д ехали молча. Кони шли голова в голову, но всадники не  смотрели
друг на друга. Только у въезда на замковый мост отец обернулся к сыну:
   - Пойми меня, Рито, и не суди строго. Я не могу потерять еще и Рено.
   - Ты потеряешь не только ее, - вздохнул сын, - ты потеряешь все. Но я
сделаю так, как ты хочешь. "Сын садана" будет здесь со дня на день.
   - Возьми с собой все, что тебе может пригодиться.
   - Мне ничего не нужно. Эрасти ушел из дома лишь с ножом и двенадцатью
аурами, а поднял на дыбы пол-Арции. Я не претендую на большее.
   - Эрасти... Сколько раз я просил его помочь, но он не ответил.
   - Нельзя помочь тому, кто не хочет помочь себе сам.
   - Это еще откуда? Я не замечал в тебе страсти к всяческим трактатам.
   - Это я сам придумал. Только что.
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   Или выхода не было, или они не могли его найти. Ненавидящий  безделье
и  неопределенность,  Нэо  с  трудом  сдерживал  злость,  опасаясь,  что
Норгэрель воспримет ее на свой счет.
   Хвала Звездному Лебедю, родич совсем поправился и упрямо  сопровождал
Романа в его поисках. Двое эльфов  облазили  все  окрестности  скалы,  у
которой они оказались, войдя в Обитель но ничего необычного там не было.
Правду сказать, Рамиэрль не очень хорошо представлял, как выглядят врата
в иные миры. Он видел, как уходила  Герика,  вместе  с  Кризой  проходил
сквозь радугу Седого поля, дважды попадал в Мир Зимы, и всякий  раз  все
было по-другому... Проклятье,  походе,  он  ищет  то,  не  знаю  что,  а
Норгэрель ходит за ним хвостом. Вздыхает и смотрит несчастными  глазами,
словно оправдывается. Да разве он виноват, что заболел?! Если б  с  ними
был Рене, Роман бы мог отвести душу в споре, а то и в ссоре, адмирал  бы
понял и не такое, но  обижать  едва  вернувшегося  с  Порога  родича  не
хотелось, и именно поэтому Нэо дорого бы дал за одиночество хотя  бы  на
день или два. Куда там! Норгэрель  и  слышать  не  хотел  о  том,  чтобы
остаться в доме.
   Сегодня, махнув рукой на здравый смысл, они пошли не к скале, а  вниз
по склону. Не будь  они  узниками  Зимы,  Нэо  бы  искренне  наслаждался
величественной красотой этой  горной  страны,  но  он  всегда  ненавидел
бессилие. На белом снегу четко отпечатались волчьи  лапы,  потом  из-под
самых ног шедшего впереди Романа  выпорхнуло  несколько  больших  темных
птиц, прятавшихся в снегу. Нэо подбил парочку из лука, легче  не  стало,
но хоть  ужин  заработали.  Можно  не  возвращаться  на  ночь  домой,  а
заночевать прямо в лесу, тем паче, кроме  дружелюбных  до  невозможности
волков, никаких хищников в Мире  Зимы  замечено  не  было.  Норгэрель  с
готовностью согласился, и они облюбовали небольшой выступ, защищенный от
ветра скалами.
   Устройство временного лагеря заняло не столь  уж  много  времени,  но
зимой темнеет быстро, и когда нехитрый ужин был готов, на небе  зажглись
крупные звезды. Какое-то время  Роман  и  Норгэрель  пытались  придумать
здешним созвездиям имена, но получалось плохо, и они замолчали, глядя  в
огонь.
   - Эти звезды светят восьми мирам.
   Рамиэрль вздрогнул и уставился на Норгэреля.  Сын  Ларэна  и  Залиэли
словно бы спал с открытыми  глазами,  лунный  свет,  усиленный  белизной
снега, обливал его серебряным сияньем. Усиливая и без  того  невозможное
сходство с Астеном. Если б  не  это,  Роман,  скорее  всего,  что-нибудь
сказал бы в ответ, но память о все еще не прошедшей боли приковала его к
месту.
