тревожный  свет  угас,
Рамиэрль в изнеможении  опустился  на  широкий  подоконник,  но  все  же
заставил себя пошевелить рукой, зажигая обычный для Лебедей  голубоватый
шар. Эльрагилл все еще лежал рядом с Тэноллианом, но Роман сразу  понял,
что тот свободен, хоть и очень слаб. Ему  следовало  дать  хоть  немного
Силы, но Нэо чувствовал себя вычерпанным  до  дна.  Что-то  врезалось  в
ладонь. Камень, вновь ставший обычной шерлой. И все же... Все  же  лучше
ее в Луциане не оставлять. Мало ли что.
   На нетвердых ногах Рамиэрль пересек комнату  и  буквально  рухнул  на
край постели.
   - Н-нэо... - Эльрагилл  говорил  с  трудом,  но  это  от  волнения  и
слабости.
   - Все в порядке. Попробуй встать. Вряд ли стоит  оставаться  в  одной
постели с... с  Тэноллианом.  Я  приведу  Аддари  и  Норгэреля,  но  это
потребует времени. Постарайся за это  время  отдохнуть.  Силы  тебе  еще
понадобятся.
   - Лучше будет, если мы выйдем отсюда вместе. Я должен объяснить...
   - Нет.
   - Нет?
   - Я не о Тэноллиане. Это  ваше  дело,  но  правда  о  нем  Долине  не
помешает. Я о себе. Вряд ли стоит говорить,  что  вернулся  и  освободил
тебя именно я. Мы все равно уходим, но нам понадобится твоя помощь.
   - Я дважды в долгу перед тобой. За себя и за Аддари.  Если  б  он  не
ушел, его бы убили. Тэноллиан и Ильгэйбэ.
   - Она тоже? - Зачем он это спросил, лишнее напоминание - лишние муки.
   - Да, но  не  так,  как  ты  думаешь...  Она  верит,  что,  уничтожая
колеблющихся, свершает подвиг во имя Света. Для нее все, кто не с ней, -
враги. Знаешь, - Эльрагилл попробовал улыбнуться, - они с вашим бунтарем
подходят друг к другу.
   - Теперь уже нет. Альмик очень привязался к твоему сыну.  После  того
как понял, что его приказали убить эльфы. А ненавидит  он  теперь  разве
что рыцарей Солнцецвета, и, видит Звездный Лебедь, за дело. Они и  людей
позорят, и эльфов.
   - Рыцарей Солнцецвета в Луциане больше не будет,  -  тихо  проговорил
Солнечный владыка, - обещаю тебе. Погоди... Если ты хочешь сохранить все
в тайне, я  открою  тебе  проход,  -  Эльрагилл  встал,  пошатнулся,  но
удержался на ногах, - если  хочешь,  можешь  провести  через  него  хоть
порождение Тьмы.
   Солнечный владыка пытался шутить, но Роман очень серьезно ответил.
   - Спасибо. Я так и сделаю.
 
2892 год от В.И. 
21-й день месяца Дракона. 
Оргонда. Лиарэ. 
 
   Вошла до смерти запуганная служанка и принесла хлеб,  молоко  и  сыр.
Последний завтрак герцогини. Хоть бы вина налили, что  ли...  Нет,  пить
перед смертью - это трусость.
   Надежду на спасение герцогиня Оргондская оставила, когда обнаружила в
своей  комнате  настойку  белой  амаполы.  Случайности  быть  не  могло,
лекарство, порой именуемое "сонной смертью", подбросили нарочно. Выбирая
между костром и ядом, любой выбрал бы яд. Любой,  но  не  Марта  Тагэре.
