это нам даст?
   - Возможность узнать побольше о Пророчестве.
   - Ты хочешь сказать, что у эльфов нет полного текста?
   - Нет и никогда не было. Более того, единого Пророчества как такового
никогда не существовало. Это эклектика...
   - Понимаю...
   - Нет, ты все-таки необыкновенный пират, Рене.
   - Я много повидавший пират. И я требую, чтобы ты наконец объяснил мне
все.
   - Изволь. - Роман какое-то время помолчал, а потом медленно начал:
   -  Мне  известны   четыре   варианта   Пророчества,   пересказываемых
церковниками, эльфами, гномами и троллями. Большинство  же  по  понятным
причинам знает только что-то  одно.  Причем  на  каждое  истинное  слово
приходится мешок шелухи, а  понятия  ?белого?  и  ?черного?,  ?своих?  и
?врагов? у сначала враждовавших, а затем разделенных рас  столь  разное,
что я до конца не уверен, что сложенная мною и моими друзьями картина  -
правильная. К тому же в ней остается множество дыр и неясностей.
   Что говорит Церковь, тебе известно. Обычная горько-сладкая  смесь  из
угроз и обещаний. А вот еще сохранившие разум и знания тролли  полагают,
что уничтожившие их люди рано или поздно поплатятся  за  содеянное.  Что
после ?века сытного лета?, когда человечество забудет об осторожности  и
станет ленивым и доверчивым, как когда-то тролли, придут
   "Первые Хозяева? и вернут  себе  власть  над  миром.  Некоторые  люди
выживут, но участь их будет столь страшна,  что  они  позавидуют  участи
вымерших и одичавших троллей. В этом вроде бы  нет  ничего  страшного  -
какой побежденный не пророчит несчастья победителям, если бы...
   - ... не ?век сытного  лета?,  -  перебил  Рьего.  Последний  стоящий
ураган над Скалистым мысом, полностью уничтоживший флот  Арции,  был  98
лет назад. Примерно тогда же по  побережью  прошлась  гигантская  волна,
смывшая несколько поселений.  После  этого  море  было  добрым.  Слишком
добрым.
   - И я о том же. Неурожаи, эпидемии, нашествия саранчи, землетрясения,
суровые зимы - все осталось в прошлом. Церковь говорит, что это  потому,
что люди не преступают границу Дозволенного и живут в страхе божием,  за
что Господь их вознаграждает. Тролли же придерживаются иного мнения
   - Однако всяких предательств, измен, интриг и прочих  грехов  в  ?век
сытного лета? стало не меньше, а больше, чем  столетие  назад.  Так  что
награждать  всех  людей  оптом  особо  не  за  что.   Тролли   объясняют
происходящее более правдоподобно.
   -  Увы.  Теперь  южные  гномы.  Они  утверждают,   что   задолго   до
Перворожденных мир был населен всякими чудищами, чьи следы они и  сейчас
находят в своих подземельях. С  ними  боролись  некие  существа,  весьма
смахивающие на богов, которых гномы шепотом называют ?Прежние?. Потом по
каким-то причинам ?Прежние? ушли. Изначальные же твари затаились  где-то
поблизости и ждут возможности вернуться. Однако открыть им дорогу  можно
только с нашей  стороны,  и  сделать  это  непросто.  Для  этого  должен
появиться некий отступник, который запустит их в наш  мир,  что  погубит
всех, ибо твари эти бездушны, безжалостны и ненасытны.
   - Ты полагаешь, что ?Прежние? и ?Первые Хозяева? - одно и то же?
   - А ты нет?
   - Трудно  сказать.  Может,  да,  а  может,  именно  ?Прежние?  как-то
изгнали ?Первых Хозяев?. Гномы и тролли, насколько мне известно, никогда
не ладили. А что говорят Перворожденные?
   - У нас нет единства. В эпоху Исхода большинство эльфов ушло из этого
мира, а от оставшихся отделились так называемые  темные  эльфы.  Обычные
эльфы вычеркнули из своей памяти все связанное с отступниками.  Известно
только, что именно у тех был наиболее, скажем так, нетривиальный  взгляд
на  Пророчество.  Считается  также,  что  последние   из   эльфов-изгоев
воспитали могучего чародея, известного нам всем как Проклятый,  победить
которого удалось лишь  с  помощью  чуда  (как  утверждает  Церковь)  или
хитрости (как полагают эльфы).
