вожаком  и
прекрасно понимал, что на этих  людей  ни  запирательства,  ни  показное
раскаянье не подействуют. Зато слегка ироничная откровенность  человека,
которому  терять  нечего,  может  смягчить  его  участь,  а   повешенным
Флоримону  быть  не  хотелось.  Его  расчет  оказался   верным.   Герцог
внимательно выслушал сказанное и велел отвести разбойников в город,  где
и запереть под надежной охраной как ценных свидетелей. Флоримон понимал,
что оказался между молотом и наковальней, но надеялся, что людям  Тагэре
он нужен живым и они постараются, чтобы с ним ничего не случилось.
   Вожак бандитов был прав. Для виконта Тарве жизнь Флоримона была  едва
ли не дороже его собственной. Едва дождавшись,  когда  наемника  уведут,
Рауль повернулся к Шарло, блестя темными глазами:
   - Теперь они попались!
   - Пожалуй, - кивнул герцог. Угар битвы миновал, и Шарло почувствовал,
что устал, в горле пересохло, да и шею здорово натерло.  Миг  свободы  и
полета прошел, все вернулось на круги своя. Он  -  владетельный  герцог,
бросивший  вызов  короне.  Признания  главаря   наемников   обратно   не
вколотишь. Агнеса и  Фарбье  решились  на  убийство  и  были  пойманы  с
поличным. Теперь у недовольных  есть  право  на  ответный  удар,  и  они
ударят, а вождем восставших будет он, Шарль Тагэре. Так нужно и  потому,
что он "дважды Волинг", и потому, что Арция на  краю  пропасти.  Он  еще
сможет удержать в узде своих сторонников, если те забудут, что  воюют  с
такими же арцийцами, как они сами. Другие  же  вряд  ли  смогут  вовремя
остановиться. Кровь опьяняет, а победа опьяняет дважды...
   Ты долго тянул, Шарль  Тагэре,  слишком  долго,  нужно  было  сделать
первый шаг двадцать лет назад, и тогда все было бы  иначе.  Может  быть,
они бы с Солой и не встретились, а  если  б  и  встретились,  все  могло
кончиться по-другому.  А  теперь  все  запуталось,  как  космы  безумной
старухи, которая их не расчесывает годами.
   - Шарло, - виконт Тарве с беспокойством смотрел  на  него,  -  ты  не
ранен?
   - Нет, - улыбнулся Тагэре своей знаменитой  улыбкой,  -  шею  немного
натер, это да, а так ничего... А ты?
   - Да что  мне  сделается,  -  отмахнулся  Рауль,  -  а  ведь  здорово
получилось?
   - Здорово, - согласился Шарло, - а теперь куда?
   - Домой, конечно. То есть во  Фло.  Там  как  раз  гости,  именины  у
Изабель.
   - И кто там?
   - Да весь Север. Потом, кое-кто из  Приграничья,  ну,  старые  друзья
отца и деда...
   - Короче, мы едем на совет заговорщиков.
   - Каких заговорщиков?  -  возмутился  Рауль.  -  Просто  наши  друзья
исключительно  порядочные  люди  и  противники  "Святого  Духа".  Кто  ж
виноват, что Лумэнов терпеть не могут?
   - Пожалуй, никто, - подумав, согласился Тагэре, - но Пьера я  трогать
не позволю.
   - Да кому он нужен?! Он будет рад-радешенек, если его с его  хомяками
оставят в покое. А ты, если хочешь, можешь по вечерам приходить к нему в
ладушки играть.
   - Змеюка, - Тагэре не смог сдержать улыбки, - что ж, поехали...
 
2863 год от В.И. 
22-й день месяца Лебедя. 
