я добивает? Спасает? Ты что-то  слышишь?  Видишь?  Смех?
Слезы? Проклятия? Может быть, ты в конце  понимаешь,  сколько  их,  этих
птиц?
   - Пожалуй...  -  Рене  наморщил  лоб,  -  нет,  не  помню...  Хотя...
По-моему... Да, -  он  почти  закричал,  -  по-моему,  я  вижу  какую-то
женщину... И еще что-то,  связанное  с  мечом,  -  Аррой  сосредоточенно
уставился в одну  точку,  пытаясь  ухватить  ускользающий,  расплывчатый
образ, Эрик ему не мешал. Ледяной ветер трепал  волосы,  бросал  в  лица
пригоршни колючих брызг...
   Молчание грозило затянуться. Внезапно  Рене  толкнул  Эрика  с  такой
силой, что тот упал  и  отпрыгнул  в  сторону,  одновременно  выхватывая
шпагу. Что-то мелькнуло в воздухе и навеки кануло в беснующиеся волны, а
Рене уже мчался по берегу длинными легкими прыжками, присущими скорее не
моряку, а охотнику-горцу. Добыча  далеко  не  ушла.  Низенький  кудрявый
человечек в неприметной темно-синей одежде собрался, видимо,  отсидеться
среди скал. Не удалось. Убийца не сопротивлялся - метнуть из укрытия нож
он мог, но сойтись в открытой схватке с лучшей шпагой Арции ему было  не
по силам.
   Не стал он  и  отпираться,  охотно  признавшись,  что  принадлежит  к
почтенному  сословию  портовых  воров  Гверганды,  где  известен   своей
меткостью. Убить герцога ему поручил некий арцийский купец,  проведавший
о некоторых его грешках, посуливший много золота и до смерти запугавший.
Бедняга,  дрожа,  рассказывал,  как  на  мгновение  потерял  способность
двигаться, а потом его тело отказалось выполнять приказания обезумевшего
мозга и стало непристойно выплясывать под прихлопыванья арцийца. Выбирая
между более чем вероятной казнью и этим кошмаром, воришка согласился.
   Рене смотрел на беднягу с жалостью.  Вот  что,  значит,  должно  было
произойти с Шани, будь у графа  воля  послабее.  А  вдруг  за  прошедшие
месяцы Михай усовершенствовал свое умение? Хотя вряд ли. Будь так, он не
искал бы убийц, а заставил бы его самою броситься в море или  же  выпить
яд.
   - Как тебя зовут? - Рене спросил просто, чтоб чего-то спросить.
   - Ангей, - с готовностью ответил человечек.
   - Ты сможешь узнать этого арцийца?
   В глазах Ангея заметался животный ужас, и бедняга бухнулся на колени,
проявив страстное желание  облобызать  мокрые  герцогские  сапоги.  Рене
брезгливо отпрянул.
   - О не!!! Не, ясновельможный принц! Убейте меня, продайте атэвам,  но
я не сможу его больше видеть! Лучше повесьте!
   - Повесить я тебя всегда успею, - отмахнулся герцог, - уведите!
   Подбежавшая когда  все  уже  кончилось  охрана  с  излишним  усердием
подхватила незадачливого убийцу под руки.
   - Да не бейте, -  вдогонку  приказал  герцог.  -  Он  не  хотел  меня
убивать... Заприте где-нибудь и пришлите к нему клирика потолковей.
   Проводив глазами жалкую фигурку,  обмякшую  в  железных  руках  дюжих
воинов, Рене как ни в чем не бывало обернулся к Эрику:
   - Похоже, ты был прав.  Магия  не  всесильна.  И  тем  не  менее  они
добрались до Эланда. Хотя, правду сказать, мы платим им той же  монетой.
Парочка моих сейчас в Таяне.  Надеюсь,  им  повезет  больше,  чем  этому
бедняге.
   - Рене, - Эрик глянул герцогу в глаза, - как ты  смог  его  услышать?
