лее подробный гороскоп.
   - Разумеется, угодно, - кивнул герцог, - а  теперь  иди  отдыхать,  у
тебя была нелегкая ночь, да и у меня тоже. Если от тебя больше ничего не
зависит... Я полагаю, твои помощники способны приглядеть и за роженицей,
и ребенком.
   - Разумеется, но...
   Врач хотел сказать еще кое-что, но Шарль Тагэре уже вышел,  Корнелиус
слышал, как он сбегает по лестнице, как требует коня.  Затем  заскрипели
ворота, простучали копыта по мосту. Что ж, понятно...  Монсигнор  не  из
тех, кто позволяет другим любоваться на свою беду и выражать сочувствие.
Утопить горе во встречном ветре,  растоптать  конскими  копытами  -  что
может быть естественнее для воина? Через несколько  ор  Шарль  вернется,
будет улыбаться жене, прикажет готовиться  к  пиру  по  случаю  рождения
сына, делая вид, что ничего страшного  не  произошло...  Что  ж,  к  его
приезду гороскоп будет  готов,  звезды  уже  вечером  образовали  весьма
странную конфигурацию, а тут еще первый  крик  прозвучал  именно  тогда,
когда солнце было в зените, а на востоке как раз взошла  Волчья  звезда,
соединившись со звездой Рас Эргаль,  Сердцем  Звездного  Вихря.  Похоже,
маленького горбуна ожидает непростая судьба, если, конечно, он  выживет,
в чем лично он, Корнелиус, весьма сомневался...
   Да, гороскоп  гороскопом,  но  не  забыть  приготовить  успокаивающую
микстуру для герцогини, она ведь  еще  не  знает.  Корнелиусу  очень  не
хотелось быть черным вестником, тем  паче  именно  он  предлагал  Эстеле
избавиться  от  ребенка,  и,  к  несчастью,  не  ошибся.  Медикус  любил
властителей Тагэре и был не из тех,  кто  радуется  подтверждению  своих
слов такой ценой. Бедная женщина, теперь она будет всю жизнь себя винить
в несчастии сына... Хорошо бы проклятую новость сообщил  ей  сам  герцог
или, еще лучше, наперсница сигноры, ей все равно сегодня уезжать...
   Добряк не мог знать, что Анастазия уже уехала и что неистовое желание
ее найти, а вовсе не отчаянье заставило герцога броситься вон из  замка.
Шарло гнал коня, как будто пол-оры могло что-нибудь изменить. Если  Сола
решила дождаться его во что бы то ни стало, она еще там, если нет  -  он
встретит ее по дороге, так как  после  осенних  дождей  другого  пути  в
Тагэре от Лисьего тракта нет.
   Пепел красивым  галопом  летел  навстречу  идущим  с  востока  тучам.
Герцогу было жаль сына, родившегося в полдень  ветреного  осеннего  дня,
сына, которого он, вероятно, никогда не увидит, но мальчик, несмотря  на
увечье, остается Тагэре. Рядом с ним будет мать, братья и дядья, у  него
есть будущее, тем паче содеянного не исправишь. А у  Солы  только  он  и
больше никого и ничего. Если девочка попадется  в  руки  циалианкам,  то
смерть покажется ей избавленьем...
 
2862 год от В.И. 
Утро 12-го дня месяца Зеркала. 
Тагэре. 