Арция. Мунт 
 
   Воробьи и голуби самозабвенно разгребали кухонные отбросы  на  заднем
дворе  королевской  резиденции.  Кроме  них  да  кота,  обожравшегося  и
обленившегося до такой степени, что ему было не до охоты,  здесь  никого
не было. Человек  в  неприметном  темном  одеянии  вышел  из-за  большой
поварни и, подойдя, казалось, к глухой стене, нажал на один из кирпичей.
В  стене  открылся  узенький  проход,  которым  пришелец   не   замедлил
воспользоваться. Он не первый раз поднимался этой винтовой  лестницей  и
научился обходиться  без  света.  За  все  неудобства  ему  заплатят,  и
заплатят щедро. Наверху  была  небольшая  площадка  с  одинокой  тяжелой
скамейкой. Человек уселся и приготовился  ждать.  Иногда  его  принимали
сразу, иногда приходилось ждать ору, а то и две. К этому он тоже привык.
   На сей раз ждать пришло недолго, видимо, Агнесе и Фарбье было  не  до
того, чтоб  выдерживать  характер.  Дверца  приоткрылась,  и  человек  в
незаметном темном платье шагнул в обтянутую  розовым  шелком  комнату  в
угловой   башенке.   Королева    сидела    за    небольшой    конторкой,
инкрустированной перламутром. "Святой Дух" стоял  рядом,  нервно  теребя
рыцарскую цепь. Яркий предвечерний  свет  заливал  комнату,  подчеркивая
желтоватую бледность Агнесы и темные круги под глазами ее любовника.
   - Тебе удалось проникнуть во Фло, Габриэль? - Как бы ни относиться  к
временщику, он никогда не ходил вокруг да около.
   - Да, хотя это было непросто.
   - Кто там?
   - Все.
   - Все? Что ты хочешь этим сказать?
   - Только то, что там собрались все, кого сейчас нет в Мунте.  Тагэре,
Фло, Бэрроты, Шады, ну, и нобили помельче,  которые  держатся  за  хвост
лошади этих сигноров. Хуже времени для того, чтобы  напасть  на  Тагэре,
выбрать было нельзя.
   - Что ты имеешь  в  виду?!  -  Фарбье  был  слишком  ошарашен,  чтобы
скрывать свои чувства.
   - То, что любители серебра съехались на именины старшей дочери  Рауля
Тарве. Уж не знаю, что они привезли девчушке в подарок, - Габриэль,  как
и все хорошие прознатчики, мог позволить себе говорить с  хозяевами  без
подобострастия, - но сами они подарок получили. Да какой!
   - Что ты имеешь в виду?
   - Только то, что  во  Фло  при  мне  привезли  какого-то  разбойника,
который имел наглость, во-первых, напасть на  Шарля  Тагэре,  во-вторых,
попасться, в-третьих, спасая свою шкуру, заявить, что он выполнял приказ
королевы и монсигнора...
   - Что?! - И без того бледная королева стала какой-то синюшной. -  Что
ты сказал, мерзавец?!
   - Я не скажу ни слова, пока сигнора не успокоится и не  возьмет  свои
слова назад.
   - Ее Величество хотела узнать, что еще сказал пойманный мерзавец, - в
устах Фарбье это прозвучало как извинение.
   По крайней мере, Габриэль решил, что это можно расценить именно так.
   - Этот мерзавец, - прознатчик подчеркнул слово "мерзавец", -  сказал,
что ему велели убить герцога Шарля Тагэре, устроив все  так,  как  будто
это дело  рук  разбойников.  Мерзавец,  конечно,  лгал,  но  собравшиеся
сделали вид, что ему поверили.
   - И что?
   - К замку Фло спешно стягиваются войска. Думаю, их соберется не менее
пяти тысяч.
   Фарбье смерил Габриэля многозначительным взглядом,  но  тот  сохранял
полную невозмутимость. Жан вздохнул и протянул ему небольшой, но тяжелый
кошелек.
   - Возьми. Ты еще понадобишься. Будь здесь через два дня.