Конечно, я стар, но и в молодые годы я ничего бы не заметил и не  успел.
Я тебя никогда не спрашивал, где ты пропадал  четыре  года  и  кто  тебя
научил драться, как не умеет никто - ни атэвы, ни таянцы, ни мы -  я  уж
не говорю про этих протухших имперцев. А теперь, когда аквэро <Аквэро  -
водяной смерч южных широт> у самой кормы, я спрашиваю тебя, Рене  Аррой.
Кто ты?
   - Кто? - Рене задумался. - Я - это я.  Это  единственное,  за  что  я
ручаюсь. Да, я угадываю чужое движение еще до того, как оно  сделано,  я
ощущаю присутствие того, кто думает обо мне. Откуда  у  меня  это  -  не
знаю, догадки есть, но это только догадки. Ну а приемам боя меня научили
те, с кем я провел годы, про которые ты говоришь. У них такое в  порядке
вещей. Именно там я и узнал, что могу то, что другим людям,  видимо,  не
дано. Я пытался обучить тому же Стефана, Шандера, маленького  Рене.  Они
не смогли, ну так что же! Я все равно рад, что знаю и могу! Если тебе  в
руки попала хорошая шпага,  стоит  ли  думать,  как  и  где  ее  ковали?
Особенно когда враги на пороге.
   - Я предполагал что-то  в  этом  роде,  -  вздохнул  Эрик,  -  что-то
проснулось у тебя в крови, что-то мне не понятное. Но ты  прав,  это  не
так уж и важно. Эланд пойдет за тобой, но ты должен победить. Знаешь,  -
маринер озадаченно  поскреб  подбородок,  -  я  всегда  терпеть  не  мог
дурацкую байку, которую так любят повторять клирики. Ну, про то, как  их
добренький бог на всех  рассердился  и  решил  утопить.  И  только  один
человек додумался построить корабль и взял на него своих родичей и  кучу
всякой твари, от которого мы все и пошли, потому как  другие  утонули...
Глупо это, никогда столько народу от одной  семьи  не  разведется,  люди
ведь не кошки.
   А сейчас вот думаю, есть в этом какой-то смысл - если,  конечно,  тот
корабль не был настоящим кораблем. Вот если за него считать  всю  Тарру,
тогда да. Бог там или еще кто сильный решил род людской погубить,  а  мы
хотим выплыть. Похоже, сейчас так есть.  И  ты  -  наш  капитан,  больше
некому, должен суметь, иначе никак не выходит.
   - Ну, если так, - Рене внезапно улыбнулся удивительно молодо и  ярко.
- Если так, я сделаю все  как  надо.  Ведь  я  все  еще  Первый  Паладин
Зеленого Храма <Первый Паладин Зеленого Храма Осеины -  первоначально  -
моряк, признанный одним из сорока лучших из живущих ныне мореплавателей.
Паладины Зеленого Храма составляли Совет и  выбирали  Первого  Паладина,
наделявшегося королевскими полномочиями, которые могли прекратиться  или
с его смертью, или если он сам от них отказывался  и  возвращал  атрибут
своей власти - Черную цепь - Совету.  Когда  власть  над  Эландом  стала
передаваться по наследству, звание Первого Паладина стало означать  лишь
почетное признание непревзойденных ныне живущими морских подвигов>.

Глава 2

2228 год от В. И. Полдень 28-го дня месяца Зеркала.
Пантана. Убежище

   - Кто-то прошел в сад, - удивленно обронил Эмзар. - Странно, я  вроде
бы никого сегодня не жду.
   Астен понимающе улыбнулся. Эмзар предпочитал одинокую  жизнь,  но  он
был хорош собой, а под ледяной оболочкой скрывался  огонь.  Астен  давно
догадался, что у брата случаются подруги, которые,  видимо,  приходят  к
нему через сад. Но не в полдень же!!!
