ый серебряный лес, словно бы
светящийся изнутри. Это было чудо, и я с детским восторгом наблюдала  за
его рождением.
   Художник оказался прав, он действительно не замечал ничего вокруг,  я
же, с восхищением следя за его руками, думала то об одном, то о  другом.
Мои мысли скакали со скоростью и непредсказуемостью белок, вытаскивая на
поверхность то хорошее, то плохое, которого тоже хватало.
   Как и когда в мое сердце вошла тревога, я так и  не  поняла.  Дальний
лес  оставался  все  тем  же  просветленно-парящим,  небо  не   уставало
переливаться  всеми  оттенками  серебра,  которые  Клэр  прилежно  ловил
кистью. Но ощущение покоя и умиротворения исчезло напрочь. Как отрезало.
Наползала сосущая, отвратительная тревога и предчувствие беды. Я  честно
боролась со своими эмоциями, наверное, с четверть оры, но в конце концов
не  выдержала  и  окликнула  Клэра.  Тот  обернулся  с  явной  неохотой.
Разумеется, молодой художник был воспитан по всем  правилам  сложнейшего
эльфийского этикета и к тому же был моим другом, но любезная  улыбка  на
сей раз казалась несколько искусственной. Да и какой художник  потерпит,
когда его бесцеремонно выдергивают из мира его фантазий!
   Я видела, как Клэру хочется поскорее отделаться от меня и вернуться к
картине, но тревога внутри меня трепыхалась  с  отчаяньем  залетевшей  в
комнату птицы.
   - Клэр, - я почувствовала, как  мой  голос  предательски  дрогнул,  -
Клэр, готовится что-то страшное. Мы... Надо что-то делать!
   - Что? - в лучистых серых глазах мелькнуло недоумение. - Ты  говоришь
об этой начинающейся войне, или тут что-то другое?
   - Нет, не о войне, - я готова была  проклясть  его  непонятливость  и
свое косноязычие. - Здесь что-то будет.  Здесь  и  сейчас.  Я  это  ясно
чувствую!
   - Плохо дело! - На сей раз он отреагировал. Еще бы, к  предчувствиям,
снам и прочей дребедени эльфы относились с большим уважением. - С кем  и
что должно случиться?!
   - Если б знала, сказала, - я отчаянно злилась, но не на Клэра,  а  на
себя, потому что совершенно не представляла, что это на  меня  накатило.
Чем-чем, а пророческим даром меня Творец обделил, да и не смахивало  то,
что со мной творилось,  на  всяческие  мистические  откровения,  как  их
описывают  в  священных  книжках.  Просто  душу  давила   отвратительная
тяжесть, и я не могла думать больше  ни  о  чем.  Я  честно  попробовала
осмыслить свои ощущения, но не преуспела.
   - Клэр, - наконец объявила я, - я не понимаю, что со мной. Но я знаю,
что это страшно.
   - Хорошо, пойдем, - художник начал торопливо собираться, - что бы это
ни было, но с тобой связана какая-то тайна. Расскажем Эмзару  или,  если
он занят, Астену.
   Я согласно кивнула головой. Это было разумным решением, до которого я
могла бы дойти и своим умом. Братья-Лебеди были самыми  сильными  магами
Убежища, и они находились на моей  стороне.  Клэр  наконец  уложил  свои
драгоценные краски, и мы быстро пошли, почти побежали по  узкой  тропке,
огибавшей край болота. Летом мимо нас проносились бы зеленые  и  голубые
стрекозы, сейчас  же  мне  на  щеку  упала  одинокая  снежинка.  Видимо,
сорвалась с дерева. Клэр для эльфа  шел  не  очень  быстро,  но  я  едва
поспевала за его легкими текучими шагами. Мы не разговаривали,  было  не
до того. А потом сдавивший мое сердце кулак разжался так же неожиданно и
сразу, как и появился.  Я  перевела  дух  и  хотела  уж  сказать  своему
спутнику, что тревога оказалась ложной,  но  слова  застряли  у  меня  в
глотке.  Клэр  стоял,  обхватив  виски  руками,  и  был  бледен,  словно
покойник, а на обычно безмятежном лице застыло такое отчаянье,  что  мне
стало жутко. Я попробовала окликнуть его, но он не услышал. Бросил  свои
краски вместе с начатым рисунком прямо в грязь и кинулся вперед. Я сразу
же отстала - бегать наперегонки с эльфами могут разве что кони.  Но  мой
страх прошел, и я вновь начала соображать. Догнать Клэра я не могла,  но
я могла подобрать его вещи и продолжить путь к Эмзару. Если то,  чего  я
боялась, уже случилось, мне в любом случае придется рассказывать о своих
ощущениях. Кто знает, вдруг  это  какой-то  новенький  вид  ясновидения?
