ани и Тагэре оттуда легче.
   - Это есть правильные слова, - раскрыл рот Хайнц, - но нам нужно быть
быстрыми, чтобы нас не догоняли.
   - Не думаю, что Пьеру сейчас до нас, а когда  он  очнется,  мы  будем
далеко. Выступаем за ору до рассвета. А сейчас отдыхать. Хайнц, вы  тоже
идите.
   - Слушаюсь, монсигнор. Я  имел  поставить  для  вас  палатку  за  тем
оранжевым деревом, имени которого я не знаю.
   В этом был весь дарниец. Тащить  с  собой  палатку  и  ни  о  чем  не
спрашивать, пока сами не  объяснят.  Неужели  его  великолепный  дядюшка
мертв? Пока известно лишь о смерти Рито. Мириец мог упасть с  коня  лишь
мертвым, а забрызганный кровью Браво без седока бродил  у  оврага,  пока
его не поймали. Кэрна погиб, но остальные? Луи понимал,  что  шансов  на
спасение у тех, кто бросился сломя голову на лумэновские тысячи, нет, но
ведь порой случаются и чудеса.
 
2895 год от В.И. 
Вечер 10-го дня месяца Собаки 
АРЦИЯ. ГРАЗА 
 
   - Граф, вы заставили нас ждать,  -  в  голосе  Пьера  Тартю  сквозило
недовольство, - мы даже усомнились в вашей преданности.
   - Ваше Величество,  -  Селестин  Стэнье-Рогге  почтительно  преклонил
колени и под ироничным взглядом ифранцев и "пуделя" Гризье, по  глупости
покойного Филиппа ставшего графом Мо,  облобызал  протянутую  ему  вялую
руку, - я ждал нужного момента. Маршал Аршо, как полководец, был  должен
это понять.
   - Мы понимаем.
   "Мы"... Тагэре терпеть не мог всяческих монарших штучек, а пасынок...
Правду говорят, каждый новый король  хуже  предыдущего,  хотя  из  Пьера
король что из крысы волк. Граф Стэнье внезапно понял,  что  ненавидит  и
боится сына Анжелики. А тот через  несколько  ор  после  добытой  чужими
руками победы заговорил так,  словно  родился  на  троне.  Селестин  был
стреляным воробьем и понимал, что это плохая примета.
   - Ваше Величество, я сделал все, что в моих силах.
   - Мы ценим ваши услуги.
   Опять "мы". Неужели кошкин сын  теперь  любую  фразу  с  этого  слова
начинать будет? Но  игрушки,  похоже,  закончились.  Пасынок  -  трус  и
дерьмо, но соображает быстро. Нет, зря он в это ввязался, быть канцлером
при таком короле - ходить по канату.
   - Мы довольны тем, как вы сражались с  узурпатором,  и  выражаем  вам
свою благодарность. С сего дня граф  Стэнье-Рогге  назначается  маршалом
Арции.
   Селестину показалось, что  он  ослышался.  Маршалом?!  Не  канцлером!
Конечно, Александр был и маршалом, и королем, а  Пьер  про  войну  знает
только, что на нее шлем нужно надевать. Без маршала ублюдку не обойтись,
но почему он выбрал его, Рогге?! Это не награда, а камень на шее, потому
что победы король присвоит, а поражения свалит на маршала.  А  поражения
будут. Гартаж и Мальвани воевать умеют, да и на севере хлопот хватит.
   -  А  теперь  мы  хотим  знать,  какие  меры  маршал  примет   против
предателей, вырвавшихся из окружения? Сторонники узурпатора должны  быть
обезврежены в ближайшее время. И где горбун Тагэре?
   Селестин видел, как белый черногривый конь  с  неподвижным  всадником
промчался кромкой оврага и исчез в залитых солнцем полях, но  ничего  не
сказал.  Робер  до  сих  пор  не  вернулся;  если  он  привезет   голову
Александра, отчим трижды подумает, показывать ли ее пасынку. Тот слишком
ретиво гонит лошадей, которых не запрягал, ему нужно пугало. Пусть таким
пугалом будет пропавший Александр... А если горбун и вправду  выжил?  Об
этом думать не хотелось.
