ложен,
остальные трое лишь подчинялись наложенному на них заклятию. Филипп  его
ненавидел, Анхель презирал, Жоффруа  завидовал,  но  все  они  были  его
рабами. А как покойный король не хотел искать  пропавшего  брата  и  тем
более его убивать, но не смог ослушаться приказа. Тартю  с  наслаждением
вспоминал лицо Филиппа Тагэре.
   Когда  Пьер  был  совсем  ребенком,  отец  подарил   ему   эскотского
волкодава, ставшего любимой игрушкой виконта Эмразского. Пес бесновался,
натягивал ненавистную цепь, но  НИЧЕГО  не  мог  поделать.  Пьер  часами
пропадал на заднем дворе, дразня Шарло, как отец  прозвал  собаку,  пока
тот в изнеможении не  падал  на  землю,  вывалив  язык  и  с  неизбывной
ненавистью глядя на хозяина. Именно так смотрел Филипп  Тагэре,  который
при жизни ценил виконта Эмразского не дороже грязи на сапогах.  Все-таки
есть в этом мире справедливость! Где те, кто его презирал? А он на троне
Волингов, ему принадлежит Арция, и это только начало.
   Вот именно, начало. Тот же Филипп тоже начал с удачи,  а  что  потом?
Нет, он не позволит себе потерять голову от успехов. Нельзя путать явь и
сон, каким бы сладким тот ни был! Власть над миром  и  бессмертие  -  не
более чем мираж, фата-моргана. Конечно, не столь давно арцийская  корона
казалась еще большим мороком, но сколько ради нее было потрачено времени
и сил, сколько испытано страха и унижений. Он воистину прошел по  лезвию
меча, еще раз пережить то, что с ним было на Гразском поле, немыслимо.
   Глядя на проплывавшие за окошком заснеженные улицы и не видя их, Пьер
Тартю то возвращался в минувшую ночь, то спускался  с  небес  на  землю.
Нужно раз и навсегда избавиться от Тагэре  и  Кэрны,  все  равно,  каким
образом. Что с Александром, неизвестно, но проклятый мириец  неуязвим  и
неуловим.
   Карета как раз сворачивала с запруженной народом улицы Святого Мишеля
на Гвоздичную, когда Его Величеству стало страшно. Он не мог  понять,  в
чем дело, но что-то полоснуло по его и так  не  очень-то  крепкой  душе,
оставив саднящий след и ощущение того, что это лишь первый удар. Будущий
властелин Благодатных земель втянул голову в плечи, пытаясь  разобраться
в своих ощущениях. Раньше он не испытывал ничего  подобного.  Он  боялся
боли, вооруженных людей, насмешек, боялся  показаться  смешным,  но  его
страхи всегда были осязаемы и понятны.
   Собравшись с духом, король выглянул из-за плотных занавесок. Все  как
всегда. Улица, толпа студьозусов, присевшая в подобии реверанса  толстая
горожанка  в  рогатом  чепце,  какой-то  трактир,  парочка  застывших  в
положенном по уставу приветствии стражников... Пьер опустил занавеску  и
откинулся на подушки. Карета мягко  катилась  по  Гвоздичной,  противное
ощущение быстро слабело и вскоре прошло совсем, и хозяин Арции  вернулся
к мечтам  о  будущем  величии  и  куда  менее  приятным  размышлениям  о
разговоре с Ее Иносенсией.
 
2895 год от В.И. 
2-й день месяца Вепря 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   Красивый седой нобиль в темно-синем дарнийском плаще властно окликнул
пробегавшего мимо конопатого студьозуса.
   - Любезный, что за шум?
   - Антонианец наш вовсе с ума сошел, - осклабился юнец, -  третью  ору
про конец света и Последний Грех проповедует.
   - Про Последний Грех? - поднял соболиную бровь дарниец. - Надо  же...
Значит, совершили уже? И кто же?
   - А Проклятый его знает, может, какой дурак спер у бабки курицу... Да
если сигнор хочет, может сходить и послушать.
