м небо  и
пыталась понять, что мне делать. Эрасти исчез, и только Проклятый знает,
где сейчас носит Проклятого. Изящная шутка - жаль, оценить некому!
   Дорога к высохшему дереву у болота, в дупле которого я укрыла  Кольцо
Предательства, заняла в десять раз больше времени, чем нужно, но спешить
было некуда - я и так поняла, что  произошло,  едва  привела  в  порядок
разбегающиеся мысли. Совершен Последний Грех, и, если верить ненавистной
мне Книге Книг, пала целая куча  великих  и  малых  запретов,  и  в  мир
вступили слуги Антипода, предвещая явление его самого.  А  может,  и  не
вступили, если под прихвостнями пахнущей серой и  нечистотами  поповской
выдумки подразумевались мы с Эрасти.
   В навороченном за  тысячелетия  душеспасительном  бреде  сам  Великий
Дракон не разберется, куда уж мне. Разумное зерно в нем есть, не  спорю,
но как его отыскать? Как бы  то  ни  было,  Проклятый  и  Эстель  Оскора
вернулись в Тарру, а Последний из Королей жив и  под  присмотром  -  это
внушает определенную надежду. Ну а дальше-то что?
   Три Звезды, если астрологи правы, вспыхнут года через полтора, а если
светила ни при чем? Темная Звезда - вот она, собственной персоной! Сидит
в болоте в обществе сероглазого горбуна  и  понятия  не  имеет,  за  что
браться. Прятаться и ждать? Идти навстречу судьбе? А если и  две  другие
обещанные звезды такие же чудища, как и я? Вдруг одна из них - Эрасти, а
вторая... Рене? А все эти хвостатые кометы, Ангезы и Аморы лишь фантазии
звездочетов, понявших слова Эрика слишком буквально? Я глупо и бессильно
задрала голову к многозначительно молчавшей бесконечности.  Высшие  силы
обожают молчать, когда к ним взывают. Не потому ли, что не знают  ответа
и стыдятся смотреть в глаза тем, кто в них верит?
   Лишенный коры корявый ствол, в свете  луны  казавшийся  грязно-белым,
нависал над припорошенной снегом трясиной. Я  сняла  защитное  заклятие,
отпугивавшее  от  дупла  белок  и  птиц,  и  вытащила  Перстень  Анхеля.
Погасший. Впору было сесть в сугроб и  возгордиться  -  я  угадала,  что
свершен Последний Грех, а Проклятый додумался, что, когда это  случится,
кольцо погаснет. Какие мы оба умные, вечность нас побери!
   Глядя на ослепший камень, я пыталась собраться с мыслями, и  не  было
никого, кто мог бы мне что-то посоветовать и тем  более  помочь.  Эстель
Оскора была одинока с того мгновения, когда "Созвездие Рыси" растаяло  в
Сером море, одинока и отрезана от всех, имевших право хотя бы на смерть.
Я привыкла к  своей  участи,  к  тому,  что  иду  сквозь  чужие  миры  в
призрачной надежде куда-то вернуться, но  этой  ночью  одиночество  чуть
меня не доконало. Еще  немного,  и  я  бы  разбудила  Александра,  чтобы
услышать хоть чей-нибудь голос, но вовремя остановилась.
   Пусть Тагэре  спит,  ему  и  так  досталось  и  еще  достанется.  Меч
Последнего из Королей должен ударить вовремя, его рука  не  имеет  права
дрогнуть. Мои боль и страх - это мои боль и страх. Мне их и нести,  пока
я не встречу Рене или не пойму, что встречи не будет. И все же, все  же,
если б Александр проснулся и вышел ко мне, мне стало б легче. Я  никогда
не боялась ночной тьмы, но  сегодня  мне  было  страшно,  как  одинокому
ребенку, забившемуся под стол в доме, по которому бродят воры. Бродят  и
чего-то ищут, может, пройдут мимо, а может, слепо шаря  по  всем  углам,
наткнутся на дрожащее создание,  которому  хочется  лишь  одного.  Чтобы
чужаки забрали, что хотят, и ушли. Великие Братья, откуда у  меня  такие
мысли?! Что со мной такое? Что такое со всеми нами?  Будь  проклята  эта
ночь, в которую какой-то подонок сотворил непоправимое...