   Маршал Арции - который предпочел бы быть канцлером, а лучше...  лучше
вообще оказаться подальше от тщедушного бледнолицего человечка в красном
- низко поклонился.
   - Ваше Величество. Я немедленно отправлю поисковые отряды  и  прикажу
внимательно осмотреть все трупы. Скорее всего, горбун погиб.
   - Мы уже подумали об этом. Среди убитых нет  ни  узурпатора,  ни  его
любимцев: маркиза Гаэтано и Луи Трюэля.
   Вот тебе, сынок, и враги, причем высшей пробы! Рито ничего  не  стоит
взбунтовать полкоролевства, он  сын  правящего  герцога,  и  к  тому  же
сумасшедший. А Луи... Луи еще хуже. При всей своей дурашливости нынешний
граф Трюэль - достойная  замена  своему  треклятому  деду.  Эта  парочка
наделает дел, даже если Тагэре мертв. Нет, зря он  согласился,  куда  ни
кинь, везде клин...
 
ЭСТЕЛЬ ОСКОРА 
 
   Судя по всему, меня занесло куда-то в Среднюю Арцию. Какой  был  год,
я, разумеется, не знала, но вновь была осень. Золотая,  ясная  арцийская
осень, когда солнце ярче, а небо синее, чем летом или весной. В эту пору
днем тепло, как в месяце Лебедя, и только ночи становятся все холоднее и
холоднее, а в древесных кронах  каждый  день  прибавляется  желтизны.  Я
стояла на холме, вершину которого украшал здоровенный  одинокий  каштан.
Впереди лежали убранные поля, сзади манил золотом и  киноварью  лес,  из
которого вытекала медленная, болотистая  речка.  Людей  видно  не  было,
только в безоблачном небе проплывал журавлиный клин.
   Все это выглядело весьма странно. По закону Зова мы с  Эрасти  должны
были оказаться рядом с  человеком,  открывшим  нам  дорогу  ценой  своей
жизни. Это заклятие во всех мирах почиталось сильнейшим и тайным, и  все
равно люди то и дело  доходили  до  него  своим  умом.  Правду  сказать,
решались на него редко, так как послать Темный Зов могли лишь обладающие
Силой (порой  сами  того  не  ведающие)  и  доведенные  до  такой  грани
отчаяния, за которой  становится  безразлична  не  только  жизнь,  но  и
посмертие. Это даже не мольба. Это - сделка: я  добровольно  отдаю  свою
жизнь и свою душу и ухожу в  небытие,  а  вы  исполняете  мое  последнее
желание. Отомстите или спасите.
   Как правило, Зов обращают к так называемым "Темным",  разочаровавшись
в добрых и милостивых богах. "Светлых" умоляют, и чаще всего бесполезно,
почитаемых "Злом" не просят, их помощь покупают, не  зная,  что  энергия
добровольно отдаваемой жизни нужна лишь для того, чтобы в нужное время и
в нужном месте создать кратковременный Проход, через который и  приходит
помощь. В своих похождениях я с подобным не  сталкивалась,  но  уверена:
воззови кто-то на тех же условиях к кому-то "Светлому" - эффект  был  бы
тот же. В том смысле, что призываемый получит  возможность  появиться  и
исполнить просьбу. Другое дело, что он скорее всего ее "не заметит"... А
вот "Темные", чаще всего  сами  побывавшие  в  шкуре  изгоев,  загнанных
зверей, уважают чужое отчаяние и чужую боль.  И  приходят,  и  исполняют
последнюю волю, после чего в мире становится одной легендой больше.