 
   Потолок склепа был весь  в  трещинах,  одна  из  которых  изгибалась,
подобно реке Льюфере, а  вторая  напоминала  то  ли  лебедя  с  длинными
ногами,  то  ли  журавля  с  изогнутой  шеей.  Между   двумя   трещинами
располагалось одно большое пятно, похожее на  жабу,  и  несколько  пятен
поменьше. Вот и все, что могла видеть Сола со своего  ложа.  Холодно  ей
больше не было, страшно  тоже,  наоборот,  всю  ее  переполнял  какой-то
странный, отрешенный покой, частью  которого  были  и  старый  склеп,  и
пятно-жаба, и догорающие огарки... Она постаралась припомнить, что же  с
ней было. Сначала это было  трудно,  но  потом  воспоминания  словно  бы
прорвали невидимую плотину и  хлынули  потоком.  Она  вспомнила  все!  И
игривого рыжего  котенка  из  далекого  горного  замка,  утопленного  за
украденный кусок мяса много лет тому назад,  и  несостоявшееся  покаяние
Шарля Тагэре, и его  самого,  его  слова,  руки,  губы...  Она  захотела
очнуться, когда ей в ее бреду примерещился герцог. Или это был не  бред,
а что-то другое, она уже вышла из воды, он бежал к ней, протягивая руки,
как это бывало не раз, когда они встречались за пределами замка.  И  она
тоже побежала к нему. Сола вспомнила  их  объятие,  казавшееся  реальнее
реального, а  потом  герцог  исчез,  она  вышла  из  транса  и  очнулась
одна-одинешенька в промозглом склепе между догорающими свечами. Раны  на
груди и ногах болели, лицо горело, словно она пришла с мороза...
   Что делать дальше, Сола не представляла, заклятье не помогло, ребенок
шевелился в ее чреве, напоминая о позоре и  безысходности,  о  том,  что
Шарль не пришел. Может, все-таки встать  и  уйти?  А  ночью  попробовать
проскользнуть в замок и вызвать Шарло. Должен же он все-таки помочь  ей!
Должен же хоть кто-то ей помочь. Сола села, обнимая себя  за  плечи,  но
одеваться отчего-то не спешила, хотя ее тело и покрылось гусиной  кожей.
Ребенок вновь пошевелился, с потолка сорвалась тяжелая и холодная  капля
и упала на плечо.  Сола  вздрогнула  и  зашептала  заученную  в  детстве
молитву святой Циале. Святая была  строга,  чиста  и  непорочна.  А  она
погрязла во грехе и только что чуть  не  свершила  самого  страшного,  и
все-таки она молила равноапостольную о помощи. Словно услышав ее призыв,
догорающие свечи встрепенулись, залив  склеп  опаловым  светом,  и  Соле
показалось, что на нее смотрит прекрасное женское лицо.
   Циала была почти такой же, как на иконах, только  глаза  ее  не  были
опущены долу, а смотрели в душу отчаявшейся женщине. Ей показалось,  что
безупречные  губы  святой  шевельнулись,  и  она   услышала   те   самые
четырнадцать слов заклятья, которые она повторяла, прежде  чем  потеряла
сознание. Сола вздрогнула,  хотя,  возможно,  причиной  этого  послужила
капля, на этот раз упавшая ей на лоб. Смутно  послышался  другой  голос,
голос герцога, который звал  ее.  Она  робко  протянула  руку  за  своей
одеждой, мысленно взывая к святой. И  та  вновь,  уже  громче  повторила
слова заклятья. Губы Солы  шевельнулись  помимо  ее  воли,  повторяя  за
равноапостольной: "За мойрэ дека не каллон гобъердо..."
 
2862 год от В.И. 
12-й день месяца Зеркала. 
Тагэре. 
