,  как  с  небес  на  них  обрушился  шквал  точных,
безжалостных ударов. Говорят, лебедь, защищаясь, может  крылом  перебить
хребет схватившему его волку, а таинственные птицы были заметно  крупнее
лебедей... Воины с Севера и Кадэррок, с трудом закрываясь от  сыпавшихся
на них с небес ударов, отступили к самой  воде,  после  чего  серебряная
стая взмыла ввысь, но не исчезла в темном небе, а расселась на  пылающих
холодным пламенем лиственницах.  Синие  призрачные  огни  птиц,  похоже,
ничуть не пугали.
   Нет,  гоблины  не  упали  на  колени  и  не  стали  биться  лбами  об
оледеневший камень - это было чуждо их  природе,  они  молчали,  склонив
головы, но это молчание стоило тысячи молитв. Первым очнулся  Верховный,
воздевший к небесам руки с все еще пылающей чупагой.
   -  Все  видели,  и  все   поняли.   Воля   Созидателей   -   пленники
неприкосновенны. Созидателям неугодна их  смерть!  Созидателям  неугоден
поход на юг! Отпусти его, сын мой, пусть уходит к тем, кто его послал, и
донесет до них наше слово. Отпусти его, - Граанч требовательно  взглянул
на мнимого вогоража,  и  Роман  с  большим  нежеланием  убрал  кинжал  и
оттолкнул  от  себя  северянина.  Инстинкт  разведчика  редко   подводил
Рамиэрля, не подвел и теперь.
   Посол не смирился с поражением. Он был слишком  оскорблен  и  слишком
уверен  в  своем  праве,  чтобы  склоняться  перед  волей  каких-то  там
призрачных птиц.
   Выхватив из ножен свой ятаган, северянин бросился вперед.  Старейшины
не успели остановить святотатца, и отсеченная голова Верховного упала на
алтарь. Рядом должен был лечь и убийца, пронзенный дюжиной стрел, но  не
тут-то было: посол Севера отнюдь не был безумным. Он прекрасно знал, что
делает, и ничем или почти ничем не рисковал! Кровь Верховного  разбудила
магию Ройгу, до поры до времени дремавшую в  мече  воина  с  Севера,  по
казавшемуся  обычным  клинку  прокатилась  рябь,  гоблины  на   склонах,
казалось, вздохнули все разом, и в руках пришельца  оказался  призрачный
клинок, от которого веяло древней и страшной силой.
   - Вот он, меч Созидателей, - воскликнул посланник, -  меч,  врученный
мне  Белыми  Жрецами.  Он  вернул  свою  истинную  суть,  вкусив   крови
предателя. С ним в руках я поведу вас к победе во  имя  царства  Великой
Ночи! И горе тем, кто встанет у нас на пути.
   Зрелище было впечатляющим. Высокий гоблин  в  плаще  цвета  тумана  и
кожаных доспехах со  Знаком  рогов  держал  в  руке  чудовищное  оружие,
рукоять которого украшал мутно-белый пульсирующий камень,  приковывавший
взгляд и сминавший волю. Ройгианцы всегда были мастерами подчинять чужие
души, но на Романа подобные штучки не действовали.
   Что ж, магия так магия! Либр не был в Башне Альбатроса  и  не  видел,
что сотворило с десятками сильных и смелых воинов  заклятье  Ройгу,  для
него меч противника оставался  просто  мечом,  хоть  и  зачарованным,  а
неподвижность окружающих эльф списал на драматичность момента и нелюбовь
гоблинов к внешним проявлениям эмоций.