   Эльф с любопытством ждал, когда  Эмзар  получит  ответ  на  посланное
заклятие-встречу, и это не заставило себя ждать.
   - К нам решила зайти подруга твоего сына. Разве Рамиэрль не  объяснил
ей, что это опасно?
   - Она обещала не покидать  моего  дома,  но,  видимо,  красота  имеет
обыкновение успокаивать. Разве человеку может прийти в голову, что здесь
может быть опасно? Да и то, что  я  о  ней  знаю,  заставляет  думать  о
неожиданностях. Она не из тех женщин, что умеют и любят слушаться.  Геро
не терпит, когда за нее решают.
   - А ты ее неплохо узнал за эти несколько дней.
   - У тебя есть шанс  проверить  мои  наблюдения.  На  нашем  попечении
Эстель Оскора, и чем быстрее мы поймем, чего от нее ждать, тем лучше.
   - Что ж, пойдем, поприветствуем гостью,  -  Эмзар  мельком  глянул  в
овальное зеркало  в  светлой  резной  раме,  небрежным  жестом  поправив
серебряную цепь на груди, и вышел в  сад  первым.  Астен  пошел  следом,
гадая, что ищет здесь Герика.

Эстель Оскора

   Я сама не очень понимала, что мне было нужно  от  правителя.  эльфов.
Однажды мы с ним разговаривали, но тогда я слишком была поглощена новыми
впечатлениями и попытками осмыслить происшедшее со мной, чтобы  обращать
внимание на кого бы то ни было, хотя бы и  на  эльфийского  владыку.  От
нашей  первой  встречи  у  меня  осталось  лишь  удивительно  неприятное
чувство, что я когда-то  видела  кого-то  очень  похожего,  но  не  могу
вспомнить где и когда. Это был абсурд. Роман, единственный знакомый  мне
эльф, конечно же, походил на брата своего отца но это было совсем  иное.
То же, что тревожило меня, заключалось не в схожести утонченных черт, не
в очертании головы, не в изяществе  фигуры.  Это  был  какой-то  смутный
намек, который тем не менее меня беспокоил несколько дней кряду.  И  еще
мне хотелось откровенности. Я должна была понять, кем или чем меня здесь
считают и чего они от меня ждут.
   Проще всего было поговорить об этом  с  Астеном,  который  мне  очень
понравился с первого взгляда, но отец Романа (эти эльфы хоть кого  могут
свести с ума, ведь на человеческий взгляд  Астен  казался  не  отцом,  а
братом своего сына, и притом  младшим!)  мог  из  лучших  побуждений  не
сказать всей правды. Эмзар же, похоже, был  пожестче.  Впрочем,  король,
даже если он предпочитает называться иначе, таковым и должен являться.
   Вход в Лебединый Чертог я отыскала сразу же. Дворец правителя главным
фасадом выходил на замощенную белыми восьмиугольными плитами площадку со
стройным обелиском посредине, увенчанным расправляющим  крылья  лебедем,
сзади же к Чертогу примыкал сад, окаймленный изгородью  из  серебристого
можжевельника, в проход в которой я и вошла. Видимо, у  хозяина  Убежища
тоже  было  ко  мне  определенного  рода  любопытство  -  так  как  меня
пропустили, я лишь почувствовала  легкое  прикосновение  к  щеке...  Так
могла бы коснуться в начале осени летучая паутинка, но это были какие-то
охранные заклятья. Что ж, раз мне разрешили войти, я не  преминула  этим
воспользоваться.
   Не знаю, как выглядят райские  кущи,  про  которые  вечно  разоряются
клирики, но не думаю, что парадиз, в котором блаженствуют  после  смерти
праведники, прекраснее Лебединого сада. Может быть,  больше,  роскошнее,
ярче, но не прекраснее.
   Вся моя решимость немедленно прояснить свое положение ступила,  когда
я выбралась на берег небольшого озера,  обсаженного  серебряными  ивами.
