остался.  Сезар
говорит, что если каким-то особенным  образом  обходиться  с  цветочными
луковицами, можно заставить растения цвести не в срок. Но кто озаботился
сделать это ради него?
   В дверь требовательно постучали. Смешно, он  провел  в  Мунте  меньше
полугода, а приучился запираться. Ни во Фло, ни  в  Эльте  он  этого  не
делал...
   Сандер одернул куртку, можно подумать, что так он станет красивее,  и
рывком распахнул дверь, столкнувшись взглядом с королем.
   - Не спишь?
   - Нет, - Александр посторонился, пропуская брата и с удивлением глядя
на меч в его руках.
   - Возьми. Он твой.
   - Но...
   - Никаких "но". Это не семейная реликвия. Обен был волен подарить его
тому, кому хочет. Не знаю, что на меня нашло... Думаю, ты будешь  носить
его с честью. Прости, что забыл тебя поздравить.
   - Ничего, я и не хотел...
   - Сандер, прекрати это.
   - Что? - он и вправду не понимал, что должен прекратить.
   - Прекрати стесняться сам себя. Ты - Тагэре, ты - мой брат  и  герцог
Эстре. А через четыре года <С 2643  года  в  Арции  в  рыцари  посвящали
молодых дворян, достигших двадцати  одного  года.  Это  была  привилегия
монарха. Обычно церемония  приурочивалась  к  какому-то  событию  -  дню
рождения или именинам короля, коронации, Именованию наследника  престола
и так далее.>, именины Эллы станешь рыцарем...
   - Филипп!
   - Уж если ты недостоин, я не  знаю,  кто  достоин.  Считай  это  моим
подарком, а этот глупый кинжал я с твоего разрешения верну  графу  Реви.
Не возражаешь? - король рассмеялся. - Я ведь боялся, что ты его  в  окно
выкинул.
   - И выкинул бы, - кивнул Сандер, - но его могли узнать. А я не  могу.
- Я не могу и не хочу быть с  тобой  несогласным,  но  они  -  мерзавцы!
Неужели ты не видишь!
   - Кто "они"? - голос Филиппа сразу стал чужим и холодным но Александр
решил идти до конца.
   - Вилльо, Гризье, вся их родня. Филипп, неужели ты не видишь, что они
за люди? Жадные, мелочные, злобные... Раньше тебя любили все, а теперь?!
Ты женился на Элле, а не на ее семье, они же тебя позорят.
   - Сандер! Замолчи!
   - Я могу замолчать,  но  петь  на  улицах  от  этого  не  перестанут.
Рауль....
   - Теперь Рауль в ход пошел. Незачем мне было отпускать тебя во Фло.
   - Хорошо, я только от себя скажу. Почему рядом с тобой нет никого  из
друзей отца? Из тех, кто воевал с ифранкой, остался только Гастон, да  и
тот вот-вот дверью хлопнет. А Обен и Евгений? Если бы не они, нас бы тут
не было, а...
   - А Обен в присутствии целого  выводка  отдает  тебе  предназначенный
отцу меч, а Евгений приглашает для тайной беседы. Я не слепой, Сандер, и
вижу, кто чем дышит. Нет, - король положил руку на плечо брата, - в тебе
я не сомневаюсь, да и их по большому счету можно понять, но я не  отошлю
Вилльо и не окружу себя старой аристократией, как бы они тебе, да и мне,
ни нравились. Не понимаешь? Ты еще мальчишка, Сандер, хоть  и  дерешься,
как демон. Поваришься в мунтской мерзости  лет  десять  и  поймешь,  что
лучше собака на цепи, чем волк в лесу. Мне нужны Вилльо, потому  что  им
нужен я.
   - Филипп!
   - Надеюсь, ты никому не передашь наш разговор. А хоть бы и передал...
Сандер, я не отец. И никогда не буду таким. Внешне мы похожи, но я помню
герцога Шарля Тагэре. Это был гигант, и друзей и соратников  он  выбирал
под себя: Рауль, покойный дед, дядья, Обен,  Евгений,  маршал  Мальвани,
они все, ВСЕ признавали его  первенство.  Они  могли  злиться  на  него,
спорить, не понимать, но они подчинялись и  шли  за  ним.  Отец  был  их
настоящим королем. Даже проиграй он войну, окажись в изгнании,  заболей,
он бы остался их вождем, а я?!
   Я тень Шарля Тагэре на троне Арции, я уж  не  говорю  о  том,  что  я
младше их всех, это-то  как  раз  не  беда.  Я  как  пони  среди  боевых
жеребцов, Сандер, но я король. И я хочу быть настоящим королем!  Хочу  и
буду. А Рауля называют Королем Королей, и, останься я с  ним  в  дружбе,
так бы и было. Он бы правил Арцией от моего имени, как хотел, разве  что
по делам военным советовался с Анри, а интриги плел вместе с  Обеном.  И
это бы вошло у них в привычку.
   Александр, пойми. Король должен быть выше всех. Если  его  головы  не
