Мы были с Мартой, когда прибежал Марк. Он совсем  потерял  голову...  Не
человек, не мужчина... Гниль какая-то... А  те,  внизу...  Они  обломали
зубы о дворец, но не разошлись... Наоборот. Пришли другие и притащили из
города семьи слуг и стражников. И  сказали,  сказали...  Если  герцог  и
герцогиня к ним не выйдут, они их  сожгут.  Прямо  у  дворца.  Живьем...
Вместе с детьми. Марк ничего не мог, а наши люди...
   - Я избавлю вас от рассказа, - тихо проговорил Анри, -  внутри  замка
зрела драка: родственники заложников и те,  кто  остался  верен  короне.
Марк потерял голову, а Марта, чтобы  спасти  людей,  согласилась  выйти.
Так?
   Вивиана молча кивнула.
   - Ответьте еще на два вопроса. Как вы оказались здесь? Если  все  это
подстроил Орест, он должен был закрыть ворота и постараться,  чтобы  все
кончилось сразу.
   - Он так и сделал... Вернее, эркард,  но  он  все  творит  по  указке
синяков. Марта... Она велела  мне  бежать  и  остановить  вас,  если  вы
близко. А потом привести войска. Я... я не всегда была хорошей женой.  И
я знаю тайный выход из замка.
   - Марта могла уйти с вами?
   - Я ей предлагала. Но она сказала, что Тагэре не бегают.  И  что,  не
получив ее, фанатики зальют Лиарэ кровью. А ворота закрыли, вы правы.  Я
выбиралась через Рыбный город. На лодке, а потом украла лошадь...
   - Что в Лиарэ сейчас? Все началось утром?
   - Да.
   - Сезар, успокойся, если герцогиня мертва, она  мертва  оры  три  или
четыре. Если жива, доживет до утра. В любом случае четверть  оры  ничего
не изменят. - Маршал снял с седла походный прибор  для  письма,  вытащил
бумагу, перо, отвинтил крышку чернильницы. Подъехал эскорт.  Три  дюжины
всадников. С ними город не взять. Люди в молчании следили за рукой  Анри
Мальвани, спокойно водившей пером по белому  листу.  Сезару  показалось,
что отец пишет целую вечность, хотя  вряд  ли  это  заняло  больше  двух
десятинок. Наконец маршал кончил  и  аккуратно,  стараясь  не  размазать
свежие чернила, передач три листа аюданту.
   - Серж, прошу вас. Срочно  вручить  первое  письмо  командору  второй
армии. Это приказ немедленно  двигаться  к  Лиарэ.  Я  передаю  ему  все
полномочия для усмирения вызванного ифранскими подсылами бунта. Для него
обязательны лишь приказания герцогини Оргондской  и  мои.  Если  нас  не
станет, пускай действует по обстановке.
   - Монсигнор! - глаза Сержа выражали ужас и недоумение.
   - Все смертны, - улыбнулся маршал, - а командор Монтрагэ - честный  и
преданный человек. Лучше передать ему  власть,  чем  ставить  его  перед
выбором - брать ее самому или подчиниться титулованному  ничтожеству,  а
то и предателю.
   - Монсигнор, - аюдант умоляюще взглянул на маршала, -  разрешите  мне
остаться.
   - Нет. Три десятка сейчас так же бессильны, как и двое.  Но  у  двоих
есть шанс проскользнуть незамеченными. Позаботьтесь  о  графине  Франго.
Эти два письма следует переслать в  Арцию.  Первое  графу  Обену  Трюэлю
немедленно, второе - герцогине Мальвани. Если мы не вернемся.  А  теперь
нам с Сезаром нужно простое платье. Потрудитесь найти.
   - Но...
   - Виконт Терован! - прикрикнул Анри, но потом смягчился. - Так  надо,
Сержи. Я рад, что ты был моим аюдантом, не сомневаюсь, ты  ни  меня,  ни
кого другого  никогда  не  подведешь.  А  теперь  отыщи  нам  одежду.  И
побыстрее.
