тварь и так далее?!
   - Рене, мне надо встретится с Архипастырем!
   - Да кто ж спорит. Мы же все обсудили. Письма я ночью напишу.  Теперь
заговорщики подожмут хвост, но я на всякий случай останусь  в  Таяне  до
твоего возвращения. Не думаю, чтобы Стефану что-то  грозило  теперь,  но
береженого и судьба бережет.
   - Если позволишь воспользоваться одним из  твоих  ?подарков?,  беречь
его  будет  не  только  судьба.  По  крайней  мере,  если  я   правильно
расшифровал записи.
   - А если не правильно?
   - Тогда я, вероятно, превращусь в жабу.
   - Не  надо.  Жана-Флорентина  вполне  достаточно,  чтобы  довести  до
экстаза любого.

2228 год от В. И. 21-й день месяца Медведя.
Таяна. Гоанский лес.

   Роман вышел на поляну, посредине которой стоял  одинокий  бук.  Сбоку
змеилась  промытая  ручьем  глубокая   ложбина,   заросшая   отцветающей
таволгой, пахнущей старым медом. Что ж, место вполне  подходящее,  чтобы
посмотреть, покорятся ли ему заклятия Темных эльфов. Конечно, лучше было
бы привести сюда самого Стефана, но принц все еще  слаб,  хотя  и  начал
разгуливать по Высокому Замку. Ну да ничего. Он, Роман, не так уж  долго
будет связан с Преданным. Какое счастье, что  дремучие  леса  подступают
так близко к Гелани...
   Роман аккуратно свернул плащ и положил его рядом с  собой  на  землю.
Рядом  легла  сумка.  Интересно,  как  отнесется  Топаз   к   необычному
наезднику, которого он возьмет в седло, если все получится? Сосчитав  до
полусотни, чтобы успокоиться и выровнять дыхание, Роман развел небольшой
костерок и выплеснул в него сваренное накануне  зелье.  Закрыл  глаза  и
нараспев произнес странные слова. Ему  показалось,  что  он  оказался  в
кругу звенящей тишины - даже ручей притих. Какое-то время не происходило
ровным счетом ничего.  Роман  открыл  глаза  и  с  волнением  осматривал
поляну. Никого. Но вот ветви на  краю  поляны  раздвинулись,  и  оттуда,
шатаясь, как пьяный, вывалился здоровенный вепрь.
   Роман никогда еще не видел  такого  огромного  кабана.  Секач  был  в
расцвете своей  тяжеловесной  мощи.  Отъевшийся  после  зимних  невзгод,
темно-бурый, с острейшими клыками, он стоял, широко  расставив  ноги,  и
жадно втягивал ноздрями дурманящий запах. Затем вепрь  грузно  шмякнулся
на землю, пару раз прокатился по траве и затих, блаженно прикрыв  глаза.
Роман, усилием воли  оторвавшись  от  созерцания  гостя,  окинул  взором
поляну и увидел, что она полна зверья.
   На зов пришел огненно-рыжий  Лис,  на  дальнем  конце  поляны  застыл
великан Сохатый, не обращая внимания на  соседство  огромного  одноухого
Волка. Мягкий шлепок о землю заставил оглянуться - рядом с кабаном стоял
гигантский самец Рыси, а из-за деревьев  выламывался  солидных  размеров
медведь.
   Роман колебался. Он послал зов лучшим из диких и  теперь  должен  был
выбирать. Кабан и Лось отпадали. То же относилось и к Медведю - вряд  ли
ему дозволили бы жить в дворцовых покоях.  Жизнь  же  Стефана  следовало
оберегать денно и нощно. По той же причине не подходил и Лис. Он стал бы
прекрасным сторожем и разведчиком, но не смог бы справиться даже с одним