   - Или небывалого предательства, -  вставил  Рьего,  в  очередной  раз
поразивший собеседника. В  ответ  на  немой  вопрос  герцог  невозмутимо
продолжил:
   - Вероятно, мои знакомые эльфы  были  несколько...  темноваты,  но  я
хорошо помню их рассказы о некоей человеческой женщине,  соблазнившей  и
предавшей на гибель величайшего мага, надежду эльфов.  Но  те,  кто  его
погубил, не знали, что обрекают на гибель  и  своих  потомков,  так  как
только он мог противостоять страшному врагу,  который  рано  или  поздно
уничтожит мир...
   - Вот и пятая версия, - задумчиво произнес Роман -  И,  возможно,  не
последняя. Хотел бы я поговорить с твоими знакомыми.
   - Я пытался отыскать вновь этот остров, - отозвался герцог.  -  И  не
смог. - Я, кого называют Первым Паладином Зеленого Храма...
   - Что ж, вернемся  к  тому,  что  в  наших  руках.  Мои  сородичи  не
сомневаются,  что  на   границах   нашего   мира   притаились   злобные,
изголодавшиеся существа, удерживаемые только древним запретом. Существа,
на  милость  которых  нельзя  рассчитывать.  Эльфы  были   предупреждены
Творцом, что он отвращает свое лицо от Благодатного края и те из любимых
чад  его,  кто  добровольно  остается  здесь,  разделят  ужасную  участь
смертных. Если не смогут выстоять в грядущем сражении.
   - Значит, надежда остается.
   - Значит, остается.
   - Но послушай, эти легенды  ходят  по  миру  не  меньше  тысячелетия.
Почему  ты  полагаешь,  что  срок  близок,  ведь  и  раньше   выдавались
плодородные годы и мирные десятилетия.  Почему  тебе  нужен  Архипастырь
<Архипастырь - глава Церкви Единой и Единственной>? Так  нужен,  что  ты
предпринял целое путешествие во имя ?случайной? встречи со мной?
   В ответ Роман-Александр усмехнулся, но усмешка вышла кривоватой.
   - Ты страшный человек,  Рене.  Я  никогда  больше  не  возьмусь  тебя
обманывать.  А  что  до  Архипастыря,  то  я  лучше   покажу.   -   Эльф
сосредоточился. Потом взял герцога за руку:
   - Теперь на какое-то время моя память станет и твоей.

2228 год от В. И. 29-й день месяца Иноходца.
Убежище.

   Маг Уанн постучал к Роману.
   - Я слышал, ты завтра уходишь...
   - Как всегда. Я привык идти навстречу возвращающимся птицам.
   - Хочу попросить тебя об одной  услуге.  Не  возражай,  я  знаю,  что
эльфийский разведчик не обязан выполнять просьбу смертного,  допущенного
в Убежище из милости...
   - Не кокетничайте, дан Уанн. Ваша магия ненамного слабее  эльфийской,
если,  конечно,  слабее.  Заключив  союз  с  Преступившими,   эльфы   не
прогадали, вы это знаете не хуже меня. Как, впрочем, и то, что для  меня
люди и эльфы в одинаковой цене.
   - В отличие от твоей сестры...
   - Да,  Аутандиэль  подвержена  предрассудкам.  Но  вернемся  к  вашей
просьбе. Ее довольно сложно выполнить, не так ли?
   - И да, и нет. Я прошу тебя  узнать,  не  говорят  ли  в  Благодатных
землях о Белом Олене?
   - Белом Олене?  -  Роман,  слывший  знатоком  всяческих  легенд,  был
искренне удивлен. - Никогда не слышал ни о чем подобном.  Конечно,  если
бывают белые вороны, волки и даже тигры, может случиться и белый  олень,
но почему я должен его разыскивать?
   - Не разыскивать! Как только услышишь об  огромном  Белом  Олене,  ты
должен бросить все и известить меня. Возможно, от этого  зависит  судьба
Благодатного края, да и всего мира. Если твоя  находка  окажется  бредом
пьяного охотника или обычным уродом-альбиносом,  я  первый  возблагодарю
Великих Братьев. Но если мы по  недомыслию  пропустим  появление  Белого
Оленя, то можем не пережить следующей зимы.
   Уанн шутить не любил и не умел. Поэтому  Роман  сразу  понял  -  дело
плохо. Спрашивать  было  бесполезно,  маг-одиночка  никогда  не  говорил
больше,  нежели  считал  нужным.  Разведчик  кивнул,  полагая   разговор
оконченным, но Уанн, как всегда грубовато, предложил прогуляться  с  ним
до Лужи.
   Лужей жители Убежища прозвали облюбованное магами малюсенькое  озерцо
на восточной окраине острова. Кто-то из волшебников вечно возился на его
берегу, к чему привыкли даже лягушки.  В  обмен  на  предоставленную  им
свободу маг Примеро и его соратники  отваживали  от  Убежища  перелетных
птиц, так как иначе тучи пернатых путешественников постарались бы осесть
на чудо-острове.