   Так было и сейчас. Кто-то воззвал  к  Проклятому,  проторив  обходной
путь в нашу башню, которым мы не преминули воспользоваться.  Это  и  был
тот  случай,  которого  дожидался   Эрасти.   По   Тропе   Отчаяния   мы
проскользнули  в  Тарру  незамеченными.  Разумеется,  Цэрна  намеревался
выполнить договор, но затем нам предстояла собственная охота.
   Когда к нашим ногам словно бы упала тропа золотисто-зеленого пламени,
мы, не колеблясь и не оглядываясь, бросились вперед. Нужно было спешить,
чтобы пройти Врата, пока у открывшего их достает сил удерживать  Проход.
Нас было двое, и времени у нас было  в  два  раза  меньше,  но  начались
неожиданности. Дрожащее зеленое марево, бежавшее перед  нами  призрачной
речкой, раздвоилось. Одна Тропа, золотисто-зеленого цвета,  шла  вперед,
другая, отливавшая оттенками старого вина, сворачивала налево. Мы  ни  о
чем подобном не слышали, но нужно было решать, и быстро,  и  мы  решили.
Эрасти пошел зеленой дорожкой, а я ступила на красную, которая и привела
меня на этот холм. Оставалось надеяться,  что  Проклятый  все  же  нашел
того, кто к нему воззвал, а мне предстояло искать его самого, ну да  нам
не привыкать! Где бы сейчас ни был Эрасти, я его найду. Чуть позже...
   Мне не хотелось сразу же бросаться вниз головой в очередное  безумие,
уж больно я истосковалась по желтым листьям и птичьим прощальным крикам.
Я мечтательно (нашла время!)  смотрела  вверх,  когда  блаженную  тишину
разорвал отдаленный топот. Приглядевшись, я увидела великолепного  коня,
белого и черногривого, мчавшегося в мою сторону. На  его  шее  бессильно
поник всадник, но благородное животное продолжало безумный бег в никуда.
Не успела я удивиться, как  из-за  поворота  вылетело  еще  десятка  три
конных, видимо, преследовавших первого. Уж не из-за этого ли я оказалась
в это время и в этом месте? Но чего  хотел  Воззвавший?  Спасти  или  же
наоборот? Спасти, потому что без вмешательства "Тьмы"  рыцарь  на  белом
коне был обречен.
   То, что Врата нам с Эрасти открыл другой, я не  сомневалась.  Всадник
был или мертв, или без сознания, а  воззвать  по  плечу  лишь  человеку,
исполненному жизненных сил. Конечно, он мог это сделать до того, как был
ранен, но в подобное верилось с трудом. Судя по всему, здесь была битва,
а в битве люди,  даже  терпящие  поражение,  испытывают  ярость,  азарт,
надежду, а никак не холодное, безнадежное отчаяние, да и сосредоточиться
на призыве к Врагу в таком положении сложновато...
   Черногривый все  еще  опережал  преследователей,  нещадно  понукавших
своих лошадей, и я решилась. Мне никогда не нравилось, когда  на  одного
набрасывается тридцать. В свое время Рене пришлось сражаться против двух
дюжин убийц, я об этом не забыла. Что ж,  если  я  не  правильно  поняла
Воззвавшего, жаль, но иначе я не могла.
   Белый конь, услышав  эльфийский  зов,  свернул  с  дороги  и  наметом
помчался к лесу. Погоня устремилась за ним. Не знаю, возможно, среди них
и были достойные люди, исполняющие данную сюзерену клятву. Если так,  им
не  повезло,  но  мне  почему-то  казалось,  что  передо   мной   холуи,
стремящиеся выслужиться перед господином, причем господин этот оставляет
желать много лучшего. Когда я ударила, мне не было их жаль.