человеком. Оставались Волк и Рысь.
   И того и другого природа наделила грозным оружием, прекрасным  чутьем
и выносливостью. Волк при необходимости к тому же мог сойти  за  собаку,
обладал неутомимостью и мог собрать и  возглавить  стаю  себе  подобных.
Рысь умела ходить бесшумно, при нужде могла выпрыгнуть из  окна,  часами
ждать в засаде и к тому же была живым гербом Таяны. Роман выбрал. Взяв в
руки черный ошейник, он подошел к застывшему дикому коту и застегнул  на
его шее пряжку вороненой стали.
   В последний раз оглянулся на  пришедшее  на  его  зов  зверье  (огонь
погаснет, и они мирно разойдутся) и пошел к привязанной в лощине лошади.
Топаз не подкачал..  Пятнистый  хищник,  как  привязанный  следующий  за
хозяином, не произвел на жеребца никакого  впечатления.  Так  же  как  и
перспектива провезти кровопийцу на своей спине. Этого хочет  повелитель?
Значит, ТАК НАДО. Рысь же, все еще одурманенная  зельем,  беспрекословно
запрыгнула на коня и устроилась перед всадником, как будто раньше не чем
иным, как ездой верхом, и не занималась. Роман послал Топаза в галоп.
   Стража с удивлением смотрела на именитого  гостя,  везущего  в  седле
огромную кошку. Но Роман успел заслужить всеобщую любовь,  да  и  о  его
колдовских способностях были наслышаны. Появление ручной рыси никого  не
удивило. Эльф спокойно привел дикого кота в спальню Стефана,  который  с
удивлением уставился на желтоглазое страшилище.
   - Что это?
   - Преданный.
   - Что?
   - Мне надо срочно уехать, Стефан. Похоже, беда  гонится  за  нами  по
пятам. Надеюсь когда-нибудь тебе все объяснить. Но бросать тебя одного я
не могу.
   - Что со мной может произойти? Я почти здоров; Михай, хвала Творцу  и
Руи, в башне. Не хотел бы я смотреть на казнь отца Герики, хватит на  ее
век горя, но что поделаешь...  Отец  здоров,  со  мной  Шандер,  а  твои
?красные стражи? отбили охоту у кого бы то ни было забираться ко  мне  с
кинжалами.
   - И все-таки, Стефан, ставки велики, твоя  жизнь  кем-то  ценится  на
вес... не  знаю  чего.  Лишняя  осторожность  не  помешает.  К  тому  же
Преданный, по свидетельствам... летописцев - величайший дар. Это друг на
всю жизнь, твое второе ?я?, любящий тех, кого любишь ты.
   Пусть ты в относительной безопасности, но ты сам вчера признался, что
боишься то за Герику, то за Ланку. А этот кот при необходимости  защитит
и их. Кроме того...
   - Что кроме того...
   - Нет, ничего. Просто он, в конце концов,  очень  красив  и  является
живым талисманом.
   - Уговорил, - Стефан улыбнулся. - И что мне  делать,  чтоб  Преданный
меня признал?
   - Дай руку.
   Принц покорно  протянул  Роману  худую  руку,  и  либр  защелкнул  на
запястье черный браслет - точную копию ошейника.
   Крик Стефана слился с рычанием рыси. Когда  принц  поднял  взгляд  на
эльфа, в нем сквозил восторг и благодарность.
   - Так вот что ты имел в виду под ?кроме  того?...  Мы  с  ним  теперь
единое целое. Это божественный подарок, Роман.
   "Это подарок Темных эльфов, - подумал бард, - но у  нас  нет  другого
выхода?.

