сотню
лет. Церковь оправдала меня,  я  больше  не  являюсь  изгнанником.  Ваше
Величество, прошу разрешения вызвать присутствующего здесь  благородного
рыцаря Жореса Аганнского. Кто бы ни  был  его  соперник,  я  имею  право
просить его уступить мне очередь.
   Самое малое, что захотел Филипп, это задушить мирийца в объятиях. Как
же вовремя он появился, Проклятый его побери!
   - Твое желание, благородный гость, в радость хозяевам.
   Нет сомнения, граф Аганнский почтет за  честь  принять  вызов  такого
противника. Ты желаешь сразиться немедленно?
   - Да, - наклонил голову Рафаэль, - благородный рыцарь и так  истомлен
ожиданием.
   - Что ж, поединок будет объявлен, как только ты будешь готов.
   - Я уже готов, Ваше Величество!
   Королю показалось,  что  он  ослышался.  Жорес  Аганн  был  в  полном
турнирном вооружении, а мирийский наследник был одет для праздника, а не
для боя.
   - Но на вас нет доспехов, друг мой!
   -  Ваше  Величество,  кодекс  Розы  говорит,  что  вызывающий,   дабы
подтвердить чистоту своих помыслов, вправе отказаться от того, что  дает
ему преимущество над  противником,  чтобы  никто  не  заподозрил  его  в
нечестной игре. Я отказываюсь от доспехов, коня и оружия и  прошу  лишь,
чтобы бой продолжался до тех пор, пока оба его участника в состоянии его
продолжать. Со своей стороны присягаю и даю  клятву  по  возможности  не
повредить ни моему благородному противнику, ни его коню.
   Формально Рафаэль Кэрна был прав,  но  это  было  каким-то  безумием.
Вооруженный рыцарь и человек с голыми  руками...  Хотя  почему  безумие?
Мириец дает Жоресу повод проявить такое же благородство и с честью выйти
из положения, в  котором  он  оказался  благодаря  глупости  собственной
матери и низкопоклонству тех, кого по недоразумению определили в судьи.
   А герольд уже возглашал:
   - Благородный граф Аганнский, принимаешь  ли  ты  вызов  благородного
маркиза Гаэтано?
   Нет, Жорес все-таки был дураком, причем дураком подлым. Скажи он, что
не может уступить сопернику в любезности, откажись от доспехов  и  коня,
или признай себя побежденным благородством противника,  он  еще  мог  бы
спасти свое лицо и честь короны.  Но  Жорес  хотел  получить  награду  и
звание сильнейшего рыцаря Арции. Хо! Сильнейшего... Жорес сносный  боец,
но Ландей или Гартаж затрясут его, как борзая  зайца,  не  говоря  уж  о
Сандере или Бэрроте. Этот дурацкий предназначенный победителю венок  ему
пойдет, как... как титул графа Аганнского. Из пуделя не выйдет льва, как
его не стриги и не причесывай!
   Даже получи он награду, такую победу никто  не  признает,  разве  что
уличные стихоплеты накропают десяток-другой неприличных песенок.
   Но  мирийцу  придется  драться.  Пешему  с  конным,   безоружному   с
закованным  в  броню.  Он  не  может  позволить  убить  или   покалечить
наследника мирийской  короны  на  глазах  всех  нобилей  Арции.  Что  же
делать?
   Противники между тем заняли места. Жорес, как и положено  при  конном
поединке, в воротах ристалища, Рафаэль определил себе  место  посредине.
Мириец стоял легко и непринужденно, слегка выставив вперед левую ногу. В
правой руке Рафаэль сжимал легкую шпагу, годящуюся разве что для  дуэли,
а левая рука была заведена за спину и скрыта небрежно накинутым на плечо
плащом. Зрители беспокойно шумели,  обсуждая  невероятный  поединок,  до
короля долетали выкрики, явственно свидетельствующие,  кому  принадлежит
симпатия. Вилльо-Гризье и так все ненавидели, а Рафаэль был смел,  весел
и хорош собой, да и его история облетела пол-Арции. Спасти сестру из рук
капустницы! Убить бланкиссиму! Арция возлюбила Кэрна с первого  взгляда,
а его явная дружба с Александром и  покровительство  кардинала  и  вовсе
превратила чужака в родного.