 
2895 год от В.И. 
Ночь с 1-го на 2-й день месяца Вепря 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   Его Величество Пьер Седьмой доклада не ждал, хотя  знал,  что  должно
произойти этой ночью, выбранной  им  из  множества  других.  Главной  ее
особенностью было то,  что  у  нее  не  было  никаких  особенностей.  Ни
полнолуния  тебе,  ни  новолуния,   звезды   не   предсказывают   ничего
необычного, холодно, но в меру, зимние праздники позади, но и  до  весны
далеко. Очень подходящая ночь для того, чтоб избавиться  от  помехи,  но
надо быть осторожным.
   Тартю не собирался давать повод для сплетен и пересудов.  Дескать,  в
ночь с первого на второй день месяца Вепря  ночью  к  королю  пропустили
гонца, и с той поры никто не  видел  юных  братьев  королевы.  Нет,  Жак
Релльи войдет во  дворец  Анхеля  днем,  ближе  к  вечеру,  будет  долго
дожидаться в приемной и наконец получит из  рук  Его  Величества  полное
прощение и должность управителя Аганнского порта.  Дороговато  за  двоих
мальчишек, но что  поделать.  Главное,  что  далеко  от  Мунта.  Ничего,
должность и доходы со временем можно и потерять.
   Где-то в коридоре заорала кошка, и Пьера передернуло от  ненависти  и
отвращения. Проклятые твари! Житья от них нет!
   Слуги назло ему развели полный дворец кошек.  Мелкая,  но  неприятная
месть. Да, после того как полтора десятка насмешников  лишились  языков,
распевать песни про нового короля в Мунте прекратили, но выследить  тех,
кто пускает на ночь  в  дворцовые  коридоры  обожравшихся  мяуна  котов,
труднее!
   Нет,  он  правильно  поступает,  женясь  на  дочери  Филиппа.   Можно
десятками казнить дворян, но и в их глазах,  и  в  глазах  простонародья
Пьер Тартю останется кошачьим отродьем,  а  вот  наследник  от  королевы
Тагэре его положение  упрочит.  Увы,  сделать  Нору  законнорожденной  -
значит превратить ее отвратительного  братца  в  короля;  впрочем,  будь
Филипп самым тихим и послушным мальчиком в Арции, он все  равно  был  бы
опасен, а от опасности  следует  избавляться  вовремя.  Что  ж,  сегодня
братья Элеоноры Вилльо обрели вечный покой,  а  он  избавился  от  самых
серьезных соперников. Если не считать пропавшего горбуна и его  отродья,
которых так и не нашли ни живыми, ни  мертвыми.  Пьер  Тартю  знал,  что
"убитый" Александр по-прежнему остается для арцийцев  законным  королем.
Сейчас люди подавлены и напуганы, но  придет  весна,  и  один  Проклятый
знает, что она принесет. Ее Иносенсия  обещала  помогать,  но  исполнить
обещанное не торопится.
   Король поморщился: он боялся Анастазию, без помощи которой никогда бы
не  победил.  Чего  бы  он  ни  отдал,  чтобы  вырваться  из-под  власти
Предстоятельницы, но это было невозможно. Кот снова заорал -  то  ли  от
ярости, то ли от страха Король вскочил, натянул парчовый халат и  рывком
распахнул дверь, намереваясь дать взбучку дежурным  слугам,  допустившим
появление мерзкого животного у двери королевской опочивальни.
