кола, Сандер с Ежи в окружении выборных
поднялись на ступеньки ратуши.  Из  речи  геланцев  Тагэре  не  запомнил
ничего, хотя она, без сомнения, была замечательной. То, что он наговорил
в ответ, им понравилось, хотя сам он не взялся бы повторить свои  слова.
Александр  благодарил,  обещал,  клялся  в  любви  и  верности,  пытаясь
высказать то, что пело у него внутри. Кажется,  это  получилось,  потому
что горожане ответили восторженными криками, а может, дело было  в  том,
что сегодня счастливы были все. Вышли две девушки, одна держала поднос с
серебряными чашами, другая их подавала. Обе были прекрасны, но в Высоком
Замке его ждала Ликия, которую он не видел с весны.
   Стройная зеленоглазая шатенка  с  нежной  улыбкой  на  розовых  губах
подала чашу. Тагэре всегда был  равнодушен  к  вину,  но  это  оказалось
райским напитком. Красавицу следовало поцеловать,  что  он  и  сделал  к
явному ее удовольствию, напрочь забыв об изуродованном плече.
   Вновь грянули трубы и литавры, они с Ежи сбежали с крыльца и вскочили
в седла, подняв коней на дыбы. Это тоже был обычай,  но,  даже  не  будь
его, Сандер бы вздыбил Садана просто от переполняющей душу радости.
   - Все, - словно подслушав его мысли, - шепнул Ежи, - теперь в Замок.
   Таянец пустил иноходца крупной рысью, ветер  подхватил  и  заполоскал
консигны, толпа расступилась, напутствуя победителей радостными криками.
И снова шумные улицы, облитые солнцем стены, увитые  разноцветным  диким
виноградом, музыка, улыбки, взлетающие голуби. Когда выехали из  города,
кони перешли в кентер.
   Замковая гора, разукрашенная медью, золотом и киноварью, приближалась
медленнее,  чем  хотелось.  Над  нижними  воротами  развевались  знамена
Гардани. Король в замке! Анджей должен встречать  своих  полководцев  на
Арсенальном дворе, но Гардани считал себя вассалом Арроев И ждал внизу.
   Сандер издали  узнал  леопардового  королевского  дрыганта.  Рядом  с
Анджеем на белой кобылице восседала королева, а за ее плечом сияла  чуть
ли не эльфийскими глазищами Ванда, улыбался принц  Стефан,  махал  рукой
Луи, золотились косы Беаты. Александр искал  глазами  Ликию,  но  ее  не
было. Нигде. Испугаться он не успел, так как  Ежи,  лукаво  улыбнувшись,
заметил:
   - А твоя дана зря времени терять не захотела.
   - Ты о чем?
   - Тебе же нравятся наши обычаи, не так ли? Сейчас узнаешь  еще  один.
Женщина ждет своего воина в спальне у окна. Первый поцелуй после разлуки
не предназначен для чужих глаз,  и  потом,  -  Ежи  засмеялся,  -  после
первого поцелуя обычно следует второй, не правда ли? Даже король - и тот
не задерживает своих рыцарей. "Брось поводья оруженосцу и  беги  к  той,
что ждет" - так у нас говорят. Можешь бросить поводья  мне,  мое  сердце
пока свободно.

2896 год от В.И.
7-й день месяца Зеркала
ОРГОНДА. ЛИАРЭ

   Господин Жамон носил связку ключей и ведал кладовыми замка еще тогда,
когда покойный Марк ре Ги привез в Лиарэ молоденькую жену.  Несмотря  на
свою  должность,  Жамон  был  честен,  как  святой  Никодим  , раз он говорит, что припасы тают, так оно и  есть.  Старый
счетовод клялся, что без его ведома ключей не мог взять никто,  и  Марта
ему верила, но лучше бы старик был вором, тогда,  избавившись  от  него,
она спасла бы кладовые, а значит, и Лиарэ. Герцогиня Оргондская с тоской
посмотрела на стену, где благородный  рыцарь  третью  сотню  лет  убивал
маленького и нестрашного дракона. Сезар прав  -  как  было  бы  чудесно,
воплотись зло в чудовище или предмет, от которого  можно  избавиться.  В
жизни злом пропитано все, и не знаешь, когда и откуда  придет  следующая
напасть. Они боялись штурмов, но не голода. Кто  бы  мог  подумать,  что
провиантские склады в порту сгорят, а залив загниет и  о  рыбе  придется
забыть. Можно сколь угодно искать поджигателей и кричать, что  ортодоксы
отравили воду, толку-то...