   - Я счастлив служить сигнору. Увы, когда я не вижу перед собой денег,
мне  трудно  сосредоточиться.  -  Габриэль  поклонился   с   неожиданным
изяществом и вышел.
   Теперь предстояло посетить барона Трюэля и  рассказать  толстяку  то,
что он рассказал королеве и Фарбье, и еще то, что он увидел во дворце.
   Габриэль отнюдь не считал себя двурушником. Мириец по  происхождению,
авантюрист по складу характера и бывший вор и шулер,  он  уже  несколько
лет преданно служил толстому командору,  спасшему  его  правую  руку  от
топора палача.  А  то,  что  Обен  позволял  ему  оставлять  королевское
вознаграждение и при этом  добавлял  от  себя  пару-другую  ауров,  лишь
укрепляло в правильности сделанного выбора.  К  тому  же  вынужденный  в
юности покинуть Мирию, Габриэль уже давно считал Арцию своей  родиной  и
не терпел высокомерную и визгливую Агнесу и братцев Фарбье.
   По мнению бывшего вора, являвшегося большим поборником чистоты крови,
на арцийском троне мог сидеть лишь  настоящий  Волинг,  каковым  являлся
Шарль Тагэре. Мириец знал от своих мунтских приятелей,  как  герцог  вел
себя на эшафоте. Вряд ли, бросая смертельный вызов синяку, Шарло  думал,
что навеки покоряет сердца честных воров  и  разбойников,  но  это  было
именно так.
   Габриэль был редкостным счастливчиком, жившим в ладу с  самим  собой,
ибо делал то, что ему нравилось, для человека, который ему нравился,  во
имя дела, которому он симпатизировал, и  к  тому  же  за  очень  хорошие
деньги.
 
Эстель Оскора 
 
   Я все-таки вспомнила, что случилось с Анхелем, когда тому было  около
пятидесяти.  Возник  заговор,  который  возглавил  сын  бывшей   подруги
императора, утверждавшей, что это ребенок Анхеля. Сам  он  это  отрицал,
заговор быстро подавили, зачинщик погиб, что сталось  с  женщиной,  было
неясно. И еще менее ясно, чем это могло мне пригодиться. История то ли с
бастардом, то ли  нет  никоим  образом  не  объясняла  слова,  сказанные
принесенным в жертву клириком, говорившем о первом и последнем грехах.
   Я не столь уж  и  хорошо  знала  Книгу  Книг,  но  про  первый  грех,
совершенный людьми, за что их навеки лишили полного счастья и изгнали  с
райского пастбища в открытый всем бурям мир, не  слышал  только  глухой.
Сыр-бор разгорелся из-за того, что подруга первого человека,  желая  ему
понравиться, украсила свои волосы розами с запретного куста. Своего  она
добилась, но какой ценой! Умом эта сказка не блистала. Представить  себе
Высшую Силу с замашками скаредного горожанина я  не  могла,  даже  когда
была человеком, чего уж говорить обо мне теперешней!
   Книгу. Книг явно писали  в  мире  без  богов  и  без  высоких  чудес,
настолько небожители в ней походили на людей, причем далеко  не  лучших.
Капризные, обидчивые, подозрительные, мелочные и мстительные, они только
и делали, что устраивали  никому  не  нужные  испытания,  наказывали  за
малейшие провинности и  тут  же  прощали  настоящие  преступления,  если
преступник догадывался попросить прощения не у тех, кого он погубил, а у
Творца и его слуг. Но среди  кучи  словесной  шелухи  порой  прорывались
вещи, весьма похожие на пророчества. Так,  например,  утверждалось,  что
мир людей будет существовать между Первым грехом и Последним и что после
совершения оного земля будет отдана на семь месяцев, семь  дней  и  семь
часов   Антиподу   <Антипод   -   церковное   название    диавола    как
противоположности  Творца.>,  после  чего   наступит   Конец   Света   с
последующим загробным судом.