   - Это  мысль,  -  нобиль  бросил  юноше  аур,  -  выпей  за  здоровье
ограбленной старушки.
   - Нетушки. Я пойду в "Щедрого нобиля" и выпью  за  щедрых  нобилей  и
свою подружку...
   Студьозус умчался,  и  его  благодетель  с  усмешкой  проводил  юношу
взглядом. А совет-то хорош, пожалуй,  и  впрямь  стоит  послушать  этого
Иллариона. Щедрый нобиль набросил на голову капюшон и  ленивой  походкой
направился в сторону храма Триединого.
   Прохожие обтекали путника с обеих сторон, не обращая на него никакого
внимания, и Рене Аррой про себя усмехнулся. Знай бедняги, кто бродит  по
улицам Мунта, и город бы в одночасье вымер, но Последний Грех  -  это  и
впрямь любопытно. Новый Предстоятель антонианцев после  того,  что  Рене
сотворил с Орестом, вел себя на удивление прилично:  скопленной  орденом
силой не  пользовался,  толпы  не  заводил,  за  еретиками  и  знахарями
гонялся, но в разумных пределах. Видимо, выжидал и решил, что его  время
пришло. Ладно, посмотрим.
   Рене неторопливо  пробивался  сквозь  толпу.  Жители  доброго  города
Мунта,  похоже,  были  не  слишком  взбудоражены  откровениями  клирика.
Веселыми их назвать было трудно, но  Аррой  уже  понял,  что  при  новом
короле улыбаться на улицах не принято. Тем  не  менее  город  жил  своей
обычной жизнью,  озабоченный  новыми  торговыми  правилами  и  введенным
накануне дополнительным побором.  Грядущие  бедствия,  которым  положено
свалиться на нераскаявшихся после свершения Последнего Греха, обывателей
не волновали. Обещанные ужасы  были  (если  были)  далеко,  а  синяки  и
сборщики налогов болтались под боком. Город кишел соглядатаями,  и  Рене
не отказал себе в удовольствии задеть плечом лысого фискала.
   Ни годы скитаний,  ни  сама  Смерть,  из  лап  которой  он  умудрился
вырваться, не отучили Счастливчика играть с огнем. Кристалл  мог  учуять
любую волшбу, но не ту, что творилась  в  непосредственной  близости  от
него.  Задевший  синяка  нобиль  еще  не   скрылся   за   углом,   когда
расфуфыренная купчиха, брезгливо подобрав юбки, отшатнулась  от  лысого,
зажимая нос. Тот ничего не  понял,  обернулся,  втянул  воздух  носом  и
завертелся волчком, не понимая,  что  запах  давно  не  чищенного  хлева
исходит от него самого.
 
2895 год от В.И. 
2-й день месяца Вепря 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   При виде синеглазой красавицы в белом Пьеру Тартю всегда  становилось
не по себе, но Предстоятельница ему помогала и помогает. Без нее ему  не
обойтись. Его Величество поднес к губам ледяную ручку с алым кольцом,  и
под ложечкой засосало.
   - Приветствую Ее Иносенсию.
   - Арвэль мертв, - медленно произнесла Анастазия,  -  он  поступил  не
правильно.
   - Ее Иносенсия узнает новости раньше короля...
   - Я узнаю о смерти своих рыцарей, где бы они ни  были.  Вы  поступили
недальновидно, Пьер.
   - Я... - Заготовленные слова оказались не нужны. Сон  был  хорош,  но
действительность оказалась мерзкой. Арвэль мертв, а Филипп?!  И  кто  об
этом знает еще?  Пьер  Тартю  готовился  стать  повелителем  Благодатных
земель, но пока  оставался  безродным  узурпатором,  не  слишком  крепко
сидящим на троне. Если Арция узнает про  убийство  сыновей  Филиппа,  от
него отвернется даже Церковь. Святоши согласны  на  любое  преступление,
если оно им на пользу, но, не моргнув глазом,  отрекутся  от  того,  кто
попался, а без помощи Церкви и орденов ему  не  продержаться  и  месяца.