   Филипп не сомневался, случись что с мирийцем, унять разъяренную толпу
будет трудно, но сделать он ничего  не  мог.  Оставалось  положиться  на
удачу и на любовь простонародья к Сандеру. Если тот, разумеется,  станет
защищать  подлецов  и  убийц.  Проклятый!  Как  же  все  мерзко...   Его
Величество король отличался великолепным слухом и вполне  мог  разобрать
крики: "Позор!", "Давить Вилльо!", "Обрить "пуделя"!.." - и так далее...
   Жорес тронул коня, Рито отбросил в сторону шпагу и  плащ,  гул  толпы
затих, и король услышал короткий жесткий  смешок  и  насмешливый  голос:
"Доро! Ваи, доро!" <"Бык! Пошел, бык!" (мирийск.)  -  крик,  знаменующий
начало байлы.>
 
2885 год от В.И. 
2-й день месяца Лебедя. 
Арция. Гарата. 
 
   "Ты выходишь не  спеша,  даешь  себя  разглядеть.  Все  мужчины  тебе
завидуют, а женщины любят, - говорил старый Лючо, - покажи и  Творцу,  и
Проклятому, что тебе никто не eказ.  Ты  никого  и  ничего  не  боишься.
Подумаешь, бык! У него сила, у тебя - сердце. Сердце байланте никогда не
дрогнет..." Что ж, Рито Кэрна, вот и посмотрим,  кто  ты.  Сталь  против
стали, это просто, а ты попробуй с голыми руками.
   Рафаэль не думал, что Жорес станет  драться,  он  просто  давал  тому
возможность  почетного  отступления.  Ради  герцога,  на  которого  было
страшно смотреть. Рито знал, как жесток  бывает  выбор.  Отца  разрывали
страх за Ренату и любовь к дочери, Александра - верность брату и  честь.
Странное дело арцийским нобилям с детства  вколачивали  в  головы  Книгу
Книг, а вот Кодекс Розы они знали понаслышке. Нет,  в  делах  чести  его
новые друзья были безупречны, но вот старинную книгу с  белой  розой  на
переплете они в руках не держали а Рито знал ее наизусть. И нашел выход,
но Жорес им не воспользовался.
   Что ж, "байла се кведа байла" <"Байла остается байлой"  (мирийск.).>,
какой бы бык тебе ни попался. Рыцарь на коне  -  тот  же  бык.  Могучий,
тяжелый, яростный... Перед  тобой  бык,  Рито.  Бык.  И  ты  должен  его
победить. Это всего лишь байла син нуэрда <Байла син нуэрда (мирийск)  -
байла без убийства. Когда байланте лишь пляшет вокруг быка,  доводя  его
до исступления. Обычно нужно продержаться на арене  какое-то  время,  но
иногда байланте должен измотать быка так,  чтобы  тот  упал  или  лег  и
перестал реагировать на своего врага. Для байланте этот вид  байлы  куда
более опасен, чем байла гон нуэрда, когда быка требуется заколоть  одним
ударом.>. Ты вызвался сам, ты не отступил, захотел быть  гордым,  но  за
гордость надо платить.
   Ну, доро, вперед! Губы Рито скривила презрительная усмешка.  То,  что
он слышал про "пуделей" Вилльо, подтвердилось.  Трусы,  так  как  только
трус будет цепляться за не праведную награду.  Бык  смел  и  прост,  его
теперешний противник будет похитрее, но разъяренный бык сам себе и  конь
с копытом,  и  всадник  с  копьем.  А  Жоресу  придется  на  всем  скаку
разворачивать  лошадь,  на  спине  которой  слишком  большая  тяжесть...
