навливалась, а легким не хватало воздуха. Его убьют или он просто
истечет кровью? Садан совершил очередной кульбит, спасая седока от чужой
секиры, и движение это отдалось резкой болью.  Сандер  прикусил  губу  и
махнул мечом - жалкая пародия на  коронный  удар  Тагэре,  но  противник
упал. Отчего-то стало жарко, как  в  преисподней,  из  багрового  марева
появились еще двое, но он как-то управился и с ними.
   Неужели он - последний?! Нет! Луи должен выжить, такие не умирают.  И
Рито... Байланте - с Игельбергом, тот за ним присмотрит. Еще один Белый,
а он теперь такая легкая добыча. Легкая?  Нет,  рано  он  себя  хоронит!
Этого он уже пережил, а может,  чем  Проклятый  не  шутит,  переживет  и
Пьера?! Король вновь поднял Садана на дыбы, пытаясь  сквозь  застилавший
глаза туман  рассмотреть  Тартю  или  хотя  бы  Рогге.  Не  видно,  лишь
железные, безликие фигуры... До вожаков не добраться. Ты  и  впрямь  сын
своего отца, Сандер. Сто побед и одно предательство... Глупая смерть,  и
у тебя нет Рауля, который исправит твою глупость. Все мертвы.  Нет!  Луи
жив! И Сезар... Живы... Они смогут...
   "Они  смогут..."  -  повторял,  Как  молитву,  Сандер,  отбиваясь  от
последнего в своей жизни противника. Нет, не последнего.  Дюжий  наемник
выронил секиру из раненой руки и поворотил коня,  выбираясь  из  свалки.
Кто-то попробовал схватить Садана под  уздцы,  глупец!  Атэвские  боевые
подковы с  "когтями"  пробили  броню,  и  убийца  грохнулся  на  неловко
вывернутую ногу Одуэна. Передышка... Лучше б  ее  не  было,  потому  что
кровь из теперь уже трех ран продолжает течь. Нужно забрать с собой  еще
одного, а  лучше  двоих  или  троих.  Прежде  чем  все  кончится  раз  и
навсегда...
 
2895 год от В.И. 
10-й день месяца Собаки 
АРЦИЯ. ГРАЗА 
 
   Что Сандер ранен, и  тяжело,  -  Рафаэль  понял  сразу,  едва  увидел
знакомую фигуру на черногривом жеребце. Секиры у короля уже не было,  он
орудовал отцовским мечом, и как орудовал... Проклятый! Он же один  среди
этой своры. Совсем один. Неужели все погибли?!
   Но  Сандер  жив...  Десяток  коронованных  Тартю  с  Рогге  и   всеми
"паучатами" мира в придачу не стоят одного Сандера. А король, перехватив
меч  левой,  все-таки  свалил  урода  в  зеленом  и  схватился  с  новым
наемником. Будь друг здоров, этот скот уже  бежал  бы  в  преисподнюю  с
головой под мышкой, но Александр ранен и  измотан.  О  себе  Рафаэль  не
думал, равно как об  Арции,  победе,  чести  и  прочих  красивых  вещах.
Мирийцу было плевать на менестрелей, которые будут или не будут  петь  о
гибели последнего из Тагэре. Потому что гибели не  будет,  Сандер  будет
жить, Проклятый его побери. Будет!
   Рито Кэрна, извернувшись зверьком со своей консигны,  ткнул  мечом  в
глаз коня какого-то ифранца и, оставив врага на милость взбесившегося от
боли и неожиданности животного, послал Браво вбок и вперед, прорываясь к
другу. К Проклятому Кодекс Розы! На Гразском поле больше не было маркиза
Гаэтано. Среди ублюдков Селестина и  ифранских  наемников  бесчинствовал
гварский разбойник, мирийский байланте, эландский корсар,  для  которого
хороши все средства, лишь бы враг был убит, а друг спасен.