   Я даже припомнила мутноватые, но страшные строки:
   "И свершится Последний Грех, и отвернет Творец лицо свое от  Тарры  и
предаст ее Антиподу.  И  назовет  Антипод  Свет  тьмой,  тьму  Светом  и
совратит он всех, в ком есть  хоть  след  следа  порока,  и  станет  мир
прибежищем мора, блуда, глада и войн, и  все  будут  истреблять  всех  и
пожирать трупы, подобно псам. И вскипят моря, и оживут древние чудища, и
разверзнутся небеса, и вступит в мир сам  Антипод  и  утвердит  царствие
свое. Но сие противно воле Творца. И явится тогда  Тарре  Кастигатор,  и
будет плавиться под его стопами земля, и кипеть воды, и пылать ветер.  И
дотла выжжет он царствие Антиподово, и не останется ни людей, ни тварей,
ни растений, ибо все они будут осквернены  дыханием  Антипода,  но  души
праведные спасены будут и приняты в лоно Калватора, дабы вечно возносить
хвалу Творцу. И силе Его, и гневу Его и милосердию Его!"
   Однако Книга Книг замалчивала, когда и как будет свершен этот грех, а
вот в словах умирающего монашка, похоже, скрывался ответ.
 
2866 год от В.И. 
1-й день месяца Собаки. 
Арция. Кер-Оноре 
 
   Лумэновцы сидели за баррикадами, и выкурить их  оттуда  малой  кровью
было весьма трудно. Шарль Тагэре и не собирался этого делать, хотя людей
у него хватало. Герцог мог привести под этот городишко в срединной Арции
не семь, а двадцать семь  тысяч  человек,  а  при  необходимости  и  еще
больше, но счел  это  излишним.  Ему  не  нужна  большая  война.  Нельзя
уподобляться собакам, рвущим друг друга на куски из-за брошенной  кости,
когда справа засел волк, а слева медведь.
   Мальвани предлагал разбить королевские войска в генеральном сражении,
и Шарло не сомневался, что им это по силам, но сколько при этом  поляжет
людей! Фарбье и Агнеса обдирали Арцию как могли,  но  наемникам  платили
щедро. Конечно, если битвы не избежать, он ее даст, но сначала попробует
решить дело малой кровью здесь, в Кер-Оноре.
   Тарве получил сведения о  том,  что  именно  этот  городок  Фарбье  и
союзные ему нобили избрали местом большого сбора. Сюда  же  должны  были
подойти отряды наемников. Нападения они не ждали, полагая (не без помощи
командора Обена), что Тагэре точно так же собирают свои силы во Фло, где
сейчас находится Мальвани, и что все решится в генеральном сражении.
   Это было правдой, но не всей. Мальвани действительно готовил армию  к
войне. В лагере уже находилось тысяч двадцать.  Ждали  подхода  северных
нобилей,  в   этой   суматохе   исчезновение   стрелков   Тарве   прошло
незамеченным. Зато о появлении вблизи Кер-Оноре семи тысяч Шарля  Тагэре
Фарбье узнали вовремя и успели построить баррикады.  Жан  полагал,  что,
пока Тагэре будет их штурмовать, подойдут подкрепления и герцог окажется
между двух огней.
   План был вполне разумен, только вот Шарло не собирался раз  за  разом
кидаться  на  баррикады,  ему  нужно  было  лишь  вызвать  у  лумэновцев
уверенность, что он поступит именно так. Герцог постарался  на  совесть.
Утром глазам Фарбье предстало весьма живописное зрелище. На ветру  гордо
трепетали стяги, во все стороны скакали аюданты и оруженосцы, сам Тагэре
в роскошном плаще с геральдическими нарциссами на виду  у  всех  горячил
Пепла, в нетерпении роющего копытами землю. Стороннему наблюдателю  и  в
голову не могло Прийти, что все решится  мечамиотносительно  небольшого,
но отборного отряда  виконта  Тарве,  пробирающегося  обширными  садами,
прилегающими к городку с запада.
