Может, в  начале  кампании  они  и  пустили  в  ход  свои
заклятия, но у нас пороха не было. Ханжи успокоились, а маринеры им и  в
страшном сне не снились. Впрочем, все это -  догадки,  никто  ничего  не
понимает, даже Арно, но блокаде конец! Другое дело, что Святой поход нам
теперь обеспечен.
   - Это не страшно, мама, - улыбнулась Марта, - хуже уже не будет.
   - Не будет, - согласилась вдовствующая герцогиня.
   Свекровь и невестка чуть ли не выбежали  из  спальни.  Прилегающий  к
герцогскому дворцу парк был разбит на холме. Марта любила это  место,  и
Сезар построил для нее смотровую беседку, откуда  открывался  прекрасный
вид на бухту.
   До  утра  было  далеко,  с  моря  дул  свежий  ветер,  ночь  выдалась
безоблачной, но луна родилась совсем недавно и почти  не  давала  света.
Небо тонуло во тьме, зато море пылало. Марта выхватила  из  рук  аюданта
окуляр. Стекло услужливо показало третий  круг  преисподней,  в  котором
привязанных к горящим доскам грешников бросают в бушующие волны.
   Еще вечером выход из  бухты  сторожил  дарнийский  флот,  за  которым
маячили линейные корабли  ортодоксов,  ныне  превратившиеся  в  плавучие
костры. На глазах Марты что-то вспыхнуло, затем долетел глухой,  тяжелый
грохот. Окуляр не давал возможности подробно  рассмотреть  происходящее,
казавшееся огненным  танцем.  В  рыжем  зареве  мелькали  силуэты  мачт,
небольшие пылающие корабли бросались  на  беспомощных  гигантов,  огонь,
словно взбесившийся жеребец, прыгал с судна на судно.
   Подошедший Арно был собран и серьезен, как никогда.
   - Мои сигноры. Я послал на берег людей,  наверняка  кто-то  попробует
спастись вплавь или на лодках. Никогда бы не поверил...
   - Как все произошло?
   - Я не моряк, моя сигнора, и я спал, когда за мной прибежали, так что
мой рассказ  будет  до  смешного  коротким.  В  два  часа  пополуночи  с
юго-запада подошли неизвестные корабли и, пустив в ход проклятое зелье и
атэвское горючее масло, подожгли стоявший на якорях  дарнийский  флот  и
ортодоксов. Большего не расскажет никто. Впрочем, святоши обманули  себя
сами.
   - Что вы имеете в виду?
   - То, что они отправились на войну, прихватив с собой порох. Дарнийцы
- те честно горят, но ортодоксы взлетели на воздух.
   - Жаль, если все, -  заметила  Миранда,  -  нам  пригодятся  пленные,
готовые подтвердить, что они первыми преступили запрет.
   - Тут уж как  повезет.  Святоши  стояли  слишком  далеко,  -  покачал
головой Арно, глядя на все разгорающийся пожар.
   Ветер крепчал, и Марта почувствовала, что мерзнет.  Помощь  пришла  -
Аларик сказал правду... Кто бы мог подумать, что ее  безумный  призыв  к
давным-давно покинувшим Благодатные земли еретикам будет услышан. Теперь
обратной дороги нет.  Сегодня  закончилась  война  Оргонды  и  Ифраны  и
началась война с Церковью и ее орденами.
   Герцогиня украдкой глянула на  свекровь  и  командора.  Они  казались
спокойными. Две женщины и мужчина смотрели, как горят их  враги,  молча.
Это было страшно, но красиво. Еще один факел  взвился  к  черному  небу,
развалился на несколько частей и стал медленно  гаснуть.  Если  б  Марта
Оргондская была верной дочерью Церкви  Единой  и  Единственной,  она  бы
молилась,  но  Орест  навеки  отучил  ее  от  повторения  бессмысленных,
самоуничижительных слов.
   Раздались торопливые шаги.