   А Норгэрель продолжал задумчиво говорить:
   - Семь раз по семь звездных дорог вели в Светозарное к Престолу Сил и
в чертоги братьев и сестер... Было и семь  тайных  мостов  над  Радужной
Бездной. Даже Светозарные не пользовались ими без особой нужды, ибо  это
были дороги страха Когда настала пора  уходить,  Арцей  и  покорные  ему
разрушили звездные пути, а мосты рассыпались  сами,  так  как  держались
лишь силой создавших их, но Ангес был не только смел но и горд. Ссора  с
Арцеем на последнем совете была не  первой.  Однажды  он  чуть  было  не
порвал с братом и не покинул Тарру.  Он  запечатал  проход  к  Арцею,  и
никогда и никто им больше не прошел. Когда Светозарные в спешке покидали
наш мир, Арцей сделал все, чтобы закрыть Ангесу и Адене путь  назад,  но
он мог забыть о вратах в собственную обитель, потому что ими давно никто
не ходил. Когда оранжевая звезда, самая яркая в созвездии Спящего  Льва,
достигает скалы Ангеса, можно увидеть остатки тропы...
   Неподалеку что-то треснуло, Норгэрель вздрогнул и  обернулся,  взгляд
его стал осмысленным и немного испуганным.
   - Рамиэрль? Что случилось? Что со мной было?
   - Не представляю, но ты говорил очень интересные вещи...
 
2885 год от В.И. 
27-й день месяца Иноходца. 
Арция. Мунт. 
 
   Похоже, жители Мунта были довольны  исходом  войны.  Агнеса  давно  и
прочно сидела у арцийцев в печенках, к тому же победителей не  судят,  а
братья Тагэре были полными и безоговорочными победителями, одолевшими не
только заносчивую иноземку, но и казавшегося всесильным Короля  Королей.
Филипп же, ко всему прочему, был изумительно хорош собой, как же тут  не
кричать и не бросать в воздух шапки?! Война кончена.  Слабоумный  король
вновь в Речном Замке, его наследник, который и  наследником-то  не  был,
убит. Рауль ре Фло и его братья убиты.  Дочь  Рауля,  несколько  месяцев
бывшая женой принца Гаэльзского, и королева Агнеса  в  руках  Тагэре.  С
Лумэнами покончено, не принимать же  всерьез  Пьера  Тартю,  совсем  еще
ребенка, к тому же двойного бастарда, ведь  престол  Волингов  не  может
быть осквернен кошачьими лапами.  Мунт  веселился,  возможно,  несколько
нарочито, но весна,  обилие  бряцающих  оружием  возбужденных  гостей  и
выставленное на улицу дармовое угощение подливали масла в огонь.  Нобили
выстраивались в очередь за  королевскими  милостями,  те  же,  кто  имел
глупость до конца  стоять  за  Лумэнов,  либо  каялись  и  искали  новых
покровителей, либо попрятались по родовым  замкам,  а  то  и  бежали  из
страны. Воины делили добычу и делились ею с трактирщиками  и  столичными
красотками, о делах как-то забыли, перенеся их  на  "после  празднеств",
празднества же казались бесконечными.
   Александр безумно устал от бессонных,  хмельных  ночей,  которые  был
вынужден проводить в обществе братьев и  придворных.  Вице-маршал  Арции
обязан присутствовать на всех пирах и церемониях, но во  время  застолий
герцог Эстре все больше молчал. Перед ним заискивали, ему льстили, а  он
сдержанно благодарил и, при первом  же  благовидном  предлоге,  оставлял
собеседника. Уделяли ему внимание и женщины, но  Сандер  видел,  что  их
восторг - ложь или  почти  ложь.  Одни  были  ослеплены  его  титулом  и
победами, другие холодно и расчетливо пытались устроить свою судьбу.  От
этого становилось еще гаже, но Александр старательно улыбался и  говорил
ничего не значащие  комплименты,  мечтая  о  том,  чтобы  эти  никчемные
разговоры поскорее  закончились.  Он  ждал,  когда  его  обожаемый  брат
наконец соизволит остановиться, оглянуться и взяться за дела.