Случись что, Жоселин не поможет: Тагэре  свергнут,  войны  не  будет,  и
Паучихе недавний союзник больше не нужен; расправившись с Оргондой,  она
потянется  к  Ларрэну  и  острову  Ро.  Отгрызать  куски  от  охваченной
гражданской войной страны как раз по ней. - Я еще не  слышал  доклада...
Я...
   - Сейчас услышите. Старший из  братьев  отчего-то  не  ужинал.  Когда
младший уснул, он догадался, что происходит, воспользовался висевшим  на
стене старинным мечом и убил троих. Он бы уцелел, но за дверью стоял ваш
человек с арбалетом. Он довел дело до конца.
   - Я очень сожалею, что ваш рыцарь...
   - Арвэль заслужил свою участь, бездарно  исполнив  бездарный  приказ.
Ваш приказ, не мой!
   - Несчастная случайность, такое могло произойти с любым.
   - Объяснения и оправдания не нужны.
   - Прошу Ее Иносенсию...
   - Хватит, Пьер, - оборвала Анастазия, - до поры до времени вам везло,
но  везение  не  может  длиться  вечно.  Вы  слишком  торопитесь.  И   с
убийствами, и со свадьбой, и  с  уничтожением  документов.  Мальчики  до
своего совершеннолетия никому не мешали. У  вас  было  три  года,  чтобы
заставить людей разлюбить Тагэре, а еще лучше - забыть об этой династии.
Вилльо слишком нетерпеливы, но вы ждали всю жизнь и могли подождать еще.
   - Ваша Иносенсия...
   - Я сказала "хватит"! - Синие глаза грозно сверкнули и  вновь  обрели
безмятежность озера, на дне которого спит дракон. -  Оправдания  мне  не
нужны. Надеюсь, в следующий  раз  вы  будете  умнее.  Я  постараюсь  вам
помочь, хоть это и непросто. Сколь долго вы сможете скрывать убийство  и
сможете ли?
   - Я... Не думаю, что  дольше  месяца.  Мать  мальчиков...  Она  имеет
обыкновение их навещать, хотя старший отказывается с ней разговаривать.
   - Плохо... Что ж, тех, кто знает или догадывается, придется  так  или
иначе убрать. На этот раз постарайтесь обойтись без  ошибок.  В  крайнем
случае скажите, что дети с помощью наставника тайно  бежали  в  Оргонду.
Вилльо намекните, что ТАКОЙ сор из избы лучше не выносить. Мертвых тайно
похороните.
   - Но... Может, Ее Иносенсия исправит внешность  других  мальчиков,  я
мог бы...
   - Пьер, если вы научитесь терпению, то станете сносным королем, но  в
магии вы полный профан. Изменить внешность мертвого я  могу,  но  надеть
"маску" на живого невозможно. Вы наслушались  старых  сказок,  Тартю.  В
следующий раз вы мне, видимо, расскажете про эльфов...
   - Сожалею...
   - Оставьте ваши сожаления и советы при себе и делайте,  что  сказано.
Чтобы смыть с вас грязь, мне понадобится несколько месяцев, да и то если
повезет. Мне нужен список членов Королевской поэтической Академии, и чем
быстрее, тем лучше... И раздобудьте образцы их писаний.
   Проклятый,  зачем  этой  ледяной  кукле   понадобились   поэты?   Его
Величество Пьер Седьмой, в глубине души содрогаясь,  еще  раз  припал  к
белоснежной руке.
   - Ее Иносенсия получит все, что ей нужно.
   -  Мне?  -  Огромные  глаза,  окаймленные  черными  ресницами,  самые
прекрасные и самые холодные глаза Благодатных земель широко  раскрылись.
- Мне поэты не нужны. Они нужны вам, Пьер. Если, разумеется, не  желаете
однажды проснуться с клеймом детоубийцы. О матери мальчиков вы, надеюсь,
позаботитесь отдельно.