   Между Рито и все еще сражающимся королем оставалось пятеро,  четверо,
трое... Если б не черногривый, Сандер уже был бы мертв, но конь коней  в
этот проклятый день доказал, что по праву носит свое имя. Мириец  видел,
что не всадник управляет конем, а Садан  вертится,  как  бешеный,  среди
вражьих лошадей, отводя от  ослабевшего  седока  кажущиеся  неотразимыми
удары. Александр  был  лучшим  мечом  Арции,  он  дрался,  как  бог,  но
бессмертным он, к несчастью, не был.
   Какой-то "олень" возник рядом с обреченным,  занося  секиру,  но  она
вместе со сжимавшей ее рукой свалилась на окровавленную траву  под  ноги
обезумевшим лошадям. Какой удар! Перед Рито возник рыцарь с обрубленными
перьями. Мириец саданул его по шлему,  вернее,  по  крючку,  на  котором
держалось забрало. Противник выронил поводья  и  медленно  завалился  на
конский  круп,  но  Рафаэлю  было  не  до  него.  Он  бросил   Браво   в
образовавшуюся брешь и успел как раз вовремя, чтобы обрубить  нацеленное
в спину Сандера копье. Александр неуклюже обернулся на шум,  но  лязг  и
грохот глушат слова, если, конечно, король что-то сказал.
   Теперь они бились рядом. Названые братья в легендах так и погибают  -
прикрывая друг другу спину, но Рафаэля это  не  устраивало.  Мириец  еще
согласился бы умереть сам, но позволить сделать это Александру?!
   Заставив Браво взбрыкнуть задом, угодив копытами в грудь  еще  одного
убийцы и одновременно отбив чей-то клинок, Кэрна лихорадочно готовился к
тому, что было единственным выходом. Они все еще оставались наконечником
копья без древка, нацеленного на холм, где  трясся  ублюдок  в  красном.
Впереди были тысячи три ифранцев,  сзади  арцийцев  полукольцом  обложил
Рогге, но Штефан стоял насмерть... Рафаэль видел,  что  между  холмом  и
предателями оставался небольшой просвет, в котором не было всадников,  а
толкались лишь пешие арбалетчики.
   Садан сможет, его учили! Во имя Святого  Эрасти...  Рафаэль  рванулся
вперед, стремясь перехватить нацеленный  на  друга  удар,  но  Александр
управился сам. На место упавшего ифранца  сунулся  еще  один,  в  желтых
доспехах. Саброн?! Сам или кто-то из вассалов? Вот  так  встреча!  Садан
вскинулся и ударил чужого коня боевыми подковами, очередной  раз  спасая
хозяина от неизбежной гибели. Рито  сжал  зубы  и,  подняв  меч,  плашмя
вломил лучшему другу по голове.
   Король ткнулся лицом в черную гриву, "желтый" опешил от неожиданности
и, так и не придя в себя, отправился к праотцам, а  Рафаэль  лихорадочно
обрубил поводья Садана, лишая врагов возможности его  схватить,  -  хотя
кто удержит под уздцы бурю?! Только б Сандер не  пришел  в  себя  раньше
времени. Да нет, не должен. В седле держится крепко, стремя не  потерял,
но лишний ремень все равно не помешал бы... А теперь,  Садан,  Проклятый
тебя побери, все в твоих руках, тьфу ты, копытах. Скачи, друг, скачи...
   - Йеххоо! Талит, Ха, Талит! <Но! Вперед, скорее, вперед! (атэв.)>
 
2895 год от В.И. 