Никогда не делай того, чего хотят от тебя враги. Оресту  нужна  была  ее
смерть, но Марта достаточно  разбиралась  в  политике,  чтобы  понимать:
Предстоятелю невыгодно пачкать руки в крови. Если обвиняемая  отравится,
это в глазах простолюдинов сойдет за признание  вины  и  выведет  синяка
из-под удара. И герцогиня с усмешкой передала находку пришедшему  к  ней
клирику, заодно отказавшись от исповеди. Она готова поведать свои  грехи
Архипастырю, кардиналу Оргонды или своему духовнику, но антонианцы могут
рассчитывать  лишь   на   разговор   при   непредвзятых   свидетелях   о
недозволенном колдовстве.
   Это было  вызовом,  но  Орест  его  не  принял.  Вернее,  принял,  но
по-своему. Суд переносился со дня надень, толпа под  окном  распалялась,
становясь все злее. Теперь Марту не оставляли одну ни на мгновенье,  это
было унизительно, но она дала понять, что относится  к  приставленным  к
ней чужим мужчинам, как к неизбежным в неопрятном доме  тараканам.  Свои
чувства дочь Шарля Тагэре научилась скрывать  давно,  иначе  она  бы  не
прожила столько с этим  ничтожеством.  Марк...  Его  страх,  бессилие  и
глупость все и погубили.
   Если бы герцог сразу же вышел к родителям погибших  детей,  посмотрел
им в глаза, взял расследование в свои руки, бунта бы не случилось. Марта
не сомневалась, что за страшным  открытием  крылся  заговор,  уж  больно
вовремя все произошло. Еще день, и властители Оргонды вместе с  Мальвани
отплыли бы в Арцию, куда руки антонианцев пока не дотягиваются.  Неужели
Орест догадайся, что она могла не вернуться? Вряд ли. Знай антонианец об
этом, он позволил бы  ей  бежать.  Нет,  кардинал  боялся  нового  союза
Оргонды и Арции. Сандер не  Филипп,  его  не  купишь  и  не  заморочишь.
Младший брат за нее отомстит. Вместе с Сезаром.
   Виа успела остановить Мальвани, в этом не было никакого сомнения,  но
сердце Марты разорвалось от боли, когда она поняла,  что  Сезар  и  Анри
послушались  ее  приказа  и  повернули.  Да,  они  приняли   единственно
правильное решение. Не пройдет и двух кварт, как  бунт  будет  подавлен,
зачинщики наказаны и, герцогиня очень на это надеялась,  загадка  склепа
будет раскрыта. С ее имени будет смыта грязь, но...  Но  если  бы  Сезар
Малве ее любил, он бы послушался не головы, а сердца. Хотя почему она  о
нем думает хуже, чем о себе?
   Она могла бежать вместе с Виа, но осталась, потому что так  велел  ей
долг. Долг виконта Малве служить Арции, а не своей любви, да  и  с  чего
это она взяла, что он ее любит? Она старшая сестра его друга и сюзерена,
не более того. Маршал и  его  сын  сейчас  далеко,  когда  они  приведут
войска, она будет мертва, и страшно мертва,  а  Орест  станет  разводить
руками и сетовать, что ярость народа была слишком велика.
   Неужели на проклятого синяка не найдут управу даже потом?  Предатель,
ханжа и подлец, но  он  победил.  Она  его  недооценила,  а  ведь  Сезар
предупреждал о заговоре против  нее.  Вернее,  против  союза  Оргонды  и
Арции, но  ее  смерть  ничего  не  изменит.  Когда  истечет  срок  мира,
подписанного Филиппом  и  Жозефом...  Святой  Эрасти,  а  ведь  они  оба
мертвы... И брат, и Паук. Мертвы, но это  ничего  не  меняет.  Рано  или
поздно, но Сандер и Мальвани швырнут Ифрану на колени. Это  будет  и  ее
победой...
   Одиннадцатая ора, а ее должны судить в полдень. Надо приготовиться  и
умереть с поднятой головой, как бы ей ни было страшно. Она сестра Эдмона
и дочь Шарля. Этим все сказано.
