чем вам это видеть.
   - А вы?
   - У меня своя дорога, - тихо сказала женщина, - и  по  ней  я  пройду
одна. Да помогут вам Великие Братья.
   - Великие Братья?
   - Вы не помните о них? Хотя откуда вам... Как бы то ни было, пора.
 
Эстель Оскора 
 
   Герцогу явно хотелось продолжить разговор, но у  него  хватило  такта
поклониться и уехать, забрав с собой Эсту и Рауля. Великие Братья!  Этот
светловолосый порывистый человек прапрапраправнук Рене, и  Рене  мог  бы
гордиться таким потомком, хотя среди его наследников попадались  всякие.
Шарло Тагэре заслуживал того, чтобы жить, так  что  я  оказалась  права,
решив проводить их. Занятно, эти бездельники чуть было меня не  провели,
удрав среди ночи и на чужих лошадях. Если бы не  магический  хвост,  все
еще тянущийся за Шарло, я бы до сих пор пребывала в полной  уверенности,
что герцог спит и видит сны в доме своего друга.  Да,  похоже,  от  него
решили избавиться всерьез. Не вышло!
   Я долго смотрела им вслед, таким молодым и полным жизни. Может  быть,
отправиться с ними? Нет, это никуда не годится, у каждого свой  бой,  не
могу же я все время прыгать вокруг Тагэре и его невесты.  Они  доберутся
до своей Эльты, а дальше  все  зависит  от  их  ума  и,  чего  скрывать,
удачливости. Я  дважды  удержала  под  уздцы  их  судьбу,  пусть  теперь
заботятся о себе сами.... И все равно я расставалась с Шарлем, Эстелой и
Раулем как с родными, может быть, потому, что других близких у  меня  не
осталось.
   Судьба или те,  кого  мы  называем  этим  именем,  вступили  в  игру,
подсунув мне отдаленного потомка Рене. Только  сейчас  я  поняла,  через
какие бездны мы смотрим друг на друга. Шестьсот сорок лет! Тех,  кого  я
знала, помнила, любила или ненавидела, давно нет на свете, хотя эльфы-то
должны были где-то остаться!  Должны-то  должны,  но  о  них  ничего  не
слышно. Похоже, Эмзар  нашел-таки  дорогу  домой,  или  же  дети  Лебедя
присоединились к своим Лунным собратьям, а может, и те и другие  сгинули
в Сером море, как Рене. А я... я,  как  воин  из  старой  исской  песни,
вернулась домой с заветным  мечом  и  поняла,  что  защищать  и  спасать
некого. Человеку из легенды  было  легче:  он  бросился  на  меч,  разом
покончив со всем, а предстояло действовать. Если все  сгинули,  если  не
осталось никого, кроме меня, придется драться в одиночку.
   Чтобы отогнать чудовищную тоску, я постаралась разложить по  полочкам
все, что узнала от Эстелы и Рауля и вытянула из Виргинии. То,  что  дело
неладно,  я  поняла  сразу  же,  как  проникла  в  Фей-Вэйю,   буквально
пропитанную  отвратительной  магией.  Ройгианство  без  Ройгу  во  славу
Творца,  который,  может,  есть,  а  может,  нет...  Это   было   чем-то
извращенным, не правильным, диким! В Тарре <Тарра -  весь  мир.>  забыли
Старых богов забыли сменивших их Светозарных, выдумали некоего Единого в
Трех Лицах и теперь во имя  этой  выдумки  творят  незнамо  что.  Кто-то
полагает, что и вправду угоден Высшей Силе, но большинство, уж в этом-то
я была уверена, заботятся о себе, да и как же иначе...
   Я постаралась забыть о том,  что  вернулась  в  Тарру,  и  попыталась
взглянуть на свой родной мир глазами странницы, как до этого смотрела на
десятки других реальностей. Да и так ли уж  я  была  далека  от  истины,
пытаясь почувствовать себя чужой? Те, кого я знала, исчезли,  изменились
очертания морей и границы государств, даже звезды и те кажутся  другими.