   Я все еще была скрыта заклятием Призыва, а потому могла  действовать,
не опасаясь чужих глаз, и я спустила с цепи Дикий Ветер. Это было первым
смертным заклятием, которым я овладела по наитию, когда на  моих  глазах
подло убили друга. И, скажу  без  ложной  скромности,  я  отточила  свою
находку до совершенства. Бешеный вихрь, поднявшись из ниоткуда,  налетел
на преследователей, валя  наземь  и  всадников,  и  коней.  Последних  я
пощадила - лошади не виноваты, в отличие от людей они не выбирают,  кого
везти на своей спине. Раньше мне пришлось бы уничтожить и их, но  сейчас
я действовала тоньше. Несчастные животные, отряхиваясь,  а  некоторые  и
прихрамывая, потащились назад, а их наездники нашли малоприятный конец в
болотистой речонке. Валяющиеся на  дороге  переломанные  тела  не  самое
приятное зрелище, а исчезновение пугает сильнее, чем смерть, даже  самая
отвратительная.
   Покончив с погоней, я  обернулась.  Белая  лошадь  смирно  стояла  на
опушке. Всадник все еще висел у нее на шее, не подавая признаков  жизни.
Интересно, что я сейчас содеяла: спасла или отомстила?  В  любом  случае
дальше придется обходиться без высшей магии.  Заклятие  Тропы  исчерпало
себя в тот момент, когда я совершила первое магическое деяние, и  теперь
это будет моя волшба, волшба Эстель Оскоры, которую почует любой  синяк,
если они водятся в этих богоспасаемых землях; нам же с Эрасти нельзя  до
поры  до  времени  обнаруживать  свое  присутствие.  Конечно,   я   могу
использовать эльфийскую магию, но с ее помощью  армию  не  остановишь...
Впрочем, сейчас это вряд ли понадобится. Если рыцарь мертв,  я  похороню
его, расседлаю и отпущу коня и отправлюсь на поиски Эрасти.
   Кто бы ни  был  этот  одинокий  всадник,  он  честно  сражался  и  уж
могилу-то себе заслужил, хотя с  тех,  кто  за  ним  гнался,  вполне  бы
сталось поглумиться над мертвым. Но вышло иначе. Они мертвы, а  вот  мой
рыцарь оказался жив, хотя ему изрядно досталось. Я это поняла, едва лишь
с помощью нехитрого заклинания уложила раненого на траву и сняла залитые
кровью и покрытые вмятинами доспехи и шлем. Передо  мной  лежал  калека.
Горбун! И ему  как-то  удалось  взнуздать  собственное  увечье  и  стать
воином, и, судя по всему, не последнего разбора. Что ж, помочь тому, кто
бросил вызов судьбе, - дело достойное...
   Я склонилась над лежащим. Он  был  довольно  молод.  Бледный,  что  и
немудрено; темноволосый, с хорошим лицом. Бедняга потерял  много  крови,
был оглушен, у него была сломана нога и несколько ребер, но с этим, даже
с ранами в боку и предплечье, я вполне могла справиться.  Будь  со  мной
Эрасти, он сделал бы больше, избавив неизвестного рыцаря  от  горба,  но
какие наши годы! Эрасти мы еще отыщем,  а  пока  ограничимся  посильным,
неотложным и тайным. Кровь я уняла быстро, а вот остальное...  Воистину,
легче прикончить тысячу, чем исцелить одного. У меня  не  было  зеркала,
но, закончив одно из заклятий Астени, я вряд  ли  выглядела  лучше,  чем
рыцарь, которого лечила. И, между прочим, довольно успешно!
   Раненый зашевелился, и я положила руку ему на лоб. Пока  я  не  решу,
что мне с ним делать, пусть спит и... И видит во сне что-то хорошее.
 
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 
AUT VIAM INVENIAM AUT FACIAM 
   <Или я найду дорогу, или я проложу ее сам (лат.)>
 
   Хорошо - что никого,
   Хорошо - что ничего,
   Так черно и так мертво,
   Что мертвее быть не может
   И чернее не бывать,
   Что никто нам не поможет
   И не надо помогать.
   Г. Иванов
 
2895 год от В.И. 