 
2895 год от В.И. 
2-й день месяца Вепря 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   -  Пришел  назначенный  срок,  и  сбылось  предначертанное.   Свершен
Последний Грех, и ничто ныне не спасет грешников, пребывающих во тьме  и
скверне.  Грядет!  Грядет  Антипод  и  предвестники  его.  -  Суровое  и
вдохновенное лицо Предстоятеля ордена святого Антония сделало  бы  честь
лучшему из творений Суона эль Триго. - Они уже  здесь!  Они  среди  нас!
Четыре тени. Четыре ветра. Четыре разящих меча.
   Голод! Голод на тощем одре,  со  вспученным  животом  и  ввалившимися
ребрами. Он придет с Полудня, и черными будут следы копыт  коня  его,  и
перестанет родить земля, а то, что было взращено ранее,  пожрут  полчища
мышей и крыс. И съедят люди сначала скотов, затем псов, кошек и ворон  и
станут пожирать друг друга. Худые будут подстерегать тучных,  сильные  -
слабых, и станут матери ловить и убивать чужих детей,  чтобы  прокормить
своих.
   И поднимется с Полуночи тень второго  всадника,  и  имя  ему  Зараза.
Впереди него будут бежать тысячи бешеных собак с  опененными  мордами  и
зажатыми между ног хвостами, и там, где пройдет Зараза, воцарится  ужас.
Ибо ветер станет смертоносным, и вода, и земля, и дыхание людское  будут
исполнены заразы. Опустеют  деревни  и  города,  и  лишь  мертвые  будут
хоронить мертвых.
   Солнце не зайдет на Заходе и повиснет в небе, раскаленное и  красное,
как железо в кузнечном горне. Загремят громы, но не прольется  дождь,  а
прилетит с Захода вихрь черный, вихрь смертный, вихрь неистовый, и будет
то третий всадник, прозванный Бедой.  Поколеблется  земля  под  тяжестью
его, и где был холм - станет яма, а где яма - холм. И  хлынут  на  землю
волны морские, и вспыхнет огонь на вершинах горных, и встанут  до  небес
тучи пепла и дыма. То, что не сгорит в огне, утонет в  воде,  а  что  не
утонет в  воде,  разорвут  ветры,  как  разрывают  волки  заблудившегося
тельца. И не будет ни дня,  ни  ночи,  ибо  тьму  ночную  развеет  пламя
пожаров и свет дневной померкнет от дыма.
   Из клубов дыма, из туч пепла явится миру четвертый всадник в пылающих
доспехах. Война ему имя, и не знает он жалости. Будет скакать он день  и
ночь, а за  спиной  его  грядет  войско  его.  Все  великие  воины,  что
запятнали себя грехами и не очистились, восстанут из земли.  И  даст  им
Антипод плоть. И даст он им коней. И даст он им мечи, секиры и копья.  И
нельзя будет их ни убить, ни ранить, ибо они уже мертвы.
   И сойдутся Четыре Всадника в урочный час в урочном месте, и упадут  с
неба Три Звезды, и расколется земля, и  поднимется  из  смертных  глубин
Антипод, пропахнувший серой. И будет у него  два  лица,  два  тела,  две
сотканных из одной лишь  гордыни  души,  но  лишь  один  меч,  меч  Зла,
нацеленный в сердце Истины.
   И будет по правую руку его стоять Проклятый, смеясь над тем,  что  он
увидит, а по левую руку его станет именуемая  Темной  Звездой,  и  будет
сердце ее полно радости.
   И призовут они тех владык земных, и знатных  людей,  и  торговцев,  и
ремесленников, и  подлый  люд.  И  скажут:  "Примите  царствие  наше,  и
разрушьте храмы, и оскверните алтари, и отдайте  нам  ваши  души,  и  вы
будете живы". И старым они  пообещают  молодость,  бедным  -  богатство,
немощным - исцеление, а  уродам  -  красоту.  Многое  пообещают  они,  и
дрогнут люди, начиная со слабых. И преклонят  колени  перед  средоточием
Зла, и получат все, что хотят, но потеряют души!