Что же осталось?  Несколько  названий  и  капля  крови  Рене  в  высоком
светловолосом  человеке,  в  которого  влюблена  темноволосая   девушка,
готовая броситься за ним хоть в костер. Разумеется, я спасла их, но  вот
что делать дальше?
   Самым  мерзким  в  новой  Тарре,  как  я  поняла,  были  Скорбящие  и
циалианки. Женщины, дорвавшиеся  до  власти  и  почитающие  себя  высшей
инстанцией,  что  может  быть  гаже?  Мужчин,  даже   фанатиков,   порой
сдерживает понятие чести и мужской дружбы. Женщины дружбы не знают,  они
могут или любить, или ненавидеть, или любить и ненавидеть  одновременно.
Если они не любят мужчину, они любят власть или бога и, в любом  случае,
ненавидят соперниц и тех, кто выбрал для себя другой путь. "Не такая"  -
такой же враг, как и та, что  может  перейти  дорогу.  Сестры  же  (если
Виргиния не была выродком, а  она,  к  сожалению,  не  была  -  об  этом
увиденное мной прямо-таки криком кричало) совмещали  в  себе  все  самое
жуткое, что есть у клириков, каковых я на своем веку немало повидала,  у
женщин и у магов, черпающих свою силу  в  жестоких  ритуалах.  Сочетание
вышло чудовищным.
   Я не сомневалась, что тот, кто прятался в  Сером  море,  направлял  и
этот орден, и Лумэнов, и ифранского Жозефа. Эта тварь была куда страшнее
не только моего отца со всеми его "рогатыми", но и самого Ройгу. Это  же
надо! Незаметно прибрать к рукам чуть ли не всю  Арцию,  не  прибегая  к
"Наполнению Чаши" < Наполнение  Чаши  -  магический  ройгианский  обряд,
когда собирается жизненная сила умерщвляемых  особым  способом  существ,
которая впоследствии  преобразуется  в  магическую  энергию.>  и  прочим
прелестям. На первый взгляд все шло как обычно. Ну, воевали, ну, убивали
и свергали, так это было всегда. Развалилась  некогда  большая  империя,
забыли порох и собственное прошлое, вспомнили доспехи, уверовали в новые
сказки, поменяли местами правых и  виноватых.  По  отдельности  все  это
могло случиться, но вместе мне ужасно не нравилось.
   Я уж не говорю о том, что проклятье старой Зенобии  сработало:  кровь
Рене восстала друг на друга. В Тарре шла нешуточная заваруха. Того,  что
я успела увидеть, хватило, чтобы  понять:  потерпев  неудачу  с  древним
богом, наш неприятель сделал ставку на людей, прежде всего на  Скорбящих
и циалианок (впрочем, Лумэны и ифранские короли были немногим лучше),  и
те успели натворить дел. Если все они были руками того  заморского  зла,
которое сгубило Рене, то оно здорово продвинулось вперед.
   Похоже, оно в состоянии добиться своего и без Белого Оленя,  которого
я не слышу, хотя переполняющая меня сила свидетельствует, что тварь жива
и здорова, и, значит, я должна ее найти и остановить. Так  что  войны  и
интриги придется отложить, хотя моя душа,  или  что  там  у  меня  было,
болела.и за Тагэре, и за Эстелу. Я должна освободить Эрасти. Не выйдет -
займемся чем-то другим, но начинать следовало с этого.