   Роман не стал взывать ни к  теням  истребленных  Светозарными  старых
богов, ни к самим Светозарным. Он постарался собрать  всю  свою  волю  в
кулак. В конце концов, принц из  Дома  Розы,  хранитель  кольца  Ангеса,
кое-чего да стоит! Конечно, против Белого Оленя он бы вряд ли устоял, но
этот меч, какие бы чары на него  ни  были  наложены,  вряд  ли  наделяет
своего хозяина всей силой твари, гнавшейся за  ними  у  Гремихи.  И  уж,
конечно, он не является реликвией, вынесенной с Седого поля Интой, иначе
бы птицы вели себя иначе, да и ройгианцы не выпустили бы такую  ценность
из рук, вручив не столь уж умному, хоть и сильному гоблину. Скорей всего
они зачаровали  подобным  образом  несколько  клинков  и  раздали  своим
последователям, убедив каждого в том, что именно ему вручили легендарный
меч. Насколько Роман успел вникнуть в приемы  Годоя  и  его  клики,  они
поступили бы именно так.
   Роман шагнул вперед. Заклятие, наделившее  эльфа  внешностью  Уррика,
заставило воспринимать старенькую шпагу как добрый ятаган, но как  Роман
оставался Романом, так и клинок Уанна  не  поменял  свою  суть.  Что  ж,
придется драться тем, что  есть,  рассчитывая  лишь  на  свою  быстроту.
Поединок с послом легким не будет, но Роман духом не падал.  По  крайней
мере, ему не влачить бесконечные дни,  терзаясь  мыслями  о  вынужденном
предательстве. Теперь главное - выполнить свой долг разведчика -  выжить
и вернуться к тем, кто его ждет. Либр подошел к  самому  алтарю,  тронул
рукой шершавый камень  и  совершенно  искренне  поклялся,  что  защищает
правое дело, затем  отсалютовал  замершей  Кризе  и  больше  не  отрывал
взгляда от воина с Севера. Отправив на Серые  равнины,  Голубые  поляны,
Черные пределы и Великий Лебедь ведает куда еще немало самых разных душ,
эльф знал, что во время поединка нельзя смотреть на оружие противника, а
только в глаза, угадывая по ним каждое движение.
   Бойцы стояли друг перед другом, как  два  ощерившихся  волка,  ожидая
атаки противника. Первым не выдержал северянин, слишком уж он был уверен
в своем мече и своем торжестве. Что  для  великого  воителя,  обладателя
созданного богами оружия, какой-то вогораж? Туманный клинок  взметнулся,
Роман попробовал увернуться,  защищая  не  сколько  себя,  сколько  свою
шпагу, так как меч наверняка  перерубил  бы  плохонькую  сталь,  но  тут
что-то словно бы толкнуло эльфа под руку, и клинок  Уанна  столкнулся  с
ройгианским мечом.
   Раздался глухой звук, словно сломалась гнилая деревяшка, и  северянин
отупело уставился на жалкий обломок в своих руках. От клинка осталось не
более двух пальцев  чего-то,  напоминающего  ноздреватый  весенний  лед.
Белого камня в рукоятке тоже не было,  он  вытек,  как  глаз  неведомого
древнего ящера.
   Зрители так и не успели ничего понять  и  потому  долго  рассказывали
разное. Наиболее праведные  гоблины  утверждали,  что  над  сражающимися
поднялись две гигантские призрачные фигуры - одна в белом  и  словно  бы
мокром плаще и с головой, увенчанной рогами, другая - в темных доспехах.
Темный ударил,  и  рогатый  бежал,  прикрывшись  облаком  тумана.  Криза
увидела руку со щитом, отмеченным тем же Знаком  волка  и  луны,  что  и
дверь в обитель. Щит взметнулся на пути белого меча, и тот, ударившись о
него,  разлетелся  на  куски.  Симон  же,  как  и  положено  ученому  не
пропустивший ни малейшей подробности, ничего необычного не заметил, зато
почувствовал на себе чей-то мимолетный взгляд - тяжелый, нечеловеческий.
Взгляд, выдержать который было под силу разве что богам...
