ять... " Всем кажется, что их беда самая  страшная,
что другие никогда не поймут их боли. Хотя почему всем? Рене все  понял,
Рене и Геро... "Почему ты ее отдал?" - спросила она после коронации.  Он
отдал Кризу Уррику, потому что боялся любви, потому что думал,  что  еще
не поздно уйти. Почему мы "думаем" там, где надо  просто  жить?!  Вайард
тоже "думает", побери его Бездна! И почему только он не  Ларэн,  тот  бы
знал, что делать!
   - Если можешь, забудь, что я сказала, - Онка попробовала  улыбнуться,
- я, наверное, очень страшная, да?
   - Страшная? Ничего подобного, - Нэо пристально посмотрел на  женщину.
Он ничего не сделал. Или почти ничего, но потеки краски на лице исчезли,
а выбившаяся из-под повязки седая прядь стала черной. - Я не лгу, все  в
порядке, - заверил эльф и вдруг добавил:
   - Ты можешь сделать так, чтобы сюда принесли  Вайарда  и  он  остался
один? Совсем один?
   - Могу... Но, - она с испугом посмотрела на Нэо, - зачем?
   - Самое худшее, что ему грозит, это послушать ночных птиц... Онка,  я
ничего не могу тебе обещать, но я... Я попробую ему помочь.
   - Это невозможно. И... ты же не лекарь?
   - Невозможно? А вот она, - Нэо схватил за шиворот пискнувшую  лльяму,
- возможна?! Я не лекарь, Онка, но я попробую. Хуже не будет. В  крайнем
случае, ничего не выйдет, так что лучше соврать. Сможешь?
   - Смогу.
   - Тогда я жду.
   Онка ушла, лльяма в порыве восторга  постаралась  опрокинуть  Нэо  на
усеянную лепестками траву, но эльф увернулся. Он сам не знал, как у него
сорвались эти слова, и что будет, если он ошибается в  своих  силах?  Он
слишком  многое  сегодня  вспомнил,  вот  и  растаял.  Огневушка   опять
подпрыгнула, и Нэо на  нее  цыкнул.  Скоро  сюда  придут,  значит,  надо
спрятаться.
   - Волчонка, - лльяма насторожилась, - а ну иди сюда и ложись. И тихо!
Поняла? Тихо! Нас тут нет!
   Порождение Тьмы осознало, что  сейчас  не  до  шуток,  и  старательно
затаилось, Нэо пригасил синее свечение. Они ждали. Долго или нет эльф не
думал, отбиваясь от нахлынувших  воспоминаний,  в  который  Кризин  смех
сменялся голоском Мариты, а седые, древние травы  оборачивались  цветами
могильного шиповника, который он заставил жить и цвести вопреки осени  и
смерти. Как далеко сейчас этот шиповник...
   Шаги то ли слуг, то ли охранников Рамиэрль услышал задолго  до  того,
как зашевелились ветви и на  освещенную  луной  потайную  полянку  вышла
Онка. Женщина оглянулась по сторонам, но  никого  не  заметила.  За  ней
появились и остальные.  Нэо  видел,  как  конд  отпустил  носильщиков  и
повернулся к Онке.
   - Ты хотела со мной поговорить. О чем? Все давным-давно сказано...
   - Все? Неужели все? Ты помнишь это место?
   - Да, - эльф видел четкий профиль Вайарда и его отекшую руку, лежащую
на резном подлокотнике, - я не могу  позволить  себе  роскошь  забыть  о
счастье, хотя тогда я не думал, что это счастье... Я тогда  вообще  мало
думал. Онка, хорошо, что мы остались одни. Я должен  тебе  сказать  одну
вещь, - он помолчал. - Если ты хочешь мне помочь, возвращайся к  отцу  и
выходи замуж. Ты не должна себя губить с этими дурищами...
   - Я была одной из них.
   - Была, но тогда тебе  было  восемнадцать  и  ты  не  собиралась  там
оставаться. Просто играла... Тебе хотелось, чтобы я тебя похитил,  чтобы
была погоня, пир, черное платье. Выходи замуж, Онка. Прошу  тебя.  Я  не
могу видеть тебя такой.