   Раулю предстояло выйти лумэновцам в тыл и отрезать вождей от  войска.
Тагэре знал, что и Жан Фарбье, и несчастный  Пьер  сейчас  в  Кер-Оноре.
Захватить их - значит выиграть войну малой кровью. Что он  будет  делать
дальше, Шарло не загадывал, хотя понимал, что  мало  ему  не  покажется.
Фарбье и Агнесу ни нобили, ни жители Мунта просто  так  не  отпустят,  с
Пьером и нынешним принцем Гаэльзским тоже придется что-то решать  и,  уж
конечно, начнутся  очередные  споры  с  нобилями  (в  первую  очередь  с
тестем), которые будут загонять его на трон. Из всех друзей и соратников
его понимал разве что Анри. Мальвани давно известны как  своей  воистину
королевской знатностью, так и нежеланием становиться  чем-то  иным,  чем
они являются по рождению. Но даже Анри и тот  говорит,  что  без  головы
государство в такое время долго не протянет. В  случае  победы  ему  все
равно придется выбирать между короной и регентством, причем регентством,
мало чем отличающимся от королевской власти...
   Шарль в красивом панцире с  богатой  насечкой  (насколько  удобнее  и
легче его обычные доспехи!) и в шлеме  с  плюмажем  подскакал  к  первой
баррикаде, чтобы засевшие там лучники увидели в  нем  цель,  но  не  так
близко, чтобы стрелы могли причинить заметный вред. Пусть видят, что  он
тут, что он на взводе и вскоре сорвется в атаку.  Шарло  не  сомневался,
что за ним наблюдают и что Фарбье приказал взять его живым или мертвым и
при всей своей скупости назначил за его голову хорошую награду.  Что  ж,
пусть ждут.
   Подъехал Рауль-старший, тоже в  шикарном  плаще  с  медведем.  Запела
труба, засуетились воины  в  ярких  туниках,  надетых  поверх  доспехов.
Нападающие, не скрываясь, готовились к атаке, осажденные  с  нетерпением
ждали ее начала, чтобы поставить зарвавшихся выскочек на место.
   Тарве появится еще не скоро. Сначала  лумэновцы  должны  увязнуть  во
фронтальной стычке и даже думать забыть о том, что у них за спиной.  Дав
противнику полную возможность налюбоваться собственной  персоной,  Шарло
картинно послал рыцарей в атаку.
 
2866 год от В. И. 
1-й день месяца Собаки. 
Арция. Кер-Оноре 
 
   Плети настурций,  украшенных  яркими  цветами,  перевешивались  через
забор. Пчелы, готовясь к не  столь  уже  и  далекой  зимовке,  торопливо
собирали нектар с поздних цветов,  где-то  неподалеку  квохтала  курица,
возвещая миру о снесении очередного яйца.
   - Вот ведь дура, - с чувством сказал Рауль Тарве, - молчала бы, авось
с цыпленком бы осталась, а так заберут.
   - Что-то ты не похож на человека, способного что-то делать втихаря, -
откликнулся виконт Иданнэ, наклоняя растущую у обочины багровую  мальву.
- Не пахнет...
   - Если тебе нужно, чтоб пахла, ступай к Агнесе. А что  до  "втихаря",
то что мы, по-твоему, сейчас делаем?
   - Отечество спасаем, - фыркнул Иданнэ. -  Долго  нам  еще  эту  птицу
слушать?
   - Ору, самое малое...
   - Неужели они и впрямь решат, что Шарло спятил?
   - Батар бы не решил, а "Святой Дух" запросто. -  Рауль  опустился  на
жесткую осеннюю траву. Курица замолчала, пчелы продолжали  свою  работу,
дорогу важно пересекла большая пегая свинья. В дремотном покое  позднего
лета с трудом верилось, что скоро придется идти в бой.