Рафаэль был хорошим байланте, а хороший байланте  знает,  как  взнуздать
время, как оказаться там, где должно, ни мгновеньем раньше ни мгновеньем
позже.
   Хорошо, что Лючо учил его всему, в том числе и  моне  <Мона  -  почти
забытый вид байлы, когда  байланте  обходится  без  помощников,  сначала
помогающих ему раздразнить животное, а  затем  в  критических  ситуациях
отвлекающих внимание быка.>. Сначала он узнает характер  своего  быка  и
доведет его до исступления. Это не так уж и трудно. В  Аганна  не  нужно
бросать дротики, их заменят выкрики из толпы. Ты хотел славы,  доро,  ты
ее получил! Ты уже вне себя, дважды собирался послать  коня  в  галоп  и
дважды удерживал, приноравливаясь к атаке. Да, ты зол и растерян, что ж,
так тебе и надо! Надо же, на арцийском турнире затесался земляк, кричит:
"Хола! Хола!"<"Хола!" - крик, которым в  Мирии  поддерживают  байланте.>
Это радует. Жорес наконец решился и помчался вперед, опустив копье. Нет,
он не собирался убивать безоружного соперника, на это его  ума  хватило.
Рыцарь решил  опрокинуть  наглеца  опущенным  копьем,  действуя  им  как
простой палкой. Это было разумно, но Жорес никогда не бывал в Мирии и не
видел байлы.
   Да,  с  атэвским  арканщиком  или   легким   фронтерским   всадником,
составлявшими одно целое со своими поджарыми стремительными конями, Рито
пришлось бы несладко, но неповоротливый  арциец,  тащивший  на  себе  не
меньше пяти  беров  железа,  не  считая  бревнообразного  копья,  и  его
несчастный конь явно были не готовы к байле.
   Натиск рыцаря казался страшным и всесокрушающим, но не для того,  кто
с шести лет учился выдержке, стоя среди площадки в  ожидании  несущегося
быка. Обладавший грацией и  ловкостью  мангуста,  Рафаэль,  не  дрогнув,
выбирал нужное мгновенье и отскакивал в сторону. С каждым  разом  и  без
того выверенные движения  мирийца  становились  все  точнее.  Байла  шла
вперед по  своим  извечным  законам.  Сначала  заставить  быка  показать
характер, затем вывести из себя, вынудить делать  глупости,  растрачивая
силы,  затем,  вымотанного  и  разъяренного...   прикончить?   Вряд   ли
получится. И до этого еще дожить надо.
   Про себя  Рафаэль  отсчитывал  куэллы  <Куэлла  -  этап  байлы.  1  -
раздразнить быка, 2 - узнать его ха-рактер, 3  -  вымотать,  4  -  вновь
раздразнить, 5 - убить  или  заставить  упасть  от  усталости  и  потери
крови.>. Первые две он провел  отлично.  Теперь  заставим  этого  кабана
угробить собственную лошадь. Жаль, на ней столько  тряпок,  не  увидишь,
когда она покроется пеной. Ну, да так даже лучше, быстрее спечется...
   Движения Рафаэля приобрели  обманчивую  замедленность.  Сейчас  Жорес
вообразит, что он сможет предугадать его следующий шаг и  начнет  дурить
голову  несчастному  жеребцу,  останавливая  его  на  полном   скаку   и
разворачивая в разные стороны... Лошадь  было  жалко,  всадника  -  нет.
Отскочив  в  очередной  раз  в  сторону,  Кэрна  повернулся   спиной   к
осатаневшему "пуделю" и послал воздушные поцелуи зрителям, взревевшим от
восторга. Настоящий байланте никого не обделяет вниманием, и Рафаэль еще
трижды  "развернул"  Аганна,  чтобы  раскланяться  со   всеми   четырьмя
галереями. Кажется, собравшиеся начинали понимать, что  бой,  изначально
казавшийся им чуть ли не убийством,  таковым  не  является,  по  крайней
мере, по отношению к мирийцу. Но сочувствия  Вилльо  это  не  прибавило.