   - Нет, и ты знаешь почему.
   - Знаю и именно поэтому прошу. Я и так  каждый  день  думаю,  что  ты
из-за меня себя хоронишь. Твой отец тоже...
   - Отец? Он приезжал? Да?! Кто ему позволил?
   - Он - твой отец...
   -  Хватит,  -  выкрикнула  женщина  чуть   громче,   чем   нужно.   -
Поговорили... Я пойду, позову  слуг,  -  она  обвела  глазами  поляну  и
исчезла. Вайард остался, рука еще сильнее сжала резную птичью голову, но
конд промолчал.
   Нэо собрался с силами. Ларэн властью Ангеса  вернул  Эрасти  руки,  и
Роман лишь сейчас понял, КАК он это сделал. Воина помнили как бога  войн
и холодного железа, забывая, что он был и богом  прощения.  И  это  было
правильным. Те, кто смотрят в лицо смерти, умеют прощать, как никто.
   Человек  в  кресле  посреди  поляны   что-то   почувствовал,   что-то
необычное, зашевелился, попробовал крикнуть, но синий купол,  похожий  и
не похожий на тот, что защищал живой мир от лльямы и лльяму от мира, уже
окружил легонского конда второй кожей, и тот замер.  Сейчас  он  спит  и
видит... Кто его  знает,  что.  Может,  танцующую  Кризу,  может,  Рене,
положившего руку на холку Гиба, или  золотоволосого  юношу  на  эшафоте,
говорящего о том,  что  смерти  нет...  Роман  стиснул  зубы  и  накинул
магическую сеть на цветущие кусты. Если получилось у Ларэна, получится и
у него!
   Стон умирающих  растений  был  тихим  и  покорным.  Зеленые  создания
умирают там, где родились, они не могут бежать, не могут защищаться,  не
могут умолять... Здесь долго ничего  не  вырастет,  но  так  надо.  Внук
Лунного короля сосредоточился и влил в синий панцирь силу,  забранную  у
весенних кустов. В висок  вонзилась  раскаленная  игла,  но  такую  боль
пережить можно. Синий свет сменился зеленым, магический  кокон  оплывал,
стягиваясь к пояснице и ногам все еще грезящего человека. Сначала сияние
нарастало, потом стало  гаснуть,  впитываясь,  как  вода  впитывается  в
раскаленный  песок.  Зелень  стремительно  исчезала,  сквозь  нее  стали
пробиваться оранжевые и алые блики. Неужели не хватает?! Да. Не хватает.
Что ж, пустим в ход собственную силу.
   Игла превратилась в кинжал, во рту появился привкус крови, но осенние
пятна исчезли, зелень вновь стала чистой  и  нежной,  как  в  Корбутских
горах в  месяц  березы  .  Нэо,  едва  стоя  на  ногах,  устало   смотрел   на
очнувшегося конда. Вряд ли тот что-то запомнил, а хоть бы и запомнил.
   Голова разламывалась, но это пустяки в сравнении с тем, что выпало на
долю Рене. Рамиэрль закусил губу и попытался найти  Онку.  Женщина  была
совсем рядом. Ждала. Что ж, тянуть не стоит. Если  получилось,  оно  уже
получилось. Эльф тенью скользнул сквозь  кусты,  листья  на  ветвях  еще
трепетали от легкого  ночного  ветра,  а  цветы  обдавали  ароматом,  но
растение было мертво, так что ветви Роман раздвинул сам.
   - Онка!
   Та вздрогнула и оглянулась. Если ничего  не  вышло,  ее  лучше  сразу
убить.
   - Онка, теперь все зависит от тебя. Ты должна закричать.
   - Зачем?
   - Закричать так, словно тебе что-то грозит. Что-то очень  страшное...
Он должен услышать.
   Она молча кивнула. Подползла Волчонка и улеглась у  ног  Романа.  Нэо
присел на корточки, положив руку на прохладную синюю морду. Не так ли  и
он сам? Внутри все полыхает, а сверху - прохладная безмятежность...
