себе уважение,
а потом придется тупо встать и драться до заката. Вот и все... Если кого
когда-то обидел, простите, не хотел, - Сандер неожиданно  сам  для  себя
улыбнулся и, взяв из рук  оруженосца  украшенный  белыми  перьями  шлем,
надел его на голову.  Время  для  разговоров  истекло,  передовые  Рауля
выходили то ли к маленькой скале, то ли к  большому  валуну  с  вмятиной
посредине.
   Войско шло походным строем. Впереди пехота,  затем  рыцари  и  конные
воины, по случаю жаркого дня не надевшие доспехов,  за  ними  повозки  с
оружием, и снова пехота. Впереди на расстоянии двух полетов стрелы ехало
несколько конников, скорее для порядка,  чем  из  предосторожности.  Они
миновали лощинку,  в  которой  затаились  "волчата",  даже  не  повернув
головы,  хотя  со  стороны   дороги   эта   предусмотрительно   закрытая
нарезанными ветками щель и впрямь была почти  незаметна.  Ладно,  старик
Шада о них "позаботится".
   Юный полководец поставил своих людей  "клином".  Сам  впереди,  сзади
Сезар и Этьен, за ними братцы Трюэли. В четвертом ряду  Крэсси,  Никола,
Поль и Одуэн, а сзади дарнийцы. Сам он мог видеть лишь  узкий  проход  и
камень на тропе, но забравшийся на каменистый выступ  на  вершине  холма
воин знал, когда подать сигнал, и взмахнул намотанным  на  руку  плащом.
Сандер молча тронул коня. Он не  оглядывался,  зная,  что  его  движения
повторили четыре сотни человек. Все было проделано  вовремя.  Когда  они
вышли к тропе, до лумэновцев оставалось  расстояние  достаточное,  чтобы
разогнать коней, но не для того, чтобы противник понял, что  происходит,
и тем более успел перестроиться в боевой порядок и надеть доспехи.
   "Волчата" ворвались в ряды воинов в алых туниках  с  оленьей  головой
(знак Стэнье!), как волки в овчарню,  круша  налево  и  направо.  Кто-то
бросал алебарды и копья и пытался  бежать,  кто-то  валился  на  колени,
крича о пощаде,  кто-то  пытался  обороняться,  но  мечущиеся  лумэновцы
мешали друг другу. Похоже, "оленей" никоим образом нельзя было отнесет к
толковым воинам. Если б у Сандера было время,  он  бы  подивился,  зачем
Рауль потащил с собой таких неумех, но юноше было не  до  того.  Он  изо
всей силы работал копьем умудряясь при этом смотреть вдаль, так  как  не
сомневался: конница ре Фло скоро явится на выручку  угодившей  в  засаду
пехоте. Так и оказалось. Всадники Рауля славились своей выучкой. Да,  их
застали врасплох, но воины быстро, не теряя головы,  разобрали  с  телег
оружие и доспехи, и вскоре первые сотни, обтекая незадачливых "олешков",
бросились на неизвестно  откуда  взявшегося  врага.  За  спинами  многих
сидели лучники, засвистели стрелы.
   Александру не повезло. Его конь, раненый в глаз, взвился на  дыбы,  а
затем ткнулся мордой в землю. Дело было бы вовсе плохо, но Сандер  успел
высвободить ноги из стремян и ухватиться  рукой  в  латной  рукавице  за
острие вражеского копья, которое должно  было  его  убить,  а  послужило
опорой. Почувствовав, что он твердо стоит на ногах, Тагэре начал крушить
врагов налево и направо. Сражаться с пехотинцами Стэнье  было  нетрудно,
куда хуже были приближающиеся всадники с медведями на  туниках,  которых
явно привлекала его персона. Вообще-то Сандер знал, как отражать  натиск
конников, даже без специального копья или алебарды. Это было трудно,  но
возможно.
 
2885 год от В.И. 
