л тебя убить, и мне пришлось напоить ятаган недостойной кровью.
   - Благодарю, - слегка наклонил голову Роман, умолчав о том,  что  был
не столь уязвим, как это казалось со стен.
   - Это не может стоить благодарности. Послы неприкосновенны, я  спасал
не твою жизнь, а нашу честь. Но я пришел сказать о другом. Мы  присягали
регенту Михаю на верность. То, что произошло, доказательства, которые ты
привел, освобождают нас от этой клятвы. Мы не можем отстаивать  порочное
дело,  но  мы  не  вправе  и  встать  под  ваши  знамена.  Нас  посылали
жрецы-старейшины, и без их  решения  мы  не  поднимем  оружие...  Но  мы
спросим с Белых Жрецов за ложь.
   - Я понимаю, - спокойно сказал Рамиэрль. - Это много больше того,  на
что  я  надеялся.  Уходите!  Возвращайтесь  в  горы.  Никто  не  посмеет
причинить вам вред по дороге домой.
   - Нам трудно причинить вред, - по-волчьи улыбнулся гоблин.
   - Но можно, - просто сказал  бард,  -  люди  устали  бояться.  Таянцы
думают только о мести и не могут трезво судить, кто проливал кровь детей
и женщин, а кто честно сражался с мужчинами. Ты знаешь, что творилось  в
Гелани, и так повсюду. Михай слишком понадеялся на колдовство, и,  когда
оно его подвело, земля под ним загорелась. Вас много, вы  вооружены,  но
до Корбута дойдет в лучшем случае треть. Вам придется идти по  колено  в
крови тех, кто справедливо хочет отомстить за жертвоприношения Годоя. Мы
же проводим вас до предгорий, и вам не придется браться за оружие.
   Орк задумался, затем вздохнул совсем по-человечески и признал:
   - Ты прав, наши воины уйдут тихо, но сделай так, чтобы их пропустили.
Но наш уход не означает сдачу  Замка.  Госпожа  наша,  -  он  с  вызовом
взглянул  в  бездонные  эльфийские  глаза,   -   не   совершала   ничего
недостойного и останется  правительницей  Таяны,  пока  сюда  не  придет
герцог Рене.
   - Означает ли это, что Илана готова сдаться герцогу?
   - Она будет говорить с ним и после этого решит.  Пока  же  мы  должны
быть уверены, что штурма не будет. От клятвы защищать госпожу  Илану  мы
не отрекаемся. И еще. Те, кто в Замке. Они недостойны  ходить  под  этим
небом, но они есть, и у них есть  наше  слово.  Оставляя  их  без  наших
мечей, мы должны знать, что их судьбу решит только господарь Рене, а  не
геланские люди с веревками и ножами. Я должен  получить  доказательство,
достаточное для их спокойствия, так как крыса, чующая свою смерть, столь
же опасна, как волк...
   Потому я и те, кто любит  меня,  останутся,  чтобы  охранять  госпожу
Илану от тех, кто зовет себя ее подданными, но могут вонзить  ей  нож  в
спину. Нас будет не более сотни, и мы не представляем угрозы для Гелани.
Остальные уйдут сегодня же, если ты дашь достойное доказательство  вашей
искренности.
   - Я, - прерывистый девичий голос прервал разговор  столь  неожиданно,
что Уррик и Рамиэрль вздрогнули. Криза умоляющими  глазами  смотрела  на
них обоих, - я... я пойти в замок и остаться. Меня  все  знать.  Если  я
ходить в замок, они должны верить? Так ведь?
   - Мне это  не  нравится,  волчонок!  Мысль  неплоха,  но  я  не  верю
тарскийцам. Ты  женщина,  ты  не  должна  рисковать,  мы  найдем  других
заложников.
   - Нет, - черные глаза подозрительно заблестели.
   Рамиэрль внимательно посмотрел на девушку и все понял.  Юная  орка  -
сильная, смелая, веселая - ничем не походила на бедняжку Мариту, но этот
взгляд, взгляд, которым девушки смотрят  на  пленившего  их  воображение
рыцаря... Роман помнил, какими глазами смотрела на него дочка  покойного
эркарда, это же обожание было написано на лице  его  отважной  спутницы.
Уррик оставался в Замке, и она хотела быть рядом  с  ним.  Сердце  сжало
незнакомой доселе болью, но эльф безмятежно улыбнулся.
   - Что ж, Криза, если ты решила твердо и твой брат скажет "да".
   - Он скажет, - радостно крикнула девушка...
   - Уррик, - Роман теперь обращался к гоблину, - Криза мне  больше  чем
сестра, тем более что моя сестра - женщина  недостойная  и  злая.  Криза
стоит сотни принцесс, обещай мне, что ты защитишь ее.