   Так наступит Царство Антипода и тех, кто будет править именем Его. Но
не потерпит такого Триединый. И наступит год Гнева,  месяц  Гнева,  день
Гнева и миг Гнева. Ступит на землю Тарры Судия-Кастигатор, и содрогнется
мир в смертельной муке и сгорит в  великом  очищающем  огне.  Ничего  не
останется от отринувших свет в душе своей и предавшихся Тьме.
   Лишь те, кто не осквернил души своей  и  не  отрекся  от  Триединого,
спасутся и увидят Царство Справедливости.  Придет  за  ними  Калватор  в
белых одеждах и увлечет их в Свет.
   Грядут страшные времена, - голос  Иллариона,  казалось,  взлетает  до
небес, - страшные и  великие.  Нам  дано  увидеть  закат  мира  и  исход
праведных. Пусть сгорит, разлетится на тысячи осколков, развеется  дымом
обиталище нечестивых. Последний Грех свершен, и нет спасения Тарре,  ибо
в этом грехе  воплотилась  вся  мерзость  деяний  и  помыслов  живших  и
живущих. Истинно говорю  я,  переполнилась  чаша  терпения  Креатора,  и
отвернул лицо свое он от обреченного мира, да сгинет он. И  да  спасутся
праведные...
   Дальше Рене не слушал, понимая, что Илларион пошел по третьему кругу,
если не по четвертому. Выспренние слова вызвали отвращение, но вот Сила,
которой был окружен  клирик,  говоривший,  надо  полагать  несколько  ор
кряду, настораживала. Вернее, не одна Сила, а,  проглоти  кэргора  этого
святошу, три. Пусть они несопоставимы по мощи, как пушка, меч и  стилет,
но их три!
   С первой все просто. Орденская магия, та же, что у покойного  Ореста,
циалианской ведьмы и прочих церковников, вольно или  невольно  черпающих
из бочки, которую наполняют  все  молельщики  Тарры.  Вторую  Рене  тоже
узнал, хотя сталкивался с ней лишь дважды. Эдакая запыленная паутинка из
старого чулана. Невзрачненькая, незаметненькая, но  смертельно  опасная.
Тогда, в Сером море, он ощутил эту магию в полной мере, потом она  серой
крысой высунулась из-за кольца Вархи, когда Эмзар убрал огонь. Там  тоже
буйствовали разные силы, король Лебедей узнал Свет, они оба  почуяли  то
же безумие, что некогда под  Кантиской,  но  мелькнувшее  пыльное  крыло
настораживало куда больше. И, как оказалось,  правильно.  А  вот  третью
силу он не узнавал, даже не силу, а ее незаметную тень, даже тень  тени.
Что же это может быть?
   Рене попробовал схитрить, сосредоточившись на Илларионе и выбросив из
своего сознания все, кроме слов клирика. Может быть, удастся  ухватиться
за ниточку, если она, конечно, есть. Счастливчик  сжал  зубы  и  положил
руку на эфес меча. Сразу стало  спокойнее.  Илларион  вновь  вдохновенно
расписывал Четырех Всадников, словно видел их воочию.  Фанатик?  Похоже.
Значит, не перевелись еще в Арции  честные  клирики.  Последним  истинно
верующим церковником на памяти Рене был бедняга Иоахиммиус с эльфийскими
цветами на посохе, затем наступило время гиен в рясах, а теперь,  откуда
ни возьмись, выискался праведничек! Аррой вздохнул  и  принялся  слушать
дальше.
   Ничего нового. Бедствия, грехи, соблазны... Но Илларион не лжет! Он и
впрямь свято верит в чушь, которую несет. И он НИЧЕГО не  делает,  чтобы
силой вбить ее в голову своей пастве. Он УБЕЖДАЕТ, не более того. Словно
в самом деле предлагает  выбор  между  Триединым  и  Антиподом,  вернее,
антиподами.
