без
нее, а вдовствующая королева и нынешний кардинал Оргонде не союзники,  а
Арции и вовсе враги хуже не придумаешь.
   - Хотя... - в глазках  герцога  мелькнула  мысль,  которая  ему  явно
понравилась, - дорогая, вы правы. Наше присутствие  на  коронации  будет
полезным.   Я   переговорю    с    герцогом    Эстрийским    о    судьбе
ифранско-арцийского договора...
   ...И о том, что Марк предпочел бы видеть на троне ненавидящего Ифрану
Александра, а не  малолетнего  короля,  окруженного  Вилльо.  Но  Сандер
никогда не посягнет на права племянников, хотя Марку этого не объяснишь,
понятия чести и верности для него пустой звук. Если муж предложит  брату
захватить власть, они рассорятся  навсегда.  Сорвать  поездку  и  больше
никогда не увидеть Арции?
   - Мы возьмем с собой обоих  Мальвани.  Они  и  герцог  Эстре  большие
друзья.
   Путешествовать вместе с Сезаром, которого она за четыре года видела в
общей сложности не больше трех месяцев? О таком она и мечтать не  смела,
но как же плохо Марк  знает  людей!  Сезар  и  Анри  не  станут  толкать
Александра на предательство, как бы они ни  относились  к  Вилльо.  Мать
Сезара убеждала ее уехать в Арцию, да и он сам... Его  последнее  письмо
было очень тревожным, он подозревал заговор. И, скорее всего, так оно  и
есть. Орест - страшный враг...
   - Дорогой, ты, как всегда, прав. Мы поедем в Мунт.
   - Я уже написал Мальвани.
   Уже написал... Три кварты в пути с Сезаром искупают все, и потом, она
так устала от собственной безупречности.
 
2892 год от В.И. 
28-й день месяца Иноходца. 
Арция. Эстре. 
 
   Органист в последний раз нажал на клавиши и опустил уставшие руки,  -
похоронная служба была окончена. Епископ Антоний выложил на  специальный
инкрустированный перламутром столик Книгу  Книг  и  поудобнее  подхватил
посох Присяга началась. Нобили  Эстре  один  за  другим  клали  руку  на
священную книгу и клялись служить сыну умершего  короля  Филиппу  Пятому
Тагэре-Аррою, после чего целовали епископский посох.
   Было тихо и  душно,  в  старинном  иглеции  пахло  воском  и  влажной
одеждой. На улице шел дождь, и проехать по раскисшим дорогам можно  было
лишь верхом. Все было слишком неожиданно. Александр  сразу  же  разослал
гонцов, но те, кто жил дальше, чем  в  диа  от  Эстре,  едва  успели  на
панихиду и отстояли службу в чем приехали.
   Александр был собран и спокоен, на его словно бы окаменевшем лице  не
отражалось  ничего.  Он  сделал  все,  что  нужно,  -   распорядился   о
заупокойной службе, собрал и  привел  к  присяге  окрестное  дворянство,
приказал наиболее уважаемым рыцарям и их  сигурантам,  всего  числом  до
шестисот человек, приготовиться к отъезду.  После  смерти  брата  герцог
стал еще молчаливее, он ни  с  кем  не  разговаривал,  если  не  считать
обязательных ритуальных фраз  и  необходимых  приказаний.  Даже  Рафаэль
Кэрна, и тот не слышал от друга ни одного  лишнего  слова.  Мириец  тоже
молчал,  стараясь  скрыть  тревогу.  Рито  было  наплевать  на  Филиппа,
которого он давно не уважал, но горе Александра  было  слишком  тяжелым,
чтоб тащить его  в  одиночку.  Вся  жизнь  младшего  Тагэре  прошла  под
знаменем служения королю и Арции, но  Филипп  хотя  бы  не  мешал  брату
делать то, что нужно, а что начнется теперь, трудно даже представить.