 
   Вот и кромка леса... Странно. Почему осенью стволы  деревьев  кажутся
черными? Возможно, потому, что они влажные, а может, все  дело  в  цвете
листвы... Высокая сосна, одинокая и  красивая,  словно  бросавшая  вызов
осени своей строгой зеленью, указывала дорогу. Песок  у  ее  корней  был
истоптан конскими копытами и женскими ножками. Сола  здесь  была  долго,
очень долго... Герцог крикнул сначала вполголоса:  с  рассветом  женщина
могла укрыться на опушке, затем громче,  но  в  ответ  раздалось  только
издевательское сорочье стрекотанье. Он поехал по кругу, но  полегшие  от
дождей травы не держали следов. Что ж, значит, не дождалась, на  сколько
же они разминулись и какой же дорогой  она  вернулась?  Неужели  дурочку
понесло на  Грозовой  кряж,  наверняка  именно  туда,  иначе  он  бы  ее
встретил. Тагэре послал коня по малозаметной тропке. Так и  есть,  здесь
не так давно проехал всадник. Мокрая от дождя  могучая  паутина  сорвана
как раз на уровне  конской  груди,  а  в  глине  отчетливо  отпечатались
эльтские подковы <В Арции на подковах коней из конюшен крупных  феодалов
изображались  условные  знаки,  позволяющие  определить   принадлежность
лошади по ее следам.>. Дальше дорога становилась  каменистой,  и  ничего
различить было нельзя, но Шарло не сомневался, что найдет Солу в замке.
   Как ни хотелось ему скорее нагнать беглянку, он не стал  рисковать  и
опасное место миновал шагом. Осень уже вступила в свои права, небо  было
низким и серым, на его фоне желтые и оранжевые деревья и кусты  казались
принарядившимися перед казнью осужденными. А в Лисьих горах  придется  и
вовсе солоно, он и так бессовестно затянул с отъездом, но ведь казалось,
что опасности нет. Спрятать Солу в Ланже можно было без  труда,  и  чего
это бланкиссиме приспичило менять  наперсницу?  Видно,  правду  говорят,
дела Виргинии совсем плохи, и Агриппине нужна помощница, на которую  она
может полностью положиться, но как же это было не вовремя.
   Пепел, легко мотая гривой, вступил  на  мост,  стражники  с  нарочито
равнодушными и безмятежными лицами - знают, сочувствуют,  но  не  желают
навязываться - отдали честь, пропуская сюзерена. Тагэре  бросил  поводья
кому-то из оруженосцев и, больше не заботясь о  коне,  пошел  к  дворцу.
Разумеется, сначала нужно спросить о жене. Герцогиня, как он и надеялся,
спала.
   - Дана Аугуста, - Шарло казался уставшим и спокойным, -  я  хотел  бы
поговорить с сестрой Анастазией, прежде чем та уедет.
   - Монсигнор, - толстуха была  явно  огорчена,  но  вместе  с  тем  ее
распирала новость, - сестра  Анастазия  сегодня  ночью  бежала,  оставив
письмо. Я заходила  к  ней...  -  "Наверняка  поделиться  новостями",  -
брезгливо подумал герцог. - И вот что нашла.
   Жена коменданта протянула записку.
   "Монсигнор Шарль и сигнора Эстела, когда вам принесут мое  письмо,  я
буду далеко от Эльты. Бланкиссима Агриппина приказала  мне  вернуться  в
Фей-Вэйю, и я повинуюсь, хотя успела полюбить север и его людей и хотела
бы прожить здесь остаток своих дней. Но я  решила  путешествовать  одна,
так как не доверяю свою честь рыцарю, который привез приказ Это  тяжелое
обвинение, я знаю, и ничем не подкрепленное так  как  моим  единственным
доказательством могло бы стать лишь мое бесчестие, от которого я и бегу.
Я уезжаю тайно так  как,  зная  вашу  доброту,  не  сомневаюсь,  что  вы
навязали бы мне эскорт, а это означало бы ссору Тагэре с орденом, чего я
ни в коем случае не хочу. Надеюсь, святая Циала сохранит меня в пути. От
рыцаря Мулана мое письмо не  скрывайте,  все  равно  он  все  узнает  от
бланкиссимы, перед которой я  исповедуюсь  в  день  своего  приезда.  Да
хранит вас и Эльту святая равноапостольная Циала".
   - Вот так, - шмыгнула и без того распухшим носом  Аугуста,  -  бедный
наш невинный ягненочек. Видела я этого Мулана, ему девок  из  борделя  и
тех доверять нельзя...