21-й день месяца Агнца. 
Меловой проход. 
 
   Эго было  безумием,  но,  собственно  говоря,  для  Тагэре  это  было
единственной возможностью  спастись,  и  они  ею  воспользовались.  Дени
Третье сразу, же понял, кто встал у них на пути, понял еще до того,  как
увидел сигны с волчатами. Сандер! Вряд  ли  рядом  с  Филиппом  оказался
кто-то еще, способный  закрыть  короля  собой.  Капитан  боялся  чего-то
подобного самого начала. Ветеран был душой  и  телом  предан  Раулю,  но
Сандера любил, а мальчишка, мальчишка был предан  коронованному  ослу  и
готов ради него на  все.  И  вот,  пожалуйста...  Нет,  Дени  Третье  не
растерялся, он сразу же приказал своим людям вооружиться,  развернул  их
по обе стороны топтавшейся на месте  пехоты  и  бросил  вперед,  спасать
людей графа Стэнье, который никогда  не  был  его  другом.  Более  того,
Стэнье был из тех, кто по уши замаран эльтской  резней,  а  в  Бетокской
схватке не участвовал по причине вошедшей в поговорку изворотливости. Да
и графом нынешнего Селестина можно было назвать лишь с большой натяжкой.
   После того, как маршал Мальвани расколотил младшего  Фарбье,  будущий
граф Стэнье, тогда бывший еще бароном Рогге, под  благовидным  предлогом
"временно" покинул лагерь Агнесы  и,  разумеется,  к  сражению  опоздал.
После казни настоящих Стэнье на  умника  свалилось  немалое  наследство.
Какое-то время новоиспеченный граф хранил  верность  Тагэре  но,  почуяв
нюхом возвращение Лумэнов, скоропалительно  женился  на  вдове  Орельена
Тартю. Дени ненавидел эту семейку, но он был воином, и он должен был  их
выручить, что он и делал.
   Конница Фло схватилась с воинами в синем,  которые,  надо  отдать  им
справедливость, выдержали  удар.  Дени  мимоходом  отмечал  сигны.  Тигр
Мальвани, орлиная лапа Гартажей, яблоня Трюэлей... Проклятый,  ну  зачем
он на пятом десятке так хорошо видит! Он, капитан Третье,  поднял  копье
на молодняк, на детей друзей - и ради кого?!  Рауля?  Да!  Разумеется...
Его сигнор оскорблен зарвавшимся королем, но  убивать-то  приходится  не
"пуделей", а "волчат"!
   Ветеран умело наседал на отступающих, но отнюдь не бегущих врагов,  в
конце концов, он присягал!  Он  исполнит  свой  долг,  и  будь  оно  все
проклято! Это не его грех, не его вина, он лишь солдат. И в любом случае
этим мальчишкам не остановить великого Рауля,  они  обречены...  Впереди
вскинулся на дыбы и отчаянно закричал раненый  конь,  но  всадник  сумел
вовремя соскочить и теперь отбивался от людей Стэнье-Рогге.  Гретье  был
воин до мозга костей, он мог сражаться, не думая, тело само  делало  то,
что нужно. Ветеран  развернул  коня  к  упавшему  рыцарю,  истреблявшему
пехотинцев в красном. Это наверняка один из вожаков. Его в любом  случае
нужно вывести из игры. Ага. Эта же мысль пришла в голову  и  Жилю  Руво,
вдвоем они прикончат спешенного рыцаря, хотя тот и Дерется,  как  зверь.
Дени уверенно пробивался вперед, перед ним  и  "синим"  оставались  лишь
пятеро, четверо, трое... Со спины коня Третье видел залитую чужой кровью
тунику, белые перья на шлеме.