   Сезар выждал, пока юноша отошел, и повернулся к отцу.
   - Ты едешь? Но... твоя нога.
   - Марта - дочь Шарля Тагэре, Сезар, - тихо сказал маршал, - и  потом,
я должен своими глазами увидеть этого Ореста.
 
2892 год от В.И. 
15-й день месяца Дракона. 
Арция, Мунт. 
 
   Элеонора дала пощечину служанке, принявшей  ее  вуаль.  Та,  привычно
потупившись, выскользнула из комнаты  -  она  прислуживала  королеве  не
первый год и воспринимала оплеухи философски. Оставшись наедине с собой,
Элеонора со злостью уставилась в зеркало: она одевалась для торжества  а
не для  поражения.  То,  что  произошло,  было  катастрофой.  Элла  была
достаточно   умна,   чтобы   понять:   Александр   знал   о    признании
старика-священника не больше, чем она  сама,  иначе  бы  заранее  вызвал
войска, а не посылал за ними сейчас. Если проклятый горбун умудрился, не
пролив ни капли крови,  сломать  Аганна,  у  которого  было  две  тысячи
вооруженных воинов, и это имея с собой каких-то шесть сотен, то гонцы  к
Гартажам и Ландеям с просьбой о подкреплении говорили сами за  себя.  Он
ничего не знал и ожидает любого подвоха как со стороны Ифраны, так и  со
стороны Вилльо. С горбуном понятно, но что теперь делать ей,  из  матери
наследника в один миг превратившейся в  постаревшую  любовницу  умершего
короля?!
   Конечно, Александр ее не оставит, но о многом, без чего она не  могла
представить своей жизни, придется забыть.  Проклятый  клирик  подполз  и
ужалил, как змея, и ведь додумался же действовать  через  этих  дурацких
мещан. А Александр тоже хорош, пошел у них на поводу, собрал Генеральные
Штаты, сам приперся и нобилей приволок. Неужели не мог сначала узнать, в
чем дело?!
   Да, теперь горбуна коронуют, эти проклятые ублюдки чуть ли не плясать
бросились, узнав, что наследник он. Еще бы, младший из  Тагэре  для  них
всегда был героем и мучеником в одном лице, а вот Вилльо не любит никто.
Раньше это было неважно, теперь же... Мать короля и единоутробные братья
короля совсем не то, что  родичи  бастарда,  надо  думать,  их  выставят
отовсюду. Но, может быть, еще  можно  что-то  исправить?  Сначала  нужно
узнать, что думает горбун. Элеонора  подошла  к  зеркалу  и  взялась  за
пуховку и белила. К несчастью,  пора,  когда  она,  даже  заплаканная  и
полуодетая, вызывала у  всех  неприкрытое  восхищение,  давно  миновала.
Впрочем, Александру она  никогда  не  нравилась,  ему  вообще  никто  не
нравился. Если бы какая-то шлюха и дочь  Рауля  ре  Фло  не  родили  ему
сыновей, как две капли воды похожих на отца, Элеонора вообще бы считала,
что  брат  Филиппа  не  мужчина.  Будь  это  так,  она  бы  сумела   это
использовать, но у Эстре есть сын, законный наследник, есть  жена,  дочь
Короля Королей, которую он спас,  как  какой-то  герой  баллады,  о  чем
простолюдины чуть ли не поют. Рауля многие любили, а  его  смерть,  хоть
убили его Жоффруа и Рогге, повесили на Вилльо.
   Даже уцелевшие сторонники Лумэнов, и те  говорят,  что  последний  из
Тагэре - настоящий рыцарь. Королева вспомнила радостные вопли,  поднятые
гласными при известии, что  их  любимый  Александр  становится  королем.
Против этого не попрешь, разве что...  Но  сначала  нужно  поговорить  с
горбуном начистоту.
   - Лотта!
