Ты думаешь, это удастся?  -  Ланка  с  сомнением  покачала  изящной
головкой. - Он слишком умен и изворотлив.
   - Но ты же сама говоришь,  что  Рене  может  все.  К  тому  же  либр,
которого он привез, знает куда больше, чем можно подумать. Мы  выиграем,
вот увидишь.
   Стефан отбросил подушку, прикрывавшую  кувшин  с  горячим  питьем,  и
налил в чашу остро пахнущей жидкости. Ланка закашлялась,  отгоняя  рукой
пар.
   - Как ты можешь такое пить?
   - Убереги тебя святой Эрасти от того, чтобы зависеть от этого  питья,
но оно мне помогает.
   - Прости. - Ланка прильнула к брату. - Знаешь, я  тебя  очень  люблю,
мне ужасно не хотелось уезжать от тебя в Эланд, но теперь...
   - Не надо продолжать. Но тебе придется выбросить Рене из головы, даже
если мы пожертвуем твоей будущей  короной.  Такая  любовь  до  добра  не
доведет..
   - Но ты же готов жениться на дочери мерзавца! И при чем здесь корона,
я буду великой герцогиней...
   - .... а Первый Паладин твоим  любовником?  Вряд  ли  он  согласится.
Конечно, Рикаред полное ничтожество; но, если б дяде был нужен трон,  он
сел бы на него пятнадцать лет назад. Руи  свято  блюдет  закон.  Великий
герцог - это Рикаред, дядя воздает ему все почести и никогда не посягнет
на его жену.
   - Но ведь свою жену он не любит!
   - Да, не любит, да и она не питает  к  нему  теплых  чувств.  Слушай,
Ланка, я что-то начал сплетничать,  как  старый  монах.  И  вооб