   Воин хоть и оказался  в  критическом  положении,  держался  молодцом,
делая  именно  то,  что  нужно.  Вот  он  с  силой  отразил  шитом  удар
противника, так что у того онемела рука, и, ударив мечом, развернулся ко
второму, якобы  повторяя  тот  же  прием,  но  в  последний  миг  сделал
пол-оборота вправо, клинок "оленя" рассек пустой воздух, а  его  хозяин,
не удержав равновесия, грохнулся под ноги... Сандера Тагэре! Дени Гретье
узнал своего ученика, слишком хорошо усвоившего его уроки. Он  не  видел
Сандера шесть лет, тот подрос, возмужал, но это был он и никто другой!
   Если он погибнет, будет ранен, попадет в плен,  бой  закончится,  так
как именно брат короля привел  сюда  этот  обреченный  отряд.  Александр
молодец, но вряд ли ученик устоит перед  своим  учителем,  он  попробует
отбить атаку всадников тем простым и почти безотказным способом, которым
его обучил капитан Третье, но  сейчас  это  обернется  поражением.  Дени
Третье обязан убить военачальника Тагэре, ведь он присягал Раулю...
 
2885 год от В.И. 
21-й день месяца Агнца. 
Меловой проход. 
 
   Александр Эстре сжал зубы, готовясь  подсечь  мечом  ноги  первой  из
вражеских лошадей,  одновременно  уворачиваясь  от  копья,  но  внезапно
нападавший поднял коня на дыбы и заставил  сделать  шаг  назад,  да  так
неловко, что налетел на второго, от неожиданности  выпустившего  из  рук
секиру и схватившегося обеими руками за поводья. Этой  заминки  хватило,
чтобы между Сандером и лумэновцами оказались Сезар и братцы Трюэли, один
из которых держал в поводу лошадь. Дивясь спасшему его  чуду.  Александр
под прикрытием четырех мечей взобрался в  седло  и  сразу  же  дал  знак
отступать; здесь свое дело они сделали, но это было лишь начало.
   Нужно было отойти на заранее обозначенный рубеж, где в  дело  вступят
лучники, превратиться  из  нападающих  в  обороняющихся,  отразить  удар
отменной конницы, проследить за левым и правым проходами, о  которых  не
может не вспомнить Король Королей,  вынудить  его  на  лобовую  атаку  и
держаться до вечера. А потом еще раз до вечера и еще, но об этом  после,
а сейчас нужно выкинуть из головы все, кроме того, что творится сейчас и
произойдет в ближайшую десятинку. В этом мире  нет  ничего,  кроме  этой
ложбины между грязно-белыми холмами. Надо поверить, что  сзади  огненная
стена, сквозь которую не пройти, и поэтому нужно стоять здесь, даже если
это невозможно. И они стояли! Александр действовал, словно во сне. Перед
ним под палящим, слишком жестоким для этого  времени  года  и  для  этих
краев солнцем двигались свои  и  чужие  войска,  он  пытался  угадать  и
угадывал,  что  будет  дальше,  отдавал  приказы,  носился  между  тремя
пыльными дорогами, на которых кипела сеча, дрался сам.
   Через несколько ор серый жеребец, сменивший погибшего иноходца,  стал
спотыкаться от усталости, и юноша пересел  на  вороного  Никола.  Лошади
имели право на усталость, он - нет. Он должен был появляться везде: и  у
похожего  на  оскаленный   собачий   череп   холма,   где   распоряжался
неторопливый  и  основательный  Шада,  и  в  узком  проходе,  защищаемом
Сезаром, и в центре, где было  тяжелее  всего  и  где  бились  остальные
"волчата", доказавшие на деле, что  они  достойны  данного  им  в  Мунте
прозвища.