Должна же во мне быть хоть какая-то  магия,  иначе  зачем  бы  меня  тут
держали?!
   Я как могла  быстро  пошла  по  тропке,  и  за  первым  же  поворотом
наткнулась на тех, кого хотела бы встретить меньше всего. На  моем  пути
стояла Эанке Аутондиэль, отступать мне было некуда  а  прятаться  не  за
кого. Эльфийка была вместе  с  мрачноватым  эльфом,  которого  я  видела
мельком раз или два. На меня же красотка уставилась с тем непередаваемым
выражением, с которым благородная дама взирает на неожиданно оказавшуюся
на ее дороге крупную жабу. В этой неприятной  ситуации  утонченность  не
позволяет подобрать юбки и завизжать, падать в обморок нельзя -  грязно,
а реагировать как-то надо. Я не нашла ничего лучшего, чем повести  себя,
как вышеупомянутая жаба, а именно, сохранить полную невозмутимость.  Мне
нужно было вперед, и я шла вперед.
   Правду сказать, мне было страшно. Очень страшно.  Я  не  забыла  наше
недавнее приключение, когда только магия Тины и своевременное  появление
Астена  спасло  нас  от  серьезных  неприятностей.  Сейчас  же  я   была
совершенно одна, и Эанке со своим спутником могли сотворить со мной все,
что угодно. Кстати, этот надутый красавец - я вспомнила, он был из  Дома
Лилии, от которого Астен советовал держаться подальше,  -  уставился  на
меня  так,  как  будто  я  была  не  просто  жабой,  а  жабой  ядовитой,
огнедышащей и в придачу ко всему ярко-фиолетовой.
   Я продолжала упрямо идти прямо на них. А что мне еще оставалось?  Вся
моя сила заключалась в неясных слухах о моем  якобы  могуществе,  слухах
страшных и загадочных, но ничем пока не подтвержденных.  Я  чувствовала,
как у меня по спине бегут мурашки, платье  под  плащом  стало  липким  и
тяжелым, но я шла,  глядя  прямо  и  чуть  вверх  на  поднимающийся  над
островом лунный серп.
   Когда я почти поравнялась с Эанке, та заговорила, и  в  ее  голосе  я
ясно почувствовала свою смерть. Эльфийка приказывала мне остановиться  и
ответить на какой-то ее вопрос, я же продолжала  идти,  сосредоточившись
на луне и  повторяя  про  себя  всплывшие  в  мозгу  дурацкие  ритмичные
строчки, памятные еще по Тарске.
   Как ни странно, они расступились, освобождая мне проход. Это испугало
меня еще больше, но я продолжала маршировать, не  оглядываясь,  так  как
оглянуться означало выдать свой страх. Да  какой  там  страх  -  древний
холодный ужас.  Я  топала  вперед  и...  с  ходу  налетела  на  кого-то,
стоявшего  посредине  тропы.  Ужас  наконец  прорвался  наружу,  я  дико
вскрикнула. У меня перед глазами все поплыло, и  я  в  последний  раз  в
жизни  потеряла  сознание.  К  счастью,  ненадолго.  Придя  в  себя,   я
обнаружила,   что   пребываю   в   объятиях    Астена,    сосредоточенно
вглядывавшееся в мое отнюдь не прекрасное лицо:
   - Они что-то с тобой сделали?
   - Нет, - честно ответила  я,  -  просто  я  ужасно  перетрусила.  Шла
вперед, ничего не соображая, думала только о том, чтоб не оглянуться.
   - Тут было чего испугаться. - В  сумерках  разобрать  выражение  лица
было трудно, но голос Астена звучал устало и невесело. - Не  появись  я,
они бы вряд ли так просто тебя отпустили. Но как вышло, что ты  осталась
одна? Мы же договаривались, что прогулок в  одиночку  и  даже  вдвоем  с
Тиной больше не будет...
   Разумеется, я ему рассказала все. Кажется, на этот раз у  меня  вышло
довольно толково, во всяком случае, принц ни разу меня не перебил, разве
что произнес какое-то короткое заклинание; и камень,  украшавший  тонкий
серебряный  обруч,  который  Астен  последнее  время  носил  не  снимая,
засветился мягким серебристым светом. От этого и без того грустное  лицо
эльфа приобрело вовсе потусторонний вид, как у святого со старой  иконы.