Наоборот.
   Выкрики становились все оскорбительнее,  и  Жорес  не  мог  этого  не
слышать. Он заметался, пытаясь  выправить  положение.  Его  жеребец,  не
привыкший к подобным упражнениям уже дважды спотыкался,  и  Рафаэль  про
себя сказал "три". Третья куэлла -  девизом  которой  было  "измотай"  -
закончилась.  Остались  две  последние.   Измотанного   доро   "веселят"
украшенными разноцветными лентами дротиками. Измотанного  "пуделя"  Рито
решил взбодрить своим падением.  Выждав  когда  Жорес  в  очередной  раз
пустит на него коня, мириец споткнулся и чуть было не угодил под  копыта
лошади. Раздался испуганный женский  крик,  байланте  с  видимым  трудом
поднялся, и стало ясно, что у него что-то неладно с левой  ногой.  Стало
неимоверно тихо,  словно  тысячи  зрителей  исчезли,  и  они  с  Аганном
остались в пустом поле. Арцийцу показалось, что он побеждает. Жорес мог,
подняв копье, отъехать в сторону, не желая причинять вреда покалеченному
сопернику, но ярость взяла свое. Дав шпоры и без того измученному  коню,
сын королевы помчался прямо на неподвижно стоящего человека.
   Рафаэль стоял как  вкопанный.  Кто-то  отчаянно  закричал:  "Уходи!",
кто-то выкрикивал проклятия Жоресу, большинство просто застыло от ужаса.
Аганн все же не до конца потерял голову, он  не  хотел  убивать,  только
сбить с ног. Неистовый рывок, и  конь  начал  сворачивать  в  нескольких
локтях от замершего мирийца, но удар похожего на бревно копья  неминуемо
должен был  свалить  Кэрна  наземь.  Но  не  свалил.  Неожиданно  мириец
бросился, но не в сторону, а вперед, поднырнув под руку Жореса в волоске
от  копья,  и  кошкой  вскочил   на   конскую   спину   позади   рыцаря.
Дополнительную тяжесть, да еще усиленную силой прыжка, загнанный жеребец
не выдержал и с шумом грохнулся на землю вместе с наездником.
   Уставший,  оглушенный,  зажатый  тяжелыми  доспехами  Жорес   остался
лежать, вяло двигая руками,  как  перевернутая  на  спину  черепаха.  Не
обремененный берами железа Рафаэль успел соскочить, причем  стало  ясно,
что обе ноги у него в порядке.
   Байла сан нуэрда была закончена.
 
2885 год от В.И. 
2-й день месяца Лебедя. 
Арция. Гарата. 
 
   Его Величество король Арции Филипп Четвертый  сам  не  знал,  рад  он
тому, что случилось, или нет. С одной стороны, общего примирения явно не
вышло, а Вилльо в очередной раз показали себя во всей своей сомнительной
красе. С другой, все могло бы кончиться куда хуже.
   Как бы  то  ни  было,  Кэрна  молодец,  если  кто  и  заслужил  венец
победителя, так это он. А с Эллой Филипп позже переговорит.  Она  должна
наконец  уразуметь,  что  королеве  следует  не  только  потакать  своим
прихотям, но и оглядываться на подданных.  И  уж  теперь  она  точно  не
посмеет ему вычитывать за Эжени...
   Король решительно поднялся. Не сводящие с него взора трубачи  подняли
горны и трижды вострубили: "Слушайте! Слушайте! Слушайте!"