   Эту победу нельзя промотать так же бездарно,  как  предыдущие!  Нужно
наладить отношения с провинциями, куда-то пристроить огромное количество
вооруженных людей, которые умеют только воевать. Предстоит показать зубы
Жозефу, расплатиться с циалианками, укрывавшими Эллу и ее новорожденного
сына, поставить на место вконец  обнаглевшего  Джакомо  и  фронтерцев  -
одним словом, сделать так, чтобы никто не вздумал вновь поднять  меч  на
короля - еще одной гражданской войны  Арция  не  выдержит.  Да  и  чисто
по-человечески нужно дать женщинам  оплакать  убитых,  нужно  поддержать
вдову Рауля и как-то устроить судьбу бедняжки  Жаклин...  Ее  отдали  на
попечение сестры, но Александр сомневался, что Изабелла сможет  защитить
хоть кого-то. Да и видеть ежедневно человека, хладнокровно убившего отца
и пусть и нелюбимого, но мужа... Такого  злому  врагу  не  пожелаешь,  а
Сандер был искренне привязан к  Жаклин.  Умом  он  понимал,  что  смерть
Филиппа Гаэльзского была необходимостью, но  от  этого  было  не  легче.
Хорошо бы передать Лину на попечение матери Сезара, в доме  Мальвани  ее
никто не унизит и не ограбит, но говорить  об  этом  следует  осторожно.
Жаклин наследует половину состояния  ре  Фло,  от  такого  богатства  ни
Жоффруа, ни Вилльо не  отступятся.  Девушка  им  не  нужна,  но  вот  ее
земли... Ради жены Филипп не то что дочерью  Рауля,  а  половиной  света
пожертвует. Мысли Александра прервал чувствительный тычок в бок:
   - Ты когда-нибудь перестанешь думать?
   - Сезар?
   - Нет, Скиталец... Сандер, право слово, не все так  мерзко  как  тебе
кажется. Скоро они уже не  смогут  пить,  потерпим  пару  кварт,  и  все
вернется на круги своя.
   - Твоими бы устами, - Александр улыбнулся, - нам пора, я полагаю.
   - Ага, - комично вздохнул Сезар,  -  по  мне  уж  лучше  смотреть  на
пьяниц, чем на Иллариона... Тебе кто больше нравится: епископ  или  граф
Реви?
   - А тебе?
   - По мне, так оба хуже, - хохотнул  Сезар,  -  но  нам  действительно
пора, не стоит приходить позже всех.
   Они все же запоздали и с удовольствием не стали  продираться  к  тому
месту, где стояли члены королевской  семьи.  Храм  Триединого  стал  еще
богаче, но облупленные стены,  на  месте  которых  все,  кроме  Сандера,
видели фрески, остались прежними. Равно как и епископ  Илларион,  чужой,
строгий, равнодушный. Затеянная Эллой служба  казалось  бесконечной,  но
Малве и Эстре  честно  ее  отстояли  и  с  чувством  выполненного  долга
направились к выходу.  После  душного  полумрака  собора  весенний  день
казался особенно ярким и солнечным. Александр и Сезар, не торопясь,  шли
за покидавшими храм нобилями, стараясь по возможности никого не толкать.
Внезапно  толпа  остановилась,  и  они  не  сразу  сообразили,  что  это
неспроста. Гул утих, и в наступившей  тишине  Александр  услышал  чей-то
низкий гневный голос и злобный ответный крик Жоффруа.