2228 год от В. И. Утро 22-го дня месяца Медведя.
Старая Таянская дорога.

   Роман сдерживал Топаза, приноравливаясь к иноходи  вороного.  Адмирал
поехал  его  провожать,  хотя  смысла  в  этом   не   было,   все   было
говорено-переговорено. Это было данью дружбе, но не здравому смыслу.
   Молчаливый эскорт следовал сзади, не приближаясь к  друзьям.  Наконец
Рене остановил коня на вершине одного из пологих холмов:
   - Больше не буду  тебя  задерживать.  Надеюсь,  свидимся.  На  всякий
случай запомни, что в Эланде тебя всегда ждут.
   - Спасибо. - Эльф был не на шутку взволнован и постарался это скрыть,
заговорив о делах:
   - Я подарил Стефану рысь, если  я  правильно  прочитал  записи,  твои
друзья нашли способ навсегда привязать  зверя  к  человеку.  Это  как-то
защитит принца...
   - Но Михай больше не опасен.
   - Пока да, но Проклятый меня побери, если я, возвращая ему жизнь,  не
колебался. Может, лучше было бы позволить этому уроду подохнуть...
   - Марко хочет любой ценой  излечить  Зенона,  а  тайну  знает  только
Годой, хотя... - Рене наморщил лоб, - знаешь ли, я не  раз  убеждался  в
том, что не стоит сдерживать порывы, идущие от сердца. Если ты не  хотел
его спасать, не надо было этого делать. Впрочем, чего  теперь  сожалеть,
дело-то сделано..
   - Молю Творца, чтоб во мне говорило только отвращение.  Стерегут  эту
тварь хотя бы надежно?
   - Гардани глаз не спускает.
   - И все же боюсь я за  Стефана...  Он  все  еще  несвободен  от  этой
мерзости!
   - Как ты думаешь, может, попросить Жана-Флорентина защищать не  меня,
а его? С Преданным он подружится...
   - Исключено. - Жаб был категоричен. - Мы присягаем один раз.  Ты  мой
сюзерен, я поклялся охранять твою жизнь, и я  это  сделаю.  К  тому  же,
Проклятый меня побери, она представляется мне  куда  более  ценной,  чем
жизнь принца!
   Адмирал привычно пожал плечами - опровергать жабьи сентенции  он  уже
не пытался, утешаясь тем, что поступал по-своему.
   - Что ж, будем надеяться на рысьи когти и преданность Гардани. Роман,
ты не очень задерживайся у Филиппа и у этих своих мудрецов. Знаешь,  те,
кто много плавал, знают, что у любой бури есть ?глаз?, где рождаются все
вихри. Во мне все кричит, что ?глазом бури? стала Таяна. И потом, ты так
мало пел..
   - Обещаю, когда все кончится, буду петь, пока тебе не надоест.
   - Когда все кончится... Что ж, ловлю на слове. -  Рене  стиснул  руку
эльфа. Он улыбался, но Роман понял, что эландец не  слишком-то  надеется
на скорую встречу.
   Помахав рукой и изобразив самое беззаботное лицо из имеющихся  в  его
арсенале, эльф тронул коня. Обрадованный  Топаз  пошел  легким  галопом.
Неоседланная Перла как пришитая следовала за супругом. У поворота дороги
менестрель оглянулся. Герцог все еще смотрел ему вслед. У эльфа  сжалось
сердце, он не мог не думать об охоте, развязанной прислужниками Осеннего
Кошмара за теми, кого он оставлял в Таяне. И все равно Роман был убежден
- никакие Пророчества не исполняются, если  находятся  те,  кто  бросает
вызов судьбе. Возможно, в лице  Архипастыря  он  найдет  могущественного
союзника, а Рене, что ж, он может за себя постоять,  тем  более  теперь,
когда заговор обезврежен.
   Адмирал и  принц  не  одни,  с  ними  Преданный  и  Жан-Флорентин,  у
которого, при всей его сварливости и навязчивости,  ума  поболе,  чем  у
сотни телохранителей. И все же... Все же это проклятое ощущение, что  он
предает их, что в конце пути по его,  Романа,  милости  Рене  и  Стефана
ожидает нечто более страшное, чем обычная смерть.
   Эльф встряхнул головой, отгоняя пакостные мыслишки,  и  заставил-таки
себя думать о делах  более  насущных,  чем  мутные  предсказания  старой
Болотницы. До Кантиски месяц и неделя конного пути, но  Топаз  доберется
за две дюжины дней. Oт Святого города до  Пантаны  еще  полторы  дюжины.
Какое-то время придется ждать приема у Архипастыря, да и  с  Примеро  за
один день не разберешься. Затем месяц на  обратный  путь.  Роман  тронул
поводья, и кони  перешли  на  великолепную  рысь.  До  осени  он  должен
вернуться... До осени...

2228 год от В. И. 21-й день месяца Медведя.
Пантана. Убежище.