   Луи, тот даже в бою не мог не шутить, и, когда лязг  и  грохот  битвы
немного стихал, можно было услышать,  как  внук  Обена  Трюэля  поминает
жабий хвост, передает через своих  противников  привет  "Святому  духу",
сожалеет о том, что Паук по скупости вместо десятка львов нанял  полчище
зайцев, спрашивает у напирающих лумэновцев, какая, по их  мнению,  может
быть ора и почему Дыня не пользуется услугами брадобрея. Рядом с братом,
прикрывая его, дрался Ювер, как всегда тихий и спокойный, он всякий  раз
делал именно то, что нужно. Сандер заметил, как младший Трюэль спас  от,
казалось бы, неизбежной смерти Этьена, ловко  метнув  в  оказавшегося  у
того за спиной  "оленя"  свою  секиру.  На  какой-то  миг  Ювер  остался
безоружным, затем подхватил меч убитого врага.
   Этьен Ландей даже не понял, что был на волосок от смерти. Перед  боем
он умудрился повязать себе на рукав расшитый шелками бледно-зеленый шарф
некоей оргондской дамы, вскоре превратившийся в грязную тряпку,  к  тому
же изрядно мешавшую. Бившийся рядом Никола, воспользовавшись  мгновенной
передышкой, без всякой жалости поймал залог  любви  и  рубанул  по  нему
мечом, избавив приятеля  от  помехи.  Одуэн  Гартаж,  потерявший  копье,
непонятным образом  разжился  чем-то  напоминающим  оглоблю,  с  которой
обращался весьма умело, оглушая и людей и  лошадей,  а  стоящие  за  ним
кузены Кресси довершали дело мечами. Поль Матей пропустил удар какого-то
рыцаря, но тот пришелся по гребню шлема и, судя по  всему,  не  причинил
Матею особого вреда. Поль не стал отвечать ударом на  удар,  а  бросился
вперед и обхватил врага руками, явно желая выбросить того  от  седла,  и
выбросил бы, но подвела лопнувшая подпруга.  Оба  рыцаря  грохнулись  на
дорогу, к ним кинулись несколько лумэновцев и кто-то из Кресси,  но  чем
все закончилось, Сандер не видел,  так  как  на  него  навалилось  сразу
несколько "медвежат" Ле Манси. Справившись с ними, Александр бросился  к
Шаде, затем к Сезару, где  начиналась  нешуточная  заваруха  с  участием
отборной тысячи из Фло.
   В этот день Александр  не  раз  возблагодарил  атэвских  оружейников,
сработавших его доспехи и знаменитый меч. Он все же пропустил  несколько
ударов, особенно сильно  ему  досталось,  когда  он  вытаскивал  из  боя
оглушенного Этьена, но латы выдержали удар, а второго не  последовало  -
Ювер Трюэль снова оказался в нужное время в нужном месте.
   Передав Ландея людям Шады, Тагэре вернулся в бой, думая лишь  о  том,
как заставить протестующее  тело  повиноваться.  Хотелось  все  бросить,
сорвать с головы раскаленный шлем и упасть ничком прямо в дорожную пыль,
но он позволил себе лишь отбросить щит и  перехватить  потяжелевший  меч
обеими руками. Время остановилось, или, вернее, пошло по кругу.  Враг  в
изодранной красной тунике, обмен ударами, новый воин в красном, и так до
бесконечности. Когда хрипло и  устало  зазвучали  трубящие  отбой  рога,
Сандер не сразу понял, что на сегодня все. Бой был закончен. День  тоже.
Александр Тагэре  поднял  забрало,  подставив  лицо  слабенькому  ветру.
Проклятый, как же он устал, но они выстояли...
   Завтра все начнется сначала, а может быть, и послезавтра.  Напряжение
спало, и ноющая, тупая боль окончательно взяла свое. Увы,  это  была  не
только усталость. Похоже, ему здорово досталось, а он в горячке боя и не
понял.  Сандер,  насколько  позволял  меркнущий  свет  и  ноющее  плечо,
осмотрелся, с каким-то равнодушием подсчитывая вмятины на залитых кровью
доспехах. Скольких он сегодня убил? Он и его люди...  Не  об  этом  надо
думать, надо понять, сколько их осталось на ногах и смогут ли они  снова
напялить это проклятое железо  и  встать  под  безжалостными  солнечными
лучами у прохода.