   - Клянусь, - Уррик был заметно взволнован, - ее жизнь  -  это  и  моя
жизнь. Залог драгоценен, и я его сохраню.
   А через четыре оры  знаменитые  ворота  нехотя  распахнулись,  прутья
органки  пошли  вверх,  и  гоблины  своим  походным  волчьим  шагом,  не
оглядываясь, темным потоком устремились на восток.  Рамиэрль  на  Топазе
следил, как северян  окружили  три  сотни  фронтерцев.  Что  ж,  эскорта
хватит, чтобы остановить даже самых неразумных таянцев, буде те пожелают
напасть на уходящих. Скоро уйдут и южные гоблины. Они встанут лагерем  у
истоков Рогга, перекрыв дорогу на Тарску, и будут ждать до  осени.  Если
Прядущие Судьбу отвернутся от справедливых и будут  милостивы  к  Годою,
Ночной Народ придет на помощь  крови  Инты.  Если  же  воля  Изначальных
восторжествует, воины Рэннока вступят во владения Михая, и горе тем, кто
попробует остановить их. Это решение устраивало  всех.  Таянцы  привыкли
видеть в горцах вернейших слуг узурпатора и с трудом  скрывали  страх  и
неприязнь. Луи и Рыгор ничего не имели  против  орков  как  таковых,  но
понимали, что нельзя ни в чем уподобляться Годою. Так что пусть  уходят,
им  хватит  дела  и  в  Последних  горах,  а  Благодатные  земли  должны
справиться сами... Тем более что резервов Годой теперь не дождется.
   С надвратной башни в спину соплеменникам смотрел Уррик, и сердце  его
рвалось на куски. Он тоже мог бы шагать навстречу родному горному ветру,
освобожденный от ненавистной службы, ничем себя не  запятнавший.  Ничем,
кроме нелепой и горькой любви к человеческой  женщине,  жене  негодяя  и
обманщика. Илана стояла тут же, теребя тонкими  пальцами  вишневый  шелк
накидки. Отпуская гоблинов, она бросила  на  кон  все.  Теперь  в  замке
оставались лишь люди, которые сделали  слишком  много  страшного,  чтобы
рассчитывать на милость Рене, и верный Уррик... Его любовь  грела  душу,
но горчила как полынь, потому что она была ее недостойна.
   Не было в ней, Илане  Таянской,  той  силы  и  безгрешности,  которой
обладали героини легенд. Она виновата, очень  виновата,  и  она  вопреки
всему продолжает любить Рене. Все, кто остался в замке, - заложники этой
любви, ибо если Рене ее примет, она без колебаний отдаст всех в его руки
и спокойно будет смотреть, как их поведут на казнь, так как за  то,  что
они сотворили, кто по подлости, кто по слабости, земного прощения нет  и
быть не может.  Пока,  впрочем,  об  этом  ее  плане  знал  лишь  Уррик.
Остальным она объяснила, что  гоблины  после  того,  как  к  резестантам
примкнули их соплеменники, стали ненадежны и лучше  от  них  отделаться,
выговорив себе время, и дожидаться Годоя. Бледный, как  ни  странно,  не
спорил. Видимо, тоже опасался тех, кто еще месяц назад казался  надежнее
скал. Что ж, ждать осталось не так уж и много. Она знает  тайные  выходы
из замка, она сдаст замок Рене и заслужит его прощение,  а  возможно,  и
нечто большее.
   Принцесса задумчиво смотрела вслед уходящим горцам, а Криза...  Криза
смотрела на Уррика...

2230 год от В. И. 22-й день месяца Влюбленных.
Арция. Аббатство святого Мартина

   Вечерело. На колокольне прозвонили к молитве, и братия под бдительным
присмотром  старших  пастырей  направилась  в  основной  храм.  Скромная
эрастианская  часовня  на  монастырском   кладбище   не   годилась   для
торжественных молебнов. Конечно, ее содержали в порядке (аббатство  было
богатым и ухоженным), но не  более  того.  И  все-таки  именно  у  этого
скромного строения, в глубине  которого  благочестиво  преклонил  колени
мраморный Эрасти Церна, стояли те, в  руках  которых  находилась  судьба
Благодатных земель.
   - Если  кто  узнает  о  моем  преступлении,  -  Архипастырь  натянуто
рассмеялся, - я предскажу вам свое будущее...
   - А разве может кто-то дать Агва Закта Архипастырю, ведь  он  превыше
суда церковного и светского? - подивился Мальвани.