   Астен Кленовая Ветвь аккуратно отложил в сторону белоснежное перо и с
удовольствием перечел написанное. Только что  законченное  стихотворение
завершало двойной венок сонетов, который Астен создавал  несколько  лет.
Подождав, пока серебряные чернила высохнут, эльф бережно положил  свиток
в резную буковую шкатулку и вышел на улицу.
   Близился   вечер,   и   небо   над   Убежищем   окрасилось    нежными
розовато-сиреневыми тонами, над белыми и розовыми цветами примул кружили
первые ночные бабочки, в небе проступил бледный  лунный  серп.  Астен  с
тихой радостью смотрел на причудливые облака, с удовольствием припоминая
наиболее удачные строчки родившегося стихотворения.
   Из блаженного состояния его вырвали слова  ?Приветствую  вас,  отец?.
Голос, произнесший  их,  был  нежным  и  негромким,  но  для  Астена  он
прозвучал подобно скрежету железа по стеклу.
   Будь его воля, младший брат Местоблюстителя Лебединого трона  отменил
бы эти мучительные еженедельные встречи, но Нанниэль и  ее  дочь  (он  с
трудом верил, что является отцом девушки) были фанатичными приверженцами
старинного  эльфийского  этикета,  родившегося  в  те  дни,  когда  раса
Перворожденных была  хозяйкой  Рассветных  земель,  как  тогда  называли
нынешнюю Тарру.
   Сам Астен давно не  надевал  ярких  изысканных  нарядов,  нелепых  на
затерянном в болоте острове, где дожидались своей судьбы несколько сотен
эльфов,  отставших  от  своих  собратьев   в   день   Великого   Исхода.
Непритязательность Астена в одежде ставилась дочерью и женой ему в  вину
не меньше, чем судьба Нэо  Рамиэрля,  Нэо  Звездного  Дыма,  первого  за
несколько  веков  эльфа-разведчика,   по   мнению   матери   и   сестры,
загубленного родным отцом и чародеями-людьми
   Сам Кленовая Ветвь так не считал. Более того,  когда  выросший  среди
смертных сын наконец был  приведен  в  убежище  магом  Уанном,  Астен  с
радостным удивлением обнаружил, что он и Роман  понимают  друг  друга  с
полувзгляда.
   Сын, как и отец, был предан музыке и слову, жил настоящим и  будущим,
а не вздыхал по безвозвратно ушедшему величию эльфов. Если бы Астен  мог
так же свободно, как  и  Роман,  чувствовать  себя  среди  смертных,  он
наверняка бы променял добровольное заточение на острове на странствия по
дорогам Благодатных земель. Увы! Астен  не  был  способен  сыграть  роль
человека, а посему его жизнь  состояла  из  занятий  магией  и  поэзией,
разговоров с Преступившими и  помощи,  которую  он  по  мере  своих  сил
оказывал  брату,  вот   уже   двенадцатую   сотню   весен   оберегавшему
затерявшихся эльфов.
   Астен Кленовая Ветвь привык к  такой  жизни  и  даже  находил  в  ней
светлые стороны. Все было бы хорошо, если бы не тихая,  но  непреклонная
Нанниэль, на которой  он  так  опрометчиво  женился,  уступив  настоянию
Светлого Совета, и не Эанке Аутандиэль, Эанке Падающая Звезда, его дочь,
с которой он вел постоянную войну, не выходя при этом из  жестких  рамок
допотопного этикета. Вот и сейчас Астен, подавив вздох, протянул девушке
точеную руку, которую та поцеловала, преклонив колени.
   Эанке, как всегда, была одета по древнему обычаю. Длинные черные косы
перевиты  жемчужными  нитями,  голову  украшает  изысканная  диадема,  к
которой крепится тончайшая вуаль, а платье цвета закатного неба  стянуто
золотым пояском. Длинные ресницы Эанке неодобрительно дрогнули при  виде
простой зеленой  туники  отца.  Разумеется,  она  ничего  не  сказала  -
почтительная дочь не  смеет  делать  замечания  родителю,  но  Астен  не
сомневался - завтра же к нему явится с визитом Нанниэль и  своим  нежным
музыкальным голосом ору, а то и две, будет перечислять его  прегрешения,
среди которых будет и сегодняшний  костюм.  Он  же,  как  всегда,  будет
покорно выслушивать весь этот бред неудовлетворенной жизнью женщины.
   Для себя Астен давным-давно понял, что поведение Эанке и  ее  матушки
объясняется одним. Незаурядная красота обеих вкупе с высоким  положением
в клане, властными характерами, обилием свободного времени и  старинными
эльфийскими предрассудками заставляли их тосковать по  прежнему  величию
расы.
   Обе жаждали придворных интриг, поклонения,  турниров  в  свою  честь,
внимания принцев и королей сопредельных  держав,  а  вместо  этого  были
обречены прозябать в Убежище среди горстки соплеменников, которых  знали
вдоль и поперек и которые в большинстве  своем  примирились  с  порядком
вещей.
   Временами неудовлетворенность Эанке выплескивалась в диких истериках,
благодаря которым она лишилась даже  того  общества,  которое  могла  бы
иметь. Отец ее жалел, когда долго не видел, но к  концу  встречи  обычно
готов был либо убить своими руками, либо, зажав уши, бежать  куда  глаза
глядят. В глубине души он был  уверен,  что  Эанке  платит  ему  той  же
монетой.
   Астен  не  ошибся.  Он  просто  недооценивал   ситуацию.   Дочь   его
ненавидела. Ненавидела она и мать за то, что та не смогла обеспечить  ей
положения, к которому она  стремилась.  Но  Нанниэль  была  единственной
союзницей, и Эанке не выказывала своих  истинных  чувств.  Отец  же  был
одним из главных виновников незадавшейся жизни.
   Вместо того чтобы искать дорогу, по которой  ушли  Перворожденные,  и
молить далеких богов о прощении и принятии Заблудившихся  в  свое  лоно,
Астен и его старший брат Эмзар Снежное Крыло  пытались  привязать  их  к
этому миру. Более того, на острове появились люди.  Люди,  которые  были
лишь пылью в сравнении с эльфами. Еще немного, и они получат  в  Убежище
равные права с детьми Звезд! Если так пойдет и дальше, Эанке никогда  не
сможет получить то, чего она жаждет.
   Она не раз хотела поговорить с отцом начистоту и поставить его  перед
выбором. Или он ищет  Дорогу,  или  она  объявляет  ему  войну.  Решение
созрело давно, но слова почему-то не произносились. Вот и сегодня, глядя
в лучистые холодные глаза Астена, Эанке смутилась и ничего не сказала. А
он ни о чем не спросил.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БОЛЬШАЯ ЖАРА