Длинные гибкие ветви полоскались в  черной  и  вместе  с  тем  абсолютно
прозрачной воде, на поверхности которой кружили в медленном танце  узкие
листочки, - со дна озера били ключи, заставляя воду медленно  вращаться.
Там, где ветви сплетались  всего  гуще,  белела  статуя,  представлявшая
собой выходящую из  воды  девушку,  поправлявшую  заколотые  на  затылке
волосы. Я невольно залюбовалась изяществом и благородством позы,  гордым
и вместе с тем удивительно просветленным, сияющим от радости лицом.  Мне
почему-то  показалось,  что  мраморная  красавица,  выходя   из   озера,
встретила восхищенный взгляд единственного дорогого ей создания...
   - Что хочет найти госпожа у Темного Пруда? - голос, вырвавший меня из
грез о чем-то несбыточном, был приятным  и  дружелюбным.  Я  оглянулась.
Сероглазый эльф с очень  серьезным  лицом  возник  словно  из  ниоткуда.
Наверное, я его уже видела в Зале  Первых  Фиалок,  куда  собрались  все
значительные  лица  клана,  дабы   выслушать   Рамиэрля   (рассказавшего
соотечественникам намного меньше, чем  отцу  и  дяде)  и  посмотреть  на
чужеземную  диковину,  каковой  являлась  я.  Больше  я  с  эльфами   до
сегодняшнего дня дела не имела. Разумеется, за исключением самого Романа
и его отца, но незнакомец сразу  же  вызвал  у  меня  симпатию,  бывшую,
похоже, взаимной.
   - Клэр Утренний Ветер из Дома Журавля, к  услугам  госпожи,  -  гость
слегка улыбнулся, отчего его и без того юное и прекрасное лицо стало еще
красивее и моложе.
   - Меня зовут Мария Герика Ямбора, урожденная Годойя,  -  но  это  имя
вряд ли вам что-то скажет. Ро... Рамиэрль из  Дома  Розы  называет  меня
просто Геро.
   - Тогда меня можно называть просто Клэр. Госпоже нравится у нас?
   - Я еще не знаю. Может ли нравиться сон?
   - Да, наш народ все больше становится сном, - серьезно кивнул головой
мой собеседник, - что поделать, ведь мы сами  в  известном  смысле  спим
тысячи ваших лет, и, значит, все меньше  и  меньше  остается  от  нас  в
истинной жизни... Хотя это слишком грустная тема для первого  разговора.
Когда я вас окликнул, вы любовались ивами...
   - Не только, - тут я могла позволить себе полную откровенность,  -  я
не видела ничего чудеснее  этого  озера.  Черная  вода,  черные  стволы,
серебряные листья и  эта  статуя...  Женщины  счастливей  и  прекраснее,
наверное, не может быть...
   Мой собеседник вновь улыбнулся радостно и смущенно.
   - Эту статую... Это моя работа. Я ее начинал, когда  мне  было  очень
грустно, а заканчивал счастливейшим из живущих на  этой  земле.  Я  рад,
если госпоже она понравилась.
   У меня не было слов, чтобы выразить свое восхищение, но мне они и  не
понадобились,  так  как  наш  разговор  был   прерван.   По   обсаженной
бледно-золотыми кустами тропинке к нам быстро шли  двое.  Клэр  смущенно
отступил назад и склонился в изящном поклоне. Я узнала обоих пришедших -
золотоволосого Астена и его брата. Вновь мелькнула мысль, что повелитель
Лебедей на кого-то похож, но на сей раз думать об этом было некогда.
   Клэр собрался нас покинуть, но Эмзар его остановил:
   - Клэр Утренний Ветер, ты глава Дома Журавля и  ты,  смею  надеяться,
друг.
   Скульптор очень серьезно посмотрел в голубые глаза правителя.
   - Я друг ваш и вашего брата, но...