   Герцогиня Оргондская, стараясь не обращать внимания на двоих синяков,
подняла крышку сундука. Раньше в этой комнате обитала сестра струсившего
и предавшего эркарда Лиарэ, суетливо заверившая "гостью", что  все,  что
она найдет, принадлежит ей. Вот и прекрасно! Предсмертный туалет  займет
ее последнюю ору и отвлечет от непрошеных трусливых мыслей.
   Марта выбрала подходящее платье, затем подошла к зеркалу, внимательно
рассмотрела свое отражение. Слишком бледна, но в  шкафчике  у  окна  она
заметила румяна и даже заячью лапку. А, вот они. И тон подходящий, никто
не скажет, что она побелела от страха. А теперь займемся волосами...
 
2892 год от В.И. 
21-й день месяца Дракона. 
Арция. Мунт. 
 
   Если б Виктуар Тюлли озаботился запастись царкой для  опохмелки,  все
пошло бы иначе, но караул-декан вчера выпил абсолютно все.  И  это  было
ошибкой. Оглядев мутными глазами свое жилище, Виктуар вздохнул и  понял,
что надо как-то одеться и добраться до ближайшего кабачка. И сделать это
нужно было быстро и тайно, упаси Проклятый попасться  в  таком  виде  на
глаза   собаке-коменданту.   Виктуар   встал,   стараясь   не    двигать
раскалывающейся головой, на которую в припадке отчаянной  надежды  вылил
кувшин холодной воды. Не  помогло!  Кое-как  отряхнувшись  и  поклявшись
юбкой святой Циалы, что никогда больше не тронет "утренний запас", Тюлли
выполз в пустой коридор. Было мертвое время, когда все утренние дела уже
сделаны, а до обеда еще  далеко.  Может  этот  поганый  Пандайе  куда-то
убрался.
   Узнав о том, что королева никакая не королева, а всего лишь  одна  из
шлюх Филиппа, а королем будет горбун Эстре,  оба  караул-декана  Речного
Замка на радостях напились,  позабыв  взаимные  обиды.  Вражда  младшего
Тагэре с "пуделиной" семейкой  была  всем  известна,  и  Тюлли  и  Сашни
побились об заклад, досидит ли Пандайе  на  своем  месте  до  снега  или
Александр даст ему пинка  сразу  после  коронации.  Спорили  на  обед  в
"Цепном псе", а выпивка в  любом  случае  шла  пополам,  а  потому,  кто
выиграет пари, было почти все равно. Ну да это еще когда будет, а  царка
Виктуару была нужна немедленно. Благополучно выбравшись в город, утолив,
хоть и не до конца, свою жажду и всласть почесав язык с  трактирщиком  о
грядущих переменах, Тюлли с прояснившейся головой направился назад  и  в
Рыцарской прихожей чуть не напоролся на  коменданта.  Караул-декан  едва
успел шмыгнуть в нишу и укрыться за стоящими там  турнирными  доспехами.
Пандайе был не один, и это было плохо,  так  как  ничего  не  доставляло
горлопану-коменданту большего удовольствия, чем  отчитывать  подчиненных
при посторонних, будь те хоть золотарями. Если же удавалось  наорать  на
стражников или пустить в ход кулаки при ком-то из нобилей, Пандайе целый
день ходил именинником. Теперь  с  ним  был  какой-то  стройный,  богато
одетый сигнор. Из-за  пахнувших  прогорклым  оружейным  маслом  доспехов
Тюлли не мог разглядеть лица, но разговор был слышен прекрасно. Голова у
Виктуара почти прошла, и он со все возрастающим интересом  ловил  каждое
слово, понимая, что удача наконец-то повернулась к нему лицом.