   В прихожей никаких кошек не оказалось. Ярко  горели  свечи,  дежурные
гвардейцы и лакеи,  наученные  горьким  опытом  своих  предшественников,
стояли и сидели там, где им положено. Придраться при всем  желании  было
не к чему. Черную кошку в темной комнате поймать трудно, но в освещенном
многими свечами зале, вся  обстановка  которого  состоит  из  нескольких
скамей на гнутых ножках, тварь была бы видна. Орала за окном? Завтра  же
он прикажет перетопить всех дворцовых котов - пусть будет  больше  крыс,
зато  прекратятся  эти  проклятые  вопли.  Пьер  хмуро   обвел   глазами
напряженные лица слуг и стражей, медленным, истинно  королевским  жестом
закрыл дверь и оказался... один на один с четверыми мужчинами в  богатых
одеждах, спокойно стоящими посреди опочивальни.
   Полумрак скрывал лица, и Тартю видел лишь силуэты. Все  четверо  были
высоки ростом и казались сильными и опасными Ступни  арцийского  монарха
приросли к полу - следовало кинуться к двери, призывая на помощь, но его
хватило только на то, чтоб замереть, дрожа всем телом.
   - Срок настал. - В тяжелом голосе слышалась странная торжественность.
Так мог бы заговорить оживший памятник.
   - Мы пришли, - веско произнес второй.
   - Мы готовы, - добавил третий.
   - Мы ждем, - подтвердил последний, стоящий с краю.
   Жалкий огонек ночника вспыхнул, залив немалую  комнату  ослепительным
светом, и Пьер смог рассмотреть нежданных гостей. Двое были в алом, двое
- в синем. Коротко стриженные, темные с сединой волосы первого и золотые
кудри четвертого украшали короны, казавшиеся отражением его собственной,
а  на  плечах  высокого  человека  с  надменным,  правильным   лицом   и
краснолицего здоровяка лежали тяжелые герцогские цепи.
   Тартю  с  ужасом  смотрел  на  надменные  лица,  убеждая  себя,   что
происходящее сон или бред. Он знал их всех, знал столько, сколько помнил
себя. Император Анхель, по чьим  следам  он  пробовал  идти,  первый  из
Лумэнов, герцог Жан, и двое из братьев Тагэре - Филипп и Жоффруа. Но они
же мертвы! Мертвы, Проклятый побери! Что им нужно здесь, от него?!
   - Четверо следуют за Одним. - Свинцово-серые  глаза  Анхеля  обдавали
зимней стужей.
   - Но  Один  не  станет  Единственным,  -  добавил  Филипп  Тагэре,  с
ненавистью глядя на того, кто занял его место и убил его сыновей.
   Ноги  Пьера  подогнулись,  и  он  рухнул  на  колени  перед   бывшими
властителями, понимая, что  этой  ночи  ему  не  пережить.  Кровь  детей
разбудила мстителей, против которых бессильны и клирики, и гвардейцы.
 
2895 год от В.И. 
Ночь с 1-го на 2-й день месяца Вепря 
ГРАЗСКАЯ ПУЩА 
 
   - Сандер!.. Сандер, проснись, у нас мало времени.
   Этот голос... Филипп?! Не может быть... Он давно не видел снов, с тех
самых пор, как был ранен и очнулся в хижине Ликии, а сейчас  ему  снится
брат, брат, с которым он даже не простился.
   Александр открыл глаза в глубокой уверенности, что спит. Так и  есть,
такое может быть лишь  во  сне.  Светлое  небо  без  солнца  и  облаков,
мерцающее,  словно  жемчуг   Старого   моря,   шевелящаяся   без   ветра
бледно-лиловая трава, причудливый лес вдали...
   - Сандер, у меня мало времени. Прости, что я пришел.
   Брат стоял в паре шагов от него,  странные  травы  извивались  вокруг
высоких  охотничьих  сапог.  Филипп  казался  усталым  и   расстроенным,
Александр,  позабыв,  что  это  морок,  бросился  к  нему,  но  брат   в
предостерегающем жесте вскинул руку.
   - Не подходи. Ты жив, а я мертв, мы не должны стоять рядом.