   - Именно поэтому я и хочу, чтоб ты присутствовал при нашем разговоре.
Кто-то, кроме мужчин Дома Розы, должен знать все, и я  хочу,  чтоб  этим
"кем-то" стал ты. Я думаю, нам лучше беседовать в Чертоге...
   По лицам Клэра и Астена я поняла, что это что-то  серьезное.  Что  ж,
Чертог для тех, кто называет себя Лебедями, должен быть священным.  Я  с
готовностью пошла  за  тремя  красавцами,  про  себя  прикидывая,  какой
переполох вызвали бы у таянских дам  подобные  кавалеры.  Впрочем,  чего
гадать. Достаточно вспомнить Рамиэрля, слава о победах которого  гремела
по всей Арции. Что-то мне подсказывало,  что  даже  бессмертный  не  мог
одновременно соблазнить такое количество женщин, к тому же находящихся в
самых разных государствах. Видимо,  бедные  дуры  выдавали  желаемое  за
действительное,   а   ревность,   зависть   и   болтливость   их   менее
предприимчивых подруг на кожистых крыльях разносили вести о  похождениях
Романа Ясного по всем Благодатным землям. Сами же эльфы, как  я  поняла,
относились к любви очень серьезно и к тому же никуда не  спешили.  Да  и
зачем спешить жить бессмертным?
   Но  все  равно,  смогу  ли  я  устоять  перед  банальнейшей   женской
потребностью  нравиться  и  любить,  оказавшись  среди   дивного   рода.
Наверное, смогу, ведь здесь у меня никаких шансов нет и быть  не  может.
Кто, имея белый фарфор из земли Канг-Хаон, обратит внимание на  глиняную
тарелку... И, странная вещь, мне почему-то стало очень обидно.

2228 год от В.И. 29-й день месяца Зеркала.
Таяна. Гелань

   - С сегодняшнего  дня  велено  тушить  огни  на  две  оры  раньше,  -
вздохнув, объявил Симон, распаковывая свою  объемистую  сумку.  Дотошный
лекарь  не  позволял  себе,  как  многие  его  коллеги,  перебирать   ее
содержимое только тогда, когда запас снадобий кончался. Симон приводил в
порядок свой медицинский скарб  каждый  день  и  с  превеликим  тщанием,
полагая, что от этого может зависеть жизнь пациентов.
   - Нам-то что, - откликнулась, не поднимая головы от  шитья,  Лупе,  -
лекарь имеет право жечь огни всю ночь.
   - Нам ничего, - согласился Симон, в последнее время говорить  с  Лупе
стало очень трудно. После известий о гибели Шандера  женщина  так  и  не
пришла в себя. Уж лучше бы кричала, плакала, проклинала Годоя и Ланку...
Тогда можно было бы отпаивать  ее  травами,  запирать  в  погребе,  чтоб
соседи не слышали крамольных криков, и за этими повседневными  тревогами
не думать о главном. Лупе же несла  горе  молча,  раз  и  навсегда  дала
понять, что имени Шандера Гардани в ее присутствии лучше не произносить.
Она ходила на рынок, сушила травы, возилась с Герикой, пока та жила в их
доме, подносила вино свалившемуся на ее  голову  два  дня  спустя  после
отъезда Романа и Герики мужу... Все попытки Симона  утешить  ее  терпели
поражение. Когда же лекарь предложил покинуть Гелань и уйти во  Фронтеру
и затем в Эланд или Кантиску, Лупе ответила решительным отказом,  так  и
не объяснив причины.
   Маленькая колдунья отложила  шитье,  задернула  аккуратные,  пахнущие
лавандой занавески, зажгла масляную лампу  и  повязала  вышитый  еловыми
веточками фартук.
   - Сегодня я приготовила бобы с бараниной.