   Утром все начнется сначала. Неужели он  видел  Дени?  Нет,  не  может
быть... Как все же ломит плечо. Любопытно, Этьен и  после  этого  станет
писать в своих виршах об "упоении боя" и "возлюбленной  войне"?  Хватит!
Нужно снять наконец эти чертовы латы и хоть немного отдохнуть.
   Люди Рауля тоже устали, будем надеяться,  ночь  будет  спокойной.  Но
Король Королей - это Король Королей. От него  можно  ждать  всего.  Надо
предупредить Шаду... Если они пойдут, лучше всего отойти к  похожему  на
собачий череп холму и поджечь сухие камыши...
 
2885 год от В.И. 
Утро 22-го дня месяца Агнца. 
Мирия. Гвайларда. 
 
   Наследник мирийской короны ничего не  имел  против  бабочек,  ценя  в
"летающих цветах" в основном то,  что  они  не  жужжат  и  не  кусаются.
Слюнявых сонетов в их честь Рито Кэрна, разумеется,  не  сочинял,  но  и
ненависти не испытывал, однако влетевший в его комнату в следующую после
Санданги ночь мотылек вызвал у юноши непередаваемое отвращение.
   Большой, с бледными  полупрозрачными  крыльями  и  мясистым  брюшком,
ночной гость не устремился к непогашенной свече, подобно своим  крылатым
собратьям, а проявил странный интерес к самому Рито. Собственно  говоря,
тот и проснулся оттого, что надоедливое насекомое задело лицо. А  может,
все дело было в том, что юноше снилось что-то очень неприятное.  Рито  с
раннего детства умудрялся просыпаться, если  сон  становился  плохим,  а
большая бледная  ночница,  которую  он  увидел,  открыв  глаза,  сначала
показалась ему продолжением кошмара. Вставать и  выгонять  ночницу  было
лень, но засыпать в присутствии летучей дряни отчего-то не хотелось. Вот
бы она упала в огонь и сгорела, как порядочная бабочка...
   Взгляд юноши невольно притягивал кружащий над  ним  бледный  комочек.
Странно, похоже, мотылек чувствовал  взгляд  не  хуже  таракана.  Ночной
летун расширил круги, стараясь не подлетать очень уж близко, но  Рафаэля
это все равно не устраивало. Пусть проваливает  куда  подальше,  хватило
ума залететь, пускай сам и  выбирается...  Хотя  как  это,  хотелось  бы
знать, он сюда влетел? Окна-то  закрыты  и  даже  занавешены.  Вот  ведь
пакость! А может, он вывелся прямо в комнате? Нет, такой моли не бывает,
да и лаванды везде насыпано немерено,  Кончита  постаралась.  Хорошо  бы
тварь все-таки  сгорела!  Рафаэль  с  ненавистью  взглянул  на  незваную
гостью, и та немного подалась в сторону свечи. Любопытно...  Его  взгляд
словно бы толкает эту мерзость, ей явно  не  хочется,  но  она  летит  в
огонь.
   Маркиз Гаэтано приподнялся на локте, не отрывая  глаз  от  неприятной
бабочки, та медленно, но верно перемещалась  к  свече,  хоть  бы  та  не
погасла раньше времени, вот будет обидно! Но огонь не гас, наоборот,  он
словно бы окреп и набрался сил.  Бабочка  была  уже  совсем  рядом,  она
отчаянно работала крылышками, на  мгновенье  даже  показалось,  что  она
вырвется, но пламя внезапно метнулось к ней длинным алым языком, схватив
ночницу, как жаба хватает комара или муху. Рито с облегчением  откинулся
на подушки. Ему никогда не приходило в  голову  отрывать  мухам  крылья,
разорять гнезда или давить лягушек, но бледную бабочку  он  прикончил  с
наслаждением...