   - Это сон? - Сандер готов был убить себя за этот вопрос.
   - Сон, - кивнул Филипп. - И не сон.  Когда  проснешься,  подумай  над
моими словами... Я не хотел сюда идти, не хотел говорить с тобой, ты  ни
в чем не виноват. Но я... Я был королем Арции, и  даже  за  Чертой  я  в
ответе за оставшихся. - Филипп опустил голову, было  видно,  что  каждое
слово дается ему с огромным трудом.
   - Я что-то должен сделать? - подался вперед Александр.
   - Не знаю, - измученное лицо мертвого короля исказила судорога,  -  я
люблю тебя, брат. Ты...  Ты  ни  в  чем  не  виноват,  это  судьба.  Мир
несправедлив... Проклятый! Как же он несправедлив!
   - О чем ты?
   - О тебе! Обо мне! Об Арции! Я должен был сказать это раньше. Нет, не
сказать, сделать. Я убил Жоффруа...
   - Я знаю, - прошептал Сандер.
   - Но ты не знаешь, что я должен был убить и  тебя,  как  только  мать
раскрыла мне тайну. Не смог, потому что Жоффруа был мерзавцем,  убийцей,
предателем, а ты всегда был чист и хотел  только  добра,  хотя  сам  был
злом,  страшным  злом.  Ты  не   виноват...   Разве   виноват   человек,
заразившийся чумой? Разве он хочет зла? Нет!
   - Филипп, во имя Эрасти, о чем ты?!
   - Эрасти... Он бы знал, как поступить, а я  не  знаю.  Я  скажу  тебе
правду, я для этого вернулся из-за Черты, а дальше решать тебе. Я теперь
ничего не могу...
   Филипп Тагэре принялся разглядывать свои руки. Так он  всегда  делал,
когда у него не хватало сил посмотреть в глаза. Александр уже ничего  не
понимал. Сон был слишком похож на правду, хотя брат сам сказал, что  это
сон.
   - Сандер, - Филипп наконец собрался с духом и  поднял  взгляд,  -  ты
помнишь слова про дитя Смерти? Они о тебе.
   Конечно, он помнил. Евтихий их намертво вбил в голову своего ученика.
Александр Тагэре  словно  наяву  услышал  высокий,  назидательный  голос
покойного учителя:
   "В смерти родится Он, смерть отметит Его, и через смерти пройдет  Он,
пожиная смерть. Смерть очистит дорогу Его и возвеличит Его, в  смерти  и
смертью возродится Он, тьма станет мечом Его и  ересь  крыльями  Его,  и
пойдет он за Звездой Тьмы, и откроет путь Заточенному, и  будет  править
Его именем".
   - Я? - пробормотал Сандер. - Но почему я?
   - Почему? - переспросил  Филипп.  -  Откуда  мне  знать...  Проклятый
хитер, не нам понять его  замыслы,  и  не  нам  спорить  с  судьбой.  Мы
пытались - отец, мать, я - и не смогли.  Наша  воля  или  наше  безволие
привели к тому, что Пророчество вот-вот исполнится. Сандер, мы  пожалели
тебя, и в Тарру пришла смерть.
   - Из-за меня?!
   - Да, - жестко сказал брат, - странствующий монах открыл матери,  что
в ее чреве дитя Смерти. Сначала она  не  поверила,  но  потом...  Ты  не
должен был родиться, но родился и выжил, и с тобой в наш дом и  в  Арцию
пришла беда. Мать рассказала отцу о монахе, он не поверил. Дал тебе свое
имя и погиб. Ты должен  был  десять  раз  умереть,  но  умирали  другие.
Вспоминай, брат, вспоминай свою жизнь! Ты убил  Мулана,  хотя  это  было
невозможно! Ты брал города и покорял сердца, а за тобой шла смерть.
   Вспоминай, вспоминай всех!  Отец,  Эдмон,  Филипп  Гаэльзский,  Дени,
Рауль, Изо, Жоффруа, я, Гастон...