   Роман все еще сжимал  эфес,  когда  в  его  мозгу  прозвучал  низкий,
сильный голос:  "А  теперь  веди  их  вперед!"  Эльф  вздрогнул,  словно
просыпаясь. Его бывший противник все еще стоял рядом, и Роман  вспомнил,
что теперь его полагается зарезать на алтаре во  имя  Созидателей.  Эльф
подошел к пленнику и резко вбросил все еще казавшуюся ятаганом  шпагу  в
ножны.
   - Ты, - звонкий и чистый  голос  барда  разнесся  в  звенящей  тишине
горного утра, - встал за не правое дело и проиграл. Если ты был обманут,
расскажи тем, кто тебе верит, правду, если ты обманывал по доброй воле и
станешь лгать и дальше, твоя судьба найдет тебя, где бы  ты  ни  был.  А
теперь забирай своих воинов, если они все еще твои, и  убирайся.  Юг  не
пойдет за тобой!
   Северянин, злобно сверкнув глазами, скрылся за спинами своих  воинов,
но эльф уже не смотрел на  него,  его  подхватила  и  понесла  та  сила,
которая, пусть на краткий миг, но каждого доверившегося ей делает равным
небожителям. И тогда один останавливает тысячу, и склоняются  стихии,  и
сама смерть отступает... Роман вскинул руку:
   - Слушайте меня, Ночной Народ! - вот когда в полной  мере  пригодился
дар Ангеса, позволявший говорить с тысячами. -  Пусть  сегодняшний  день
станет Днем Истины. Вы видели,  как  разлетелась  ложь  называющих  себя
наследниками Инты. Не создателей этой земли хотят вернуть  они,  а  злую
силу, некогда теми побежденную. Они лгали, лгут и будут лгать,  но  сама
земля отвергает их ложь. Слушайте меня.
   Мы - я и девушка по имени Криза - были на поседевшем от горя  Оммовом
поле. Птицы Памяти открыли нам тайные пути, чтобы мы оказались  здесь  и
сейчас. Оказались для  того,  чтоб  удержать  вас,  не  дать  вам  стать
орудиями Ройгу.
   Но и это не все.  Именем  того,  во  что  вы  верите,  вашей  честью,
тысячелетней клятвой заклинаю вас вмешаться в войну, что идет  внизу.  В
войну между рогатым злом, возжелавшим захватить весь мир, и  вставшим  у
него на пути истинным потомком Инты, носящим имя Рене Арроя.  Я  клянусь
вам, что это так!
   Вы знаете, что спутница тех, кого вы зовете Убийцами, позволила  Инте
укрыть меч богов и дала тем самым всем нам надежду. А теперь я,  сын  ее
сына, умоляю вас подняться против тумана, против  небытия,  против  лжи!
Приведшие нас предали этот мир, но мы остались, чтобы хранить его. Но мы
не боги, наши силы несравнимы с силами  Древнего  Зла.  Я  прошу  Ночной
Народ о помощи. Я  не  лгу  вам,  вы  можете  убить  меня,  я  не  стану
защищаться. Мои свидетели эти птицы,  моя  победа  и  лучшая  из  женщин
вашего племени. Решайте!
   Роман провел рукой перед лицом. Вогораж с ятаганом  исчез.  У  алтаря
стоял высокий золотоволосый эльф с гордо поднятой головой.
   - Он говорит  правду,  -  оказавшаяся  рядом  Криза  кричала,  словно
бросала вызов всему свету, - я прошла с ним до  Седого  поля,  дальше  и
обратно. Мы пили воду из колодца и шли путями, в которых нет  ни  земли,
ни неба - ничего, кроме одной лишь дороги. Я принесла с собой вот это! -
орка торопливо вытащила  из-за  пазухи  ладанку,  откуда  выпал  пучочек
сереньких травинок. - Сединой земли клянусь, что мы говорим правду.