Я в своей способности в самый неподходящий момент думать Проклятый знает
о чем, поймала себя на мысли, что наши клирики  где-то  откопали  старые
эльфийские портреты и переделали в святые образа.  Вряд  ли  люди,  даже
причисленные Церковью к лику святых, обладали той совершенной и  как  бы
бесплотной красотой, какую они обрели на иконах. А вот  для  эльфов  это
было обычным делом.
   Я невольно улыбнулась этой своей  фантазии.  Как  ни  странно,  после
обморока мне стало свободно и легко, словно страх, вызванный встречей  с
Эанке, и дурацкие предчувствия, охватившие меня на болоте,  пригрезились
в дурном сне. А реальностью были объятия Астена и его огромные  ласковые
глаза.
   Нет. Так дело не пойдет. Он, конечно, хорошо ко мне относится,  да  и
как иначе, раз об этом его просил родной сын,  но  эта  его  доброта  не
должна меня обманывать. Между Перворожденными и  людьми  не  может  быть
ничего большего, чем дружба. Я невольно отстранилась от Астена, который,
разумеется, этого даже и не заметил, он глядел куда-то  в  пространство.
Такие лица бывают или  у  тех,  кто  молится,  или  у  тех,  кто  творит
заклятия. Судя по всему,  этим  принц-Лебедь  и  занимался.  Наконец  он
вздохнул и повернулся ко мне.
   - Я нашел Клэра, он здесь, совсем рядом... И, боюсь, ты была права, и
случилось самое страшное. Его мысли сейчас... как бы это сказать, - эльф
посмотрел на меня с выражением эландца, собирающегося  объяснять  жителю
Атэва, что такое снег... - дело в том, что я  могу  слышать  мысли  тех,
кого знаю, если те не очень далеко. Но мысли Клэра сейчас словно горячие
уголья, к ним не притронуться, а мыслей Тины я не слышу. Никаких. Я могу
найти  только  одно  объяснение  -  с  ней  что-то   случилось.   Что-то
непоправимое.
   - Найдем их, - потребовала я от Астена. Ничего глупее придумать я  не
могла, но тот кивнул золотистой головой.
   - Конечно, найдем. Они где-то рядом.
   Они действительно были рядом. В одном месте кусты боярышника росли не
так густо, как везде, и, зная этот лаз,  можно  было  изрядно  сократить
путь  с  берега  в  поселение.  Тина  эту  дорогу,  видимо,  знала.  Она
возвращалась к нам с красками и корзинкой,  в  которой  лежали  все  еще
теплые хлебцы, вино и  раскатившиеся  теперь  по  маленькой  треугольной
полянке розовые яблоки. Смерть, похоже, была  мгновенной.  Это  была  не
магия, а простая, хоть и очень красивая, стрела. Белоснежная  эльфийская
стрела, прекрасная, как все, что создавал  Дивный  Народ.  К  несчастью,
стреляли они так же безупречно.
   Последняя Незабудка лежала, зарывшись лицом  в  припорошенную  снегом
золотую траву. Она ушла туда, откуда не возвращаются. Клэр сидел  рядом,
бессмысленно глядя на рассыпавшиеся серебристо-пепельные волосы подруги.
Странно, но он даже не попробовал ее  приподнять,  перевернуть.  Нас  он
тоже не видел. Астен внезапно прижал меня  к  себе  и  так  же  внезапно
отпустил, почти оттолкнул, а затем подошел к Клэру и опустился  рядом  с
ним на колени. Кажется, он что-то говорил - ветер относил  слова,  да  и
по-эльфийски я пока понимала с трудом. Если б  не  древняя  убежденность
Лебедей в том, что человеческая речь - речь земли, на которой они живут,
и ее нужно знать, я бы здесь долго оставалась немой и глухой. Но сейчас,
в миг наивысшего горя, эльфы заговорили на древнем языке,  языке  Звезд,
который они некогда принесли в этот мир.
   Говорил, впрочем, один Астен, Клэр молчал. Наконец художник  медленно
поднял голову, и я отступила в тень. Это  была  трусость,  но  мы  редко
стремимся взглянуть в глаза тому, кому уже не помочь...
   Как выяснилось, трусила я совершенно зря. Мой друг меня не узнал,  да
и не мог узнать. Я редко думала об Астене как о маге - слишком уж мягким
и спокойным он казался. Даже давешняя история с Эанке, и та не заставила
меня почувствовать не умом - умом я все понимала, - а  глубинной  сутью,
что брат Эмзара мало в чем тому уступает. Сейчас принц что-то  сделал  с
осиротевшим  Клэром,  что-то,  позволившее  на  время  притупить   боль.