   Тюлли не первый год был караул-деканом в Речном Замке,  сочетавшем  в
себе одну из королевских  резиденций,  правда,  изрядно  заброшенную,  и
тюрьму для особо опасных преступников, каковых после продажи  Агнесы  не
наблюдалось. Тем не менее Виктуар был личностью в государственных  делах
осведомленной и догадался, что речь идет о  заговоре  против  Александра
Тагэре. Заговорщики избрали местом встречи Замок, полагая, что  будут  в
полной безопасности, и договорились собраться нынче же вечером.  Пандайе
клялся, что более надежного места нет и быть не может, и явно примерял к
своей поганой  лапе  маршальский  жезл.  Тюлли  был  более  скромен,  он
давным-давно пришел к выводу, что должность - ничего, а деньги - все,  а
за подслушанную тайну можно получить никак  не  меньше  сотни  ауров,  а
заодно отплатить уроду-коменданту. К тому же караул-декан  был  истинным
жителем Мунта, а  в  столице  почиталось  правильным  любить  горбуна  и
ненавидеть суку Вилльо и ее родичей.  Тюлли  не  колебался,  он  продаст
заговорщиков с потрохами и при этом исполнит свой  долг  перед  короной.
Главное  -  решить,  к  кому  пойти.  Караул-декан  сразу  же   отбросил
начальника Тайной Канцелярии, также как и  Пандайе,  бывшего  выкормышем
Элеоноры. Обен Трюэль? Но  с  ним  спутался  Боров  Сашни.  Тюлли  видел
соперника вместе с доверенным слугой обжоры, а  Виктуар  не  хотел  быть
вторым там, где мог стать первым. Добиваться встречи с самим  Эстре?  Но
догадается ли герцог, что за такую услугу одного "спасибо" мало. Кто сам
не берет взяток, не понимает, что их нужно давать. Старательно слушая  и
запоминая, Тюлли перебирал в памяти столичных нобилей и наконец нашел.
   Стражник чуть не захлопал в ладоши, досадуя лишь на то, что не  сразу
вспомнил. Антуан Бэррот,  папаша  капитана  гвардии  красавчика  Артура!
Самое то! Артур предан Эстре и глуп, как бубен,  но  его  отец  еще  тот
гусь. Долго приценивался, прежде чем решить, на кого ставить, явно пошел
в своего родителя и мечтает  о  ключе  <Золотой  ключ  -  символ  власти
канцлера.>.  Раскрыть  заговор  против  Александра  для  него   сплошное
удовольствие, а скупиться он не станет. Про Бэрротов еще никто и никогда
не говорил, что они скареды.
 
2892 год от В.И. 
21-й день месяца Дракона. 
Оргонда. Лиарэ. 
 
   Анри и Сезару удалось протиснуться почти к самому дому, в  котором  в
ожидании суда находилась герцогиня. Ближе, не затеяв ссоры с облепившими
крыльцо фанатиками, было не подобраться.
   Никогда еще  Сезар  Мальвани  не  был  столь  близок  к  тому,  чтобы
возненавидеть  человечество.  Лиарэ  сбесилась.  Фанатики,  которых  тут
отродясь не водилось...  Толпы  фанатиков,  дневавших  и  ночевавших  на
площади Святого Антония. Осеняющие  себя  Знаком  стаи,  проповедники  в
фиолетовом и зеленом,  вопли  кликуш,  требовавших  сжечь  Преступившую,
дикие подробности того, что якобы творила герцогиня...
   Лиарэ  с  готовностью  подхватывала   любой   бред   о   распятых   и
изнасилованных  девочках,  вырванных  из   чрева   матерей   нерожденных
младенцах, ослепленных и  оскопленных  рыцарях  белых  безглазых  змеях,
плюющихся ядом жабах, огнедышащих псах и прочей чертовщине. Если  кто  и
сочувствовал Марте, то молчал и опускал глаза, чтоб не быть  разорванным
на куски Толпа смела несколько особняков близких к герцогине нобилей,  а
арцийский посол спасся, лишь укрывшись в циалианской обители. Сестры,  к
слову сказать, молчали, словно происходящее в столице их не касалось...
   Если бы здесь  была  армия!  Сезару  хотелось  верить,  что  солдаты,
ходившие за своими вождями в огонь и в воду, не посмели бы ослушаться их
приказа. Но тогда пришлось бы вырезать всех - мужчин, женщин,  стариков,
детей,  потому  что  против  Арции  и  герцогини  поднялась  вся  Лиарэ.