   Служанка появилась тотчас, на туповатом лице не  было  ничего,  кроме
почтительности, но Элеонора с трудом сдержала ярость, поняв, что та  уже
все знает и наверняка про себя или подсмеивается, или  прикидывает,  как
бы ей перебраться к Жаклин. Какую же судьбу им уготовал горбун?
   - Подай мне мантилью, мерзавка! Да не эту, а синюю!
   - Да, Ваше Величество...
 
2892 год от В.И, 
15-й день Дракона. 
Оргонда. Морской тракт. 
 
   Атэвские иноходцы сорвались с места, и в следующее мгновение  Серж  и
Вивиана исчезли из  мыслей  Сезара  Малве.  Он  думал  только  о  Марте,
переходя от отчаянья к надежде и снова к отчаянью. Антонианцы. Проклятые
антонианцы. Он же написал ей про убитого им  мерзавца.  Неужели  она  не
поняла?!
   Это все Орест. Орест, Проклятый его побери! Но жертвы в  склепе?  Они
ведь были? Кто-то же их приносил. Неужели сами синяки? Что для  них  два
десятка убитых детей, если это поможет уничтожить герцогиню  и  стравить
Оргонду с Арцией?
   Кони галопом мчались по Лиарскому  тракту,  казалось,  они  разделяли
страх и волнение хозяев, но маршал и его сын  головы  не  потеряли  даже
сейчас. Чтобы добраться до Сайрэ, рыбацкой деревушки,  где  можно  найти
лодку, нужно сохранить лошадей. Маршал первым перевел Веверлея Второго в
кентер <Легкий галоп.>, чтобы поберечь  его  силы,  и  Малве  последовал
примеру отца.
   Показался холм с мельницей,  пора  сворачивать  на  Морской  тракт...
Хорошо, что он знает эти места. Виконт махнул рукой,  указывая  путь,  и
пустил Криса наискосок через  поля,  безжалостно  топча  нежные  всходы.
Несколько раз дорогу пересекали живые изгороди, но для атэвских скакунов
эти препятствия были игрушками.
   Когда  они  выбрались  на  Морской  тракт,  благородные  животные  по
собственной воле припустили было галопом, но,  подчиняясь  воле  хозяев,
перешли на  рысь.  Мальвани,  как  могли,  облегчали  им  бег,  ритмично
поднимаясь в седлах и стараясь не задевать боков шпорами. В этом не было
никакой нужды. Пока. Сезар и Анри прекрасно понимали,  какому  испытанию
подвергают коней, и, как могли, берегли их дыхание. Но время  поджимало.
Они должны быть в Рыбном городе в самый глухой час ночи. Значит, выйти в
море нужно не позже полуночи.
   Анри подал пример, пришпорив лошадь, и они опять  понеслись  галопом.
До моря оставалось весы четыре. Кони с небольшими передышками покроют их
оры за две с половиной. Потом еще искать рыбака  с  лодкой.  Воображение
Сезара рисовало взбесившийся город  и  Марту,  гордую  и  одинокую.  Она
всегда была гордой и одинокой. Почему он не сказал  ей  о  своей  любви?
Проклятый! Ну почему?!
   Вперед! То галопом, то рысью мимо зеленеющих полей и перелесков, мимо
занятых повседневными делами и делишками деревень и мельниц, через  реки
и ручьи, мимо разрушенной старой башни,  в  которой  уже  сотни  лет  не
видели стражников, мимо одинокого тополя, мимо иглеция, будь  он  трижды
проклят со всеми клириками и святыми!
   Дорога обогнула лес и пошла под уклон. По ней ездили  нечасто.  Сайрэ
не была крупным портом, просто несколько десятков рыбацких домишек. Крис
больно споткнулся о камень и  тихо  и  обиженно  заржал.  Сезар  натянул
поводья, заставляя перейти беднягу на шаг, отец сделал то же  самое.  На
сей раз кони не возражали. Они и впрямь  начинали  уставать,  а  им  еще
бежать и бежать.