   - Моя сигнора! - темнобровый кузен Сержа  Терована  казался  грезящим
наяву. - Прибыл посол Нового Эланда.
   - Я приму его немедленно.
   - Рад это слышать, сигнора, - голос был сильным и веселым, под  стать
его обладателю. Свет фонаря выхватил из  тьмы  улыбающееся,  обветренное
лицо; одежда эландца вызвала воспоминания об  Аларике,  вернее,  о  Рене
Аррое.
   - Да простится мне подобная вольность, но маринеры объявляют о  своем
приходе сами. Я - Ягоб, Ягоб из дома Коннаков,  Паладин  Зеленого  храма
Осейны.
   - Коннак? Мне кажется, я попала в легенду.
   - Эрик Коннак - мой предок. Сигнора, вы просили помощи, и вы получили
ее.

2896 год от В.И.
Вечер 3-го дня месяца Звездного Вихря
АРЦИЯ. МУНТ

   Онорина проверила, как задернуты занавеси,  зажгла  ночник  и  налила
травяной отвар в хрустальный  графин  с  золотыми  нарциссами.  Осталось
разложить грелки, и на сегодня все!
   Бывшая  девица  из  заведения  мадам  Жизели,  волею  судеб   ставшая
камеристкой герцогини Эстре, а после ее смерти оставшаяся при  маленькой
Катрин, удержалась во дворце благодаря своему  добродушию.  Черноволосая
пышка вечно улыбалась, никогда не жаловалась, ничего из себя не  корчила
и всем сочувствовала. У нее всегда можно было перехватить пару  монеток,
о чем Рина сразу же забывала.  Женщинам  она  никогда  не  отказывала  в
советах известного свойства, а с мужчинами и вовсе ладила, хотя  ремесло
свое давным-давно забросила.
   После Гразы Онорину убрали с глаз подальше на кухню, но не  прошло  и
полугода, как вернули в комнаты. Руки у нее были  золотые,  а  застилать
новому  королю  постель  оказалось  сущим  наказанием:  Пьер   вычитывал
старшему лакею за каждую складку на простынях. Сначала слуги  злились  и
вспоминали Александра, засыпавшего на чем угодно, лишь бы было время, но
потом говорить о Тагэре стало  опасно.  Королевские  придирки  перестали
бесить и начали пугать. Онорина стала восьмой служанкой, приставленной к
опочивальне Его Величества, и первой, которую спустя кварту не отправили
на задние дворы. Женщина восприняла свой успех с полным равнодушием, а у
старшего лакея с души свалился камень.
   Его Королевское Величество Онорина не видела, так  как  Пьер,  как  и
Александр,  засиживался  за  полночь  в  своем  кабинете.  Дело  младшей
служанки все принести и подготовить, а дальше  пусть  отдуваются  ночные
лакеи. Взбивая подушки и рассовывая грелки, без которых  король  не  мог
заснуть, Рина думала о том, что зря не вышла замуж за молочника  Жакоба,
караул-декана Франсуа и того эскотца, как бишь, его звали... Хотя  какие
ее годы, младший повар хочет уйти  со  службы  и  открыть  свое  дело  в
провинции и намекает,  что  ему  нужна  хозяйка.  Конечно,  до  красавца
Франсуа ему далеко, но господин Улон человек солидный,  три  года  назад
овдовел...
   Размышления о достоинствах повара были прерваны  скрипом  и  шорохом.
Онорина, нагнувшаяся над подушками в весьма живописной  позе,  торопливо
вскочила и столкнулась глазами с королем. Его Величество стоял в  дверях
кабинета, и на его лице было выражение, которое во времена своей  бурной
молодости Рина видела сотни раз.
   - Как тебя зовут? - голос у Пьера был писклявый. Куда противней,  чем
у повара, не говоря о молочнике.
   -  Онорина,  с  дозволения  Его  Величества,  -  женщина  присела   в
реверансе, как ее научила старая Виолетта.