   - Спасибо, - Симон даже не пытался скрыть радость  бобы  с  бараниной
были его любимым блюдом, а покушать кругленький медикус любил. Какие  бы
душевные терзания ни испытывал милейший Симон, они отступали  на  второй
план при виде сдобренной пряностями подливки. Лупе  знала  это  свойство
своего деверя и, в меру своих сил, скрашивала ему жизнь.
   Лисья улица <Лисья улица - улица,  на  которой  живут  члены  гильдии
медикусов  и  цирюльников,  чей  знак  -  Лис>  объясняла  их  отношения
по-своему. Пьяница-Поэт ни у кого симпатий не вызывал в отличие  от  его
тихой приветливой жены, помогавшей Симону и по хозяйству, и в  лекарском
деле. Наиболее дальновидные кумушки пришли к выводу, то между Леопиной и
Симоном что-то есть, но отнеслись к тому с пониманием и  сочувствием.  А
старая Прокла, жившая возле самой  Гелены  Снежной,  пошла  еще  дальше,
прилюдно желая пьяному дурню потонуть в луже и  не  портить  жизнь  двум
хорошим людям. Узнав об этом, Симон и Лупе долго смеялись. Тогда они еще
могли смеяться, теперь же их домик походил на  кладбищенский  иглеций  -
чисто, грустно и тихо. Но  отказать  себе  в  последнем  оставшемся  ему
удовольствии Симон не мог, а  Лупе  была  рада  хоть  чем-то  порадовать
хорошего человека, оказавшегося рядом с ней в тяжелую  минуту.  Они  как
раз сидели за столом  когда  в  дверь  замолотили  сапогами  и  ввалился
тарскийский патруль.
   Симон остановился, не донеся ложку до  рта,  впрочем,  лекарь  быстро
пришел в себя и, профессиональным жестом подтянув к себе сумку, деловито
осведомился:
   - В чем дело, господа?
   - Вы медикус Симон Вайцки?
   - Да, это я, - у Лупе оборвалось сердце,  но  толстенький  лекарь  не
проявлял никакой тревоги, - так в чем же дело?
   Ему объяснили. Дело было не в нем.  Просто  дан  регент  решили,  что
отныне все медикусы должны проживать в Высоком Замке, пользуя больных  в
отведенном для этого  помещении  в  отведенное  время.  Объяснялось  сие
нововведение, что в условии Святого Похода все, кто может быть полезен в
армии, должны перейти на казарменное положение.
   Симон, поняв, что лично к нему у стражников претензий  нет,  принялся
спокойно собираться,  словно  бы  уезжал  по  каким-то  семейным  делам.
Покончив со сборами, он чмокнул Лупе в Щеку, велел  ей  быть  умницей  и
вышел в сопровождении топающих стражников.
   Лупе выглянула в окно - им не солгали. Все  обитатели  Лисьей  улицы,
имеющие бляху гильдии медикусов, понуро брели к ожидавшим в конце  улицы
повозкам. Женщина покачала головой и задернула занавески. Ей  оставалось
лишь  надеяться,  что  Симон,  как  и  все   прочие,   в   относительной
безопасности. Она смутно понимала, что дело уж точно не в походе -  даже
последний безумец не рискнул бы сунуться через  Гремихинский  перезимок.
Скорее уж дело в том, что все медикусы в той или иной степени знакомы  с
волшбой, а многие из них могут отслеживать чужие заклинания. Эти  знания
входили  в  обязательный  курс  Разрешенной  магии,  ибо  бывали  весьма
полезны, когда на кого-то пытались навести порчу. Как  бы  то  ни  было,
обитатели Лисьей улицы могли определить, что поблизости творится  что-то
нехорошее, и разнести об этом  по  городу.  Других  причин,  по  которым
лекарей следовало бы согнать под присмотр стражников, Лупе не видела.

2228 год от В. И. 1-й день месяца Волка.
Пантана. Убежище

   - Тут я тебе не помощница. Мне эта особа нравится не  больше  твоего,
но то, что ты  затеяла,  неблагоразумно