10-й день месяца Собаки 
АРЦИЯ. ГРАЗА 
 
   Покойный Обен мог бы гордиться своим внуком,  не  потерявшим  в  этот
проклятый день головы. Луи понял все. И предательство Рогге,  и  замысел
Сандера, безумный, но единственно возможный, и то, что бывшему авангарду
на помощь не успеть. Молодой Хайнц, без разговоров с  явным  облегчением
признавший первенство графа Трюэля, удивился, когда Луи  твердо  сказал:
"Стоим здесь", но кивнул. И они  встали  на  вершине  покатого  холмика,
отражая атаку за атакой, впрочем, это было не так уж  и  трудно.  Лучшие
люди Рогге и отряд циалианских рыцарей сцепились  с  "волчатами",  а  на
долю Хайнца достались ифранские наемники, с уважением  относящиеся  и  к
дарнийским секирам, и к собственным жизням. И те и другие понимали,  что
судьба битвы решается не здесь. Ифранцы вяло шли вперед, словно  ленивые
южные волны наползали на высокий берег,  подгоняемые  несильным  ветром.
Дарнийцы добросовестно отбивали атаки, но в наступление  не  переходили:
для этого пришлось бы спуститься с холма, откуда можно было  следить  за
основной битвой, и удалиться от оврага и леса, который в случае  неудачи
становился  спасением.  Луи  был  слишком  Трюэлем,  чтобы  не  понимать
очевидного: смерть воина  не  должна  быть  бессмысленной.  Если  король
погибнет или будет захвачен, нужно спасти  все,  что  возможно.  Спасти,
собраться с силами и отомстить.
   Ифранцы в очередной раз исполнили свой танец и  отошли.  Порыв  ветра
всколыхнул  высохшую  траву,  сорвал  с  веток  одинокого  дерева  ворох
золотистых листьев, разогнал пылевую тучу, зависшую над Гразским  полем.
Луи никогда не жаловался на свои глаза, но сегодня  предпочел  бы  стать
слепым, как крот или сова. "Оленей" оказалось слишком много, а  "волчат"
- слишком мало, к тому же им пришлось рваться в гору. Из-за расстояния и
поднятой пыли Луи никого не узнавал, но не понять, что происходит,  было
невозможно.
   Хайнц, громко вскрикнув по-дарнийски, рванулся к зарослям рябины, где
были привязаны кони, но Луи схватил его за плечо.
   - Я прошу меня отпускать, - выдохнул наемник, - там есть мой  дядюшка
остаться.
   - Там оба мои брата и все мои друзья, - тихо произнес Луи,  -  но  мы
туда не пойдем. Ты отвечаешь за своих людей, а я... Я отвечаю за Арцию.
   - Ты будешь твой король покидать и предавать? - Светло-голубые  глаза
Хайнца от гнева потемнели.
   - Я никогда не предам Александра, но мы отступаем. Твой дядя меня  бы
понял. Спасать некого, но отомстить мы сможем.
   - Да, - дарниец подозрительно шумно втянул воздух, -  да,  дядя  имел
говорить мне, что проигранное сражение не есть побежденная война.  Прошу
меня прощать.
   - Да что ты, - перевел дыхание Луи, - все в порядке.
   Как же он ненавидел себя за то, что остался жив, что не  бросился  на
помощь сам и удержал других. Но кто-то  должен  уцелеть,  и  стать  этим
"кем-то" выпало ему, графу Трюэлю.
   - Монсигнор, - племянник Штефана Игельберга уже взял себя в руки, - я
и мои люди есть к ваши услуги. Какие есть распоряжения?
   - Прорываемся к мосту через овраг и разрушаем его за собой.
   - Но... Так мы будет дорогу нашим друзьям отрезать.
   - Хайнц, мы  отрезаем  дорогу  нашим  врагам.  Наши  друзья  сюда  не
прорвутся. Если там кто-то уцелеет, он отступит на юг.
 
2895 год от В.И. 
10-й день месяца Собаки 
АРЦИЯ. ГРАЗА 
 
   Рафаэль не исключал того, что умрет, но облегчать своим врагам задачу
не собирался. Он не дал ифранским рыцарям немедля броситься за  Саданом,
теперь атэвский красавец будет скакать и  скакать,  пока  не  упадет  от
усталости или пока всадник не придет в себя. О том, что  черногривый  не
вырвется, Рито не  думал.  Сделав  то,  что  считал  правильным,  мириец
вспомнил о себе, вернее, о том, что его смерть нужна Тартю, а не Сандеру
и не ему самому. Пусть сегодня он прикончит на пяток рыцарей меньше, чем
мог бы, зато потом спросит со всех и за все.