   В письме, привезенном Артуром, говорилось,  что  смерть  короля  была
неожиданной, но (Обен это подчеркнул) совершенно  естественной.  Вопреки
чаяньям Вилльо Филипп успел написать и  огласить  завещание,  содержание
которого узнал каждый житель Мунта. Филипп  назначал  протектором  Арции
своего брата Александра, наделяя его королевскими полномочиями вплоть до
совершеннолетия его сына, каковой должен взойти на  престол  под  именем
Филипп Пятый.
   Разумеется, Вилльо такое не устраивало. То, что они задумывали,  было
рискованно, но могло сработать. Первое, о чем позаботились Элеонора,  ее
старший сын и брат, было скрыть от  Александра  случившееся.  Город  был
оцеплен, а на дороги высланы усиленные патрули. Элла направила гонцов  в
Кантиску с просьбой разрешить одновременно миропомазание и коронацию и в
замок  Ланже,  где  находился  наследник.  Это  было  разумно.  Если  бы
одиннадцатилетнего Филиппа короновали, полномочия  протектора  кончились
бы сами собой. При малолетнем короле должен быть регент, в  роли  коего,
без сомнения, королева-мать видит себя.
   Александр не сомневался, что конклав не  преминет  стать  на  сторону
вдовицы, точно так же и по тем же причинам, по каким поддержал  Клавдия.
Но Арции не нужны ни засилье синяков в  Мунте,  ни  унизительный  мир  с
Ифраной, ни воры и подлецы у трона...
   - Рито, - Эстре поднял измученные глаза, -  что  мне  делать  с  этой
бабой?
   - По справедливости надо бы ее отправить в Речной Замок. Но  ведь  ты
этого не сделаешь?
   - Не сделаю, - кивнул Александр.
   - Значит, нужно перехватить наследника до того, как он  встретится  с
матерью. Если поторопиться, мы успеем.
   - Должны, - бросил Александр, - я рад, что мы думаем одинаково.
   - Тут и думать нечего, - пожал плечами Кэрна, - это же очевидно.
   - Очевидно, - повторил Александр, - Рито, если  бы  ты  знал,  как  я
устал...
   - Нэо Рамиэрль.
 
   Песня была настолько глупой, что Рамиэрлю показалось, что все дело  в
его плохом знании луцианского. Слова казались знакомыми, но складывались
в такую ахинею, что  сводило  скулы.  Вообще-то  у  Нэо  были  заботы  и
поважнее песен паладинов, но любопытство взяло свое, и разведчик, давясь
со  смеху,  подозвал  Аддари.  Солнечный   принц   производил   странное
впечатление, впрочем, как и все они. Рыцари  Солнцецвета  казались  злой
пародией на эльфов, но эльфы, изображающие паладинов Тыквы, были  чем-то
вовсе запредельным. Сам Рамиэрль тщательно скопировал облик  главного  в
этом отряде ряженых, но себя хотя бы не видно.
   -  Аддари,  -  сын  Эльрагилла  вопросительно  поднял  бровь,  -  как
переводится: "Абмардюк кусси на поманда, рипаркуз  ко  виуро  ханда..."?
Может, у этих слов есть другое значение?
   - Другое?
   - Уж больно глупо звучит...
   - Нет, все правильно. Я уже слышал эту песню. Перевести тебе?
   - Лучше я буду переводить, а ты проверяй, как-никак учил нас ты.
   "Я шел по коридору, по длинному темному коридору темного замка.
   Я шел спасать тех, кого встречу, и биться с порождениями Тьмы.
   Вдруг сзади меня выросла стена. Высокая, черная стена,
   А впереди я увидел... - Рамиэрль задумался, - "прамуда", как  же  это
перевести?
   - Ну, в общем, это такая куча  из  всяких  вещей,  за  которой  можно
укрыться и отбиваться от нападения.
   - Понял, "...я у видел прамуду, под ней  лежала  девушка,  прекрасная
обнаженная девушка". Погоди! Она  лежала  под  кучей?  Как  же  тогда  я
увидел, что она прекрасная? И зачем ее туда положили?