   - Ты давно здесь служишь?
   На то, что  не  стоит  посвящать  Пьера  Тартю  в  свои  отношения  с
семейством Эстре, соображения Онорины хватило.
   - К опочивальне Его Величества я приставлена пятый месяц.
   - Я слишком  поздно  ложусь,  -  на  верхней  губе  короля  выступили
бисеринки пота, - иди сюда.
   Онорина подошла, прекрасно зная, что ее ждет. Пьер Тартю,  прерывисто
дыша, привлек женщину к себе  и  даже  не  подумал  задуть  свечу.  Рина
получила  прекрасную  возможность  разглядеть  глазки   с   красноватыми
прожилками, блестящий пористый нос, падающие  на  лоб  волосики.  Король
Арции, победитель узурпатора, верный сын Церкви Единой и Единственной  и
добрый семьянин  что-то  блеял  и  неумело,  но  грубо  мял  ее  платье,
добираясь до груди. Навидалась она таких  еще  у  Жизели  -  над  каждым
грошем трясутся, толку никакого, а воплей, если что, до небес.
   Онорина стиснула зубы, у Жизели бывали гости  и  похуже.  С  прыщами,
бородавками, гнилыми зубами, хотя зубы и тут... Скажи ей  кто,  что  она
влюблена в маркиза Гаэтано или тем паче в  убитого  короля,  Онорина  бы
расхохоталась. В гробу она эту самую любовь видела, нет ее и никогда  не
было! И вообще, чем еще честная девушка может заработать? Мириец пропал,
Александр погиб, а жить-то надо!
   Блестящий  алый  шелк  королевского  халата...  В  запахе   виднеется
бледная, как на жабьем брюхе, кожа и такая же  безволосая...  Проклятый!
Бедная королева! Да ни за какие деньги...
   Тартю наконец справился с корсажем, рванул полотняную сорочку, и  тут
красотка Онорина  впилась  зубами  в  потное  запястье,  вывернулась  из
августейших объятий, сплюнула, схватила пуфик  с  изогнутыми  свинячьими
ножками и с воплем "... плешивый!" саданула короля по лысоватой башке.

НЭО РАМИЭРЛЬ

   Изумрудные глаза Аддари казались виноватыми и растерянными, с чего бы
это? Нэо огляделся. Они вновь были в пещере  у  дальней  стены.  К  боку
барда привалилась встревоженная лльяма, рядом лежал Норгэрель, его глаза
были закрыты.
   - Что с ним? - Роман сел, привалившись к стене. В голове звенело,  но
он прекрасно помнил, что было до падения.
   - Обморок... Ты извини, но я вас обоих  ударил.  Мне  показалось,  вы
идете не по своей воле.
   - Спасибо, - от души поблагодарил разведчик, - похоже, ты  нас  спас.
Что это было, ты заметил?
   - Я ничего не понял. Норгэрель вдруг оттолкнул меня, но без злости, а
как помеху на пути, и  пошел  вперед.  Я  посмотрел  на  тебя,  с  тобой
случилось то же самое.
   - А с тобой ничего подобного не было?
   - Нет. И с лльямой тоже. Я притащил вас обоих сюда и вышел посмотреть
- отвратительное место. Эта снежная стена,  похоже,  живая.  Она  начала
подползать к пещере, и я ушел. Мы возвращаемся?
   Вернуться? Это разумно, это очень  разумно  и  очень  подло.  Другого
шанса добраться до Хозяина Вархи  не  будет  -  раз  стена  двинулась  к
пещере, значит, их заметили. Если б не это, можно было б думать,  а  так
придется прыгать вниз головой с моста. В худшем случае он пройдет  путем
Рене, это пережить можно. "Пережить"? Что поделать, ни эльфийский  язык,
ни наречия смертных не знают слов, подходящих к тому,  что  случилось  с
адмиралом!