   Анри положил руку на взмыленную шею Веверлея, и тот, не смея заржать,
обернулся и посмотрел на хозяина. Он понимал, что раз его заставляют так
долго скакать, то это нужно. Очень нужно. Но он устал и хотел пить. Анри
погладил жеребца и пробормотал ему что-то нежное;  конь,  поведя  ушами,
предпринял  попытку  вновь  пуститься  галопом.   Повелитель   был   ему
благодарен и им доволен, а ради этого атэвский иноходец готов  на  любые
жертвы. Мальвани это знал, но заставил жеребца еще пару  десятинок  идти
шагом и лишь  потом,  улыбнувшись  бледному,  как  полотно,  сыну,  сжал
коленями конские бока. Лошади рванулись, всадники приникли  к  блестящим
шеям. Начинало темнеть, а дорога была не  из  легких.  То  и  дело  кони
спотыкались о камни и выбоины, один раз чуть ли не  на  середине  дороги
оказался растрепанный куст,  от  которого  с  испугом  шарахнулся  серый
Сезара.
   Еще пол-оры. Вечер стремительно переходил в ночь, светлым  оставалось
только небо. Но вот стало черным и оно. Кони задышали часто  и  неровно,
пришлось отдыхать, а потом идти кентером. Сколько же вес они проскакали?
В темноте не понять.
   - Сезар, отдыхаем.
   Анри спешился первым и опустился на землю рядом с Веверлеем.  Жеребцы
опустили головы, роняя на траву хлопья пены. Ноги  у  них  дрожали,  они
хрипло и прерывисто дышали, по вздымавшимся бокам стекал пот. - Отец, мы
успеем?
   - Не думай об этом. Мы должны сделать все, что можем, и даже больше.
   - Я люблю ее.
   - Я знаю...
   - 2892 год от В.И. 15-й день месяца Дракона. Арция. Мунт.
 
   - Мы все проверили, государь, -  Антуан  Бэррот  с  трудом  сдерживал
радость. - Ошибки быть не может, клирик прав.
   - Я знаю, что он прав, - устало сказал Александр, - Можете идти.
   - Я просил Артура усилить караулы.
   - Благодарю, но вряд ли мне что-то угрожает.
   Отец Артура поклонился и вышел той  стремительной  походкой,  которая
появляется у человека, довольного жизнью и уверенного  в  том,  что  его
ждут великие дела.
   - Рито...
   - Ау? - мириец не назвал его Ваше Величество, и Александр  был  готов
его за это расцеловать.
   - Я вспомнил ту женщину. Филипп был в нее безумно  влюблен,  а  потом
оставил. Высокая, светлые косы... Тебе такие нравятся. Элла  немного  на
нее похожа. Внешне, я имею в виду, по  сути  это  небо  и  земля.  Потом
Клотильда куда-то исчезла, я и подумать не мог, что  она  законная  жена
Филиппа, что у них ребенок... Я должен поговорить с ней  и  с  девочкой!
Думаю, найти их несложно, клирик скажет, где. Они должны узнать, что  по
отношению к ним справедливость восторжествовала.  Проклятый,  не  отметь
Филиппа Вилльо, он стал бы великим государем. Ну да что  теперь  жалеть,
нужно думать, как быть дальше.
   - А чего думать,  -  пожал  плечами  Кэрна,  -  коронация  назначена,
приглашения разосланы. Гартажи и Ландеи к этому времени подойдут, но  по
мне - это лишняя предосторожность, на тебя Арция  и  так  разве  что  не
молится.
   - Ваше Величество, - на пороге возник очень серьезный лакей в  черной
с золотом ливрее.
   - Я еще не король.
   - Монсигнор герцог, к вам Элеонора Вилльо.
   - Хорошо.
   Элеонора вошла в кабинет, шурша шелками, и  густой  аромат  фрезии  и
персика напомнил Александру спальню брата и их последний разговор.