   И, словно в ответ на ее отчаянные слова, стая встрепенулась на  своих
пылающих насестах, вскинув  крылья  и  издав  ликующий  крик,  никак  не
похожий на звенящие над Седым полем тоскливые плачи.  Сухие  травинки  в
руках орки засветились мягким  серебряным  светом.  Роман  знал  зеленую
магию, не раз прибегал к ней, но на сей раз он был ни при чем.  Странная
трава оживала сама по себе, и  вскоре  Криза  держала  в  поднятой  руке
роскошный серебряный султан, победно сверкавший в  лучах  поднимавшегося
солнца,  окрасившего  розовым  утоптанный  снег,   далекие   пики   гор,
причудливые ледяные наплывы, меж которых кипела Уаннова река.
   Стая снялась с  деревьев,  сделала  круг  над  алтарем,  почти  задев
крыльями Романа и Кризу, и исчезла над Обителью Ночи.  Голубые  огни  на
ветвях взметнулись до небес и погасли, как будто их и не  было.  Великая
Ночь кончилась.

2229 год от В. И. Ночь со 2-го на 3-й день месяца Сирены.
Арция. Мунт

   Лупе  скорчилась  в  нише,  прикрыв  голову  руками.  Она  с   трудом
вспоминала,  как  бежала  по   подземному   ходу,   камни   которого   с
отвратительным чмокающим звуком смыкались прямо за ее спиной. Амулет  на
шее жалил, как тысяча  пчел,  не  признавая  в  ней  хозяйку,  но  и  не
осмеливаясь  ослушаться  воли  хозяина.  Наконец   бесконечная   галерея
кончилась, и женщина оказалась в занесенной  снегом  нише  за  городской
стеной. День давно погас, но света хватало - полная луна щедро  освещала
засыпанные снегом поля, которые, казалось, светились  своим  собственным
светом - неживым, холодным, отстраненным. Маленькая колдунья  вздрогнула
от холода, сейчас не хватало только замерзнуть. Хорошо  хоть  Гонтран  в
отличие от нее не потерял голову и позаботился о плаще и сапогах. Она не
знала, что творится сейчас в городе, в Замке Святого Духа, но оставаться
поблизости от Мунта было безумием. Тем более что она узнала больше,  чем
могла рассчитывать. И потом,  не  сидеть  же  здесь  вечность,  придется
рискнуть,  -  Лупе  сотворила  простенькое  заклинание,  которое  должно
отвести глаза тем, кто мог сейчас смотреть со стены в ее сторону.
   Жаль, что светит луна, лучше  бы  шел  снег,  но  тут  уж  ничего  не
поделаешь. Кот в охапке вывернулся и тяжело шлепнулся в сугроб. Это  ему
не понравилось, и он возмущенно заорал. Лупе вздохнула и вновь взяла его
на руки. В конце концов, человек, который погиб, спасая ее, просил о нем
позаботиться. Что же ей сейчас  делать?  Конечно,  можно  отвести  глаза
кому-то из придорожных трактирщиков, но это было слишком опасно. Те, кто
вломился к самому Гонтрану Куй, наверняка не успокоятся, пока не разыщут
ее, сведения же, которые  она  получила  столь  причудливым  и  страшным
образом, слишком драгоценны, чтобы рисковать ими ради кружки подогретого
вина и теплой постели. Леопина невольно усмехнулась, представив, что  бы
о ней теперешней сказали ее надутые знатные родичи.