   Онка  закричала  неожиданно  и  так,  словно  ее  и  впрямь  схватило
чудовище. Закричала и бросилась на землю, колотя по ней кулаками. Это не
было игрой, просто она слишком долго молчала.
   - Онка, - крик Вайарда был не менее отчаянным. - Онка! Что с тобой?!
   Роман едва успел отступить в сторону, иначе конд сбил бы его  с  ног.
Женщина рывком поднялась с земли навстречу. Дальше Рамиэрль не  смотрел,
пробираясь умирающими кустами в сторону дворца. Надо сделать так,  чтобы
сюда никто не пришел хотя бы ору.

2896 год от В.И.
Ночь с 6-го на 7-й день месяца Иноходца
ОРГОНДА. ЛИАРЭ

   Нельзя сказать, чтоб план был безупречен, но лучшего герцог  Мальвани
придумать не мог. У них было слишком мало людей,  и  приходилось  трижды
примерять, прежде чем решить судьбу хотя бы одного полка. Получив письмо
от тайного доброжелателя, Сезар не спал несколько ночей и наконец принял
решение. Первой о нем, разумеется,  узнала  Марта.  Герцог  рассказывал,
герцогиня слушала, как всегда, не перебивая. Потом она  задаст  вопросы,
немного помолчит, по  привычке  теребя  ожерелье,  и,  наконец,  скажет,
согласна или нет. Они никогда не врали друг другу, даже когда в  глубине
души хотели утешительной лжи.
   - Нужно решить, что важнее: удержать Краколлье или разбить Аршо-Жуая.
На то и на другое нас не хватит.
   - Ты уже решил, насколько я понимаю.
   - Да.  Я  оставлю  в  лагере  две  сотни  рыцарей  с  двумя  тысячами
пехотинцев и стрелков и пошлю туда десять тысяч ополченцев.  Для  защиты
укреплений хватит, ведь для первой ифранской  армии  главное  -  сковать
наши силы и дать возможность Ипполиту вторгнуться в среднюю Оргонду. Они
не станут разбивать себе голову  о  стены,  Паучиха  -  девушка  скупая,
гробить армию без толку не будет.
   - А что станешь делать ты?
   - Тихонько пойду за ифранцами по нашему берегу. Думаю, они  двинут  к
Кер-Женевьев, это подходящее  место  для  переправы,  и  оно  достаточно
далеко от Краколлье. Жуай решил перейти Ньер там, куда  нам  не  успеть,
даже узнай мы о его маневре.
   - Ты дашь бой на переправе?
   - Не уверен. Возможно, дам, а возможно, помешаю им  перейти  на  нашу
сторону  и  заставлю  идти  выше  по  реке.  Все   будет   зависеть   от
обстоятельств.
   - Аршо-Жуай у Кер-Женевьев поймет, что ты вывел  из  Краколлье  почти
всех.
   - Поймет.
   - Значит, гарнизон обречен.
   - У нас нет другого выхода. Если ифранцы разозлятся и решат во что бы
то ни стало взять лагерь, они его возьмут. Те, кто там остается, об этом
знают. Они сами вызвались.
   - Кто это?
   - Марта, ты же догадалась.
   - Паже?
   - Да, он не может простить себе Мунта. Я тысячу раз говорил ему,  что
на его месте попался бы любой, что  Вилльо  били  наверняка  и  неладное
почуял бы разве что покойный Обен.  Эти  твари  обманули  даже  старшего
Бэррота, чего уж говорить о бедняге Паже. Его никто не винит, но он себя
осудил. В Краколлье он или искупит вину, или погибнет. Это его выбор.
   - Остальные тоже арцийцы?
   - Да, из южной армии. Те, кто пристал к Гартажу.
   - А ты ведь тоже, - Марта накрутила на руку жемчужную нить.
   - Что "тоже"? - первый раз  за  три  года  Сезар  Мальвани  изобразил
непонимание. У него получилось очень хорошо.