   Шансов вырваться и ускакать не было. Браво  -  хороший  конь,  но  не
Садан, да и момент упущен. То, что Рито Кэрна сделал потом, могло прийти
в голову лишь безумцу или байланте, что, по утверждениям некоторых, одно
и то же. Все же он был прав, бросившись в бой в  облегченном  доспехе...
Мириец поднял жеребца на дыбы и, якобы не удержавшись  в  седле,  рухнул
вниз, в "падении" оказавшись под брюхом чужого коня, в которое и  всадил
длинный, заблаговременно обнаженный кинжал. Несчастный  конь  вместе  со
своим  всадником  тяжело  свалился  на  землю,  но  Рафаэль  с  кошачьей
ловкостью сначала слегка отпрянул от своей жертвы, а  затем  прижался  к
хребту еще бьющего в агонии ногами жеребца и повалил на себя оглушенного
рыцаря, для надежности всадив тонкий кинжал в прорезь шлема.
   Теперь, защищенный и от  чужих  глаз,  и  от  кованых  копыт,  маркиз
Гаэтано мог ждать конца сражения. И ожидание это стало самым страшным  в
его безумной жизни.
 
2895 год от В.И. 
10-й день месяца Собаки 
АРЦИЯ. ГРАЗА 
 
   Несущегося  вдоль  оврага  белого  коня  с  черной  гривой   Селестин
Стэнье-Рогге узнал сразу же. У Садана был только один всадник -  король,
и он мог быть еще жив, а живой Александр Тагэре - это гибель для Эмраза,
Жися и, что самое  неприятное,  для  него,  Селестина  Рогге.  Сам  граф
бросаться в  погоню  не  стал,  он  никогда  не  числился  среди  лучших
наездников, а вешать на  себя  смерть  еще  одного  любимца  Арции  было
излишним. Ему и так теперь придется ездить  в  кольчуге,  Гразу  ему  не
простят.
   Рогге глянул в сторону Тартю, выругался  и  подозвал  капитана  своей
личной дружины, оставаться без Робера было неуютно, но другого выхода не
было.
   - Капитан Фэрон! Смотрите, вот там внизу...
   - Король?
   - Да, убитый король.
   - Возможно, он лишь ранен.
   - Он МЕРТВ, Робер. Привезете мне тело, и можете считать себя нобилем.
Но осторожней с конем, лучше его пристрелить.  Садан  никогда  не  любил
чужаков, а сейчас наверняка озверел.
   Робер кивнул. Единокровный брат Селестина верой и правдой служил дому
Рогге в надежде, что родичи оценят его услуги, - и вот,  наконец!  Фэрон
давно научился понимать своего сюзерена. Все  было  очень  просто:  если
Александр Тагэре жив, его нужно добить, "о поклясться, что короля  нашли
уже мертвым. Робер предпочел бы исполнить приказ в одиночку,  но  увы...
Догнать атэвского жеребца было делом нелегким. Проще всего прижать его к
оврагу и пристрелить, а для этого нужны загонщики. Фэрон  взял  с  собой
три десятка всадников из личной охраны брата, не принимавших  участия  в
схватке. Их лошади застоялись и рвались вперед, а Садан, как бы  ни  был
хорош, не мог не устать.
 
2895 год от В.И. 
10-й день месяца Собаки 
АРЦИЯ. МУНТ 
 
   Граф Антуан Бэррот подъехал к особняку сына в прекрасном расположении
духа. Лучшего и быть не  могло,  труды  многих  лет  начинают  приносить
плоды. Все, даже то, что почиталось неудачами, теперь пойдет  на  пользу
Бэрротам, чье происхождение от  Филиппа  Третьего,  хоть  и  по  женской
линии, не вызывает сомнений. Еще год или два - и он увидит корону Арроев
на красивой, хоть и пустой башке старшего сына.