   Король обвел взглядом пеструю толпу на  галереях  для  простонародья,
яркие уборы дам и послов, рыцарские вымпелы над  ограждением  и  властно
поднял руку. На ристалище, кроме стоящих по углам герольдов и трубачей и
Рафаэля, не было никого. Жореса унесли. То ли он и вправду расшибся,  то
ли делал вид, так как иначе ему пришлось бы  уходить  под  улюлюканье  и
свист. С грехом пополам вставший конь, безвинная  жертва  обстоятельств,
был уведен с поля, оставшегося за победителем.
   Рито Кэрна,  слегка  запыхавшийся  и  растрепанный,  легкой  походкой
байланте подошел к королевской галерее и склонился в учтивом поклоне.
   - Вы сражались доблестно, маркиз, - веско произнес король Арции, -  и
мы рады вручить вам заслуженную награду.
   Трубачи протрубили "Славу  победителю".  Король  взял  с  серебряного
подноса венок из золотых дубовых листьев  и  приготовился  возложить  на
голову героя дня, но Рито остановился и опустился на одно колено на  шаг
раньше, чем следовало.
   - Ваше Величество, я не заслуживаю этой награды, так как получил  ее,
воспользовавшись привилегией, доставшейся мне по рождению. Я был одержим
гордыней, и я недостоин носить этот венок, дорога к  которому  пролегает
через два дня поединков. Прошу вас избавить меня от столь  незаслуженной
награды, которая еще найдет истинного хозяина.
   Филипп внимательно посмотрел в сияющие весельем черные глаза.
   - Это слова истинного  рыцаря  и  дворянина.  Небеса  видят,  что  ты
достоин награды, но скромность украшает рыцаря не хуже золота. Мне жаль,
что я не видел настоящей мирийской байлы, ибо это искусство  благородных
и отважных. Но  одну  награду  ты  все  же  должен  принять.  Победитель
сегодняшнего дня должен избрать Звезду Турнира. Не  побоюсь  утверждать,
что очаровательные дамы, украсившие собой сегодняшний  праздник  и  нашу
жизнь, будут счастливы услышать имя из бранницы именно из твоих уст.  Не
разочаровывай их.
   - Государь, - просиял глазами мириец, - клянусь  святым  Эрасти,  это
величайшее счастье и величайшая честь. Но я чужой в Арции, и у меня  нет
дамы сердца, глаза же мои разбегаются от  красоты  присутствующих  здесь
жемчужин.
   - И все  же  я,  по  душевному  согласию  этих  прекрасных  жемчужин,
вынужден настаивать, - Филипп засмеялся, не в силах далее придерживаться
высокого слога. - Проклятый,  да  красавицы  Арции  жаждут  узнать  твои
вкусы!
   Рафаэль больше не возражал. Приняв из рук короля Золотое  Сердце,  он
вновь вышел на ристалище,  где  уже  ждал  белоснежный  конь  под  синим
чепраком. Мириец птицей взлетел в седло и шагом  поехал  вдоль  галерей,
вглядываясь в женские  лица.  Разум  подсказывал  отдать  первенство  Ее
Величеству, но сердце с этим не соглашалось.  Королева  при  всей  своей
красоте чем-то напоминала Дафну, и вообще именно она стала причиной всех
сегодняшних неурядиц.
   Рито  понимал,  что  его  выбор  по  возможности  не  должен   никого
оскорбить,  поэтому  самые  красивые,  самые  богатые  и  самые  знатные
отпадали, равно как и сестры и  возлюбленные  "волчат".  Решение  пришло
само собой, когда он поравнялся с ложей герцога  Ларрэна.  Средний  брат
короля ничего хорошего собой не представлял, но мирийский нобиль мог  об
этом и не знать. Зато Жоффруа был в одинаково напряженных отношениях и с
"пуделями" и с "волчатами", а сидящая вместе с ним и его женой худенькая
девушка с испуганными глазами явно не числилась среди первых красавиц, и
было не похоже, чтобы в жизни ей выпало много радости.