видно  за  теми,  кто  окружает  трон,  нужно  сменить  окружение,  пока
окружение не сменит короля. Я не сразу к этому пришел, но другого выхода
нет. Или я и Вилльо. Или друзья отца... но без меня!
   - Но почему Вилльо?!
   - Проклятый, да потому что они подлецы, выскочки и  ничтожества!  Они
без меня ничего  не  значат,  их  ненавидит  простонародье  и  презирают
нобили, значит, они будут мне верны. Я могу им приказывать, могу  делать
с ними и их руками все, что хочу. Я с их помощью сломаю старую знать.  В
государстве никто не может быть равным королю,  только  тогда  не  будет
войн и усобиц. Если бы Этьен Аррой  это  понял,  если  бы  окружил  себя
новыми дворянами и оттеснил бы, а то и убрал своих дядьев, у нас не было
бы ни Лумэнов, ни Войны Нарциссов. Я не собираюсь повторять его  ошибок.
У меня есть жена, скоро  будут  наследники,  и  я  намерен  оставить  им
прочный трон.
   - А Ифрана?
   - Что Ифрана?
   - Жозеф боится Мальвани, а Джакомо - Рауля, а из Реви полководец  как
из кошачьего хвоста меч.
   - Жозеф не нападет. Ему нужно, чтобы мы оставили мысли о  возвращении
Ифраны, а сам к нам он не  полезет,  да  и  Анри  в  Оргонде  ему  спать
спокойно  не  даст.  А  Джакомо...  Что  ж,  какое-то   время   придется
потерпеть... В Тагэре эскотцев  сдерживает  Рауль,  ну  а  Эстре...  Там
привыкли жить от набега к набегу. Лучше война на окраинах, чем крамола в
столице. Я знаю, что тебе не нравятся родичи Эллы,  что  ж,  а  я  не  в
восторге от твоих друзей... Рано  или  поздно  тебе  предстоит  выбирать
между ними и мной, а им между тобой и своими фамилиями.  Я  был  бы  рад
увидеть лет через пятнадцать Сезара Мальвани маршалом Арции, но если  он
будет думать только о войне и исполнять мои приказы.
   - Мальвани могут быть друзьями, но не слугами.
   - Значит, главное ты понял. Мне нужны подданные, Сандер, подданные, а
не указчики и приятели, которые захотят - помогут, а захотят - нет. Я не
хочу крови, но, если потребуется, я ее  пролью.  Можешь  так  и  сказать
Обену.
   - Я не буду ничего говорить.
   - Да, неприятные вещи говорить трудно...
   - Дело не в этом. Я не верю, что ты и вправду  так  думаешь,  а  если
думаешь, то... - серые глаза Александра вызывающе сверкнули, -  если  ты
так думаешь, я с тобой не согласен. Филипп, нельзя жить среди  подлецов.
Вспомни Батара! Ты заговорил об  эскотцах.  У  них  есть  пословица:  на
свинье дальше хлева не уедешь. Тагэре не должны опираться на  мерзавцев,
да и опора из Вилльо как из жабы лошадь. Ты вот о крови  заговорил...  А
ты уверен, что сможешь подавить восстание, если  его  поднимет  Рауль  и
поддержат другие нобили?
   - Хватит, Сандер.  Мы  с  тобой  начинаем  переливать  из  пустого  в
порожнее. Скажи лучше, откуда эти нарциссы?
   - Не знаю... Принес кто-то, я не слышал.
   - "Принес  кто-то"...  Странные  подарки  ты  получаешь.  Королевские
цветы, королевский меч...
   - Я помню, кто я, Филипп. Я младший брат короля, и я  верен  брату  и
королю.
   - Да я и не сомневаюсь, забудь о том, что я тебе тут наболтал, ты еще
слишком молод  для  всей  этой  пакости.  Скажи  лучше,  ты  уже  выбрал
консигну? <Консигна (личная сигна) -  личный  знак,  получаемый  рыцарем
наследником  знатного  (не  ниже  графского)  рода  и  становящийся  его
визитной карточкой наряду с родовой сигной.>
   Консигну? Разумеется, он об этом думал, думал с  тех  пор,  как  Дени
начал вколачивать  в  него  азы  рыцарской  науки.  Сначала  воображение
рисовало что-то сложное  и  многозначительное  со  звездами,  драконами,
мечами и молниями. Но  чем  старше  он  становился,  тем  более  пошлыми
казались ему и изрыгающие пламя драконы, и попирающие оных рыцари. Да  и
положение младшего брата  вкупе  с  уродством  взывало  к  скромности  и
лаконичности... Личная консигна? Аларик в день приснопамятного  поединка
сказал: "Если ставить, так на волчонка, а не на кабана". На  волчонка...
Одинокий волчонок, задравший морду к невидимой луне... Да, именно так. А
цвета обычные для Тагэре. Синий и серебряный.
   - Ты что, заснул что ли, - поинтересовался Филипп, -  неужели  ничего
не придумал? Я уже в двенадцать лет знал, что будет на моих знаменах.
   - Я тоже знаю, - твердо сказал Александр.
 