   - Превыше, - подтвердил Феликс,  -  но  для  того,  чтобы  убить,  не
обязательно судить.
   - Верно, - признал Рене, хитро улыбнувшись, - но смерть от яда нам  в
ближайшее время не грозит.  Однако  пора.  Максимилиан  обещал  молиться
подлиннее, но все же стоит поспешить.
   Феликс кивнул и, пройдя в глубь часовни, опустился  на  колени  перед
Эрасти. Однако, несмотря на молитвенную  позу,  Архипастырь  был  весьма
далек от дел небесных. Внимательно прищурившись, он что-то выискивал  на
постаменте статуи и, видимо, нашел, так как Эрасти  медленно  и  грустно
посторонился, открывая узкий проход,  из  которого  потянуло  подвальной
затхлостью.
   - Сколько лет сюда никто не заходил? - поинтересовался Мальвани.
   - На моей памяти и даже на памяти Филиппа им не  пользовались.  Тайну
этого хода знает только Архипастырь и его душеприказчик, который  должен
ее открыть вновь избранному главе Церкви. Впрочем,  последние  четыреста
лет душеприказчики или становились Архипастырями, или быстро  уходили  в
мир иной... Но хватит об этом. Вам пора, друзья мои.
   Глава Церкви Единой и Единственной и не подумал благословить тех, кто
должен  был  спуститься  в  старинный  ход.  Да  и  то  сказать,   зачем
благословение эльфам, да и эландцы шарахались  от  церковных  церемоний.
Провожающий и уходящие  расстались  не  как  пастырь  и  паства,  а  как
соратники и друзья.
   Первым в сырую тьму ступил Эмзар. Рене знал, до какой  степени  эльфы
не переносят темноту и замкнутые пространства, и  лишний  раз  подивился
самообладанию короля-Лебедя и тех, кого он взял с собой.  Затем  настала
очередь самого  Рене  и  полутора  десятков  морских  стрелков.  Рене  в
последний раз вдохнул свежий воздух побережья и решительно шагнул  вниз.
Им предстояло пробраться в Кантиску подземными тропами, остальных же  во
главе с Мальвани и Феликсом ждал беспримерный пеший марш  через  поля  и
виноградники  Западной  Арции  к  Коретскому  лесу,  за  которым  лежала
Кантиска. Там должны ждать эльфы и несколько Хозяев, которые  уже  будут
знать, какими силами располагает Годой.
   Мальвани и Феликс атакуют узурпатора во время штурма,  предварительно
согласовав время с осажденными. Эмзар и  эльфийские  маги  должны  будут
нанести неожиданный для Годоя удар из крепости, чтобы тот напрочь  забыл
обо всем остальном. Тогда внезапность  компенсирует  численный  перевес.
Конечно, существовала опасность,  что  разведка  Годоя  обнаружит  чужую
армию, но идти решено было по ночам, а Клэр и Нидаль обещали прикрытие и
содействие Хранителей и Хозяев. К  тому  же  Годой  должен  думать,  что
Мальвани с Феликсом все еще торчат у Гверганды. Должен,  но  думает  ли?
Тарскиец  хитер  и  непредсказуем.  Он  все  время   творил   почитаемое
невозможным и выигрывал, Аррой и сам был таким.
   Узкий покатый ход шел вниз и вниз. Кто бы  его  ни  проложил,  он  не
слишком заботился об удобстве и уж точно не предполагал, что этой душной
щелью одновременно попробуют пройти много людей. Именно поэтому пришлось
отказаться  от  столь   привлекательной   идеи   провести   в   Кантиску
подкрепление. Здесь могла пройти сотня человек, не более... Ноздреватый,
словно бы плачущий камень нависал над головами, люди шли молча, наступая
на пятки друг другу, понимая, что обратно дороги нет. Каждый второй  нес
светившийся голубым эльфийский шарик, слегка разгонявший тьму. Время как
будто остановилось. Казалось, они идут вечность и всегда будут так идти,
видя лишь плечи и голову шагающего впереди и  ощущая  на  затылке  чужое
дыхание. Хорошо хоть пол вскоре выровнялся и оказался не скользким.
   Рене молча шел за эльфами,  на  всякий  случай  отставая  от  них  на
несколько шагов, чтобы, если что,  дать  идущим  впереди  хоть  какую-то
свободу маневра. Страшно маринеру не  было,  скорее  тоскливо.  Три  дня
дороги в затхлой темноте, лишь едва разгоняемой светом эльфийских шаров,
три дня без солнца, неба, ветра... Только  звук  своих  и  чужих  шагов,
молчание и мысли. О том, правильно ли они поступают,  о  том,  что  было
когда-то и что будет потом,  удастся  ли  их  замысел  и  так  ли  велик
военачальник Годой. И еще отчего-то он думал об Эстель Оскоре. Не как  о
сильной фигуре на эрметной доске и не как о последней надежде в  схватке
с Ройгу, а как об одинокой и гордой женщине, которую адмирал Аррой хотел
еще увидеть в этой жизни.