   В поджог Марта не верила, а хоть бы и  так.  Даже  повесив  виновных,
сгоревшего зерна не  вернешь.  К  счастью,  Марк  ре  Ги  был  человеком
запасливым и не чуждым торговли, и в  замке  годами  хранились  огромные
запасы продовольствия. Марте это казалось излишним, но Сезар считал, что
нельзя держать все яйца в одной корзине, и  оказался  прав.  Не  будь  в
замке складов, в Лиарэ уже бы ели кошек и ворон, впрочем, их, кажется, и
так уже едят. Подул ветер с залива, и герцогиня торопливо закрыла окно -
отвратительная вонь доносилась  даже  сюда,  а  что  творится  в  Рыбном
городе, страшно и подумать! Скорей бы зима, штормовые ветры унесут гниль
в море, но это опять же никого не накормит.
   В городе уже не поют и не смеются, еще немного,  и  кто-то  вспомнит,
что Марта Тагэре - еретичка, а кто-то заговорит о проклятии  и  призовет
покаяться. Корабли ортодоксов - вот они, их  видно  отовсюду.  Церковное
воинство не  участвует  в  штурмах,  оно  лишь  наблюдает  и  напоминает
осажденным о страхе божьем...
   После столкновения с Орестом герцогиня клириков ненавидела и боялась,
хотя о последнем не знал даже Сезар. Лучше умереть, чем снова  оказаться
среди беснующихся, жаждущих крови фанатиков. Тогда Марта с  негодованием
отвергла предложенный яд, сейчас... Сейчас она бы его выпила.  Это  было
трусостью, но у каждого -  свой  предел,  у  каждого...  Если  людей  не
накормить, рано или поздно  вспыхнет  голодный  бунт,  а  зерно  куда-то
исчезает. Куда?  Марта  задумчиво  прошлась  по  комнате.  Поговорить  с
Монтрагэ? Нет! Командор должен думать  только  об  обороне,  его  нельзя
отвлекать. Арно и так на пределе. Поделиться со свекровью? Да,  пожалуй,
но не раньше, чем она своими глазами убедится в том, что  Жамон  говорит
правду. Он человек надежный, но все-таки нужно проверить.
   Старик грешит  на  крыс,  но  откуда  они  взялись  да  еще  в  таком
количестве? Пожар, крысы, умирающий залив - одно к одному!  Прошлый  раз
тоже начиналось с мелочей, а в конце, если б  ни  Аларик,  ее  бы  ждала
смерть... Но убить  зарвавшегося  Предстоятеля  антонианцев  легче,  чем
отстоять город. Их слишком мало,  чтоб  прорываться,  а  если  б  они  и
прорвались - прилегающие к Лиарэ земли разорены, там не найдешь ни репы,
ни курицы. Ифранцам припасы везут морем...
   Марк был глупцом, маршал Мальвани убеждал его заняться флотом, а он -
он думал о своем здоровье, а не о стране!  За  три  года  Сезар  заложил
восемь кораблей, но помешала война. Если Лиарэ падет, недостроенный флот
достанется Паучихе. Так, может, сжечь? Успеется, они еще  не  проиграли,
хоть и близки к  этому.  Герцогиня  дернула  за  витой  шнур  и  бросила
вбежавшему секретарю:
   - Господин Жамон здесь?
   - Так точно, моя сигнора.
   - Пойдете с нами.
   - Вызвать сигноре охрану?