   Не о том он думает, надо понять, почему они с Норгэрелем попались,  а
Аддари и лльяма - нет. Потому что Солнечный и огневушка в  Тарре  чужаки
или есть иная причина?  Их  просто  увидели  или  заметили,  что  кто-то
пробует колдовать? Здесь, в пещере, власть Хозяина Вархи  кончается  или
он не счел нужным их преследовать? А может, сам он ничего не знает и все
дело в сторожевой магии?
   - Волчонка!
   Лльяма подняла башку. Снять с нее кокон? Опасно.  Магию  в  ход  пока
лучше не пускать, а Огневушка без кокона в мире,  где  нет  Тьмы,  будет
чем-то вроде набатного колокола.
   - Сторожи Норгэреля и никуда не пускай! Поняла? Аддари, ты, если что,
сможешь дать мне еще раз по голове?
   - Смогу, - с явным неудовольствием откликнулся луцианец, - ты  хочешь
попробовать еще раз?
   - Хочу.
   Рамиэрль поднялся и пошел к выходу. Снежная стена и впрямь  подползла
вплотную к пещере и развернулась  высокой  стрельчатой  аркой.  Дескать,
просим,  гости  дорогие,  чем  богаты,  тем  и  рады!  Нэо  остановился,
прислушиваясь к своим ощущениям. Если все  дело  в  охранных  заклятиях,
нужно перейти какую-то черту,  но,  кажется,  что-то  происходит  с  ним
самим. Разведчик веками возился с чужими заклятиями, но,  не  схлестнись
он с Тэноллианом, он бы ничего не обнаружил.
   Их подвела кровь, Норгэреля в большей мере, его - в  меньшей,  что  и
неудивительно. Залиэль не просто погибла - она  попала  в  лапы  Хозяину
Вархи, который тогда  был  Хозяином  Серого  моря,  теперь  сын  и  внук
Лебединой Королевы оказались под властью ее победителя. С этим связана и
болезнь Норгэреля. Странное проявление, не имеющее никакого отношения ни
к Петле Крови, ни к другим  подчиняющим  заклятиям,  но  это  сейчас  не
главное. Стены пещеры глушат магию  Хозяина,  хотя  давление  постепенно
усиливается. А может, все дело во времени.
   Что ты знаешь про своего врага, Нэо, кроме его пути и  его  подлости?
Он использует три вида сил - туманную силу Ройгу,  многоцветное,  чуждое
безумие, принесенное из других миров, и Свет.  Свет  защитит  от  Света?
Красиво сказано, а на деле старый Эрик имел в виду, что луцианский  эльф
даст по голове своему таррскому приятелю. Занятно, как Тьма  защитит  от
Тьмы,  не  иначе  Волчонка  поджарит  какого-нибудь  использующего  Тьму
негодяя. К Арцею темных негодяев, займемся разноцветными!
   Что  можно  противопоставить  Свету  кроме  Света?  Тьму!  Ангес   не
стесняется обоих источников и правильно делает. Жаль, с ними нет  Воина,
он бы разнес это гнездо...
   Рене дважды сталкивался со Старцем и  вырывался.  Адмирал  так  и  не
понял, как ему это удалось, он думает, все дело в Цепи  Паладина,  но  у
Нэо Рамиэрля из дома Розы  нет  никаких  талисманов.  Черное  Кольцо  он
отдал, шпагу Уанна - тоже. Черное Кольцо - кольцо Проклятого,  созданное
Ангесом и оставленное Ларэну...  Странный  камень,  найденный  Воином  в
дальних мирах, несет в себе Бездну. Сегодня Свет в руках Хозяина  Вархи,
равно как и сила Ройгу, и то непонятное и извращенное, что  ломало  небо
над Кантиской во время Войны Оленя, но Тьма, Тьма Старцу неподвластна!
   Очень осторожно Нэо потянулся к Бездне, он уже делал это  в  Луциане,
спасая отца Аддари, но тогда можно было не таиться. Рамиэрль старательно
воскрешал в себе память о прыжке во Тьму и полете сквозь пылающий  снег.