   - Тоже не можешь себе простить, что тебя не было ни  у  Гразы,  ни  в
Мунте.
   - Не могу, - тут он соврать не мог, да она бы и не поверила, -  но  я
бы тоже попался. Если уж Луи и Ювер ничего не поняли...
   - Ты помнишь, как все было в Эльте? -  тихо  спросила  Марта.  -  Мне
тогда  было  четырнадцать.  Даже  Обен  не  догадался...  Даже  Обен!  -
герцогиня резко  дернула  рукой,  золотистые  жемчужины  раскатились  по
комнате, но дочь Шарля Тагэре на них даже  не  взглянула.  -  Сезар,  мы
обречены. Мы ничего не сможем сделать. Ничего...
   - Марта!
   - Неужели ты не понимаешь? Отец был лучшим  воином  Арции,  Александр
превзошел даже  его,  а  их  смела  с  ладони  серость,  которую  они  и
замечали-то лишь для того, чтоб пожалеть! Можно бороться с тем,  у  чего
есть голова и сердце, а это... Это как чума, как яд. Не знаешь, с  каким
глотком в тебя войдет смерть. Тут один закон: первыми  гибнут  лучшие  и
сильные. Нас у отца было шестеро, остались я  и  Лаура,  которая  ни  на
Тагэре, ни на Фло не похожа. Просто глупая женщина, занятая  лишь  своим
домом. От Эдмона ждали многого,  от  Сандера  не  ждали  ничего,  но  он
взлетел выше всех. И разбился.
   Жоффруа вырос ничтожеством, но он смог убить Рауля, которому  был  по
колено, и... Филиппа. Потому что Филипп сломался из-за этой твари и  еще
из-за Эллы, которая  со  своим  выводком  погубила  Сандера.  Кто  такие
Вилльо, Сезар и кто был мой брат?! Но победили они. Кем  были  Агнеса  с
Батаром в сравнении с отцом? Но они его доконали. Теперь  дошла  очередь
до нас...
   Сезар задумчиво смотрел на  раскатившиеся  жемчужины,  потом  перевел
взгляд на эллский гобелен, где рыцарь на белом коне тыкал копьем в пасть
маленькому и нестрашному дракону, кокетливо, чтобы  не  сказать  больше,
развалившемуся кверху пузом.
   - Ты права и не права, - герцог подошел к жене и опустился на ковер у
ее ног, - было бы чудесно, воплотись  все  зло  в  каком-нибудь  чудище,
которое можно убить. Или, того лучше, стань оно  чем-то  вроде  ожерелья
или кольца, которые взял да и бросил в море или в  огонь.  Тогда  бы  ни
твой отец, ни Сандер не погибли, но у зла нет лица, оно везде  и  нигде,
но это не значит, что оно непобедимо. Ты вспомнила Эльту и Гразу, а ведь
был еще и Беток! У Кэрна на сигне горящее сердце, но тогда сердца горели
у всех, и зло сгорело в этом пламени. Пусть не до конца, но сгорело!  Ты
сказала: чума. Это и впрямь похоже на чуму, а зараза боится огня, Марта.
Не надо отчаиваться.
   - Ты прав, я... Просто мне очень плохо без Сандера. Мы мало виделись,
но он был моим братом, мы даже не понимали, мы чувствовали  друг  друга.
Он был последним из Тагэре, а теперь последняя - я. Я  все  сделаю,  как
нужно, Сезар, не волнуйся.
   - А я в герцогине Оргонды никогда не сомневался. Помни,  после  Эльты
был Беток. Свой Беток будет и у нас.

2896 год от В.И.
7-й день месяца Иноходца
ТАЯНА. ГЕЛАНЬ

   Последний кубок был поднят два дня назад: в Таяне пили после  победы,
а не до нее. Высокий Замок притих, словно приготовившаяся к прыжку рысь.
Все знали, что делают, лица были сосредоточенными, движения  быстрыми  и
точными. Обоз выступил ночью,  конница  уходила  в  поддень,  а  пехоты,
пехоты в Таяне не было, разве что в гарнизонах, зато у них были союзники
из Южного Корбута, которые ждали у неведомой еще Глухариной.