   - Тут лучше сказать "перед кучей", - улыбнулся Аддари, и Роман понял,
что наконец-то нашел способ отвлечь друга от грустных мыслей. Выходит, и
дурацкие песни на что-то годятся, - да, лучше "перед"  или  "возле",  но
оно не влезает в размер, вот они и поют "под прамудой"...
   - И все равно нечего обнаженным девушкам валяться перед кучами, -  не
одобрил Нэо, - значит, валялась она, валялась, а "из-за прамуды на  меня
бросились абмардюки". А это что за звери?
   - Это... Ну, когда черный маг оживляет трупы и они делают то, что  он
хочет.
   - А у вас в Луциане разве такое есть?
   - Нету. Свет  это  запрещает.  Но  в  Бездне  есть  колдуны,  которые
поднимают мертвых.
   - Ну и в поганое местечко мы с Норгэрелем собрались. Мало  того,  что
там Тьма и нельзя жить, там  еще  и  абмардюки  бегают.  А  что  они  за
прамудой делали? Ждали, когда придет кто-то, чтобы  на  них  напасть?  -
Роман прислушался к пению. - Ага, значит, "бросились они на меня,  но  я
схватил девушку на  руки  и  начал  наносить  удары  порождениям  Тьмы",
интересно, сколько у меня рук? Ну ладно, возможно, это паладинистый паук
поет. Так, "я начал наносить удары порождениям Тьмы, и  они  падали  мне
под ноги, но на их место приходили все новые".
   - Аддари, а почему они падали, там скользко было?  Я  же  не  мог  их
убить, они и так мертвые? Ладно, может, дальше  об  этом  будет.  "  Они
хотели убить прекрасного принца, но я не позволил им..." Все. Хватит! Не
могу больше! Принц-то там как очутился? Перед прамудой  он  не  валялся,
там только голая девушка была. Значит, он валялся за прамудой.  То  есть
абмардюки, прежде чем напасть на меня, должны были его прикончить. Я  им
помешать не мог, так как через кучу не прыгал, на руках у  меня  девица,
да я еще и дерусь.
   - Нэо, - Солнечный принц уже не улыбался, он смеялся в голос, - когда
ты... Когда ты говоришь так... Как представлю все это...
   - Погодите! - вмешался Норгэрель. - Сейчас припев будет. - И дрожащим
голосом сын Ларэна и Залиэли перевел:
 
   - Я ничего не боюсь! Я - паладин Света!
   У меня длинные стройные ноги и золотые волосы.
   Мои прекрасные глаза мечут молнии,
   Мое сердце - сердце Льва, моя рука тверда,
   Мой меч беспощадно разит предавшихся Тьме
   И извративших дело Света...
 
   - О, Творец и его Розы! - выдохнул Роман.
   - Это еще не все!
 
   Я строен, как тополь, и быстр, как ветер,
   Моя рука не дрогнет в бою с порождениями Тьмы,
   Мои песни потрясают Бездну и покоряют сердца девственниц,
   Но я не желаю их, я выше женской любви.
   Я служу Свету. Я люблю Перворожденных.
   Я - паладин Света. Я прекрасен и непобедим,
   Я непобедим и прекрасен. Я - дитя Света!
 
   - Звездный Лебедь, - Роман утер выступившие на глаза слезы, - надо же
до такого  додуматься!  Альмик?  И  ты  их  ненавидишь?  Таких  из  себя
прекрасных?!
   - Да, -  бунтарь  не  был  расположен  к  веселью,  -  ненавижу.  Они
жестокие, подлые и продажные. Вы можете  смеяться,  вы  сильнее  их,  вы
пришли и ушли, а нам с ними жить.  Они  позорят  людей,  выставляют  нас
Бездна знает кем.