   - Бог с вами, Антуан. Мы всего лишь осмотрим погреба.
   Герцогиня поднялась. Проклятый, как же она устала! Если б  здесь  был
Сезар, или Сандер, или Аларик, она могла бы забыть, что она - Тагэре,  и
стать просто женщиной, за которую решают те, кто умнее и сильнее.
   Охрана вокруг мрачноватого, приземистого здания была в порядке,  вряд
ли мимо этих молодцов можно что-то пронести. Может, внизу есть  потайной
ход? Прежде чем дед Марка приспособил здание  под  службы,  в  нем  были
герцогские покои. Собственно говоря, этот неказистый дом был тем зерном,
из которого вырос замок.
   - Жамон, нет ли здесь подземного хода?
   - Моя сигнора, это было первое, о чем я  подумал.  Я  лично  обстучал
стены и потолок, а потом поднял старые чертежи. В старый дворец и впрямь
вело три хода, но все они были завалены еще при герцоге Карле.
   - Будем надеяться, - Марта  первая  прошла  сквозь  низкую  сводчатую
дверь.
   Внутри было сухо, пыльно и тепло. Герцогиня  и  ее  спутники  шли  по
унылому полутемному коридору. Все  было  спокойно,  но  Марте  отчего-то
хотелось закричать и броситься назад, наружу, где галдят стражники, а  с
залива тянет гнилью.
   - Антуан, Жамон, вы ничего не чувствуете?
   - Немного душно...
   Немного душно?! Да здесь дышать нечем, а может, она просто  устала  и
вот-вот сломается. Аларик на прощание сказал, что она может и впредь  на
него рассчитывать, как это мило... Прикажите залезть на дворцовую  крышу
и закричать? Пусть жители доброго города Лиарэ решат, что их  герцогиня,
наконец, сошла с ума.  "Рассчитывать...  "  Да  она  б  Проклятому  душу
заложила, скажи он, где и как искать седого капитана.
   Марта споткнулась о едва заметную ступеньку  на  полу,  секретарь  ее
поддержал, но  настроения  это  не  улучшило.  Страх  стал  чуть  ли  не
осязаемым. "Аларик, - чуть слышно прошептала женщина, - мне страшно!"
   - Сигнора что-то сказала?
   - Ничего... Но это не простая духота.
   - Действительно, - секретарь казался растерянным, - это место кажется
ужасно неприятным.
   - Неприятным?  -  делано  рассмеялась  герцогиня.  -  Вы  удивительно
деликатный человек, Антуан. Жамон, тут и раньше так было?
   - Последнюю кварту я не могу здесь долго  находиться,  я  думал,  это
из-за сердца... Но сегодня сильней,  чем  обычно.  Моя  сигнора,  может,
следует пригласить клириков?
   Клириков? Клирики на стороне Ифраны, хотя ведут себя смирно. Еще  бы,
Орест погиб очень некрасиво. Да и не  верит  она  этим  ритуалам,  здесь
нужен не клирик с кадилом, а Аларик со шпагой. Капитан, если ты и впрямь
- Преступивший, если можешь из своего  далека  слышать  других,  помоги!
Помоги еще раз, потому что больше помочь некому!  С  ифранцами,  даже  с
ортодоксами мы справимся, но не с тем, кто бродит по старому  дворцу,  и
не с голодом...
   - Раз уж мы тут, посмотрим, как дела.  Жамон,  в  каких  кладовых  вы
заметили недостачу?
   - Мы почти пришли. Опустели левые кладовые - это здесь.
   Счетовод отделил от  огромной  связки  на  первый  взгляд  совершенно
одинаковых ключей нужные и  отпер  массивную  дверь.  Взгляду  предстало
обширное помещение. Совершенно пустое! В столбе света, лившегося  сквозь
узкое решетчатое окно, танцевали многочисленные пылинки. На полу не было
ни единого следа, вдоль стен лежали многочисленные серые тряпки.
   - Это все, что осталось от мешков, - пояснил счетовод.