2230 год от В. И. 27-й день месяца Влюбленных.
Святая дорога

   Было тихо  и  тепло,  пахло  мятой  и  отцветающим  красульником.  До
Кантиски оставалось еще несколько дней езды, и Роман торопился.
   Местные хозяева были беспечны и глупы,  но  все  же  от  них  удалось
добиться относительно  связного  рассказа  о  том,  как  Святой  дорогой
проходила армия Годоя. Хвала Великому Лебедю, никакого Осеннего  кошмара
лесные духи не учуяли, а значит, Михай понадеялся на свою военную  силу.
Что ж, на этот раз тарскийский господарь может нарваться.  Прашинко  уже
наверняка успел сообщить Рене  о  разгроме  тарскийской  армии  и  уходе
гоблинов. Жаль, конечно, что нельзя привлечь горцев к  арцийской  войне,
но политика есть  политика.  Гоблины  в  глазах  арцийцев  и  фронтерцев
намертво связаны с  узурпатором,  и  нельзя  показывать,  что  защитники
правого дела черпают из той же чаши...
   Роман достаточно знал Рене, чтобы понимать: тот не  станет  сидеть  и
ждать, когда Годой приберет к рукам Святую  область  и  Кантиску.  Эльфу
было интересно, как  герцог  умудрился  уничтожить  армию  Марциала,  но
Пылевичок не отличался любопытством  и  о  подробностях  не  расспросил.
Впрочем, это уже дело прошлое. Сейчас  главное  -  Кантиска!  Только  бы
город продержался до подхода Северной армии! Хотя почему  бы  ему  и  не
продержаться? Стены сработаны на совесть, пушек  и  защитников  хватает.
Правда, клирики  не  очень  любят,  когда  по  ним  стреляют,  наверняка
найдутся такие, что пожелают сдаться... Во все века  предательство  было
главной причиной падения казалось бы неуязвимых крепостей,  хотелось  бы
верить, что Кантиска окажется исключением.
   Рамиэрль не сомневался, что ему удастся так или  иначе  пробраться  в
осажденный  город.  Он  полагал,  что  небольшие  чудеса,   которые   он
намеревался устроить, поднимут дух защитникам, да  и  побывать  в  храме
Эрасти не мешало,  вдруг  Церна  приготовил  еще  какой-то  сюрприз?  На
последнее, впрочем, бард не слишком рассчитывал, он и  так  больше  года
гонялся за миражами  в  детской  надежде  отыскать  кого-то  сильного  и
мудрого, кто с ходу победит всех врагов или, на  худой  конец,  хотя  бы
научит, что и как делать. Увы... Эрасти  оказался  недоступен,  хотя  по
некоторым признакам действительно мог сладить  с  ройгианской  напастью.
Пустышкой оказалась и Ночная Обитель.  Да,  теперь  Роман  знал,  почему
Светозарные покинули Тарру и что двое из них не  хотели  ее  бросать  на
произвол судьбы и предприняли кое-что для  защиты  оставляемого  мира...
Спасибо им, конечно, но тень Ангеса ничего не знала о последних событиях
и могла лишь вздыхать о прошлом... Смешно, но самое  главное,  а  именно
кольцо Эрасти, Роман нашел в начале своего пути, а  потом  словно  бы  в
насмешку отправился на край света, чтобы вернуться, твердо зная, что  ни
боги, ни маги Тарре не помощники.
   Правда, совсем уж зряшным  Роман  свой  поход  не  считал.  Он  обрел
союзников, позволивших очистить Таяну от  годоевской  нечисти,  нашел  и
похоронил Уанна, побывал на том поле, где  некогда  его  предки  покрыли
себя славой, обернувшейся позором... Седое  поле  жило  своей  особенной
жизнью, и, похоже, оно признало его. Как бы  то  ни  было,  белые  птицы
помогли ему убедить гоблинов в своей правоте, хотя сначала он повел себя
не лучшим образом. Если бы не Криза... Эльфу очень хотелось  знать,  как
она там, в Высоком Замке, рядом с  предметом  ее  девичьих  грез.  Уррик
слишком влюблен в Илану, чтобы обратить внимание на  свою  соплеменницу,
нужно что-то совершенно необычное, чтобы его гоблинский знакомец заметил
очевидное!