   - Филипп!
   - Смерть расчистила тебе дорогу и возвела  тебя  на  престол,  она  и
сейчас с тобой. Жаклин, Эдмон, твои рыцари, мои дети...
   - Что? Что ты сказал?!
   - Ах да. Ты же не знаешь... Смерть опять отпустила тебя, ты  для  нее
подсадная утка, она идет по твоему следу  и  собирает  дичь.  Последними
стали Артур Бэррот с женой и мои сыновья.
   Александр хотел что-то сказать, но не мог. Брат с сочувствием смотрел
на него.
   - Сандер, пока ты жив, смерть  не  успокоится.  До  года  Трех  Звезд
осталось всего ничего. Ты - дитя Смерти, ты откроешь ворота Проклятому и
Темной  Звезде  и  погубишь  и  Арцию,  и  Тарру.  Чему  быть,  того  не
миновать... Мать, умирая, рассказала мне правду. Она всю жизнь  мучилась
этим, но не смогла убить своего сына, хоть и понимала, что должна.  И  я
не смог, я надеялся, что твое сердце залог того, что все пойдет иначе. Я
ошибся, наши намерения ничего не значат. Ты не желал ничего дурного,  но
на тебе крови больше, чем на всех Лумэнах и Батарах, вместе взятых. Я не
знаю, что будет дальше, но Проклятый своего добьется, если только...
   - Если что? - хрипло переспросил Александр.
   - Если у тебя не хватит мужества сделать то, что не смогли сделать мы
с матерью. Дитя Смерти может погибнуть лишь от собственной  руки.  Иначе
ты и не заметишь, как станешь властелином мира, заселенного  призраками.
Ты всегда жертвовал собой, брат, но твоя жизнь  -  единственная  жертва,
которая нужна Тарре. И... Если ты уйдешь, те, кого ты  любишь,  уцелеют.
Твои  дети,  Рафаэль  Кэрна  -  они  пока  живы,  но  если   Смерть   не
остановить... Прощай, брат. Мне пора. Ты не виноват в  своей  судьбе.  -
Филипп с горечью  махнул  рукой,  повернулся  и  медленно,  пошатываясь,
побрел к высокому засохшему дереву с раздвоенной верхушкой.
   Александр провожал брата взглядом, пока тот  не  скрылся  в  опаловых
сумерках. Он не сомневался, что Филипп сказал  правду.  Теперь  понятно,
почему мать его не желала знать, почему проклятая  судьба  хранила  его,
выкашивая тех, кто был ему дорог.  Атэв,  узнав,  что  болен  чумой  или
радужной горячкой, бросается в огонь, чтобы остановить заразу, а он хуже
зачумленного! Ну почему, почему ему не открыли правду раньше?!  Скольких
смертей и потерь можно было бы избежать, не вступи  он  в  бессмысленную
схватку с роком. В схватку? Глупости, это ему казалось,  что  он  плывет
против течения, а на самом деле его несло вниз, к водопаду.  И  вот  все
мертвы, а он, причина всех этих войн, предательств и убийств, жив.  Жив,
и Арцию будут рвать на части, будет литься кровь,  в  том  числе  и  тех
немногих его друзей, которые еще живы. Даже спасшая  его  женщина  и  та
обречена.
   Филипп не смог его убить, но у него самого рука не дрогнет. Главное -
не забыть об этом, когда он вернется из этого  мерцающего  мира.  Он  не
должен жить, не должен - и все! Только бы не подвела  проклятая  память.
Если он и в  самом  деле  орудие  Проклятого,  его  попробуют  обмануть,
запутать, лишить памяти и воли. Но он не  поддастся,  он  остановит  эту
проклятую череду смертей, остановит... Это последнее и единственное, что
он может сделать для Тарры и для тех, кого любит.
 
2895 год от В.И. 