10-й день месяца Собаки 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   Девятилетний  Шарль-Роман-Аларик,  виконт  Тагрэ,  любил  всех  своих
кузенов, но больше всех Филиппа, но тот, будучи  старше  на  шесть  лет,
давно прекратил брать  уроки  у  зануды  Карпуса.  Старший  сын  Филиппа
Четвертого и  Элеоноры  Гризье  нисколько  не  печалился,  что  оказался
бастардом. Отец сделал его графом Рунским,  и  Филипп  страшно  гордился
своим титулом. Еще бы, ведь его носил легендарный Эдмон Тагэре, а  кузен
если не фехтовал и не упражнялся в верховой езде,  то  читал  о  прошлых
подвигах и победах. Счастливчик, он уже вырвался из  лап  наставников  и
вот-вот станет оруженосцем отца. Ларрэну такое вряд ли светит, он  и  на
лошади толком сидеть не умеет! Его братец Леон Ро поживее, но в голове у
него - сплошные каверзы.
   Шарло не имел ничего против сыновей  Жоффруа  Ларрэна,  которых  отец
восстановил во всех правах, но уж больно толстяк  Этьен  не  походит  на
будущего короля, хотя его и объявили  наследником.  Что  поделать,  если
Эдмон умер, а Филипп с Алеком и они с Кати - бастарды. Все знают, что на
троне Арции им не место, ну и пусть... Скорей бы вернулись отец и сигнор
Рито, без них во дворце пусто, да и наставник начинает полагать  о  себе
больше, чем нужно, и затягивать занятия.
   Вообще-то виконт Тагрэ  любил  уроки  по  землеописанию,  но  сегодня
слушать учителя было невмоготу.  Господин  Карпус,  размахивая  указкой,
рассказывал о природе Черного Сура. Это было как сказка  -  непроходимые
вечнозеленые леса, под покровом которых живут странные звери;  растения,
состоящие из одного, но огромного цветка и присоски, лианы  с  длинными,
похожими на белых змей воздушными корнями, бабочки  размером  с  летучую
мышь и летучие мыши размером с бабочку, питающиеся нектаром.
   "Рассказывают, в самом сердце черных  лесов  лежат  озера  с  зеленой
водой, -  читал  Наставник,  -  среди  которых  в  незапамятные  времена
исчезнувшие ныне народы соорудили святилище своим несуществующим  богам.
Сейчас никто не помнит, кому они поклонялись, откуда пришли и куда ушли,
но здание по-прежнему стоит среди буйной тропической зелени..."
   В любой другой день  заброшенный  храм  в  сердце  непроходимой  чащи
надолго бы завладел воображением виконта, но  сегодня  ему  было  не  до
дальних стран. Никогда еще за всю свою девятилетнюю жизнь незаконный сын
короля Арции не чувствовал себя  таким  одиноким  и  растерянным.  Шарло
честно пытался взять себя в руки - отец говорил, что победа над  врагами
и судьбой начинается с победы над  собой,  но  в  ушах  бился  короткий,
словно бы захлебнувшийся  женский  крик,  полный  неизбывного  отчаяния.
Мальчик не сомневался, что неизвестная женщина умерла. Умерла в тот миг,
когда он с младшими кузенами входил в  комнату  для  занятий,  но  никто
ничего не слышал. Шарло не удержался и спросил Алека,  но  брат  Филиппа
только широко раскрыл глаза. Неужели почудилось?
   - Шарль, виконт Тагрэ, какие животные встречаются на берегах  Зеленых
озер? - Наставник навис над ним неожиданно, но Шарло не растерялся:
   - Полосатые хирафы, господин  Карпус,  затем  пятнистые,  низкорослые
дикие лошади, именуемые  также  цебриллами,  серые  элефанты,  леопарды,
пегие дикие свиньи, у которых, в отличие  от  наших  кабанов,  две  пары
клыков...