   Толстуха продолжала что-то говорить, герцог кивал, но  в  мыслях  его
была лишь Сола. Где она? Что с ней? Она должна  была  вернуться!  Может,
решила где-то переждать день и вернется вечером на условленное место?  А
вдруг она самочинно отправилась в Ланже? Или в Лисьи горы, надеясь,  что
он ее догонит. Единственное место,  где  она  не  может  появиться,  это
Фей-Вэйя.
   Вечером он вернется к сосне, а  пока...  Пока  ему  ничто  не  мешает
разослать людей на розыски, все равно Аугуста разнесла содержание письма
по всему замку, так что его  решение  никого  не  удивит.  Напротив,  не
сделай он этого, люди бы заподозрили неладное.
   Вскоре пятьсот всадников рассыпались по окрестностям,  горя  желанием
найти и вернуть  стройную  синеглазую  сестру,  боявшуюся  рыцаря  Оленя
больше осенних волков и Безногого Всадника. Что до циалианских  рыцарей,
то и они приняли участие в поисках, но любезные хозяева  навязали  им  в
помощь три десятка  воинов,  знающих  местность.  Мулан  ничего  не  мог
поделать и отправился на поиски Анастазии под конвоем. Шарлю же пришлось
передовериться своим людям. Если бы герцог бросил жену и умчался в  даль
светлую, его бы не поняли, к тому же у Тагэре хватило  ума  понять,  что
шанс, что именно его отряд  найдет  Солу,  невелик,  зато  ее  наверняка
привезут в Эльту, и тут нельзя будет терять  ни  мгновения.  Он  еще  не
знал, что именно сделает, но готов был на все.
   Согласно эльтской легенде, между днем осеннего равноденствия и первым
снегом ночью по дорогам разъезжает безногий всадник, встреча  с  которым
означает скорую и страшную смерть.
 
2862 год от В.И. 
Утро 14-го дня месяца Зеркала. 
Тагэре. 
 
   "Звезды   не   указывают,   а   предостерегают,   не   указывают,   а
предостерегают", - твердил себе Корнелиус, глядя на разложенные на столе
натальные карты <Натальная карта - представляет  собой  карту  звездного
неба в  момент  первого  крика  ребенка,  на  которую  нанесена  система
Домов.>. Старенький медикус, в свободное от  занятий  врачеванием  время
балующийся астрологией, был искренне предан герцогской семье  и  любимой
науке, неудивительно, что результат расчетов поверг его в ужас. Пришлось
заваривать  себе  "сердечную  траву",  стало  полегче,   но   выписанные
аккуратным почерком  цифры  никуда  не  исчезли.  Корнелиус  смотрел  на
гороскоп новорожденного  и  пытался  успокоить  себя  теми  же  словами,
которые обычно приберегал для других.
   По всему выходило, что ребенок не должен выжить. С  таким  гороскопом
не живут, странно, что он вообще родился живым. Волчья звезда  <  Волчья
Звезда, называемая также  Ангеза,  -  одна  из  семи  блуждающих  звезд,
обладает  красноватым  свечением.  В  гороскопе  символизирует   мужское
начало, способность противостоять судьбе и вместе  с  тем  может  давать
вспыльчивость и жестокость. В гороскопе женщин означает  возлюбленного.>
на горизонте, тау-квадрат Солнца, Арэны < Одна из семи блуждающих  звезд
в гороскопе, также именуемая "Неотразимым ударом".>  и  Арцеи  <Одна  из
семи  блуждающих   звезд   в   гороскопе,   Также   именуемая   "Большим
несчастьем".>. Все жребии <Вычисляемые особым образом  точки  гороскопа,
показывающие  наиболее  влиятельные  факторы  и  наиболее   значительные
события  жизни.>  легли  неудачно,  кажется,  нет  такой  беды,  которая
миновала бы родившееся вопреки воле звезд существо. Даже  обычно  добрая
Луна рассорилась с Солнцем, лишая ребенка материнской  любви  и  надежды
создать семью. Хотя куда ему с его горбом....