Есть! Он сможет дотянуться до этого источника!
   - Нэо, - Солнечный тронул друга за плечо, - с тобой все в порядке?
   - Все, давай  немного  отойдем.  Нам  нужно  поговорить,  но  сначала
попробуй открыть проход. Закрой глаза и представь себе летящий огонек  и
ветер в лицо. Раз прошедший по Путям пройдет и во второй.
   Аддари честно зажмурился и замолчал. Хорошо, что  Солнечный  пошел  с
ними, он настоящий друг и со временем станет прекрасным  разведчиком,  а
Клэра пора отпустить. Его  горе  лучше  топить  в  творчестве,  а  не  в
дорогах.
   Зажженный Аддари огонек был  золотисто-желтым,  но  какое  это  имело
значение, у него получилось!
   - Замечательно. А теперь выслушай меня. Я  пойду  в  гости  к  нашему
хозяину.
   - Нэо!
   - Ты все-таки выслушай. То, что здесь кто-то  есть,  наш  "друг"  уже
понял. Он убил мать Норгэреля, но  сначала  научился  добираться  до  ее
кровных родичей, самый уязвимый, разумеется, сын. Я  оставляю  Норгэреля
на тебя. Он скоро очнется, если все будет в порядке, ждите  меня  здесь,
если его потянет наружу, тащи его в Серое море.
   - Ты сошел с ума!
   - Возможно, но другого выхода нет. Я кое-что видел  в  зеркале  твоей
матери, это внушает определенную надежду. Я должен попробовать, Аддари!
   - Что ты видел? - Солнечный положил руку на  лоб  Норгэреля,  усыпляя
его.
   - Изволь. Я видел себя, лежащего без сознания на  белых  плитах.  Это
уже случилось. Затем я вновь увидел себя, схватившегося  с  неким  Белым
Старцем. Свет ударился о Свет,  и  все  накрыла  Тьма.  Я  позволю  себя
околдовать и войду в лабиринт, он приведет меня  к  хозяину.  Тот  будет
считать меня игрушкой, но я смогу освободиться  с  помощью  Тьмы,  и  мы
посмотрим, кто кого.
   - Нэо, - покачал головой Аддар, - здесь не Фэрриэнн и не  Луциана,  а
твой Белый Старец - очень сильный маг. Ты с ним не справишься.
   - Верно,  если  он  будет  ждать  нападения,  но  какая  опасность  в
связанном кровью?  Если  я  подойду  достаточно  близко,  у  меня  может
получиться. Я тебе не рассказывал. Был в Тарре один мерзавец, чуть  было
не захвативший все Благодатные  земли.  Среди  смертных  лично  я  более
сильного колдуна  не  встречал,  так  не  поверишь,  его  убили  обычным
кинжалом. В шею.
   - Я мог бы тебе тысячу раз  возразить,  но  ты  все  равно  поступишь
по-своему. Что делать с лльямой?
   - Она останется с тобой. Я ей прикажу. Стойте у входа,  если  увидишь
или услышишь что-то похожее на драку, освободи ее, она меня  найдет,  но
твое дело - Аддари. Лук тут все равно не поможет.
   - Я все сделаю, Нэо. У меня никогда не было брата...
   - У меня тоже не было, - улыбнулся бард, - но теперь появился.

2896 год от В.И.
7-й день месяца Звездного Вихря
АРЦИЯ. МУНТ

   Художник не подвел, парадный портрет был готов к назначенному  сроку.
Пьер смотрел на внушительное полотно, занявшее  законное  место  в  зале
Нарциссов. Он - мудрый и сильный  правитель  в  алом  бархате  Волингов,
неуловимо похожий на знаменитое  изображение  Анхеля  Светлого.  Нора  -
царственно прекрасная в  синем  платье,  отделанном  серебряным  шитьем.