   Проклятый, но как же он устал! Хотя чего удивляться,  он  же  прошлую
ночь не ложился, да и денек выдался ничего себе. Несколько ор байлы,  не
считая прогулки с Даро. Та небось тоже спит без задних ног, ну да он  ее
все равно выдернет на прогулку, сидеть в  седле  легче,  чем  танцевать.
Малявка хлебнула свободы, и он не позволит упрятать  ее  в  монастырский
склеп на  радость  этой  подлой  Дафне,  сгореть  бы  ей,  как  давешней
бабочке...  Рафаэль  усмехнулся  от  пришедшего   в   голову   дурацкого
сравнения.  Расходившееся  воображение  услужливо   нарисовало   толстую
циалианку,  старательно   работающую   белесыми   крылышками,   и   Рито
расхохотался в голос.  Спать  расхотелось  окончательно,  он  вскочил  и
распахнул тяжелые занавески. Ночь кончалась, тянуло морской свежестью  и
запахом влажных от росы цветов. Проклятый побери, он не пропустит  такое
утро и Даро не  даст!  Он  вскочил  и  торопливо  натянул  алую  рубашку
байланте. Санданга кончилось, но радость продолжается!
   Даро жила в другом крыле, и юноша двинулся было к двери,  но  вовремя
остановился. Спускаться вниз, идти через двор, подниматься по  лестнице,
стучаться,  разговаривать  с  заспанными  служанками,  которые   побегут
доносить матери? Ну его! Наследник мирийской короны легко  перескочил  с
подоконника на высокий разлапистый каштан, а с него перебрался на идущий
вдоль верхнего  нежилого  этажа  узкий  балкончик.  Труднее  всего  было
спрыгнуть оттуда на балкон Даро, но байланте способен и не на такое.
   Не прошло и десятинки, как Рито сидел  на  подоконнике  сестры,  Даро
спала, но  как-то  беспокойно.  Наверняка  ей  снилось  что-то  мерзкое,
впрочем, он в любом случае собирался ее будить. Юноша тихонько  коснулся
смоляных волос, спящая вздрогнула и застонала. Рафаэль  взял  сестру  за
руку и окликнул, Дариоло  с  трудом  разлепила  глаза  и  с  облегчением
вздохнула.
   - Рито!
   - Именно, - жизнерадостно подтвердил братец, - а ну вставай и пошли.
   - Куда?
   -  Кататься,  рассвет   встречать...   Сегодня   такое   утро,   грех
пропустить...
   - Грех? - Девушка вздрогнула. - Земная  радость  -  всегда  грех.  Мы
должны искупать грехи... Я видела во сне святую Циалу, она мне  сказала,
что за каждую недозволенную радость мы  расплатимся  великим  горем  или
смертью.
   - Камбалу дохлую ты видела, а не  Циалу,  -  рассвирепел  Рито,  -  и
вообще, если радость и вправду велика, то за нее и умереть не жалко. Все
лучше, чем смерть заживо... Одевайся лучше! Ишь, додумалась, такую  дурь
смотреть, да еще после Санданги.
   Даро не сопротивлялась. Одевалась она всегда  быстро,  может  потому,
что не имела обыкновения крутиться перед зеркалом.
   - А как мы... Там же старая Ампаро!
   - Да спит она, а проснется - ей же  хуже,  увидит  нас  и  помрет  со
злости... Идем...
   Ампаро и вправду спала и даже  похрапывала.  Рафаэль  не  утерпел  к,
стащив старухину шаль, завязал в  нее  пару  серебряных  подсвечников  и
сунул под кресло. Даро сначала оторопела от подобной наглости, но  потом
представила ужас своей дуэньи  и  едва  сдержала  смех.  Брат  и  сестра
быстрее кошек проскочили лестницу, пересекли еще не политый слугами двор
и скрылись в конюшнях. Оседлать лошадей и  р