   Но любовь в его жизни, похоже, будет. Амора <Амора, Лебединая Звезда,
Звезда любви - название одной из  семи  блуждающих  звезд.  В  гороскопе
мужчины Церида-Амора говорит, кого и как человек  полюбит.  Кроме  того,
эта звезда покровительница искусств и наслаждений.> стоит даже выше, чем
у отца. Амора в соединении с Сердцем Лебедя  в  Доме  Души  поддерживает
Ангезу, совпавшую с оком Волка в Доме Чести, а на вершине Дома  Славы  -
Сердце Дракона.
   Он будет воином, он будет любить  и  будет  любим...  Око  Дракона  -
звезда королей...  И  Великое  Несчастье,  одновременно  отметившее  Дом
Славы, Дом Души и Дом Служения! Сколько же он проживет?  Лет  девять,  в
крайнем  случае  шестнадцать...  Вряд  ли   мальчик   перескочит   через
соединение Арцеи с жребием смерти,  противостоящий  Арэне,  вставшей  на
жребий судьбы. Если же обойдется, тогда  падения  и  взлеты,  неизбывная
боль, многие утраты. И предательство, предательство, предательство... Он
предаст или же предадут его? Это решать ему самому, кто  осудит  калеку,
если он возненавидит весь мир? Если он пойдет на поводу  Дома  Обмана  и
Дома Мести, он поднимется на небывалую высоту. Кто же победит? Ангеза  в
Доме Чести или Арцея в Доме Славы? Арцея проведет через все пороги, если
он забудет о чести и долге. Но кому может быть должен горбун, если  весь
мир должен ему? А если он пойдет за Ангезой? Тогда удар за ударом, и так
до тридцати трех, а потом и вовсе два года кромешного  ада,  который  не
пережить никому. А Арэна будет манить победами, славой,  успехом.  Такой
зов Судьбы даже Анхель  бы  не  выдержал...  Кстати,  гороскоп  великого
императора напоминал гороскоп новорожденного. Не во всем, конечно, но то
же противостояние Ангезы и Арцеи, та же Арэна на жребии Судьбы... Анхель
устоял, не пошел по пути зла и предательства, но ему было  много  легче,
да помянет его святой Эрасти.
   Самым же печальным было, что гороскоп сына странным образом  дополнял
гороскоп отца, время первого крика  которого  не  удосужились  записать.
Если верить гороскопу, то  ближайшие  двенадцать  лет  Шарлю  предстояло
прожить в преисподней, если вообще прожить.  Но  ведь  сказано  же,  что
звезды - это только полдела, остальное человек делает  сам.  Если  Шарль
круто изменит свою жизнь... Но не в монастырь же ему идти. Говорить  или
нет? Нет. Герцог не из тех, кто внемлет предупреждениям.
   Тагэре все равно пойдет своим путем, так зачем же  ему  после  каждой
неудачи раз за разом возвращаться к мысли, что будет еще хуже. И  потом,
бывают же исключения! Шарля хранит сама судьба. Он должен был  погибнуть
уже раз пять, но всегда возвращался. Надо  надеяться.  В  конце  концов,
ничего  нового  не  произошло.  Да,  до  сегодняшнего  утра  он  не  мог
окончательно вычислить асцендент <Асцендент  -  точка  Звездного  Круга,
восходящая на востоке в момент первого  крика  ребенка,  одна  из  самых
важных точек гороскопа, от которой отсчитывают Дома.> Шарля, но ведь  от
того, что и не мог правильно построить гороскоп, он не изменился. Герцог
постоянно попадал в переплеты, но  пока  все  обходилось.  Так  чего  же
бояться теперь? Шарль Тагэре не из тех, над кем властна судьба. И все же
Корнелиус впервые в жизни согласился с тем, что иногда знание есть зло.