   Жить в гармонии с полчищами уток и гусей не смогли  бы  даже  любящие
все живое Перворожденные, однако  удовольствия  от  борьбы  с  пернатыми
путниками эльфы не получали и с радостью  свалили  эту  обузу  на  плечи
беглых чародеев. Надо отдать справедливость последним,  крылатых  гостей
они отгоняли умело. Исключение делалось лишь для нескольких пар  лебедей
и белых журавлей, которые и летом и зимой жили с эльфами, радуя их своей
красотой. Впрочем, в Лужу ни одна из птиц не совалась. Озерцо,  заросшее
желтыми гигантскими кувшинками,  служило  обиталищем  лишь  стрекозам  и
полчищам лягушек, большую часть года находившихся в состоянии  свадебных
песнопений. Эльфы это местечко не жаловали, так что Роман и Уанн подошли
к берегу никем не замеченные.
   Маг уверенно ступил  на  плотные  кожистые  листья,  сплошным  ковром
покрывающие водоем. Роман, поколебавшись, последовал его примеру,  живые
зеленые плотики мягко пружинили под ногами. Несмотря на  свое  природное
любопытство и положение разведчика, раньше он не удостаивался чести быть
приглашенным в святая святых Запретной магии людей и  теперь  предвкушал
нечто  интересное.  Они  дошли  почти  до  центра  пруда,  когда  листья
кувшинок, запросто выдерживающие  вес  двух  взрослых  мужчин,  внезапно
расступились - блеснула вода. Уанн прикрыл глаза, сосредоточиваясь перед
заклинанием,  и  пробормотал  что-то  невразумительное.   Водная   гладь
подернулась  серебром,  внутри  закружились  и  затанцевали  зеленоватые
вихри. Когда они утихли, Роман увидел полутемную комнату.
   Окна скрывали тяжелые драпировки, дубовые резные панели  и  массивный
письменный стол создавали обстановку мрачной торжественности. За  столом
в кресле сидел полный седой человек в светло-зеленом одеянии. Бард сразу
узнал Архипастыря  Филиппа.  Эльфийский  разведчик  помнил,  что  первый
клирик  Арции  был  человеком  умным  и  занимался  не  столько   делами
небесными, сколько земными, обычно именуемыми политикой.
   К главе Церкви людей Роман испытывал спокойное уважение. При  Филиппе
не сжигали ни еретиков, ни  книг,  не  устраивали  великих  походов,  не
пытались разнести в клочья уцелевшие  языческие  поселения.  Архипастырь
подкармливал художников и поэтов, стараясь с их помощью  сделать  обряды
богослужения красивее и светлее,  а  причитающуюся  Церкви  ?двенадцатую
долю? собирал в основном с людей состоятельных. Поговаривали, что Филипп
сведущ в Высокой магии. Это не удивляло. Для того чтобы определить рамки
Дозволенного (что входило в компетенцию Церкви),  главе  последней  надо
было знать много больше, чем положено простым  смертным.  Одним  словом,
Его Святейшество был человеком достойным, но пути его с  тропами  эльфов
нигде не пересекались.
   Роман недоуменно посмотрел на Уанна. Тот глазами попросил  подождать,
и бард послушно принялся рассматривать детали меблировки. Наконец Филипп
очнулся  от  задумчивости  и  позвонил  в  стоящий  на  столе  бронзовый
колокольчик. Вошел кругленький монашек в очках и с обвязанным горлом.
   - Брат Парамон, мне сообщили, что была предпринята попытка проникнуть
в библиотеку.
   - Ваше Святейшество, сторож поднял тревогу, но злоумышленнику удалось
бежать.
   - Какой ущерб нанесен?
   - Вор перерыл все помещение.  В  конце  концов  ему  пришлось  зажечь
фонарь, свет которого его и выдал. Насколько известно мне...
   - А  тебе,  брат  Парамон,  насколько  известно  мне,  известно  все,
связанное с библиотекой, - с улыбкой заметил Архипастырь.  Брат  Парамон
расплылся от  похвалы,  став  до  невозможности  похож  на  симпатичного
лесного сычика.
   - Ваше Святейшество, - продолжал  дрожащий  от  счастья  монах,  -  к
счастью, не пропало ничего. Однако я с большой  долей  вероятности  могу
предположить, что искал вор. Он рылся в картотеке в ящиках с литерой ?Ж?