   Где искать Проклятого, я знала: вряд ли Корбутские горы и Место  Силы
куда-то делись,  горы  стоят  долго,  особенно  такие.  На  мгновенье  я
задумалась. Проще всего было перенестись туда с помощью  магии,  но  кто
знает, как она сработает рядом  с  тем  чудовищным  искажением,  которое
видел Роман, да и синяки не могут не учуять такое возмущение, а я бы  не
хотела сообщать им  о  своем  возвращении.  Они,  похоже,  считают  меня
сказкой, и пусть считают. Увы. Я  не  столь  всемогуща,  как  та  Темная
Звезда, которой сегодня в Тарре пугают детей, но я есть,  и  с  этим  им
придется считаться. Даже если я не найду ни Романа, ни Эмзара, даже если
Рене погиб или исчез и я НИКОГДА его не  увижу,  я  сломаю  хребет  этой
погани. А для этого нужна тайна и ясный и трезвый рассудок.
   Именно поэтому я не стану рыскать по Арции, выискивая следы тех,  кто
мне дорог, а направлюсь в Последние горы. Или я найду Эрасти,  или  нет,
но любой ответ - это определенность.
   Рене не заставлял меня клясться, что я закончу его войну, что  бы  ни
случилось с ним, но я сделаю это. Сейчас осень. Если отправиться пешком,
не прибегая к высшей магии, я окажусь у Места Силы не раньше весны, да и
то если повезет.
   Поискать Тайные Пути? Думаю, я нашла бы их, но  я  слишком  долго  не
была в  Арции  и  не  знаю,  кто  сейчас  ходит  тропами  Ушедших.  Если
ройгианцы, я получу войну раньше, чем нужно. У меня оставался лишь  один
способ, простой и надежный. Правда, если тот, кого я позову, не  придет,
это будет знаком того, что и другие друзья  далеко  или  мертвы.  Именно
поэтому я тянула, глядя,  как  на  западе  догорает  оранжевая  полоска.
Месяца не было, только  холодные  звезды.  Я  отыскала  созвездие  Рыси,
мысленно обращаясь к Рене, а потом опустилась на колени над речонкой  и,
резанув по руке эльфийским  кинжалом  -  еще  одна  память,  -  опустила
окровавленную руку в воду. В моих жилах по-прежнему текла красная кровь,
и пусть не кто угодно, но  я  сама  еще  могла  ее  пролить.  Глупо,  но
отчего-то это успокаивало.
   Если тот, о ком я думаю, жив и здесь, он меня узнает и придет, а пока
следовало заняться новоявленными статуями. Конечно,  можно  было  и  так
оставить, через несколько дней они  бы  умерли  от  жажды,  и  с  жизнью
кончилось бы и заклятье, но  такое  "украшение"  возле  столицы  вызовет
нездоровое любопытство. Заклятью неподвижности  я  научилась  далеко  от
Тарры, здешним магам его никогда не распутать, да и сил у них не хватит,
но  шум  пойдет  немалый,  и  как  бы  это  не  повредило  Тагэре.   Все
мало-мальски сведущие в волшбе наверняка пришли к  выводу,  что  раз  на
эшафоте не было никого постороннего, то всему виной разбуженная  внешней
магией кровь Арроев. Лично я бы так и подумала, а если еще и те, кто  на
него напал, оборотились в соляные столбы, то  на  герцога  повесят  всех
магических собак. Нужно было  срочно  что-то  придумать,  и,  скажу  без
лишней скромности, у меня это вышло.
   Убийц оставалось десятка три, я  прикинула,  кто  из  них  был  самым
сильным, и придала ему внешность Шарля, после чего отступила в сторону и
сказала: "Свободны". Разумеется, все  бросились  на  одного.  Мой  выбор
оказался неплох, бандит защищал  свою  жизнь  бешено,  прежде,  чем  его
свалили, он уложил двоих или троих. Тот же,  кто  его  убил,  в  награду
получил... лицо Тагэре и смерть. Они убивали друг друга, а  я  стояла  и
смотрела. Не могу сказать, что это было приятным зрелищем. Мне  пришлось
дважды увидеть, как падает пронзенный мечом человек, вызывающий  у  меня
какую-то осеннюю нежность. Отвернуться я не могла -  нужно  было  успеть
сменить заклинание.