 
2862 год от В.И. 
Утро 28-го дня месяца Зеркала. 
Арция. Фей-Вэйя. 
 
   - Ну и напугала же ты нас всех... - Агриппина  выглядела  уставшей  и
осунувшейся, и Солу кольнула совесть, первое человеческое чувство  после
пережитого кошмара.
   - Простите, бланкиссима....
   - С какой это радости я стала для  тебя  бланкиссима?!  Хотя  я  тоже
хороша, послала за тобой этого, прости святая Циала, петуха шпорного! Но
мне и в голову не пришло,  что  он  до  такого  докатится!  Ну,  ничего,
посидит в Эскоте, подумает о том, с кем можно, а с кем и нет...  Хорошо,
Тагэре - человек чести и с женой не разлей вода, а получи  такое  письмо
кто другой, тебе бы проходу не было...
   - Я вам нужна? - Сола  старательно  улыбнулась.  Ей  хотелось  то  ли
завыть в голос, то ли хлопнуть дверью, а она должна была показывать, как
она рада вернуться в обитель.
   - Конечно, нужна. Иначе я бы тебя  не  вернула,  за  Виргинией  нужен
присмотр, я к ней чужого допустить не могу.  Но  ты  зря  не  доверилась
Тагэре, он места себе не находит, во всем себя винит.
   - Винит? В чем, матушка?! - Неужели Шарль во всем признался?! Да нет,
быть такого не может...
   - Разумеется, в том, что не сумел тебя догнать и  приставить  к  тебе
надежную охрану... Мне и раньше было жаль, что он не король, а теперь  и
подавно!
   - Почему? - жалко улыбнулась Сола.
   - Да  потому  что  настоящие  короли  даже  в  горе  помнят  о  своих
подданных, а красавец Тагэре доказал, что  не  станет  упиваться  личным
несчастьем и забывать о долге перед другими.
   - Несчастье? Матушка, что случилось?!
   - Ах да... Герцог писал, что ты пропала в ночь с  11-го  на  Зеркала.
Выбрала время, нечего сказать.
   - Что случилось?!
   - У герцогини начались  роды.  Думали,  что  умрут  оба:  и  мать,  и
ребенок. Что с тобой?
   - Ничего, матушка... Я слушаю... Надеюсь, герцогиня жива?
   - Слушает она! Оба живы, я бы сказала,  что  это  чудо,  но  вряд  ли
Тагэре будут за  него  благодарить  Творца.  Ребенок  родился  горбатым.
Медикус говорит, что он никак не мог выжить,  но  выжил.  Видимо,  кровь
сказалась, Тагэре так просто не умирают. Да что с тобой такое?
   - Ничего.... Просто... Просто я три  дня  не  ела...  У  меня  украли
кошелек.
   - А я с тобой о чужих делах болтаю!  -  Агриппина  суетливо  затрясла
колокольчик,   и   незамедлительно   появившаяся   послушница   получила
подробнейшее наставление, как и какое питье приготовить и какие  кушанья
годятся для человека, три дня маковой росинки во рту не  имевшего.  Сола
слушала и не слышала. Так вот почему Шарль не пришел.  Он  действительно
не мог прийти. Когда жена рожает, муж должен быть  в  соседней  комнате.
Таков обычай. Какая же она  дура!  Как  она  посмела  усомниться  в  его
любви?! Она должна была понять:  что-то  случилось,  -  а  не  упиваться
собственным горем. А если бы он упал в темноте  с  коня  и  сломал  себе
ногу? И никто не знал бы, где он и что с ним?! А теперь она собственными
руками все разрушила, убила  их  ребенка  и  подарила  жизнь  маленькому
горбуну, сыну Эстелы, которому вряд ли жизнь будет в радость.
   Агриппина взволнованно кудахтала, совала  в  руки  кружку  с  тягучим
остро