   Луи Трюэль с самого утра болтался по  Замку,  решая  для  себя  очень
важный вопрос. На одной из лестниц он столкнулся с  одетым  по-походному
Александром.
   - Вот и начался наш путь домой, -  глаза  Тагэре  ярко  сверкнули,  -
пусть в обход, но начался.
   - Арде, - кивнул Трюэль и, спохватившись, добавил:
   - То есть Жабий хвост! Ты куда?
   - Поднимусь к Ликэ.
   - Вы еще не простились? - участливо спросил Луи Трюэль.
   - Я забыл сказать ей  одну  вещь.  Встречаемся  во  дворе,  -  Сандер
поставил было ногу на ступеньку, но передумал и повернулся к другу. -  А
ты не будешь прощаться с Беатой?
   - Нет, - отрезал Луи, но Александра это не удовлетворило.
   - Почему?
   - Потому что мне не шестнадцать,  потому  что  я  ухожу  на  войну  и
вообще... Жабий хвост, ну чего пристал?!
   - Пристал, потому что ты творишь глупости. Пойди к ней и все скажи!
   - Я творю глупости? - Луи показалось, что  он  ослышался.  -  Кто  бы
говорил!
   - Я тебе это говорю.  Осел,  который  однажды  угробил  любовь  из-за
вбитой в голову чуши. Твой дед призывал учиться на чужих ошибках. Вот  и
учись!
   - Ты соображаешь, кто я? Изгнанник и друг изгнанника, нам еще воевать
и воевать, что я могу ей дать?!
   - Счастье! - отрезал Сандер.
   Ответить Луи не успел, Тагэре исчез. Луи  постоял,  словно  продолжая
безмолвный  спор,  сделал  шаг  в  направлении  лестницы,   по   которой
поднимались к сестрам Ракаи, но отпрянул, словно  наступив  на  змею,  и
пошел к себе.  Впрочем,  "к  себе"  это  было  слишком  сильно  сказано,
комнаты, отведенные послу графа Лидды, были обставлены таянской мебелью,
на стенах висело таянское оружие и Корбутские шкуры, а  присутствие  Луи
было обозначено разве что содержимым нескольких  вьюков,  да  и  оно  по
большей части было подарено Лиддой и Лосем. Своего  у  графа  Трюэля  не
было ничего,  кроме  меча,  графской  цепи  да  пары  колец.  Даже  конь
принадлежал пропавшему Рито.
   Собирать арцийцу было  нечего,  терять  тоже...  Луи  посмотрел,  как
играют солнечные зайчики на медвежьих шкурах, подмигнул усатому  дану  с
картины, лихо сносившему башку здоровенному гоблину со знаком  Рогов  на
одежке, немного подумал и решил  написать  письмо  Беате,  но  отчего-то
вывел на листе бумаги:
   "Дорогой Рорик! Мы с Александром уходим на войну, если нам удастся до
осени разбить билланцев, весной Таяна  и  южные  орки  направят  нам  на
помощь..."
   Робкий стук в дверь отвлек графа от перечисления  будущих  союзников.
Луи пригладил каштановые волосы и крикнул.
   - Проше дана!
   Это был не дан, а даненка! Беата! Девушка вошла  довольно  смело,  но
сразу же отчаянно покраснела. Руки она отчего-то прятала за спиной, а на
лице застыла странная смесь решимости и смущения.
   - Сигнора!
   - Дан Луи, - девушка вдохнула поглубже, - дан Луи... Вы  ж  на  войну
идете, так я принесла...
   Она принесла плащ, на котором  красовался  старательно  вышитый  герб
Трюэлей, правда, совершенно непохожий на тот, что был выбит на  фронтоне
мунтского особняка. В Таяне были свои понятия о геральдике,  здесь  рысь
была именно рысью, лис - лисом,  меч  -  мечом.  В  интерпретации  Беаты
Лежащий Бык и Ветка Яблони превратились в очаровательную  картинку,  где
могучий, освещенный солнцем рогач развалился под цветущими  ветками.  На
самом деле на сигне Трюэлей были не цветы, а плоды, а бык лежал в  позе,
более напоминающей львиную, и был не рыжим, а коричневым, но  какое  это
имело значение?!