   Наиболее удачные боевые заклятья растут из  слабых  и  подлых  сторон
тех, против кого они направлены. С такими,  как  Шарло,  этот  прием  не
сработал бы, но для наемных убийц он был в самый раз.  Они  предавали  и
предавали, били в спину и чужих и своих, обо  всех  судя  по  себе.  Мой
герцог верил тем, кто дрался с  ним  бок  о  бок,  и  потому  для  этого
заклятья был неуязвим. Другое дело - бандиты.  Придавая  одному  из  них
черты Тагэре, я заставила остальных  на  него  наброситься.  Разумеется,
"жертва" вообразила себя преданной. Предсмертной ярости, страха и злобы,
направленной против своих же, хватило на полноценную  Печать  Ненависти.
Теперь каждый в каждом видел врага, каждый дрался против  всех,  полагая
себя жертвой предательства со стороны  других.  Я  смотрела  на  жуткий,
безумный, воющий ком, истекающий кровью.  Это  были  даже  не  звери,  а
что-то извращенное, жестокое и бессмысленное.
   Разбойники истребляли друг друга, а я стояла рядом, держа заклятье  и
сохраняя барьер, так как заваруха началась слишком близко от  города,  а
вызванное моим появлением в Тарре магическое возмущение учуяли  даже  на
отдаленной дороге.
   Наконец все было кончено, пауки пережрали друг друга. Остался  только
один, и тот едва держался на ногах. Я могла бы его прикончить, но решила
"повесить" на него все, что можно и нельзя. Магическая  грязь,  налипшая
на меня во время моих  таррских  похождений,  и  жизненная  сила  убитых
бандитов были превосходным материалом, а  жаль  мне  этого  человека  не
было. Раз ты стал наемным  убийцей,  будь  любезен  проглотить  то,  чем
угощал других. Я подошла к  нему  и  положила  руки  на  его  плечи.  Он
попробовал вырваться, но мир уже стремительно  оборачивался  вокруг  нас
двоих, вливая в  последнего  из  убийц  силы  всех,  погибших  здесь,  и
одновременно желание бежать, бежать и бежать... Когда силы иссякнут,  он
упадет и умрет, но будет  это  нескоро,  сначала  беглец  оставит  такой
магический след, что самый завалящий магик поймет: здесь прошел  кто-то,
сотворивший запредельную волшбу.  Я  убрала  руки,  и  убийца,  даже  не
оглянувшись, торопливо вскочил на лошадь и  поскакал  на  юго-восток:  я
прикинула, что лучше, если след приведет в  Канг-Хаон.  Если  разбойника
настигнут живым, еще можно будет догадаться, что он обманка, но, если он
успеет умереть, у  преследователей  не  возникнет  сомнений:  дорогу  им
перешел хаонский волшебник. И пусть гадают, зачем это ему понадобилось!
   Дело было сделано, и я присела  на  берегу  ручья.  Отчего-то  судьба
вечно подстерегала меня у воды. Время шло, я  ждала,  не  позволяя  себе
даже думать о том, что жду напрасно.  И  он  пришел.  Клубящиеся  облака
налетели с  северо-запада,  закрывая  звездное  небо,  вдали  загремело.
Поздняя гроза приближалась,  а  вместе  с  ней  и  тот,  кого  я  звала.
Окружившая меня угольная чернота не мешала чувствовать  каждое  движение
древнего создания. Спутник первых богов Тарры,  участник  нашей  с  Рене
войны и свидетель нашей любви появился быстрее, чем я  думала,  и  я  со
стоном приникла щекой к прохладной шее. Гиб! Старый друг! Как же я  была
рада его видеть!
 
2850 год от В.И. 
12-й день месяца Волка. 
Окрестности Мунта. Морской тракт 
 
   Шарль едва держался в седле, но признать это было  выше  его  сил,  а
Эстела никогда бы  не  позволила  себе  запросить  пощады  при  герцоге.