Облегчение,  испытанное  виконтом  при  известии,  что  Марта   жива   и
дожидается антонианского суда в одном из домов напротив  обители,  почти
сразу же сменилось отчаяньем. Виконт был готов сцепиться  с  синяками  и
эркадными  стражниками,  но  не  с  толпами  осатаневших   горожан,   не
расходившихся  ни  ночью,  ни  днем.  Первоначальный  замысел  -   тайно
пробраться в дом и вывести герцогиню  -  рухнул,  едва  только  Мальвани
увидели море людских голов, бьющееся в каменные стены. А вот  стражников
и синяков как раз  и  не  было.  Вернее,  были,  но  по  другую  сторону
антонианской площади у Храма Триединого, где должен был состояться  суд.
Должен, но не состоится, потому что без охраны заполненной  разъяренными
фанатиками площади не перейти.
   Замысел Ореста был понятен. Марту Тагэре должен казнить народ  Лиарэ.
Потому-то кардинал и отодвинул  судилище  на  кварту,  озаботившись  при
помощи  "свидетелей"  злодейств  герцогини  довести  город  до   полного
исступления. В первые дни бунтари  еще  могли  передать  жертву  в  руки
Предстоятеля антонианцев, а именно этого синяк и  не  хотел.  Ему  нужна
была кровь, причем пролитая чужими руками, и он ждал, ничем  не  рискуя.
Бунтовщики  были  надежными  стражниками  и  обещали   стать   отменными
палачами.
   На третий день на площадь принялись стаскивать  дрова,  на  четвертый
день заполыхал первый костер, на котором сожгли чучело ведьмы-герцогини.
Туда  же  полетели  вывески  харчевен  "Поцелуй  арцийки"  и  "Арцийская
звезда", ни в чем не  повинные  вирши  какого-то  мунтского  стихоплета,
мебель и картины из разгромленного  посольства  и  все,  что  в  головах
очумевших от безнаказанности  горожан  связывалось  с  герцогиней  и  ее
родиной.
   Чем ближе подходил назначенный срок, тем понятнее становилось, что ни
похитить, ни тем паче  отбить  Марту  не  получится.  Оставалась  жалкая
надежда защитить ее, пока она пробивается сквозь  толпу  к  храму.  Если
герцогиня доберется  до  Ореста,  тот  вынужден  будет  воздержаться  от
убийства сестры арцийского протектора. И именно поэтому Марта  до  храма
не дойдет. А с толпы какой спрос? Да, после этого Арция и Оргонда станут
смертельными врагами, но именно это Оресту с ифранцами и нужно.
   Проклятый, от того, что он, Сезар Мальвани, понимает,  кто  и  почему
убивает любимую женщину, не легче. Отец был рядом, но с таким же успехом
он мог остаться на  берегах  Табита.  Стиснутые  толпой,  они  не  могли
обменяться даже словом, не рискуя быть услышанными. У них не было  мечей
- о том, чтобы пришедшие к храму были безоружными,  позаботились  особо,
хорошо хоть в одежде дарнийских моряков  их  было  не  узнать.  То  есть
узнать, конечно, было можно, но лишь зная  в  лицо  и  ожидая  встретить
именно здесь и именно их. Но для всех Мальвани оставались на границе...