- ?животные?, ?К? - ?Копытные?  и  ?Р?  -  ?Разное?  в  секторе  гравюр.
Очевидно,  ему  была  нужна  некая  гравюра  с  изображением   копытного
животного, но в  необычном  ракурсе.  Не  лошади  и  не  мясного  скота.
?Лошади? и ?Скот? у меня хранятся отдельно (вы же знаете,  что  кардинал
Атуанийский  интересуется  всем  связанным  с  породистыми  лошадьми,  а
Иоахиммиус занимается мясными животными). Лично  я  готов  предположить,
что  искомый  предмет  -  это  старинная  гравюра,  выполненная  в   так
называемом ?стиле Темных эльфов? и не имеющая  эквивалентов.  Это  очень
ценный экземпляр, и я не рисковал хранить ее в общем зале. Она находится
в моем рабочем кабинете, куда вор не добрался.
   - Принесите ее.
   Роман взглянул в лицо мага, но оно оставалось бесстрастным.  Зато  на
лице Архипастыря отчетливо читались тревога и нетерпение.  Наконец  брат
Парамон  появился  вновь,  торжественно  неся  потертый  футляр  черного
сафьяна. Филипп нетерпеливо  отбросил  крышку,  и  перед  ним  (и  двумя
сторонними наблюдателями) предстало изображение Белого Оленя.
   Великолепное грациозное животное, увенчанное короной сияющих рогов...
раздирало клыками человеческое тело. На заднем плане дымились  развалины
и в море на всех парусах уходил корабль.
   Архипастырь долго не мог оторвать взгляда от изображения. Наконец  он
резко повернулся:
   - Брат Парамон, я прошу вас забыть об  этой  гравюре.  Я  позабочусь,
чтобы НИКТО, вы слышите, НИКТО и НИКОГДА ее не нашел. И, кстати,  почему
в вашем каталоге она не числилась ни под литерой ?Ж?,  ни  под  литерами
?К? и ?Р??
   - Ваше Святейшество. Она принадлежала Ее Святейшеству Циале и была ею
собственноручно зарегистрирована на литеру ?П? - ?Пророчества?...

2228 год от В. И. 15-й день месяца Медведя. Час Рассвета.
Таяна. Высокий Замок.

   - Вот такие дела, герцог, - тихо сказал  Роман,  -  Уанн,  лучший  из
живущих магов, чтоб там ни говорил Примеро и  его  дружки,  по  каким-то
лишь ему ведомым причинам наблюдал  за  Архипастырем  и  подслушал  этот
разговор. Волшебник, конечно, что-то скрывает, но  и  сказанного  вполне
достаточно, чтобы я добивался встречи с Архипастырем.
   Рене Аррой молчал, прикрыв глаза. Возможно, он и был поражен,  но  на
породистом лице не дрогнул ни один мускул.
   - Филипп тебя примет, но сначала надо понять, что творится здесь. Что
со Стефаном?
   - Для начала скажи мне, если ты столкнешься с чем-нибудь,  что  можно
объяснить только чудом...
   - Если других объяснений нет, я согласен на чудо.
   - В таком случае придется согласиться с тем, что Стефан стал  жертвой
колдовства,  но  колдовства,   совершенно   чуждого   человеческой   или
эльфийской волшбе. Тролли и гномы здесь также ни при чем. Я  никогда  не
сталкивался ни с чем подобным. Разговоры о простуде или простой порче  -
бред. Как медик и маг могу сказать, что у него все в порядке.
   - При этом он не может ходить, а его болезнь  медленно  и  верно  его
догрызает...
   - ... и по ночам ему снятся кошмары, которые он не помнит. Я заглянул
в сознание Стефана. С его разрешения, разумеется. Обычно ужасы гнездятся
в нас самих, но у твоего племянника удивительно твердая  и  ясная  душа.
Там нет ни злобы, ни безумия. Я нашел  едва  заметные  следы  эльфийской
памяти крови (очевидно, кто-то из предков был Перворожденным), самой  же
сокровенной его тайной является любовь к дочери Годоя.
   - Что ты, это-то как раз ни для кого не тайна,  хоть  мне  его  и  не
понять... Такая женщина может вызвать жалость или удивление, но никак не
любовь.
   - Тем не менее Стефан любит ее, в этом нет сомнения. Но к его болезни
бедняжка не имеет никакого отношения.
   - Ты все же недоговариваешь...
   - Скорее, готовлю тебя к ?приятной? новости. Я усыпил  Стефана,  и...