   Антуан почел своим долгом зайти внутрь. Его следы четко  отпечатались
на покрывающей пол сероватой пыли. Секретарь поднял и развернул одну  из
тряпок.
   - Я бы сказал, сигнора, здесь поработала крыса, если представить себе
крысу размером с медвежью гончую.
   - В таком случае, где следы?
   Крыса? Если это крысы, да еще такие  большие,  их  можно  убить.  Или
нельзя? Следов не осталось, но призраки, если они существуют,  не  могут
пожирать настоящее зерно.
   - Хорошо, господа. Теперь заглянем в уцелевшие кладовые.
   В первых четырех все было в порядке: достигавшие потолка горы  мешков
и пыльная теплая тишина, но  беспокойство  не  проходило.  Марту  тянуло
наружу, и именно  поэтому  она  заставляла  себя  осматривать  ничем  не
примечательные помещения. Нельзя позволить себе бояться!  Если  боишься,
сходи и посмотри, возможно, никакой опасности нет, а если  есть,  то  не
столь уж и страшная.
   Пятый склад был последним в этом коридоре и состоял из двух помещений
- первое, просторное, лишенное окон, отделялось аркой от второго.  Марта
осталась у двери, ее спутники прошли внутрь. Два исполненных ужаса вопля
раздались  одновременно.  Жамон  просто  кричал,  а  Антуан  пытался  ее
предупредить.
   Нужно было бежать, Марта это понимала, но герцогиня пошла на  голоса.
За  спиной  с  шумом  захлопнулась  дверь,  но  женщина  и  не  подумала
обернуться. Там, впереди, таилось что-то чудовищное, ее спутники, скорее
всего,  мертвы,  она  тоже  погибнет,  но  отступать  нельзя.  Если  она
попробует бежать, ее настигнут, так не лучше ли умереть,  показывая  злу
не спину, а лицо?!
   Чужака Марта увидела сразу. На незнакомце не было ни маски, ни  плаща
с капюшоном, но рассмотреть его  лицо  отчего-то  не  получалось.  Рядом
копошились три чудовищные крысы...
   Правую половину помещения занимало зерно, левая была пуста, не считая
уже знакомых изгрызенных тряпок, на которых лежали Антуан и Жамон.  Будь
на месте Марты Мальвани другая женщина, она б или бросилась бежать,  или
упала в обморок, или закричала, но герцогиня Оргондская  скрестила  руки
на груди и, глядя в неуловимое лицо  чужака,  раздельно  произнесла  два
слова:
   - Кто ты?
   - Твоя смерть и смерть твоего города, - голос твари был вполне земным
и даже красивым, но при его звуках в душе Марты поднялось непередаваемое
отвращение.
   - Моя смерть? Возможно, но Лиарэ  тебе  не  по  зубам.  Иначе  ты  не
прятался бы здесь, как крыса. А может, ты  и  есть  крысиный  король  из
гадкой сказки?
   - Я могу раздавить тебя одним пальцем, но я хочу увидеть твой  страх,
Тагэре. Мне будет это приятно.
   -  Вряд  ли  я  доставлю  тебе  такое  удовольствие.  Крысы   слишком
отвратительны, чтобы их бояться...
   Марта не лгала. Оказавшись лицом к лицу с неведомой тварью, которая и
впрямь могла ее раздавить одним движением руки,  герцогиня  успокоилась.
Не стоило напоминать ей, что она Тагэре, Тагэре не боятся крыс и умирают
с гордо поднятой головой.
   - Ты лжешь, женщина, - безликий  наверняка  ухмылялся,  но  герцогине
никак не  удавалось  сосредоточиться  на  его  лице  -  взгляд  невольно
скользил мимо повелителя крыс, Марта даже не могла понять, молод тот или
стар.
   - Ты владеешь собой неплохо, но ты боишься. И правильно делаешь.
   - Тагэре не лгут, крыса!
   - Браво, сигнора!