   И тополя уходят -
   Но след их озерный светел
   И тополя уходят, но нам оставляют ветер.
   Федерико Гарсиа Лорка

Глава 12

2228 год от В. И. 16-й день месяца Влюбленных Арция.
Святой город Кантиска.

   Роман въехал и Кантиску утром.  Малахитовые  ворота  распахнули  свои
створки две оры  назад,  пропуская  паломников  и  крестьян  со  снедью,
стремящихся в город ни  свет  ни  заря.  Первый  поток  уже  схлынул,  а
путешественники побогаче  и  серьезные  степенные  купцы,  в  это  время
только-только позавтракав, расплачивались с трактирщиками  на  окрестных
постоялых дворах. Эльф подгадал таким образом, чтоб не продираться через
толпу теток с корзинами, в которых сидели гуси, ободранных пилигримов  и
грустных осликов, принадлежащих молочникам и  зеленщикам.  Не  хотел  он
сталкиваться и с аристократами, многие из которых  хорошо  знали  Романа
Ясного и наверняка стали бы навязывать ему свое общество
   Врать без необходимости бард не любил и считал занятием  хлопотным  и
весьма опасным, а потому по возможности избегал  ненужных  встреч.  Пока
ему везло -  ни  в  дороге,  ни  у  городской  черты  к  нему  никто  не
привязался. Путь от Таяны до Кантиски Топаз покрыл  за  двадцать  четыре
дня, и, если б не тревога об оставленных друзьях,  эльф  был  бы  вполне
доволен жизнью. Копыта звонко цокали по чистой мостовой -  Святой  город
содержался  в  образцовом  порядке,  ибо,  как  наверняка   заметил   бы
Жан-Флорентин, окажись он рядом, ничто  так  не  роняет  Бога  в  глазах
верующих, как грязь и убожество служителей Его.
   Архипастырь Филипп это понимал, и денег на процветание Святого  града
не жалели. Роман с интересом смотрел на  новые  храмы  -  он  не  был  в
Кантиске около сотни лет и не мог не заметить,  как  похорошела  столица
Церкви. Кантиска была расположена на невысоких холмах, ее  узкие  улочки
были столь извилисты и замысловаты, что, проехав по какой-нибудь из  них
от начала до конца, не знающий города путешественник рисковал  оказаться
в исходной точке. Так  как  город  рос  вширь  сразу  от  трех  гнезд  -
монастыря святого Эрасти, в котором уже пять сотен лет  была  резиденция
Архипастыря, набережной мелкой заболоченной речонки Рузи и  обязательной
в каждом арцийском городе площади ратуши, днем превращавшейся  в  рынок,
толком разобраться в паутине улиц и переулков могли даже не все местные.
А Роман некогда мог. Церковь Единая и  Единственная  <Церковь  Единая  и
Единственная - монотеистическая церковь, к которой принадлежат Арцийская
империя и большая часть Окраинных королевств.
   Суть религии, исповедуемой Ц., - мессианство, вера в то, что на землю
явится Бог в человечьем обличий и отделит грешников от праведников.
   Церковь управляется Архипастырем, чья резиденция находится  в  городе
Кантиске.  Архипастырь  избирается  пожизненно   Конклавом   кардиналов,
собираемым через  месяц  после  смерти  предыдущего  Архипастыря>  давно
интересовала эльфа-разведчика, и  он  тщательно  изучал  все  проходы  и
выходы из Святого города.
   К сожалению, Кантиска сильно изменилась, и эльф не был уверен, что  в
случае необходимости быстро сумеет найти лазейку. Впрочем, что ему здесь
могло грозить?  Он  сейчас  не  тайный  лазутчик,  а  полномочный  посол
эландского герцога, его репутация либра столь безупречна, как она  может
быть лишь у живущего двойной жизнью и прилагающего немало  усилий,  чтоб
его не разгадали. Отбросив сомнения, Рамиэрль из  дома  Розы  направился
прямиком к резиденции Архипастыря.
   Монастырь святого Эрасти  располагался