   Герцог Эстре  стал  быстро  протискиваться  вперед,  его  узнавали  и
расступались. Перепалка впереди нарастала, Жоффруа уже сорвался на визг,
и  сердце  Александра  сжалось  от  тоскливого  предчувствия   очередной
неприятности. Если честно, Эстре не очень любил брата, вернее, очень  не
любил, но Жоффруа был Тагэре, а  значит,  его  придется  поддержать,  по
крайней мере публично. К счастью, Филиппа слышно не было, видимо, король
предоставил спорщикам выяснять  отношения  самим.  Но  что  же  все-таки
случилось?
   У входа в храм прямо на ступеньках стоял красный, как рак, Жоффруа, у
ног его валялась  черная  перчатка,  обладатель  которой  -  здоровенный
нобиль лет тридцати, которого Сандер вроде бы уже видел,  причем  совсем
недавно, стоял тут же, с вызовом глядя на братьев Тагэре.
   Филипп с каменным лицом переводил взгляд с незнакомца  на  Жоффруа  и
обратно. Вилльо неловко переминались с ноги на ногу и,  небывалое  дело,
старались казаться незаметными. Александр уловил отрывок последней фразы
и насторожился:
   - ...Кодекс Розы  <Кодекс  Розы  -  кодекс  чести,  обязательный  для
каждого дворянина Благодатных земель.> еще не отменен!
   - Ты - предатель и негодяй, - Жоффруа явно дошел до такого состояния,
когда не отвечают по существу, вместо этого в ход  идут  оскорбления,  -
твое место в Речном Замке! Недели  ты  думаешь,  что  я  стану  с  тобой
драться?!
   - Герцог Ларрэн, видимо, хочет сказать,  что  он  дерется  только  со
слабыми?
   - Ты, приспешник Лумэнов! Если не хочешь попасть к палачу, замолчи  и
убирайся.
   - Лучше быть казненным за верность, чем за  предательство  -  отрезал
незнакомец. - Ты - цареубийца и трус! Я требую, чтоб ты принял вызов!
   Положение было пиковым. Жоффруа дуэли не хотел,  это  было  очевидно,
Филипп молчал. Да и что он мог  сказать?  Велеть  брату  принять  вызов?
Заставить дерзкого нобиля замолчать?  Приказать  его  схватить?  Что  бы
король ни сделал, Тагэре бы это не украсило, а толпа меж тем все  больше
склонялась на сторону верзилы-лумэновца. Люди еще молчали, но и молчание
бывает красноречивым.
   Александр понимал, что правота на стороне  неизвестного,  но  Жоффруа
был братом короля, и  его  публичный  позор  ложился  пятном  на  семью.
Младший из Тагэре решительно вышел вперед и поднял перчатку:
   - Сударь, я принимаю ваш вызов. Это будет  справедливо.  Я  отказался
драться с Филиппом Лумэном, и вместо  меня  вышел  мой  брат.  Теперь  я
возвращаю ему долг.
   Незнакомец окинул его взглядом.
   - Что ж, пусть будет так, хотя вас я  хотел  бы  убить  меньше  всех.
Выбор времени и места за вами.
   - Здесь и сейчас,  -  Александр  спокойно  выдержал  взгляд  будущего
противника, - думаю, это вас устроит...
   - Вполне.
   И тут впервые раздался голос короля, приказавшего очистить площадку и
принести кресло для Ее Величества.
   Так, Филипп не попытался его остановить, значит, он с ним согласен...
Теперь нужно победить, ведь он дерется за честь Тагэре. О противнике  он
не знает ничего или почти ничего, но тот, судя по всему, опытный боец.