   - Александр, - как же он ненавидел этот ее  сладкий  и  кроткий  тон,
ведь она же убить его готова, - могу я вас по-прежнему так называть?
   - Разумеется, -  в  некоторых  случаях  на  лицемерие  и  ложь  можно
отвечать только лицемерием и ложью.
   - Я хотела бы поговорить с вами наедине... Так, а вот этого не будет.
Ему нужен свидетель.
   - От маркиза Гаэтано у меня тайн нет.
   - Наверное, я это заслужила, - королева кротко вздохнула, - я сделала
много  ошибок,  самой  главной  из  которых  было  то,  что  я   считала
замужеством, но прошлого не вернешь. Что с  нами  будет,  Александр?  Со
мной и с моими детьми?
   - Вы не будете ни в чем нуждаться,  сигнора.  Я  прослежу,  чтоб  вам
оказывалось соответствующее уважение.  Вы  стали  жертвой  обмана,  и  я
сделаю все, чтобы смягчить его последствия.
   - Что будет с детьми?
   - Мальчики получат титулы графов и владения в Эстре, Элеонора.  Мария
и Анна, когда подрастут,  смогут  посещать  все  балы  и  приемы,  я  не
сомневаюсь, они сделают блестящие партии. Приданое я им дам,  но  лучшее
их приданое - ваша красота, сигнора.
   - Благодарю вас, Александр, - королева повернулась,  чтобы  выйти,  и
Александр мягко добавил:
   - Мне очень жаль, что так случилась.
   Она ничего не ответила, Сандер какое-то время молча смотрел ей вслед.
   - Я чувствую себя предателем, Рито. Да, в глазах Церкви они  не  были
супругами, но Филипп хотел видеть своего сына  королем,  он  даже  брата
ради этого не пожалел... Если б только он был со мной откровенен!
   - То что? - голос Рито не предвещал ничего хорошего.
   - Я бы  что-нибудь  придумал,  уломал  бы  клирика,  поговорил  бы  с
настоящей женой Филиппа, она бы  сказала  старику,  чтобы  он  этого  не
делал...
   - Сандер, может быть, хватит  жертвовать  собой?  Даже  не  собой,  а
Арцией. Неужели ты не видишь, как все устали от этой своры?!
   - Вилльо были не опасны. Протектором был я...
   - И они во главе с вдовой с ходу нарушили последнюю волю Филиппа.
   - Мальчик в этом не виноват. И они струсили, как только  поняли,  что
мы их прихватили. Теперь-то они уж точно не опасны.
   - Не опасны? Такие не опасны только мертвыми, но я  что-то  не  очень
верю, что ты начнешь десятками истреблять родичей,  какими  бы  гнусными
они ни были.
   - Не начну, - признался Александр и неожиданно улыбнулся.
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   Тэноллиан стал первым эльфом,  убитым  Рамиэрлем.  Так  вышло.  Роман
Ясный с ранней юности не выпускал из рук оружия. Сначала он защищал себя
и старого Анна, затем ставка стала выше, но на соплеменников руку он  не
поднял ни разу. Конечно, останься Эанке и Фэриен живы, схватка  была  бы
неизбежной, но Геро избавила его от  необходимости  мстить  за  отца,  а
других врагов среди эльфов Тарры у Нэо не было.  Но  Тэноллиан  заслужил
свою судьбу. И Ильгэйбэ тоже, хотя решать, как поступить  с  ней,  хвала
Звездному Лебедю, предстоит не ему, а Эльрагиллу. Стараясь не глядеть на
мертвеца, Роман коснулся плеча Солнечного  владыки.  -  Осталось  совсем
немного.