   - Не волнуйся, - махнул рукой Нэо, - Свет и эльфов они выставляют еще
хуже. Кстати, ты всерьез решил идти с нами? Зачем это тебе?
   -  Затем,  -  буркнул  Альмик,  которого  тряпки  паладина  и  слегка
подправленная Романом внешность отнюдь не сделали  более  учтивым.  -  А
этих с собой нечего тащить.
   После нападения  тыквоносцев  Альмик  самопроизвольно  назначил  себя
защитником Аддари, который словно бы угас. Жить  с  мыслью,  что  родной
отец  подсылает  к  тебе  убийц,  непросто.  Солнечный  принц   старался
держаться, но получалось У него, прямо  скажем,  не  очень.  Альмик  это
видел и на свой манер пытался поддержать товарища. Мысль, что эльф эльфу
рознь,  овладела  бунтарем   окончательно   и   бесповоротно,   но   тем
непреклоннее он был, когда речь заходила о рыцарях Солнцецвета.
   - Когда эта сволочь крашеная нас с  потрохами  предаст  поздно  будет
думать, - уверенно заявил Альмик.
   - Не думаю, - улыбнулся Рамиэрль, - если они такие  мерзкие,  как  ты
говоришь, они нас не предадут. И вовсе не потому, что у них в душе  розы
расцвели. Невыгодно им нас предавать...
   Нэо и впрямь был уверен в уцелевших паладинах, на  которых  держалась
первая часть его сумасшедшего плана. Как только  разведчик  понял,  что,
если они хотят вырваться из объятий Луцианы и найти след Ангеса и Адены,
им нужно попасть в Бездну, он начал искать  способ  вернуться  в  Долину
Света и заставить Эльрагилла открыть Врата во Тьму. Прорываться  с  боем
было безумием, Солнечных было слишком  много,  да  и  укреплять  позиции
Тэноллиана  и  Ильгэйбэ  не  хотелось.  Лу-циана  была  мирной  страной,
альмиков в ней было мало, поднимать смуту  было  незачем,  равно  как  и
вынуждать эльфов взывать к Престолу Силы. Рамиэрлю нужно было  вернуться
в Тарру до пресловутого года Трех Звезд, а не драться в  чужом  мире  со
Светозарными.
   Нет, бой отпадал. Не было надежды и на посредничество Аддари, так как
Эльрагилл предпочел видеть сына мертвым, но не предавшимся Тьме. И тогда
Рамиэрлю пришла в голову блестящая с его точки зрения мысль. Вернее, эта
мысль была не столько его, сколько Альмика. вознамерившегося захватить в
заложники Солнечных владык и Талисман клана  и  таким  образом  вынудить
эльфов уйти.
   Со стороны ненавидящего Перворожденных стрелка это  было  безнадежной
глупостью, но Рамиэрль был достаточно силен в магии и искушен в  ремесле
разведчика, чтобы рискнуть. Тем более задача,  которую  он  перед  собой
ставил, была проще, чем у  бунтаря.  Под  видом  начальника  тыквоносцев
встретиться с Эльрагиллом наедине (а Роман был уверен, что расспрашивать
об убийстве сына Владыка станет  без  свидетелей)  и  захватить  его.  А
дальше они договорятся, Солнечный  откроет  ему  и  Норгэрелю  дорогу  в
Бездну, после чего может идти на все четыре стороны. Но для  того  чтобы
предстать пред очи Эльрагилла, нужно миновать всяческие стражи и рубежи,
которые за время их отсутствия были усилены и изменены. Аддари помочь не
мог, а разбирать и  распутывать  чужие  заклятия  было  делом  долгим  и
хлопотным. И Рамиэрль  решил,  подправив  свою  и  Норгэреля  внешность,
присоединиться к проштрафившимся охотникам. Тем  паче  положение  у  тех
было незавидным, с какой стороны ни посмотреть.