   Холод начинал забираться под плащ,  и  женщина  решительно  вышла  из
укрытия и сразу же провалилась  чуть  ли  не  по  пояс.  Да,  идти  явно
придется по дороге. Деньги у нее есть, в каком-нибудь  селе  она  найдет
лошадь. Похоже, она вернется на добрую кварту раньше, чем  рассчитывала,
вот Луи удивится...  Лупе  сама  подивилась,  что  вспомнила  арцийского
принца и как он не хотел ее отпускать. То ли чувствовал,  то  ли  просто
боялся, как мы всегда боимся, когда уходят те, кто нам дорог... Она тоже
боялась, когда провожала Шани, и, как оказалось, правильно  боялась.  Но
отчего ей так хочется жить, так хочется  поскорее  вернуться  в  ставшие
родными места?  Неужели  этот  мальчишка  с  синими  вечерними  глазами,
похожий и не похожий на Шандера, стал для нее что-то  значить?  Все-таки
женское сердце удивительно глупая вещь. Десять лет назад она была готова
поклясться всем, чем можно и чем нельзя, что полюбила на всю  жизнь.  Не
прошло и года, как от любви  осталось  лишь  усталое  отвращение.  Затем
Шани, Шани, из-за которого она решилась на Великий  Расклад,  который  и
сейчас не дает ей покоя. Все становится понятным, но лишь  тогда,  когда
сбывается... Нет, Шандера она действительно любила, а Луи так  похож  на
таянского графа... И потом, она так устала от холода, от одиночества...
   Странная все же ей досталась судьба.  Несколько  ор  назад  она  была
уверена, что ее или сожгут, как ведьму, или, что гораздо  хуже,  отдадут
самому Годою, который легко раскроет ее невеликое  колдовство  и  узнает
то, что знать ему ну никак  нельзя.  Потом  ей  показалось,  что  с  ней
затеяли какую-то игру. Правду  сказать,  она  и  по  сию  пору  не  была
уверена, что случившееся не было частью  какого-то  дьявольского  плана.
Однако проверить возможности у нее не было.  Оставалось  надеяться,  что
Кэриун учует, если с ней что-то не так. У Лупе уже не  осталось  сил  на
сомнения и неуверенность, она просто хотела домой. Именно домой,  потому
что дом там, куда мы хотим вернуться и где нас ждут.
   Лупе улыбнулась непонятно чему, поудобнее подхватила тяжеленного кота
и решительно зашагала через сугробы...

2229 год от В.И. 3-й день месяца Сирены.
Корбутские горы

   - Может быть, ты мне наконец объяснишь, откуда  ты  здесь  взялся?  -
Эльф с искренним недоумением смотрел на Симона, выглядевшего  в  кожаной
гоблинской одежде на удивление нелепо. - Я готов был  встретить  в  этих
горах кого угодно, но уж никак не тебя.
   - Взаимно, - с достоинством парировал изрядно похудевший  медикус,  -
но пути судьбы неисповедимы. Кстати, хочу тебя поблагодарить  за  весьма
своевременное вмешательство,  если  бы  не  ты,  мы  бы  уже  доказывали
гоблинскому богу, что произошла ошибка.
   - Прекрати, - Роман слегка пожал плечами. - Ты  обязан  спасением  не
мне, а хозяевам этого дома. Не вмешайся они, я бы остался в стороне, как
бы мне ни было вас всех жаль...
   - Понимаю. Вечное соотношение цели и средств, долг разведчика  и  все
такое... Тем не  менее  ты  вмешался,  да  еще  как...  Ну,  раз  уж  ты
отказываешься от нашей благодарности, остается ее  выразить  этой  милой
орке, на удивление свободно говорящей по-арцийски...
   - Вот и выражай, Криза несомненно оценит твое красноречие.  Только  у
нас слишком мало времени, а знать я должен все.
   - Обширная тема, мне придется долго говорить, - Симон с  наслаждением
отпил из дымящейся кружки, - у гоблинов есть  чему  поучиться,  хотя  бы
этот отвар, хотел бы я знать, чего они в него кладут... Ты, как я понял,
желаешь знать, что произошло после вашего с Герикой отъезда?
   - Примерно...