вот тут-то я и поймал их за хвост. Когда принц уснул,  его  сознанием  и
его телом тотчас же попробовала овладеть какая-то  сущность,  непонятным
мне образом вцепившаяся в его астральное естество. Это  нечто  до  такой
степени страшное, отвратительное и чуждое, что я  едва  не  упустил  эту
пакость. Оно пытается полностью подчинить Стефана...
   - И? - Унизанная кольцами рука с треском переломила изящный  нож  для
фруктов.
   - Единственным объяснением болезни может быть лишь то, что принц, сам
того не понимая, боится превратиться в чудовище, несущее  гибель  всему,
что он любит. Потому-то он и дал своему  телу  не  осознанный  им  самим
приказ - ?умри!?.
   Стефан  жертвует  собой,  как  если  бы  он,  будучи  болен  заразной
болезнью, бросился в  костер,  чтоб  предотвратить  эпидемию.  Повторяю,
твари не повезло. У Стефана  слишком  сильная  воля,  он  умрет,  но  не
подчинится...
   - Принимаю это объяснение. Но что делать с этой напастью?
   -  Я  постарался  на  нее  воздействовать  всеми  имеющимися  у  меня
средствами, но это то же, что идти с таким ножичком (эльф тронул пальцем
стальные обломки) на медведя.
   Герцог оценивающе сощурил глаза:
   - Ну, если сразу вогнать его куда нужно...
   - Я постарался сделать именно это... Но я боюсь, Рене. Откуда  ?оно??
Как и почему прицепилось к Стефану? Одно или нет?
   - Может быть, это тот самый дьявол,  которого  вроде  бы  наловчилась
изгонять Церковь?
   Роман с отвращением махнул рукой:
   - Если сравнивать это... эту сущность с теми жалкими духами,  которые
сдуру  иногда  вселяются  в  людей,  можно  додуматься  до  того,  чтобы
переплыть море в дырявом тазу...
   - Извини, я не разбираюсь в таких делах.
   - Это ты извини. Как ни странно, в чем-то ты прав, - церковный  обряд
не помешает. Однако единственный, на кого я надеюсь, это сам  Стефан.  Я
рассказал ему все, он меня понял и мне  поверил.  Теперь  вся  его  воля
будет направлена на то, чтобы удержать тварь  на  цепи.  Кроме  того,  я
объяснил твоему племяннику, как запоминать сны.
   Узнай мы, отчего Стефан кричит по ночам, мы многое  поймем...  Сейчас
главное выяснить, что это за мразь... Знаешь, Рене, судьба принца вполне
может быть  наказанием  роду  людскому,  о  котором  шепчутся  уцелевшие
тролли. Что могло бы произойти, окажись Стефан человеком слабым,  мне  и
подумать страшно!
   - Тебе надо задержаться тут и понаблюдать за этой тварью, а заодно  и
за остальными  жильцами  сей  обители.  Если  мне  не  изменяет  память,
всяческие, как ты говоришь, ?сущности? впиваются в человека,  или  когда
тот сам по глупости их вызывает, или же когда их на него натравят...
   - Вижу, ты не тратил времени зря  на  таинственном  острове.  Хорошо,
попробуем разобраться. Ты более или менее знаешь тут все  и  всех.  Кому
мог мешать Стефан? Почему эту тварь спустили именно на него?
   Рене помолчал, видимо, обдумывая, с чего начинать:
   - Я расскажу тебе, что знаю, а потом, если захочешь, то,  что  думаю.
Королю Марко зимой исполнилось  шестьдесят  три.  Я  знаю  его  тридцать
четыре года. Первый раз я его увидел, когда сопровождал сестру в Гелань.
Акме шел восемнадцатый, и она  была  на  редкость  хороша.  -  Аррой  на
мгновение запнулся. - Мужа сестра никогда не любила, но,  насколько  мне
известно, была ему верна. Зато Марко жену обожал, у них было три сына  и
две дочери. Принца Марко и принцессу Илануты видел.
   - Удивительная девушка...
   - Она любимица отца  и  братьев.  Ее  единственная  сестра  умерла  в
прошлом году в родах. Ланка в отца - своенравна  и  готова  постоять  за
свое счастье. Впрочем, - Рене улыбнулся, - девочка  предпочитает  гонять
дичь по лесам, а не кокетничать в дворцовых залах, и не мне  ее  за  это
судить, я тоже в ее годы не любил двор.
   Осенью я увезу Ланку в Идакону,  она  будет  королевой  Эланда,  хотя
заслуживает лучшей участи. Мой племянник слишком много  пьет  и  слишком
мало думает, чтобы быть достойным такой жены. С  другой  стороны,  Ланка
достаточно умна, она будет хорошей герцогиней...  -  адмирал  задумался,
перебирая бахрому ск