   Рафаэль соскочил с коня и решительно преклонил колено перед Жаклин ре
Фло.
 
2885 год от В.И. 
2-й день месяца Лебедя. 
Арция. Гарата. 
 
   Трудно было представить себе двух людей, менее  схожих,  чем  Рафаэль
Кэрна и Эдмон Тагэре, но для дочери Короля Королей властелин ее  детских
грез и победитель Жореса Аганнского слились в одно  целое.  Приучившаяся
быть незаметной, как ночная бабочка на  стволе  дерева,  Жаклин  боялась
всего и всех. В доме сестры ей было плохо, она безумно боялась  Жоффруа,
убившего отца и несчастного Филиппа, а за  пределами  особняка  Ларрэнов
подстерегали Вилльо. Впрочем, ее очень редко  выпускали  из  дома.  Лишь
когда ее отсутствие было бы неприличным, она сопровождала  сестру  и  ее
супруга в храм, на королевский прием  или  на  турнир.  Жоффруа  ревниво
следил за тем, чтобы к свояченице никто не приближался, и она  прекрасно
понимала, что дело в отцовском наследстве. Изо, полностью  подчинившаяся
мужу и утратившая свою природную веселость, даже  не  пыталась  защищать
сестру. Король старательно избегал дочь Рауля, а  родственники  королевы
видели в ней источник богатства, еще не прилипшего к  их  жадным  лапам.
Единственный, кто смотрел на нее с сочувствием, был Сандер, но  его  она
встречала редко.
   Жаклин хотелось броситься к Александру  и  попросить  забрать  ее  из
недоброго, чужого дома. Но поговорить с герцогом  Эстре  наедине  ей  не
давали, а пойти наперекор надсмотрщикам не получалось. Сандер  несколько
раз подходил к ней, здоровался, спрашивал, может  ли  чем-то  помочь,  а
она, проклиная себя, бормотала, что все в порядке и ей хорошо у сестры и
Жоффруа. Можно было  попросить  защиты  и  у  кардинала,  но  для  этого
требовалось  проявить  непокорство,  а  она   была   слишком   напугана.
Единственное, на что ее  хватило,  это  закричать,  когда  к  ней  ночью
ввалился пьяный  Жоффруа.  Тот,  впрочем,  не  стал  настаивать,  только
рассмеялся и сказал, что если на такую дурнушку кто и позарится,  то  за
большие деньги, а он был готов порадовать ее по-родственному. Муж сестры
ушел, а она осталась в темноте плакать о том, чего у нее никогда не было
и не будет.
   Единственным утешением Лины и ее величайшей тайной оставались  песни,
которые она втихаря сочиняла и  прятала  в  щель  между  подоконником  и
стеной. Она их никогда не перечитывала, хотя в тайнике скопилось  немало
баллад и романсов. Последний месяц дочь Короля  Королей  и  вовсе  спала
наяву. Сестра с трудом носила очередную  беременность,  Жоффруа  пил  со
своими сигурантами, а Жаклин  смотрела  из  окна,  как  высокие  каштаны
гасили белые венчальные свечи, и думала, узнает ли она на райских мостах
Эдмона Тагэре, или они пройдут мимо друг друга.
   Даже поездка на турнир и та ее не  разбудила.  Лина  послушно  надела
приготовленное камеристками платье и заняла место рядом с  сестрой.  Изо
было плохо, она с трудом терпела жару,  шум  и  пыль.  Жоффруа  отпускал
дурацкие шуточки в адрес всех и  каждого,  то  и  дело  приказывая  пажу
принести вина, а Жаклин думала о своем. Она очнулась, когда на ристалище
осталось двое.  Жорес  Аганн,  которого  она  боялась  и  ненавидела,  и
черноволосый молодой человек в  темно-красном,  показавшийся  ей  героем
баллады.
   Вдова Филиппа Гаэльзского с ужасом наблюдала,