   Он лгал. То есть не совсем  лгал,  для  Эльрагилла  худшее  и  впрямь
позади, если, разумеется, он, Нэо Рамиэрль, сможет довершить начатое. Он
знал о заклятиях крови, но никогда ими не пользовался. В  Тарре  у  него
вряд ли что-нибудь бы вышло, но Луциана была до такой степени  пронизана
силой  Света,  что  волшба  Романа  имела  шанс  на   успех.   Разведчик
сосредоточился на браслете, снятом с Владыки. Как же рознилось  заклятье
Петли от того, что он некогда наложил на рысь Геро! И вместе с тем  было
у них и общее - неразрывная связь между живыми  существами,  от  которой
освобождала или смерть,  или  вмешательство  мага  более  сильного,  чем
сотворивший изначальную волшбу.
   Алый камень, вплавленный в золото, казался живым. Золото...  Рамиэрль
никогда не любил этот металл,  хотя  тот  и  посвящен  Солнцу  и  больше
другого имеет сродство Свету. Золото мягко и податливо,  оно  не  боится
Воды и Земли, с ним удобно иметь дело и кузнецу, и магу, но оно  слишком
быстро предает и забывает. Роман не сомневался,  что  заклятые  браслеты
некогда были просто парой украшений, которые  носили  сыновья  Солнечных
властителей. Возможно, подарком отца или матери. Младший превратил  свой
в оружие, направленное  против  старшего.  Тонкое  колдовство,  но  будь
браслет жертвы стальным, серебряным, даже  медным,  Эльрагилл  бы  успел
почуять опасность и освободиться. А золото...  золото  рабски  исполнило
приказ сильного, предавая хозяина. Сейчас сильным был Роман,  и  браслет
послушно отдал ему камень.
   Смяв и  отбросив  ставшую  ненужной  оправу,  Нэо  сосредоточился  на
горящей кровью шерле. Уж не так ли были созданы и закляты Рубины  Циалы?
Но об этом после... Эльф прикрыл глаза, направляя волю на камень.  Перед
мысленным  взором   Рамиэрля   встало   охваченное   багровым   пламенем
Светозарное, повелением Орла и Дракона превращенное в огнедышащее  чрево
вулкана. Мир огня, мир чистой, свободной от всего стихии, несущей в себе
и Свет, и Тьму. Мир, в котором нет и не будет места Пустоте, порождающей
липкую скверну, опасную  своим  ничтожеством,  ибо  великое  чаще  всего
гибнет от укусов мелкого. Рамиэрль думал об  очищающем  огне,  зажженном
Сострадающим и Познающим, едиными в своем порыве заставить миры защищать
себя самим. Видно, его последняя,  отчаянная  попытка  пройти  Радужными
Тропами не была столь бесполезной, как ему показалось.  Образ  пылающего
Светозарного стал для Романа той точкой,  оттолкнувшись  от  которой  он
освободил себя от всего, кроме одной мысли, которую предстояло воплотить
в нечто осязаемое.  Все  остальное,  вроде  странного  чувства,  что  он
черпает силы из багрового пламени, несомненно, было мороком.  Не  думать
ни о чем! Главное - разорвать Петлю, все еще связывающую жертву.
   Роман сосредоточился на воображаемом пламени, направляя его  силу  на
камень. Он не видел, как  кровавые  пятна  на  ложе  начали  бледнеть  и
уменьшаться, зато  почувствовал,  что  рука  наливается  тяжестью.  Алый
камень стал расти, грани сгладились, принимая форму пульсирующей  сферы,
словно бы втягивающей в  себя  кровь  предателя.  Когда  с  белоснежного
покрывала исчез последний след,  на  раскрытой  ладони  Нэо  лежал  шар,
похожий на закатное солнце, таким  оно  уходит  за  горизонт,  предвещая
ветер. И в этот миг связь со Светозарным прервалась.
   Комната была залита красным светом, но  Нэо  вновь  видел  братьев  -
мертвого и живого. У него получилось.  Получилось!  Осталось  произнести
последнее Слово, и он его произнес.
   - Именем вечного Огня. Ты свободен.
   Алый шар лопнул, как лопается мыльный пузырь,