2-й день месяца Вепря 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   Ночь растаяла, унося на своих темных крыльях кровь, но  король  Арции
Пьер Седьмой Лумэн не спешил звать слуг и  дежурных  нобилей,  не  желая
расставаться со своим сном, в котором  ему,  потомку  бастарда,  служили
Лумэны, Тагэре и сам Анхель!
   Пьер всегда хорошо запоминал сны, а тут и вовсе мог повторить  каждое
слово. Во сне то, что он приказал сделать с  сыновьями  Филиппа  Тагэре,
оказалось Последним Грехом, вернувшим в мир  тех,  кто  совершил  Четыре
Греха  Непростимых.  Пьер  несколько  раз   вздохнул,   стараясь   унять
сердцебиение. Во сне он мог стать властелином мира и обрести бессмертие,
но и  действительность  весьма  неплоха.  Ум,  терпение  и  осторожность
действуют не хуже магии - в этом он уже  убедился.  Король  потянулся  в
теплой  постели,  окончательно  просыпаясь.  По  ночам  он  часто  видит
странные вещи. Раньше они были неприятными, сегодняшнее грело  душу,  но
от этого не стало реальнее. Нужно вставать и  браться  за  неотложные  и
обыденные дела. Он должен вести  себя  так,  как  будто  не  знает,  что
произошло в Речном Замке. Давно решено, что утром  он  отправится  к  Ее
Иносенсии, а вернувшись, узнает о смерти братьев Норы.
   Надо  ехать:  Анастазия  его  ждет,  а  она  не  из  тех,  кем  можно
пренебречь. Пьер не  представлял,  чем  ему  придется  расплачиваться  с
Предстоятельницей циалианок за помощь, но не сомневался, что цена  будет
высока. Порвать с  Ее  Иносенсией  будет  потруднее,  чем  расстаться  с
ифранскими покровителями и даже Кантиской. Пьер  одевался,  завтракал  и
выслушивал предварительные доклады капитана гвардии и  магистра  Красной
Палаты, одновременно обдумывая, как получить от циалианок все,  что  ему
нужно, и при этом не угодить в пожизненное рабство. К  королю  вернулось
его обычное здравомыслие, нарушенное  ночными  фантазиями,  но  ощущение
праздника и осознания собственной значимости  осталось.  Вдевая  руки  в
рукава теплого зимнего одеяния, Тартю, как никогда, был  уверен,  что  у
него все получится.
   - Ваше Величество, карета  и  эскорт  готовы.  -  Каэтан  Эж  успешно
справляется с обязанностями капитана новой гвардии, даже лучше покойного
Эсташа.
   Король лишний раз похвалил себя за то,  что  убрал  из  Мунта  Базиля
Гризье. Этот граф слишком многое  понимает.  Если  кто-то  и  заподозрит
неладное, так это он. Базиль Гризье может стать опасен, но сейчас он вне
досягаемости. Его Величество благосклонно и слегка устало кивнул Каэтану
и вышел из своих покоев.
   Слуги и придворные кланялись. Они очень хорошо  научились  кланяться,
но Пьер отнюдь не был убежден, что это отражение их истинных чувств.  От
него ожидают подачек и начинают бояться.  Вчера  это  казалось  успехом,
сегодня он хотел большего!
   Карета, лошади, конные  воины  -  все  было  безукоризненным,  и  это
немного разозлило Тартю, которому нравилось распекать нерадивых.  Король
с достоинством забрался в карету, лошади тронулись, и настроение немного
испортилось. Ехать к Анастазии не хотелось. Пьер  всегда  ее  боялся,  а
выпрашивать помощь унизительно. Эх, если б Четверо существовали на самом
деле, эта мраморная ведьма была б ему не нужна! Чего она добивается?  Не
того ли, что ему во сне обещал Жан Лумэн?
   Тартю с наслаждением повторил про  себя  слова  предка.  "Ты  сможешь
получить все и навсегда", - сказал Жан Лумэн. Он был к нему  распо