Передохнуть  предложил  Рауль,  хотя  он  был  единственным,   кто   мог
продолжать путь. Виконт внутренне улыбнулся и заявил:
   - Все! Или мы останавливаемся в той деревушке, или мы умираем у  того
холма!
   - Хорошо, - кивнул Тагэре и замолчал, видимо, ему  было  тяжело  даже
говорить.
   В большом доме у дороги горел свет: хозяева уже встали.
   Рауль постучал, и всклокоченный дядька, в  холщовом,  фартуке  поверх
тяжелой  куртки,  оказавшийся  -  на  ловца  и  зверь  бежит  -  местным
трактирщиком, с готовностью принял предложенный ему аур <Аур  -  золотая
монета, имеет хождение во  всех  Благодатных  землях.>,  радуясь  удачно
начинающемуся дню. Комнат у него оказалось как раз две, и обе пустовали.
В одну. Рауль водворил притихшую Эстелу, от усталости  забывшую  даже  о
герцоге, а во вторую буквально втащил Шарля. Тот, когда  Рауль  принялся
стаскивать с него сапоги, попытался сопротивляться, но быстро смирился и
вскоре уже  спал.  У  ре  Фло  еще  хватило  сил  умыться,  позавтракать
лепешками с парным молоком и выяснить,  что  деревенька  зовется  Броды,
стоит на земле, принадлежащей графам Койла, и  что  благородные  сигноры
могут жить здесь хоть до Темной Звезды.
   Рауль заметил, что они, вероятно, проведут здесь пару дней, но  лучше
будет,  если  об  этом  никто  не  узнает.  Трактирщик   с   готовностью
согласился, по его  глазам  было  видно,  что  он  подозревает  любовную
интрижку. Вот и славно, скрывать еретиков он, возможно бы, и не решился,
а вот удравшую дочь от назойливого родителя... Почему бы  и  нет!  Рауль
сдержанно хмыкнул, укрепляя хозяина в его догадке, и поднялся наверх.
   Шарль спал, разметав руки, видимо, ему что-то снилось, потому что  он
улыбался совсем по-детски. Рауль сбросил куртку и с удивлением уставился
на то место, где была рана. На смуглой коже белел рубец, которому на вид
было никак не менее полугода. В другое время виконт был бы  потрясен  до
глубины души, но сегодня он слишком устал и для того,  чтобы  думать,  и
для того, чтобы удивляться. Он еще немного посидел,  глядя  прямо  перед
собой и веря и не веря, что все произошло именно с ними, а потом  стащил
со второй кровати одеяло и улегся у двери, положив рядом меч и  кинжалы.
Спустя мгновение спал и он.
 
2850 год от В.И. 
15-й день месяца Волка. 
Фей-Вэйя 
 
   - Вот мы и дома. - Агриппина ласково улыбалась, хотя на  душе  у  нее
скребли кошки. Кто знает, что здесь творится,  но  зачем  загодя  пугать
Солу. Девочка только-только начала оттаивать, да и не  понять  ей  того,
чего  опасается  Агриппина.  Пока  не  понять!  -  Видишь  дом,   увитый
виноградом? Ты будешь жить там, на втором этаже.
   - А вы, бланкиссима?
   - Я? Рядом. Мы будем видеться каждый день. Я старшая наставница, а ты
к тому же моя крестница. Ничего не бойся, я о тебе позабочусь.
   - Спасибо,  -  опустила  ресницы  Соланж,  и  Агриппина  который  раз
подумала об удивительной красоте юной ноблески. Даже теперь вряд ли  кто
пройдет мимо и не оглянется. А что будет  года  через  три,  когда  Сола
закончит обучение!
   - Ты уже ответила на Вопросы?
   - Нет, бланкиссима... Бланкиссима Козима меня еще только готовила.