   Сезар сам не знал, как сдерживался,  слушая  гадкие,  несправедливые,
жестокие слова. Человек не представляет предела своих сил. Виконт  Малве
молча стоял рядом с провонявшим луком кривозубым лавочником и  уродливой
горожанкой, визгливо рассказывавшей,  как  у  невестки  тетки  молочника
похитили и принесли в жертву ребенка и как она всегда  подозревала,  что
арцийка - еретичка и шлюха. Кривозубый  подтвердил  последнее  с  такими
подробностями, что Малве чуть было его не придушил. Его остановил  отец,
до боли сжавший локоть сына. Малве не знал, о чем он думает, может быть,
о Шарле Тагэре или его сыне Эдмоне, казненном у ворот Эльты.  Ну  почему
они сразу же не взяли войска?!  Хотя  Марту  бы  это  не  спасло.  Армия
движется медленно, она бы подошла к Лиарэ в лучшем случае послезавтра  к
вечеру. Сезар не сомневался, что Серж сделал все, что мог,  но  Монтрагэ
появится не раньше чем кварты через полторы. Можно будет отомстить,  как
отомстили Агнесе. За свои преступления ифранка расплатилась смертью сына
и безумием, но убитые по ее приказу от этого не воскресли...
   Пробило двенадцать и две  четверти,  до  суда  осталось  пол-оры.  По
площади  пробежала  сладострастная  судорога,   и   Малве   представился
затаившийся  в  глубинах  огромный  спрут,  почуявший  теплую  кровь   и
медленно,  предвкушая  наслаждение,  всплывающий  навстречу  обреченному
кораблю.
   День был тихий, сумрачный и теплый. Парило, а в толпе  было  и  вовсе
нечем дышать. Уставшие от долгого стояния ноги  заявляли  о  себе.  Тело
человека совершает в  бою  невозможное,  но  на  пустое  стояние  всегда
отвечает усталостью. Отцу на одной ноге еще тяжелее, но он терпит. Сезар
не знал, что было бы  лучше  -  чтобы  Анри  ушел  или  был  рядом.  Его
присутствие, вопреки здравому смыслу, ободряло  и  внушало  уверенность,
но, если придется драться и бежать, отец обречен. На одной  ноге  далеко
не уйти, хотя о  какой  драке  может  идти  речь?!  Разве  что  отобрать
алебарду  у  стражника...  Вот  у  того,  пузатого...  И  стоит  удобно!
Оттолкнуть  кривозубого,  сбить  отвратительную  старуху,  вскочить   на
ступеньку и...  С  паршивой  алебардой  против  целого  города  и  толпы
синяков, которые, если что, не побрезгуют и магией!
   Колокол пробил  тринадцать  раз.  Полдень.  Толпа  заворочалась,  как
свинья в хлеву, предвкушающая кормежку. Кто-то запалил факелы и бросил в
загодя приготовленные костры. К  без  того  нестерпимой  жаре  и  духоте
добавились вонь сгорающей виниссовой  соломы  и  смолы.  Малве  еще  раз
прикинул расстояние от места, где он стоял,  до  крыльца  дома  Марты  и
оттуда к храму. Не успеть. Разорвут на полдороге. Или бросят в огонь.  А
потом Орест призовет всех покаяться... А что делать ему? Погибнуть рядом
с  Мартой  или  выжить  и  отомстить?  Всем.  Марку,  Оресту,  ифранцам,
оргондцам. Они с Сандером не оставят от Лиарэ  камня  на  камне...  Этот
город не заслуживает пощады...
   Двери высокого  трехэтажного  дома  дрогнули,  но  не  подались.  Они
открывались наружу, а на крыльце было слишком много народа. Если б Орест
хотел сохранить своей жертве жизнь, он бы выстроил коридор из  стражи  и
синяков, но те стояли лишь у входа в храм и вокруг площади, отбирая мечи
у желающих пройти. Впрочем, окружающие улицы были так запружены народом,
что пробиться даже к тому месту, где стояли они, было почти невозможно.
   Здоровенный бугай с зычным голосом начал сгонять людей  со  ступеней,
одет он был, как простой горожанин, но Сезар сразу  понял  -  перед  ним
воин.  Свой?  Неужели?!  Нет...  Орест  озаботился  запустить  в   толпу
переряженных солдат. Проклятый! Ну почему он не уговорил Марту уехать  в
Арцию с матерью. Или...  бежать  с  ним  хоть  в  Новый  Эланд,  хоть  в
Отлученные земли.