   Странное дело, Роман негодовал на  слепоту  Уррика  и  вместе  с  тем
отчаянно не хотел, чтобы тот преподнес Кризе  расшитый  бисером  платок,
как того требовали горские обычаи. И вообще, лишившись  своей  спутницы,
Рамиэрль из Дома Розы почувствовал себя странно одиноким. Наверное,  все
дело было в том, что ни с кем он еще не проводил столько времени, да еще
наедине. Зима в горах на двоих сблизит не только эльфа  с  орком,  но  и
оленя с волком... Роман усмехнулся, представив себе, что сказала  бы  по
этому поводу Криза, так и  не  научившаяся  нормально  связывать  слова.
Впрочем, ей это шло... Роман очень  надеялся,  что  в  Высоком  Замке  с
девушкой ничего  не  случится,  но  все  равно  не  нужно  было  там  ее
оставлять. Он бы ее и  не  оставил,  если  бы  не  дурацкая  гордость  и
боязнь... Боязнь чего?  Того,  что  она  догадается,  что  он  не  хочет
оставлять ее с Урриком?! И из-за этого он бросил ее одну в этом гадючьем
гнезде, где собрались твари, залившие Таяну кровью?! Хорошо хоть бледные
оттуда убрались, вопрос - куда?
   Роман проехал через всю южную Таяну и нигде не почувствовал признаков
ройгианской магии.  Это  настораживало.  Куда  они  попрятались?  Почему
молчат?
   Резестанты, прежде чем подойти к Высокому Замку,  проутюжили  степную
часть страны вдоль и поперек  и  не  обнаружили  даже  следов  "жнецов".
Конечно, те могли уйти в Арцию, ведь Стражей Горды больше не было. Роман
долго стоял на том холме, где они с Герикой разговаривали со Всадниками.
О них теперь напоминала лишь причудливая груда  оплавленных  камней,  из
которой струился поток солоноватой, как слезы или кровь, воды. Роман,  в
который  раз  за  последнее  время,  отдал   последний   долг   погибшим
соратникам. Темно-лиловые траурные вьюнки оплели черные блестящие камни,
большего Роман сделать не мог, разве  что  приложить  все  свои  силы  и
умение для того, чтобы Белая Тварь издохла окончательно и бесповоротно.
   Здесь, у холма Всадников, Роман  расстался  с  резестантами,  которые
двигались слишком медленно, а Роман торопился. Рыгора и Луи  ждала  своя
война. Теперь, когда из Таяны не ожидалось никакого  подвоха,  а  Тарску
сторожили гоблины Рэннока, можно было очистить Фронтеру и идти на  Мунт.
Именно об этом и мечтал Луи, с  таким  жаром  рассказывавший  о  столице
Арции, что Роман от души пожелал жителям империи увидеть его  на  троне.
Луи и Рене отлично поладят, хотя что это он делит шкуру неубитого Годоя?
Сначала надо победить и выжить, а для этого все, или, вернее, почти все,
средства хороши. Интересно все же, на каких тропах Ангес  нашел  камень,
вставленный им в кольцо, магия которого так  отличается  от  эльфийской,
черпающей силу в Свете, и куда сейчас забросила  судьба  взбунтовавшихся
Светозарных?
   Кольцо Эрасти... С ним ясно далеко не все. Для начала  не  мешало  бы
узнать, что за перстень подарил  Анхель  побратиму,  ведь  тогда  черное
кольцо еще было у Ларэна. Или не было? Тогда каким образом оно попало  к
Анхелю? Похоже, на этот вопрос может ответить лишь Проклятый.
   Странные все же узоры сплетает судьба, играя и богами, и  эльфами,  и
людьми... Взять  хотя  бы  всех  втянутых  в  нынешнюю  круговерть.  Все
начиналось во Фронтере в ныне несуществующем Белом Мосту.  Судебный  маг
Гонтран Куй пытался осудить за Недозволенную  магию  знахарку  Лупе,  за
которую вступились эландский герцог и эльфийский разведчик. А затем  тот
же самый Куй, жертвуя жизнью,  спасает  эту  ведьму,  которая  вместе  с
бывшим  войтом   и   арцийским   принцем   бросает   вызов   самозваному
императору-колдуну. Кто бы мог подумать, что Рыгор  окажется  прекрасным
полководцем, а маленькая колдунья  в  один  прекрасный  день,  возможно,
станет императрицей? Луи, похоже, не смущает ни то, что Лупе его  старше
лет на десять, ни то, что она деревенская  знахарка,  хотя  Шандера  это
тоже не волновало. Бедный Шандер, судьба опять  ударила  его  по  сам