   Не может быть! Это - ложь... Чтобы сломать  человека,  надо  ослепить
его надеждой, а затем разбить о правду.
   - Дайте мне пройти, сударыня.
   Марта, с трудом соображая, сделала шаг в  сторону.  Она  не  бредила,
Аларик и впрямь пришел и теперь стоял между ней и крысиным королем.  Оба
молчали.
   Марта чувствовала разлившееся вокруг напряжение. Теперь от нее ничего
не зависело, все решал спор... Кого с кем? Эти двое не были людьми, один
был врагом, и страшным, а второй - другом, вновь явившимся на помощь.
   Скиталец незаметным движением освободился  от  плаща.  Он  совсем  не
изменился с того дня, когда вырвал герцогиню Оргондскую из  лап  Ореста.
То же темное платье старинного  покроя,  те  же  видавшие  виды  высокие
сапоги  и  черная  цепь  на  плечах.   Седые   волосы   капитана-колдуна
по-прежнему трепал несуществующий  для  прочих  ветер,  а  изящная  рука
уверенно лежала на эфесе шпаги. Аларик холодно смотрел на  безликого,  и
тот не выдержал.
   - Меня нельзя убить, - надменно произнес он и осекся.
   - Тебя ввели в заблуждение, Жан Лумэн, - ухмыльнулся  Скиталец,  -  я
могу тебя убить, и что-то мне подсказывает, что именно это  я  сейчас  и
сделаю.
   Жан Лумэн?! Марте показалось, что она ослышалась. Предводитель крыс -
основатель династии узурпаторов, умерший и  похороненный  восемьдесят  с
лишним лет назад?! Тут было от чего сойти с ума.
   Слова Скитальца словно сорвали с чужака вуаль-невидимку. Теперь Марта
могла рассмотреть его как следует. Это и впрямь был Жан-Двоеженец, дядя,
свергнувший и, скорее всего, убивший племянника  и  посадивший  на  трон
собственного сына.
   На  портретах  Лумэн  был  помладше,  он  казался  умным,  жестким  и
холодным, возможно, так  и  было,  но  под  взглядом  Аларика  сохранить
невозмутимость мог разве что бог, да  и  то  вряд  ли.  Капитан  мельком
глянул на замерших в углу крыс  и  топнул  ногой.  Омерзительные  твари,
толкаясь, ринулись в темный угол и исчезли.
   - Ты понял, с кем говоришь, не так ли? - осведомился Аларик.
   - Я ухожу, - коротко бросил Лумэн, - Лиарэ мне больше не нужна.
   - Истинно королевский жест, - поднял бровь Аларик, - но ты не уйдешь,
а умрешь.  По  Тарре  разгуливает  слишком  много  предателей,  мне  это
надоело! Когда раздастся трубный глас и с  Полудня  никто  не  появится,
надеюсь, твоего истинного хозяина это несколько озадачит...

СКИТАЛЕЦ

   Кто сказал, что смерть забирает и любовь, и  ненависть?  Глупец,  это
любовь и ненависть могут оттолкнуть тупую морду смерти!
   Нет, каково?! Жан Лумэн собственной персоной! Интриган  и  предатель,
доигравшийся до убийства и, если верить воплям Иллариона,  -  Полуденный
всадник... Голод на тощем одре! Повелитель крыс и сам... крыса!  Восстал
и  вернулся,  нет,  не  вернулся,  куда  ему!  Вернули,   ибо   "признан
достойным".
   Что, Счастливчик, не ожидал от себя такой ярости?  Одно  дело  знать,
кто предал и родную кровь, и родовую честь, другое - глянуть  ублюдку  в
глаза. Эрасти не советует трогать этих тварей, на то он у нас и  святой,
ну а Счастливчик Рене в святых отродясь не ходил!
   Проклятие, и откуда только берутся трусы и  негодяи?  Да  оттуда  же,
откуда все остальные! Рикареда забыл? Тоже родная кровь между  прочим...