   - Хорошо,  виконт,  вы,  как  всегда,  усвоили  урок.  Но  правильнее
говорить не "в отличие от наших", а "в отличие от встречающихся в  Арции
кабанов". Алек, виконт Ланже, продолжайте...
   Усвоил урок? Просто летом несколько раз  перечитал  подаренную  отцом
книжку о дальних странах. Это пригодилось, но удовольствия от того,  как
ловко он провел нудного Карпуса, не было.  Равно  как  и  от  того,  что
старательный, но не шибко умный Алек не смог ответить на вопрос. Младший
брат Филиппа, которого, чтоб не путать  с  отцом,  никогда  не  называли
Александром или Сандером, а только Алеком, "брал" задом, а не головой и,
если не мог вспомнить урок, путался и,  как  птица  папагалло,  повторял
любую чушь, которую ему подсказывали. Он так  и  не  привык  к  шуточкам
кузенов и воспринимал все за чистую монету. Вот и  сейчас  брякнул,  что
подсказал Леон. Дескать, в Суре живут летучие кокодриллы, а потом  пошел
красными пятнами и разревелся.
   И это в без малого десять лет! Тоже  мне  беда!  Беда  -  это  совсем
другое. Когда умерли Эдмон и Жаклин, это была беда, и сегодня...  А  что
сегодня?! Никто ничего не слышал, наверное, ему просто почудилось.
   - Мои сигноры, можете быть свободны до завтра.
   Учитель  важно  выплыл  из  комнаты,  подметая  пол  длинным  зеленым
одеянием  и  не  заметив  подсунутую  Леоном  под  воротник  бумажку   с
намалеванной рожей. Время книги кончилось, наступило время меча, которое
обожали все, кроме толстяка  Этьена.  Единственным  оружием,  с  которым
наследник престола ладил, были столовый нож и ложка. Шарло, хоть  и  был
моложе на пять лет, справлялся с кузеном меньше чем за  десятинку,  чего
уж говорить о красивом и ловком Филиппе.
   Когда отец решил, что мальчики Тагэре должны  расти  вместе,  капитан
гвардии Артур Бэррот взялся учить их военным премудростям. Рыцарь обещал
Шарло, что  со  временем  он  станет  драться  не  хуже  Руна,  но  пока
шестилетняя разница дает себя знать. Артур говорит, что возлагает на них
с Филиппом большие надежды, и Шарло ему верит. Бэррот никогда  и  никому
не лжет, так говорит отец, да и сам Шарло видит, что капитан  -  человек
слова. Он сказал, что научит их всему, что знает сам, значит, научит,  а
Рито Кэрна сделает его байланте и покажет атэвские конные трюки... Когда
отец вернется, нужно попробовать сесть на Садана, и будь что будет!
   На учебную площадку Шарло прибежал первым. И это было странно, обычно
Артур Бэррот их уже ждал.  Капитан  гвардии  никогда  не  позволял  себе
опоздать, но прошла десятинка, другая, третья, а Бэррота  все  не  было.
Подошли Филипп с Этьеном и тоже удивились.  Обрадованный  Ларрэн  уселся
прямо на сухую траву  у  разогретой  каменной  стены,  вытащив  какой-то
свиток, Алек с Леоном затеяли шуточный  поединок,  а  Филипп  приветливо
улыбнулся младшему кузену:
   - Попробуем на шпагах?
   Еще бы! Странный крик был забыт, продержаться против  графа  Рунского
хотя бы десятинку - уже победа! Шарло весь  отдался  бою  и  понял,  что
что-то не так, лишь когда Филипп  резко  отступил  назад,  повернулся  и
опустил вниз шпагу, прекращая сражение.  Виконт  Тагрэ  убрал  клинок  в
ножны  и,  обернувшись,  увидел  лейтенанта  Паже,  замещавшего   Артура
Бэррота, когда тот отсутствовал.
   - Мои сигноры, - обычно веселый офицер выглядел прямо-таки убитым