Царственная  чета,  символизирующая  единение   золотых   и   серебряных
нарциссов, и их наследник Анхель. Портретист счел уместным изобразить не
младенца, а ребенка лет полутора, но Пьер это одобрил. Спеленутая  кукла
принизила бы значимость полотна, юный  принц  должен  иметь  осмысленный
взгляд и демонстрировать фамильные черты.
   Пьер  с  удовольствием   рассматривал   детали   картины:   бархатные
драпировки,  трофейные  знамена   (после   некоторых   размышлений   Его
Величество решил пустить в дело свидетельство побед Александра), портрет
Великого Анхеля, помещенный на  полотне  столь  удачно,  что,  казалось,
великий император благословляет своего преемника.  Сам  Пьер  себе  тоже
нравился. Мастер действовал  тактично,  исправив  и  смягчив  недостатки
внешности Его Величества, но сохранив его индивидуальность. Это был Пьер
Седьмой  Лумэн,  а  не  выдуманный  красавец,  и  от  такого  Пьера   не
отвернулась бы ни одна ноблеска, не то что какая-то служанка!
   Тартю поморщился. Почему нам то и дело вспоминаются неприятные  вещи?
Поднявшая на него руку шлюха сидит в тюрьме,  о  ней  никто  никогда  не
вспомнит. Надо было ее казнить на месте за нападение на особу короля, но
он растерялся, а она визжала на весь дворец, как свинья.
   Барон Эж и Селестин делают вид, что ничего не поняли. Врут!  Все  они
поняли, но кто мог подумать, что эта корова, которой хорошо к  тридцати,
станет отбиваться? Он не желал ей  ничего  плохого,  напротив,  за  свои
услуги она бы получила домик в городе. Дура не поняла своего счастья,  а
его  опозорила.  Судить  ее  нельзя,  приказать  убить?  Нет,  это  ниже
королевского достоинства. Лучше забыть, но теперь  он  трижды  подумает,
прежде чем выберет себе женщину. Хитрый Эж подсовывал ему свою сестрицу,
но такие подарки обходятся дорого, уж лучше потерпеть, пока Нора  сможет
вернуться к супружеским обязанностям.
   - Ваше Величество,  -  девица  Эж,  легка  на  помине,  склонилась  в
почтительном реверансе, демонстрируя довольно-таки среднюю грудь,  -  Ее
Величество ожидает своего супруга.
   - Иду, - бросил Пьер. В домашней  обстановке  Анхель  говорил  именно
так: "Иду", "Буду", "Жду". Монаршье "Мы" у  него  было  для  Генеральных
Штатов и Совета Нобилей, а вот с вояками  император  говорил  на  языке,
который новому королю не давался. Новые Гвардейцы служили старательно  -
еще бы, за такие-то деньги! - но обожания, с которым их  предшественники
смотрели на горбуна, не было и в помине. Для  поднятия  настроения,  еще
раз глянув на портрет, украсивший  ту  самую  стену,  с  которой  раньше
смотрел Александр, король проследовал к королеве.
   Нора, разодетая в пух и шелк, старательно  улыбнулась  и  пролепетала
приветствие. Супругу захотелось ее ударить, потому что... Потому что  ни
один мужчина не захочет, чтобы его женщина  в  такой  день  блеяла,  как
овца, и отводила глаза, к тому  же  красные,  как  у  кролика.  То,  что
королева ночи напролет рыдает в подушку, от чего у нее  пропало  молоко,
Пьер знал. Однажды он попробовал с ней поговорить, но Нора только кусала
губы и отвечала, что у нее все  в  порядке.  Возможно,  он  поторопился,
лишив  ее  матери,  но  старуха  становилась   опасной,   а   тянуть   с
разоблачением  "преступлений"  Александра  Тагэре  было  нельзя.   Вдова
Филиппа смирилась с заточением младших сыновей, но мать  есть  мать,  ее
следовало убрать до того, как стало известно об убийстве.
   - Сударыня, - король галантно подал  королеве  руку,  и  з