Что ж, потомок, пришло время  поговорить.  Не  здесь!  Смертным  незачем
прежде времени узнавать о Смерти. Оставь  даму,  Жан  Лумэн,  и  идем  к
Черте! Не хочешь? Да кто тебя спрашивает?!  По  праву  Крови,  по  праву
Старшинства, по праву Возвращения ты пойдешь за мной,  а  твоя  оболочка
подождет здесь. Сопротивляешься? Дурак, с морем не  спорят.  Море,  если
его понять, можно обыграть, но, как ни греби к берегу, отлив  не  станет
приливом...
   Вот и Мост, все к твоим услугам, Возвращенный. Что ты можешь  сказать
в свое оправдание?  Этьен  был  слабым  королем?  Что  же  ты  не  помог
племяннику? Великие Братья, да что в этом  золотом  обруче  с  камешками
такого, из-за чего теряют разум, честь, стыд?! Объясни мне,  Жан  Лумэн,
зачем тебе и твоим сыновьям  понадобилась  корона?!  Чего  вы  добились?
Проигранные войны, междоусобицы, вранье и  в  итоге  усаженный  на  трон
безумец с хомяками... Ты не жалеешь о содеянном? Вижу, что нет. Ты вновь
и вновь пошел бы  по  старой  дорожке,  только  начал  бы  теперь  не  с
племянника, а с брата - с Эдмона Тагэре.
   Вот что тебя мучает,  Лумэн.  То,  что  Тагэре  победили  и  победили
честно. Как же ты их ненавидишь, ты ушел за Черту  и  вернулся  назад  с
ненавистью. С ненавистью, завистью  и  желанием  отыграться!  Ты  хочешь
получить все, навсегда и для себя. Как просто и как глупо, ты и впрямь -
крыса, крыса, решившая стать богом, но этого не будет! Пусть  твоя  сила
достается троим оставшимся, но тебя я прикончу. Я всю жизнь рисковал, но
самым большим риском и самой большой глупостью  станет  тебя  отпустить.
Хватит с Тарры подлостей! Да, Голод слабей Войны, Бедствий и Чумы, но ты
можешь их пережить и оказаться последним. Оказался же на арцийском троне
самый ничтожный из твоих и, к несчастью, моих потомков. Тот, кто  затеял
большую игру, любит грязь...
   Первый раз ты, кажется, испустил дух в своей постели среди клириков и
детей от двух женщин? Никаких предсмертных  видений,  никаких  призраков
перед глазами не было? Еще бы, откуда им взяться, совесть - это  не  для
тебя, и все же, как тебя впервые посетила мысль убить Этьена? Так...  Ты
ехал в Мунт ночью, нарождалась луна, ты запомнил кривое дерево у дороги,
на обочине стояла какая-то женщина...
   В храм Триединого ты не заходил, и сны, в которых  ты  носил  корону,
тебе не снились? До своего преступления ты дошел своим  умом,  хоть  это
радует! А что ты знаешь про тех, кто тебя вернул? Кто  тебя  отправил  в
Лиарэ? Никто? И до этого сам додумался? Значит, сейчас вы  предоставлены
самим себе? Приказ еще не отдан? А свершивший Последний Грех? Он  так  и
не понял, что властен над вами...
   Да, Лумэн, ты знаешь много и не знаешь ничего! При жизни ты был слеп,
а после смерти не прозрел. Все! Разговор закончен, пора возвращаться.  Я
знаю, что меня ждет, если я тебя прикончу, я готов и к этому, и ко всему
остальному. А тебя  неплохо  защитили,  даже  хорошо,  но  я  ведь  тоже
вернулся и много раньше...
   Смотри мне в глаза, Жан. Ты ОТКАЗЫВАЕШЬСЯ от жизни, ты  ОТКАЗЫВАЕШЬСЯ
от покровительства, ты ОТКАЗЫВАЕШЬСЯ от силы. Отказываешься! Не  хочешь?
Я так и думал...
   Черное против белого, синее против алого. Я привык к  боли,  а  ты  -
нет. Ты не выдержишь: страх