   - Я не так уж много знаю, нам  в  Таяне  приходится  довольствоваться
слухами и домыслами. Из Гелани мы убрались в начале Звездного Вихря, что
творится там сейчас, не представляю, но  вряд  ли  что-то  хорошее.  Три
месяца назад Годой все еще воевал с  Эландом,  но  как-то  странно:  обе
армии  всю  осень  топтались  у  Гверганды,   а   потом,   к   обоюдному
удовольствию,  разошлись  на  зимние  квартиры.  Сам   Михай   засел   в
захваченном Мунте и корчит из себя императора  арцийского  и  таянского.
Синяки свирепствуют, как никогда раньше, хотя если кого и нужно сжечь за
Недозволенную магию, так это их патрона.
   - То есть Михай снюхался с фискалами, и те сочли уместным  взять  его
сторону. А Церковь?
   - С Церковью сам Проклятый ногу сломит. Архипастырь Феликс  со  всеми
потрохами на стороне Эланда.  Годою  он  как  кость  в  горле,  но  этот
мерзавец не из тех, кто отступает. В Таяне велено считать,  что  Церковь
на стороне Годоя. Наш распрекрасный Тиберий объявлен кардиналом и за это
под звуки органа лижет убийце и колдуну все места. В  то,  что  Кантиска
признала Тиберия, никто не верит, но все помалкивают, потому  что  особо
недоверчивым на площади у ратуши по тарскийскому обычаю вырывают  языки.
Ты бы сейчас нашу старушку-Гелань не узнал, сосед соседа боится. Эркарда
нет, всем заправляет граф Варшани, троюродный брат Годоя по  матери.  Не
скажу, что глуп, но и излишним умом не страдает. Но я отвлекся от  наших
святош. Вышла по осени у Годоя одна история с циалианками, но  я  в  ней
мало что понял.
   - А эти-то дивы тут при чем?
   - Ты,  разумеется,  знаешь,  что  святая  Равноапостольная  Циала,  а
значит, и циалианское сестринство выбиваются в  первые  ряды.  Еще  пару
столетий назад Циала считалась достаточно второстепенной святой, а уж  в
Тарске и Таяне  и  вовсе  сомневались  в  чистоте  ее  одежд,  а  теперь
тарскийская  красотка  обошла  всю  нимбоносную  братию,  кроме  святого
Эраста, которого в Благодатных землях всегда любили...  Ты  об  этом  не
задумывался?
   - Как-то не до этого было.
   - А мне поневоле стало до этого, когда  циалианки  подмяли  под  себя
Академию. Нам, медикусам, лучше держаться подале  и  от  синяков,  и  от
Церкви, а уж от воцерковленных баб!..
   - Симон, дорогой, давай вернемся в наше  время.  Что  эти  непорочные
сестры натворили?
   - У меня сложилось впечатление, что они спелись с Годоем, так как тот
подарил им рубины, некогда принадлежавшие самой Циале.  Не  думаю,  чтоб
это было сделано из любви к святой родственнице.
   - И что же Михай получил взамен?
   - А вот тут полная неясность. Посольство циалианок прибыло в  Гелань.
Их приняли чуть ли не  как  самого  Архипастыря,  Илана  собственноручно
передала им рубины прямо в центральном храме, где они, к слову  сказать,
и находились.  Кстати,  я  заметил,  что,  эти  камни  отчего-то  весьма
негативно  действуют  на  беременность,  хотя  обычные  рубины  никакими
вредоносными свойствами не обладают...
   - Симон!
   - Ах да... на следующий день сестры торжественно  отбыли  в  Арцию  и
сгинули  где-то  в  Северной  Фронтере.  Рубины  до  главной  резиденции
циалианского ордена не .доехали, непорочные девы сочли себя  обманутыми,
и сделка лопнула.
   - И кто кого обманул на самом деле?
   - Не представляю! Циалианок сопровождали  тарскийские  конники  и  их
собственные паладины-охранники. Такой отряд мало кому мог  оказаться  по
зубам.
   - И вместе с тем все исчезли. Как когда-то отряд Зенона...
   - Исчезли. До последнего  человека.  В  конце  концов  все  объяснили
нападением разбойников из числа