   - Сигнора... Неужели это вышивали вы?
   - Конечно, - она казалась удивленной.
   - Но это же долго!
   - Я начала шить, - Беата зарделась еще сильнее, - в  тот  вечер,  как
увидела дана. Я спросила дана про консигну, и он сказал, что бык и ветка
яблони. Я все правильно сделала?
   - Да, так и есть. - Проклятый, если он вернется в Арцию, бык  Трюэлей
будет лежать только под весенними деревьями! - Как красиво.
   - Дан примерит?
   Еще бы дан не примерил?! Луи сбросил плащ с "волчьей" сигной - Сандер
простит - и накинул обновку.
   - У дана есть зеркало?
   Зеркало было и послушно отразило темноволосого воина  со  счастливыми
глазами. Плащ пришелся впору.
   - Дан Луи очень красивый, - сказала  Беата,  повергнув  внука  барона
Обена в сильнейшее смущение. Так его еще не  называли.  Красавцами  были
Артур и Рито, а остальные, остальные были  просто  "волчатами".  Были  и
нет.
   - Дана, - тихо сказал Луи, - я благодарю за подарок, но я не могу его
взять.
   Голубые глаза наполнились слезами,  и  Луи,  сам  не  соображая,  что
делает, схватил девушку за руку:
   -  Беата,  ты  не  поняла!  Понимаешь,  нас  было  много.  Нас  звали
"волчата", мы носили синие плащи  с  консигной  Сандера,  а  теперь  все
погибли. Осталось только двое... И еще трое в разных местах, может,  они
живы, а может, и нет. Если я сменю "волчий" плащ на твой, я  их  предам.
Пойми, я, я... Ты не представляешь, как я тебе благодарен, как я...
   Беата Ракаи была таянкой, дочерью, сестрой и племянницей  воинов,  ее
старший брат погиб. И отец тоже. Она поняла.
   - Но дан может в бой надевать свой плащ, а в дороге, когда не  жалко,
этот. Правда? - она улыбнулась. - А когда  дан  вернется,  я  вышью  ему
волка и луну.
   - Беата, - Луи захлестнула благодарность  к  самой  лучшей  на  свете
девушке. - Сигнора...
   От  признания  отделяло   одно   мгновение,   но   незапертая   дверь
распахнулась и на пороге  застыла  Гражина  в  роскошном  синем  платье,
расшитом голубками, в руках сестра  Беаты  держала  что-то,  похожее  на
скатанный шарф. Нежная улыбка на прелестных губках медленно гасла,  а  в
глазах загорался нехороший огонек.
   - Беатка, что ты тут делаешь?
   - Дана  была  так  любезна,  -  начал  Луи,  но  Беата  не  дала  ему
договорить.
   - Я пришла проводить дана Луи, и я  вышила  ему  плащ,  а  что  нужно
тебе?
   - Ты... - голос младшей сестры не сулил ничего хорошего,  но  старшая
ее опередила:
   - Тебя послали за мной? Хорошо, идем.
   Луи не успел оглянуться, как Беата взяла Гражину за руку и  буквально
выволокла из комнаты, не  забыв  прикрыть  дверь.  Арциец  привалился  к
стене, лихорадочно соображая, что он должен  был  сделать  или  сказать.
Хваленая смекалка Трюэлей отказала напрочь.

2896 год от В.И.
7-й день месяца Иноходца
ТАЯНА. ГЕЛАНЬ

Ликия была сдержанна и спокойна. Сандера поражало, с какой легкостью его подруга сменила чуть ли не крестьянскую одежду на дворцовые наряды. Она знала, как их носить, и она привыкла повелевать, хоть и не испытывала от этого наслаждения. Александр Тагэре рос среди зн