Художник двигался словно в тумане, явно не осознавая, ни где он, ни  что
с ним. Астен встал с колен и легко  поднял  Тину  на  руки,  совсем  как
тогда, когда избавил нас от жутковатых синих искр.
   - Помоги мне, - отрывисто бросил он, и я послушно принялась  собирать
рассыпавшиеся вещи последней Незабудки, присоединив их к краскам Клэра.
   - Да нет же, - остановил меня Астен, - бери Клэра за руку и  веди,  а
это... Это сейчас никому не нужно. - Я молча сложила яблоки и краски под
разлапистым кустом и взяла Клэра за пылающую руку. Он этого не заметил.
   Назад мы шли молча.  Астен  чуть  впереди.  Мягкий  свет  его  обруча
освещал тропинку, так что споткнуться я не боялась. Клэр покорно шел  за
мной, у меня было странное ощущение, что я веду  с  собой  не  взрослого
мужчину, а олененка на уздечке. Стемнело, деревья, обступившие нас, были
уже совсем черными, и только небо в  крупных  холодных  звездах  поздней
осени еще отсвечивало темной синевой. Я  шла  как  в  бреду,  дорога  до
поселения, обычно недлинная, растянулась до бесконечности. И  опять  мне
показалось, что за мной следят какие-то странные, ни на что  не  похожие
глаза. Следят не со злобой и не с любовью, а как-то оценивающе,  как  на
лошадь, прикидывая, стоит ли на -  нее  ставить  или  это  будет  пустой
тратой золота.

2228 год от В. И. Вечер 21-го дня месяца Волка.
Пантана. Убежище

   Это был пересказ легенд и преданий, записанных когда-то, еще до  войн
монстров, по прихоти его матери, королевы Лебедей, и  вот  теперь  Эмзар
сосредоточенно вглядывался в страницы древнего  манускрипта.  Собственно
говоря, книгу эту он знал, сколько себя помнил, но до недавнего  времени
полагал, что за всеми этими историями не стоит ничего или почти ничего и
что они могут быть интересны либо поэту или историку,  либо  жадному  до
чудес детскому уму.  Но  сейчас,  когда  над  Таррой  поднимался  ураган
безумия, когда самому существованию этого мира грозила малопонятная, но,
несомненно,  смертельная  опасность,  местоблюститель  Лебединого  трона
вспомнил о "Гиацинтовой книге" и теперь старательно пытался  отыскать  в
куче изысканной словесной шелухи зерно  истины.  Дело  не  двигалось,  и
поэтому Эмзар был  почти  доволен,  когда  возникший  на  пороге  малого
кабинета юноша из Дома Ивы взволнованно, но строго по  этикету  доложил,
что глава Дома Розы Астен Кленовая Ветвь просит аудиенции.
   Гадая, что могло понадобиться брату, с которым он расстался не  более
полутора ор назад, Снежное Крыло поспешил в  Зал  Первых  Фиалок.  Астен
стоял у окна, тонкие пальцы нервно  теребили  кисти  занавесей.  Тратить
время на приветствия он не стал, а устало опустился в кресло у  стола  и
буднично произнес:
   - Только что убили Тину.
   Яркие  голубые  глаза  местоблюстителя  широко  раскрылись,  но  лицо
осталось спокойным.
   - Кто?
   -  Уверен,  Эанке  и  ее  приспешники.   Но   уверенность   не   есть
доказательство. Никакой магии. Стрела в  спине.  Лук,  из  которого  она
выпущена, полагаю, уже покоится в болоте, должным образом  обработанный.
Так что заклинание сродства нам ничего не даст.
   - Ты рассказывал про нападение Эанке на Тину. Я должен был понять...
   - Ты не мог понять, - Астен безнадежно махнул красивой рукой, - тогда
это была всего-навсего отвратительная каверза. Не  более  того.  Девушки
несколько  недель  проходили  бы  с  опухшими  лицами.   Согласен,   это
неприятно, особенно женщине,  но  не  смертельно.  Все  это  не  слишком
переходило границу прежних выходок моей дочери,  но  убийство!  Это  уже
серьезно. Я уж не говорю о том, что теперь будет с молодым Клэром...
   - А где он?
   - Я пока держу его в Серых Грезах.
   -  Боюсь,  -  Эмзар  тряхнул  темными  волосами,   отбрасывая   назад
выбившуюся из-под серебряного обруча прядь,  -  долго  оставлять  его  в
таком состоянии нельзя. Он не только потерял свою Любовь,  он  до  мозга
костей  Художник,  а  Художник,  задержавшись  в  Грезах,  может  там  и
остаться.