   Паладины Тыквы проиграли и попали в плен, не выполнив  задания.  Даже
если победители не станут мстить, их судьба, судьба  неудачников,  будет
печальна.  Илгор  еще  дешево  отделался,  потеряв  только  то,  что  по
недомыслию считал красотой. Тем, кто упустил Аддари, грозило заключение,
если не смерть, и они это понимали. Поэтому,  когда  Рамиэрль  предложил
сделать вид, что  они  справились  с  заданием,  тыквоносцы  сначала  не
поняли, а потом не поверили своему спасению. Разумеется, они согласились
на то, чтобы Норгэрель и Роман заняли места  предводителя  и  одного  из
погибших. Нэо бы не удивился, если б узнан, что паладины  полагают,  что
он намерен прикончить Солнечных владык и тайно занять их место. Судя  по
обожающим взглядам, которые кидали на него и его товарищей тыквоносцы, и
взаимным доносам, рыцари Солнцецвета  уже  делили  места  вокруг  нового
владыки. Ну и пусть их...
   Конечно, был риск, что на каком-то из рубежей учуют следы  магии,  но
игра стоила свеч. Труднее всего оказалось с Альмиком, Аддари и  лльямой,
наотрез отказавшимися уйти. В результате в Долину Света отправились все.
Четверо под видом паладинов, а  порождение  Тьмы,  на  которое  Рамиэрль
вновь надел магический намордник, кралось следом.  Тварюшка  сообразила,
что на глаза лучше не попадаться, но Роман  чувствовал  ее  присутствие,
вернее, свои собственные заклятия, не  позволяющие  огневушке  жечь  все
вокруг и гасящие ее собственную магию. Работа была непростой, но Нэо был
уверен, что порождение Тьмы можно  только  увидеть,  но  не  учуять  при
помощи магии.
   Зачем он вообще тащит с собой это создание, Рамиэрль не знал.
 
2892 год от В.И, 
19-й день месяца Медведя. 
Арция. Лага. 
 
   И  опять  дорога,  на  этот  раз  в  Мунт.  С  той  поры,   как   он,
пятнадцатилетний, покинул бывшую к нему доброй Фло, он все время куда-то
торопится. Вот и сейчас нужно опередить Реви и  перехватить  королевский
кортеж. Возможно, он был не прав, взяв с собой лишь шесть сотен человек,
но оголять Север нельзя. Будем надеяться,  Гварский  Лось  и  дарнийский
наемник сделают все как надо,  и  с  Тодором  будет  покончено,  а  дело
Сандера унять Эллу и ее свору и при этом не дать разразиться гражданской
войне.  Все  висит  на  волоске,  если  королева  прольет  кровь,  Арция
вспыхнет, как сухая солома.  Слишком  много  людей,  державших  в  руках
оружие, слишком много ненавидящих королевских родичей...  Проклятый,  ну
почему Арции так везет на подлых баб?! Элеонора будет почище Агнесы...
   Протектор Арции привстал на стременах, вглядываясь в даль. Было  сыро
и ветрено, ветер гнал низкие облака, похожие на  табун  серых,  мохнатых
лошадок, но дождя не было И на том спасибо. Сколько народу взял с  собой
Аганн? Тысячу две, три? Вряд ли  больше.  Если  драться,  получается  на
одного в лучшем случае двое, в худшем - пятеро.  Но  драться  нельзя  не
поэтому, а потому, что нельзя. Если брат короля  скрестит  меч  с  сыном
вдовствующей королевы, это послужит сигналом.  Нужно  решить  миром,  но
как? Напасть ночью, захватить Аганна, выкрасть малолетнего  короля?  Это
было бы разумно, если бы король был эллский или ифранский, но  протектор
Арции, в темноте бросающийся на  королевский  кортеж...  Бред!  На  щеку
упала капля, затем еще одна, и еще. Дождь все-таки пошел. Теперь  дороги
раскиснут. Какая мокрая в этом году  весна.  Сандер  придержал  коня  и,
оглянувшись, жестом подозвал Рито и Луи. Рыцари,  судя  по  ухмылкам,  в
очередной раз обсуждали достоинства жабьих хвостов. Впрочем, взглянув на
своего вожака, они посерьезнели.