   Александр  отошел  в  сторону,  глядя,  как  огораживают  площадку  и
выстраивают оцепление, чтобы сдержать  напор  зрителей.  Это  заняло  не
столь уж много времени. Герцог Эстре сбросил плащ и куртку и  остался  в
одной рубашке. Это его не украшало, но дуэль, слава святому  Эрасти,  не
бальный танец да и не всем же быть  стройными  красавцами.  Сезар  молча
взял вещи друга, незаметно пожал руку и  отошел.  Александр  отсалютовал
шпагой сначала королю, а затем сопернику. Вряд ли  этот  нобиль  дерется
лучше Мулана, впрочем, чего загадывать, сейчас узнаем.
   Лумэновец бросился вперед. Жоффруа был прав, не желая драться,  такой
противник был ему не по плечу.  Нападающий  был  быстр,  очень  силен  и
уверен в себе, но левша явно стал для него  неприятным  сюрпризом.  Лишь
столкнувшись с настоящим силачом,  Александр  смог  оценить  собственную
силу. Его руки были не слабее, чем у противника, а держать дыхание Дени,
хвала Эрасти, его научил...  Так,  проверим,  как  у  нашего  верзилы  с
защитой... Александр выполнил поворот, ушел вправо и попробовал  достать
лумэновца снизу. Не вышло! Отпарировал... Ну, да еще не вечер, танцевать
так танцевать, легкость тоже имеет свои преимущества.
   Эстре двигался легко и непринужденно, заставляя соперника принять его
игру. Тот держался  мастерски,  но  успевать  за  проворным  длинноруким
горбуном  было  непросто.   Дени   научил   своего   питомца   извлекать
преимущества даже из разницы в росте. Поворот, еще  один!  Попал!!!  То,
что нужно! Переложит шпагу в левую? Нет! Видать, не обучен... Ну, что ж,
посмотрим, насколько его теперь хватит.
   В любом случае, тянуть бедняга теперь не сможет, с такой-то  раной  в
плече! Постарается разделаться с  соперником  побыстрее,  пока  рука  не
онемела...
 
2885 год от В.И. 
27-й день месяца Иноходца. 
Мария. 
 
   Это была очень хорошая  книга.  Переплетенная  в  тисненую  кожу,  со
множеством иллюстраций,  живописующих  подвиги  Анхеля  Светлого  и  его
соратников. Рафаэль с детства любил читать о былых битвах и  смутах,  но
на сей раз, лениво полистав страницы, со вздохом отодвинул тяжелый  том.
Взял гитару, старательно настроил, проверил, как звучит,  и  поставил  в
угол... Не хотелось ничего. Это была прошлая жизнь, с  которой  он  рвал
раз и навсегда. Может быть,  в  Новом  Эланде  он  вновь  станет  читать
книжки, в которых наверняка написаны еретические вещи,  а  если  у  него
появятся друзья, споет им... Проклятый, когда же придет "Сын садана"?!
   Рито вынул нож, проверил безупречность лезвия и вновь сунул за  пояс,
взъерошил и пригладил волнистые черные волосы, пододвинул к себе  бумагу
и одним росчерком  пера  изобразил  крупную  камбалу,  а  затем  добавил
пронзившую ее  острогу  Легче  не  стало.  Сын  герцога  Энрике  скомкал
рисунок, бросил на медное блюдо, высек огонь и поджег. Бумага  вспыхнула
и почернела, какое-то время золотым шитьем на черном  бархате  проступил
рисунок, потом погас.  Рафаэль  вздохнул  и  уставился  в  глаза  своему
святому родственнику, висевшему в  углу.  Великомученик  Эрасти  ответил
восторженно-глупым взглядом. Рито отвернулся к окну, на небе не было  ни
облачка начинался еще один день ожидания. Возможно, долгожданный корабль
придет вечером. Или не придет... Маркиз Гаэтано решительно  придвинул  к
себе отвергнутую ранее книгу и принялся сосредоточенно закрашивать белые
петельки внутри букв. Он портил  уже  третью  страницу,  когда  в  дверь
постучали. Захлопнув злополучный фолиант, Рито раздраженно бросил:
   - Я не запираюсь.