   - Хорошо, завтра этим и  займемся.  -  Разумеется,  Диане,  затеявшей
авантюру с Тагэре, было не до девчонок-послушниц!
   В Мунте в  резиденции  ордена  вообще  творится  что-то  непотребное.
Сестры чуть ли не в открытую живут не только с рыцарями Оленя, что время
от времени случалось даже в Фей-Вэйе, но (что вовсе никуда не  годится!)
с арцийскими нобилями, и тон задает Диана, спевшаяся с мерзавцем Фарбье.
   Воистину, от орла орленок, а от  кота  -  кощенок.  Фарбье  славились
любвеобильностью, которая уступала  разве  что  их  честолюбию.  Потомки
любовницы  Жана  Лумэна,   прозванного   Двоеженцем,   они   старательно
карабкались наверх, пытаясь с  помощью  некрасивых,  но  знатных  жен  и
честолюбивых любовниц  отмыть  с  герба  кошачьи  следы...  Жан  Второй,
незаконный кузен убитого  во  время  очередной  военной  авантюры  Пьера
Пятого, с  помощью  развратной  бланкиссимы  совсем  подмял  слабоумного
короля. Диана же  ведет  себя  в  Арции  как  королева.  Агриппине  было
противно на все это смотреть, но пока Рубины Циалы не  украсят  ту,  кто
сможет в эти поганые времена спасти Арцию от гибели, придется терпеть  и
блудниц, и интриганок. Можно, конечно, покарать арцийку, но  это  усилит
Елену-тихоню, а Агриппина была уверена, что в  ифранской  змее  яда  еще
больше. Позволить же кому-то  из  них  захватить  Рубины  сестра  барона
Трюэля  не  могла.  Заболевшая  Виргиния,  та  хотя  бы  видела   дальше
собственного носа.
   Выбежавшие служители принимали лошадей, снимали с них  баулы.  Сестра
Теона увела присмиревшую Соланж. Девочка  несколько  раз  оглянулась  на
Агриппину, и та ободряюще помахала ей рукой. Сложись ее судьба иначе, ее
собственной дочери могло бы быть столько же, хотя  с  такой  внешностью,
как у  нее  самой,  девочек  лучше  не  рожать.  Агриппина  вздохнула  и
повернулась к одной из сестер:
   - Что, бланкиссима Генриетта у себя?
   - Да, она просила привести вас немедленно.
   - Хорошо, я только переоденусь.
   - Бланкиссима сказала, чтобы вы сразу же  шли  к  ней.  Так,  значит,
письмо не врет, и случилось что-то  из  ряда  вон  выходящее.  Агриппина
сбросила влажный тяжелый  плащ  -  дождя  не  было,  но  все  прямо-таки
пропитала холодная сырость - и поднялась к Генриетте.
   - Слава святой Циале, Грина. Наконец-то!
   - Неужели все так серьезно?
   - Не знаю, что и думать. Ты в этом разбираешься лучше меня.
   - Так что случилось?
   - Сначала проведаем Виргинию.
   - Что с ней произошло?
   - Это  я  и  хочу  узнать.  Я  такого  никогда  не  видела.  В  дюзах
обрабатывают иначе, но на обычное помешательство тоже не похоже.
   На помешательство это действительно не походило, хотя бы потому,  что
для того, чтобы сойти с ума, требуется ум,  а  у  Ее  Иносенсии  его  не
осталось. Перед потрясенной Агриппиной сидело животное не умнее  морской
свинки.
   - Грина! В уставе сказано, что  Предстоятельница  становится  таковой
пожизненно, что она не может ошибиться или согрешить.
   - Значит, не может... Что ж, придется  обучить  ее  делать  несколько
нужных жестов, а остальное ляжет на тебя. Ты настоятельница Фей-Вэйи,  и
здесь твои распоряжения, кроме тех, что отменит Ее Иносенсия,  -  закон.
Но я сомневаюсь, что она станет что-то отменять.
   - Грина!
   - Г