   - Через ору или две мы их  догоним.  Это,  как  вы  понимаете,  самое
простое. Луи. Что бы сделал твой дед?
   - Дед тем и хорош, что угадать, что он учудит,  невозможно,  -  пожал
плечами Луи, - он бы не допустил драки, но как?
   - Ты согласен, что драться нельзя?
   - Согласен, и именно поэтому жаль, что у нас шесть сотен, а не тысяч.
Вилльо всегда были немножко трусами, даже самые храбрые из них. Силе  бы
они подчинились.
   - Может, соврем, что нас много? - предложил Рито.
   - Пожалуй, - кивнул Луи, - только Артуру не говорите, а то этот жабий
хвост завопит, что обманывать короля нехорошо.
   - И правильно завопит, - Александр задумчиво потрепал Садана по  шее.
Луи пожал плечами, Рафаэль улыбнулся:
   - Если нельзя врать и нельзя  драться,  остается  сказать  правду,  а
дальше что получится...
   - Дед не терпит всяких "чтополучиццов", он говорит, что надо не  идти
на поводу у обстоятельств, а создавать эти самые обстоятельства самим.
   - Вот мы и создадим, - сверкнул глазами Александр. - Подождем их там,
где Гаэльзский тракт сливается с Северным.
   - А подробнее?
   - Подробнее не скажу, но я ставлю на Филиппа.
   - На Филиппа?
   - Да, на короля. Он - Тагэре, а не Вилльо.
   - И предпочтет дядю по отцу дяде по матери? Если это так, мы и впрямь
обойдемся и без крови, и без вранья.
   - Мы укроемся в лесу и выедем в последний момент. Нас не  ждут,  ведь
про Артура никто не знает. Я подъеду к  Филиппу,  вы  возьмете  на  себя
"пуделей". Бэррот - капитан  королевской  гвардии,  кому,  как  не  ему,
сопровождать короля?
   Через полторы оры люди  протектора  укрылись  среди  цветущих  рябин.
Дождь так и не понял, хочется ему идти или нет. Редкие капли  падали  на
досадливо вздрагивавших лошадей и  напряженно  вглядывавшихся  в  дорогу
всадников. Наконец показался племянник господина  Игельберга,  следивший
за дорогой. По его значительно-удовлетворенному  виду  все  стало  ясно.
Александр сбросил походный плащ и принял из рук оруженосца другой,  алый
с белыми нарциссами. Рядом с протектором гарцевал Артур с цепью капитана
гвардии. В просвете между  деревьями  показался  всадник  с  королевской
сигной, а затем по четверо в ряд пошел авангард.
   - Похоже, они нас не ждут, - улыбнулся Рафаэль.
   - Жабий хвост, еще бы.
   - Пора, - Сандер слегка шевельнул поводьями -  Садан  не  нуждался  в
шпорах. Черногривый красавец бросился вперед, как стрела.  Александр  не
оглядывался: Артур с  Кэрной  не  отстанут,  да  и  на  остальных  можно
положиться.
   Люди Вилльо слегка обалдели, когда всадники Эстре при  всех  регалиях
смешались с ними, оттесняя вождей от простых воинов.  Сигну  протектора,
равно как и его  самого,  узнали  сразу.  Солдаты,  не  получив  никаких
приказаний,   сопротивляться   и   не   подумали.   Конечно,   монсигнор
присоединился к ним каким-то чудным способом, но это его дело. И  вообще
хорошо, что он появился.
   В те считанные мгновенья, которые потребовались, чтобы  добраться  до
племянника, Сандер вспомнил другую дорогу и другой отряд.  Тогда  они  с
Сезаром вызволили  Филиппа  из  рук  Рауля,  сейчас  все  куда