   Вошедшего он знал, хоть и не очень хорошо. Молодой красавец родом  из
Бейры частенько бывал при дворе и слыл любимцем дам и девиц. Рафаэля сей
образец куртуазности не интересовал. Впрочем, высокий рост и уверенность
движений заставляли предположить, что Бекко ре Бейра умеет обращаться не
только  со  щетками  для  волос.  Но  что  ему  надо  ранним  утром   от
взбалмошного герцогского сына?
   - Зачем я вам  понадобился,  сигнор?  -  Рито  никогда  не  отличался
терпением и излишней любезностью, а сейчас его и вовсе все бесило.
   - Трудный вопрос, - Бекко с трудом сдерживал волнение, - я не  должен
был приходить и не мог не прийти... Это не мое дело, сигнор Рафаэль... И
не ваше, по большому счету, но я...
   - О чем вы? - Странный разговор начинал раздражать.
   - Дело в том... Я... м-м... У меня есть возлюбленная...
   - Поздравляю, - поднял бровь Рафаэль, - и что с того?
   - Ничего, - замялся Бекко и вдруг выпалил:
   - Она циалианка. Я был у нее ночью. Вашей сестре очень плохо и  будет
еще хуже, если она не...
   - Если она не что?!
   - Если она не... Ну, вы же знаете, что говорят про  Дафну?  Так  вот,
это правда! Конечно, дела сестер - это дела сестер...
   - Хватит, спасибо, что сказал, - Рафаэль был уже у двери.
   - Монсигнор, но вы... Мне и моей даме не хотелось бы, чтобы...
   - Успокойтесь, я вас не выдам.
   Бекко еще что-то говорил, но Рито уже не слушал. Все его благоразумие
куда-то делось вместе с благим намерением сдержать данное отцу слово. Он
и раньше знал, что Дафна развлекается с девушками, но надеялся,  что  на
дочь герцога у нее рука все же не поднимется. Поднялась. Да и чего  было
ожидать после того, как отец так унизился?! Но малявку он  вытащит!  Так
они не договаривались! Он любит Рено, но  та  бы  отказалась  от  жертвы
Даро, если б знала, что от девочки требуется на самом деле.
   Отец не зря упрекал старшего сына в том, что он  сначала  прыгает  со
скалы, а потом вспоминает, что сейчас отлив. Рафаэль  не  подумал  ни  о
лошадях, ни о платье для Даро, ни об укрытии,  в  котором  мог  спрятать
сестру до прихода корабля.  Правду  сказать,  он  вообще  ни  о  чем  не
подумал.  Главное  было  увидеть  Даро,  убедиться,  что  с  ней  ничего
страшного не произошло и увести из этой мерзкой дыры. Истинный байланте,
Рито никогда не загадывал дальше, чем на один шаг. Бык бросится, тогда и
посмотрим в какую сторону прыгнуть...
   Через монастырскую стену он перебрался легко и просто. Все  россказни
о магических ловушках оказались бабьими выдумками, как  он,  впрочем,  и
думал. Отец дал себя запугать  и  проиграл,  а  камбала  отнюдь  не  так
сильна,  как  говорит.  Скорее  всего,  Рено  была   отравлена,   а   не
заколдована, все остальное сделали  страх  отца  и  наглость  Дафны,  за
которую она еще поплатится. Но сначала малявка!
   Глухая стена стоящего особняком здания, в котором жила бланкиссима  и
куда, как с ходу решил  Рафаэль,  поселили  Даро,  была  увита  кошачьим
виноградом. Цепляясь за  лозы,  Рито  вскарабкался  на  крышу,  вспугнув
стайку откормленных голубей, которых, к слову сказать, терпеть  не  мог.
Взломать слуховое окно было и вовсе просто, равно как и  чердачный  люк.
То,  что  он  делал,  было  преступлением  против  законов  светских   и
церковных, но Рафаэль Кэрна на эти законы плевал. Он должен  бы