   Творец, стало быть, Триедин, а Антиподов  два  -  не  слишком  равная
схватка, хотя все дело в том, какие из  них  бойцы...  Да,  Счастливчик,
слушать клириков ты  никогда  не  научишься,  вечно  все  опошлишь!  Что
поделать,  ты  всегда  запивал  проповеди  вином,  эту  тоже  стоило  бы
запить... Запить? Странная мысль, ведь вино на тебя давно не  действует.
Стоп! Давешний фискал, над которым ты подшутил и сразу же забыл,  потому
что спешил... Теперь потянуло выпить! И отсутствие боли, боли, к которой
ты так привык, что перестал ее замечать. Куда она делась?
   Рене прикрыл глаза,  сосредотачиваясь  на  своих  ощущениях.  Боль  и
вправду исчезла, а если спустить  себя  с  цепи?  Слишком  много  вокруг
людей, ну да ничего! Он успеет себя взнуздать,  прежде  чем  это  станет
опасным. Так, сила его при нем, но что-то изменилось. Да! Его не волнует
человеческое тепло! Он не чувствует  себя  воином  голодающей  крепости,
охраняющим запасы хлеба. Он сыт, ему не нужны чужие жизни, его не  тянет
вернуться туда, где покой и небытие, где нет проклятой  сосущей  боли  и
искушения зачерпнуть из источника, о котором он раз и навсегда  запретил
себе думать. Он жив и свободен!
   Жив и свободен, и это страшно. Потому  что  фанатик  прав.  Последний
Грех и впрямь свершен, и судьба сорвалось  с  цепи,  освободив  его,  и,
видимо, не только его. Эти всадники...
   Кто-то тронул Арроя за плечо. Клэр?! Но они с  эльфом  расстались,  и
художник уже должен  подъезжать  к  Вархе.  Тогда  кто?  Его  не  должны
замечать, пока  он  сам  не  позволит  себя  увидеть.  Адмирал  нарочито
медленно  повернулся  и  столкнулся  взглядом  с  золотисто-зеленоватыми
чужими глазами.
   - Мой адмирал!
   "Мой адмирал!" Проклятье,  так  его  называл  один  человек.  Геро...
Совпадение? Ловушка?
   - Как вы меня назвали?
   - Мой адмирал. Да, именно так. Я знаю о вас очень  много,  правда,  с
чужих слов. В частности, мне  сказали,  что  вы  никогда  не  насиловали
женщин...
 
2895 год от В.И. 
2-й день месяца Вепря 
ГРАЗСКАЯ ПУЩА 
 
   Сандер шестую ору смотрел в окно, пытаясь вернуть растаявший сон. Ему
снилось  что-то  очень  важное,  но  что?  Вспоминались  лишь  жемчужные
сполохи, изогнувшиеся странным образом деревья и извивающаяся фиолетовая
трава.
   Ликия ушла к ручью и сказала,  что  до  вечера,  кошка  спала,  Садан
обиженно топтался в  заменявшем  конюшню  сарайчике,  доспехи  лежали  в
сенцах, там же валялся топор, а на улице ждали дрова. Но  какое  ему  до
всего этого было дело?! Вся его жизнь прошла зря. Он даже в бою не  смог
умереть, из-за него и за него умирали другие. Умирали потому, что он  не
казнил Стэнье  и  толстого  кардинала,  не  отправил  назад  фронтерских
наемников, не сумел разгадать замысел "паучат". Теперь Тартю со присными
превратят Арцию во, вторую Ифрану, если не в Элл, где нельзя ни  думать,
ни дышать.
   Ему верили, а он всех подвел, простив тем, кого  прощать  нельзя.  Он
недооценил опасность, хотя мог бы, стал причиной множества смертей,  так
зачем ему жить? Подвергать опасности еще и Ликию, и тех,