   - Увы, я не видел другого  выхода.  Надо  было  отнести  Тину  Домой,
сообщить тебе, позаботиться о Герике, собрать родных...  Я  боялся,  что
Клэр может что-то сделать с собой или совершить какое-то безумство.
   - Убить Эанке?
   - Хотя бы, - синие  глаза  Астена  стали  на  удивление  жесткими,  -
возможно, смерть моей дочери необходима для спасения клана, она, похоже,
совсем обезумела. Но она слишком сильна в магии.
   - То есть ты не был уверен, что  Клэр  выйдет  победителем?  -  голос
Эмзара стал резким. - Неужели ты допускаешь?..
   - Я допускаю все. Сейчас самое время попробовать захватить  власть  и
вырваться из мира Тарры с помощью Лебединого камня. И  я  не  уверен,  -
Астен взглянул в лицо брату, - что  эта  попытка  окажется  безуспешной.
Ведь защиту, если я правильно понял то, что  рассказал  Рамиэрль,  будут
ломать с обеих сторон. Мы, возможно, и уйдем, но те, кто  ворвется  сюда
через открытую нами дверь, не оставят Тарре даже надежды...
   - Не думаю, что нас отпустят, - Эмзар тяжело вздохнул, и на его лице,
прекрасном лице эльфа,  не  знающем  возраста,  вдруг  проступили  следы
прожитых столетий, - я попытался  разобраться  в  том,  что  мы  считали
детскими сказками. Силы, что затаились по ту сторону барьера, жестоки  и
безумно голодны. Им все равно, что за добыча идет к ним в пасть -  эльфы
ли, люди ли или же, охорони Великий Лебедь, -  грязные  гоблины.  Мы  не
должны позволить Эанке совершить это безумие! Ты всерьез полагаешь,  что
у нее есть сообщники?
   - Думаю, да. Дом Лилии всегда с нежностью смотрел на трон. Собственно
говоря, у них на дороге сейчас лишь мы  с  тобой  и  Рамиэрль.  Эанке  с
готовностью  отдаст  свою  руку  Фэриэну,   который   из   династических
соображений готов будет какое-то время  терпеть  ее  норов.  Вместе  они
могут заполучить Камень и, кто знает, вдруг сумеют его подчинить...
   - Все это так, хотя другие Дома вряд ли на это согласятся. Слишком уж
эта парочка известна...
   - Ты забываешь, как все сейчас напуганы. Эльфы не слепы, хоть  иногда
и кажутся таковыми. Стараниями Эанке и Примере с его предсказаниями  все
поняли, что Тарру не ждет ничего хорошего. Мы здесь чужие, не  живем,  а
прозябаем. Так  почему  мы,  Перворожденные,  должны  гибнуть  вместе  с
остальными, когда появился шанс уйти? В Убежище многое изменилось.  Даже
за последние два месяца...
   - Я все же не думаю, что дело зашло так далеко,  -  Эмзар  машинально
поправил и так безупречно лежащие складки туники, - но все  равно  я  не
понимаю, зачем кому-то понадобилось  убивать  Тину?  И  как  вообще  это
случилось?
   - Как я понял из рассказа Герики, они забрались  на  мыс  Светлячков.
Клэр рисовал, Герика на него смотрела, а Тина  побежала  за  красками  и
едой на  всех  троих.  На  обратном  пути  ее  застрелили.  Да,  видимо,
небезынтересна   одна   подробность.   Герика   внезапно   почувствовала
необъяснимую тревогу и потащила Клэра назад. В тот  момент,  когда  Тину
убили, они почти ее нагнали. Клэр сразу же почувствовал несчастье, а вот
тарскийка, напротив, испытала облегчение. Кстати, она встретила на тропе
Эанке и Фэриэна.
   - И они ее выпустили?
   - Да, но не думаю, что они собирались так поступить. Эанке  ненавидит
Геро, к тому же та видела их в очень неподходящем месте.  Но  в  Убежище
моей гостьи немного опасаются, а девочка повела себя очень умно. Она шла
прямо вперед, как будто ее врагов вовсе не существовало.
   - Ты говоришь так, словно видел все своими глазами.
   - А я действительно видел,  -  на  мгновенье  лицо  Астена  озарилось
улыбкой, тут же, впрочем, погасшей. - Они растерялись, когда поняли, что
Герика не собирается ни останавливаться, ни отступать,  а  потом...  Ну,
словом, я дал понять своей дражайшей дочери, что я тут и  не  допущу  ни
убийства, ни чего-либо еще.
   -  Тебе  тоже  стоило  бы  поостеречься,  брат,  -  в  голосе  Эмзара
чувствовалась неподдельная тревога. - Не думаю,  что  родственные  связи
служат с