   - Где виконт? - Граф не спеша слез со спокойной, красивой  лошади.  В
полосу везения нужно быть особенно осторожным, сломанная нога ему сейчас
не нужна.
   - Сигнор Артур у сигноры Дариоло.
   - Доложи. - Антуан  любил  церемонии;  кроме  того,  полезно  заранее
приучить остолопа к тому, что каждый его шаг расписан на неделю  вперед.
Все-таки удачно вышло, что его дурак женился на дочке мирийского герцога
и сестре любимчика, будем надеяться, уже покойного горбуна. И дело не  в
черных очах и высокой груди мирийки, при виде которой  бес  толкнет  под
ребро кого угодно, - дело в крови. Кэрна - не безродные Вилльо, а дружба
Рафаэля с Александром, которого будут усиленно оплакивать, тоже пойдет в
дело. Сейчас главное - убрать Артура с Даро  из  столицы  до  того,  как
заявится Тартю. Пусть себе правит год или два, кошачье  отродье,  жрущее
из рук ифранцев, скоро он встанет поперек горла  всем,  и  тогда  придет
черед Бэрротов.
   Север поднимется против узурпатора, а в Мунте бланкиссима примет свои
меры. Хорошо бы вывезти из Мунта дочку горбуна, сына не стоит, он хоть и
бастард, но - Тагэре. Те же Мальвани могут сделать ставку  на  Шарло,  а
это не дело, зато Катрин можно выдать замуж за Жана. Ну и что, что жених
старше невесты на двадцать лет, кто при заключении династических  браков
на это  смотрит?  Да,  маленького  Шарло  "спасти"  не  удастся,  а  все
остальное устроит Пьер, на него можно рассчитывать, никакого воображения
у человека. Первое, за что он возьмется, возложив на свою  унылую  башку
корону, - это поборы да убийства - тайные и  явные.  Дети  дома  Тагэре,
законные они или нет, ему не нужны...
   Проклятый! Да не успеет пройти зима, как можно будет  во  всю  глотку
орать, что кровь детей взывает к отмщению. Лось и северные нобили - люди
простодушные, а он им скажет... О,  он  скажет,  что  никогда  не  любил
кровопролития  и  старался  быть  вне   политики,   но   чаша   терпения
переполнилась даже  у  него.  Он  не  может  видеть  на  троне  Волингов
кровавого ублюдка (такое заявление должно понравиться)!
   Бэрроты поднимут знамя с нарциссами Тагэре, сказав, что никогда ни  о
чем подобном и не помышляли, но  кровь  Анны  Ларрэнской,  кровь  Арроев
стучит в их сердца... За  Артура  можно  не  беспокоиться:  этот  дурень
пойдет на все, чтобы отомстить  за  своего  обожаемого  короля  и  брата
обожаемой же жены - Кэрна неминуемо сложит свою взбалмошную башку  рядом
с Александром.
   Через пару лет никто не вспомнит, что Рафаэль отрекся от сестры, ведь
горбун сам отвел Даро к венцу. Шарлотта говорит, после смерти  законного
сына горбун написал  завещание,  в  котором  назначил  наследником  сына
Жоффруа, а не своего бастарда - дескать, кошачьи лапы не должны  пятнать
королевский герб. Это станет кличем повстанцев. Это и память Тагэре!
   - Ваше сиятельство, его и ее милость ждут вас в Овальной гостиной.
   Долго шли, улыбнулся про себя его сиятельство, похоже, были не совсем
одеты. Артур выполняет супружеский долг  честней  некуда,  впрочем,  его
можно понять...
   По красивому лицу сына было видно, что он  предпочел  бы,  чтоб  отец
заявился  попозже.  Даро  часто  дышала,  а  губы  были  густо  намазаны
малиновым кремом, похоже, супруг опять зацеловал ее до крови.