 
2866 год от В.И. 
1-й день месяца Собаки. 
Арция. Кер-Оноре 
 
   Артур Гартаж с неудовольствием рассматривал физиономию  Жана  Фарбье.
Гартажи традиционно стояли на стороне Лумэнов, с которыми  были  связаны
родственными  узами,  но  всему  есть  предел.  Артур  имел  возможность
наблюдать вблизи Шарло Тагэре в дни его недолгого  регентства,  а  потом
Фарбье с Агнесой во  всей  их  красе.  Временщик  и  чужеземка,  которым
плевать, что будет с оказавшейся в их руках страной!
   Гартаж был арцийским графом, а не ифранским приживальщиком. Точно так
же думали его деверь барон  Эж  и  молодые  Крэсси.  Конечно,  неприятно
понимать, что знамя, за которым шли ты и твой отец  с  дедом,  завело  в
лужу, но сидеть в этой луже, воображая себя капитаном корабля, еще хуже.
Артур долго думал, откликаться или нет на королевское письмо, но все  же
пришел с частью своих людей в Кер-Оноре  и  не  жалел  об  этом.  Увидев
вблизи короля  и  его  приближенных,  граф  окончательно  понял,  что  с
Лумэнами  пора  кончать.  Шарль  Тагэре  думает  об  Арции,  он  человек
благородный и совершенно не мстительный. И он  дважды  Волинг,  признать
его первенство не счел зазорным даже Мальвани.
   Артур Гартаж принял решение, но он  был  не  из  тех,  кто  действует
исподтишка. Граф ждал назначенного на 3-й день  месяца  Собаки  большого
совета, чтобы высказать в лицо  Фарбье  (принимать  в  расчет  безумного
Пьера просто глупо) все, что он думает, и объявить о своем  переходе  на
сторону Тагэре. Он не сомневался, что Эж, Крэсси и еще  пять  или  шесть
фамилий его поддержат, а потом... Потом начнется война  арцийцев  против
вцепившихся в трон узурпаторов, опирающихся на наемников.  Артур  хорошо
продумал свою  речь,  но  она  не  понадобилась.  Разведчики  донесли  о
приближении с востока войск Тагэре. Наемники и согнанные жители  городка
принялись сооружать баррикады, а Жан разливался соловьем о своих великих
воинских замыслах.
   Еще год назад Артур отвел бы  Фарбье  в  сторону  и  посоветовал  ему
смотреть не вперед, а назад. Шарло не мог быть  глупее  кошкиного  сына,
если его заметили, значит, он того хотел.  Гартаж  был  уверен,  что  им
подстроят какую-то каверзу, но молчал,  потому  что...  Да  потому  что,
Проклятый побери, был на стороне Шарло! Вот  и  сейчас,  сидя  в  боевом
облачении (требование Фарбье, хотя сему великому воителю и в  голову  не
пришло показаться на баррикадах, обороняемых наемниками)  между  бароном
Эжем и Робером  Крэсси,  слушая  глупости,  изливающиеся  изо  рта  Жана
Лумэна,  и  созерцая  плаксивую   физиономию   Его   Величества,   Артур
прикидывал, когда Тагэре надоест валять дурака перед баррикадами  и  что
же герцог приготовил на самом деле. Скорее всего, удар в обход.
   Хорошо бы это словоблудие  наконец  прекратилось!  Надо  съездить  на
западную окраину и посмотреть, что там. Если туда и в самом  деле  вышли
люди Тагэре, придется действовать немедленно. Лицо короля  стало  совсем
уж творожным, и Его  Величество  громким  шепотом  объявил  "дяде  Жану"
неприличную причину, по  которой  должен  выйти.  Фарбье  скривился,  но
кивнул, и Пьер трусцой  выбежал  вон  в  сопровождении  носатого  слуги.
"С