   - Развлекаетесь, дети? - улыбнулся граф. -  Скоро  у  вас  для  любви
будет больше времени: в деревне, да еще зимой делать больше нечего.
   - В деревне? - удивился Артур. -  Мы  туда  не  собираемся.  Я  служу
королю, я - капитан гвардии, мое место - здесь!
   - Заткнись, - отрезал отец, - я не хочу, чтоб ты потерял свою  дурную
башку, хоть она и годится только женщин восхищать... Ничего, короны и не
на таких тыквах сидели.
   - Корона? - Глаза сына широко раскрылись. -  Государь  еще  молод,  у
него будет супруга и наследники, а...
   - Не будет, - махнул рукой Антуан.
   - Что?! - Сын схватился за меч. - Что случилось?!
   - А случилось то, что Тагэре мертв и большинство  его  рыцарей  тоже.
Через три дня Пьер Тартю будет в Мунте, и нам нужно уносить ноги. Теперь
главной помехой на пути лумэновского ублюдка будем мы.
   - Пьер победил Александра?! - выкрикнул Артур. - Да не  будет  этого,
скорее жаба перьями обрастет.
   - Вот и говори, что  ты  не  дурак,  -  рассердился  старый  граф,  -
разумеется, Александр размазал бы недоноска  по  стенке,  но  фронтерцам
заплачено, Рогге хочет видеть пасынка на троне, а себя -  с  канцлерским
ключом. Основная армия - на ифранской границе, а северных баронов король
с собой не взял, Ноэль с Тодором не дали, да и незачем  было.  Понимаешь
теперь?
   - Стэнье предал?
   Проклятый! Ну и осел! Но он тоже хорош, знал же, что Артур молится на
горбуна, нужно было начать с другого.
   - Как бы то ни было, против короля оказались  Тартю,  Стэнье  и  Жись
Фронтерский. У Александра полторы тысячи, да и то в лучшем случае,  если
дарнийцы не уйдут. У Эмраза хватит ума не брать Тагэре живьем, да тот  и
сам не сдастся. Такие не сдаются... Крепись, сын. Александра теперь  сам
Проклятый не спасет!
   - Отец, - в больших глазах Артура мелькнуло что-то, от чего  канцлеру
стало страшно, - отец, откуда ты это знаешь?!
   Нет, это не Артур - дурак, а он сам. Даже сынок может сложить  два  и
два и понять, что отец замешан в заговоре. Знал, а не предупредил...
   - Я узнал только что... Бланкиссима Шарлотта, она...
   Даро слушала жуткий разговор молча. Предчувствие, нахлынувшее на нее,
когда она смотрела в спину брату и любимому, не обмануло. Они мертвы или
умирают. Оба! А люди, сломавшие ее жизнь, люди, которым она отдала себя,
спасая Александра, говорят о короне, о  наследстве,  об  отъезде...  Они
живы, а Александр погиб, так и не  узнав,  что  она  его  любит;  погиб,
потому что один Бэррот хочет надеть корону на  другого.  Антуан  знал  о
предательстве, знал и позволил ему свершиться, хотя Александр всегда был
к нему добр.
   Ненависть и отчаяние затопили сердце  Даро,  вытеснив  из  него  даже
страх перед Вечным наказанием. Александр  погиб,  а  тут  примеряют  его
корону. Рито мертв, лежит рядом с другом, которого не смог  защитить,  а
старый Бэррот хочет, чтоб они бежали.  Он  знал,  он  все  знал,  как  и
циалианки, и Вилльо...
   Александр со всеми был честен, он не мстил, совсем не мстил, для него
главным было  прекратить  войну  нарциссов.  Он  отпустил  этого  борова
Клавдия, Рогге, Элеонору,  шлюху  Эжени,  всех,  кого  можно  и  нельзя.
Калватор вещает: прощай врагов, не убий! Сандер прощал, а Триединый  его
предал точно так же, как и его  сигноры...  И  никто  не  вступился.  Не
помог...
   Дариоло свято верила Церкви. То, что она с ужасом бежала