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 
ANTE BELLUM! 
 
   <Перед войной (лат.).>
 
   Времени не будет помириться...
   Б. Окуджава
 
2882 год от В.И. 
26-й день месяца Зеркала. 
Арция. Мунт. 
 
   Шарло Тагэре ненавидел Мунт, и  Рауль  ре  Фло  только  теперь  понял
правоту покойного герцога. Столица и двор - это интриги,  ворье,  грязь.
Может, Шарло и сумел бы этого избежать, но его сыну это не удалось.  Ему
много чего не удалось.
   Рауль все лето промотался по эскотской границе,  проверяя  гарнизоны.
Пока  замковый  пояс,  созданный  Шарлем,  держался,   но   нуждался   в
обновлении. Людям надо было платить, крепости чинить, оружие закупать, а
Мунт денег не присылал, и Рауль знал почему. Вилльо! Ре Фло и в страшном
сне не мог вообразить, что найдется семейка, способная воровать  больше,
чем Фарбье, но покойный Жан в сравнении с новоиспеченным графом  Реви  и
его выводком вполне тянул на Святого Духа.
   Когда ре Фло, весьма холодно  простившись  с  королем,  объявил,  что
намерен заняться северными границами, его не удерживали. Рауль,  хоть  и
взбешенный до глубины души скоропалительной женитьбой Филиппа,  полагал,
что, заполучив запретную красавицу, король быстро остынет и  все  пойдет
по-прежнему. Не пошло. Новые родичи  оказались  сильнее  старых  друзей,
которые один за другим покидали столицу. Те, кто плечом к  плечу  стояли
на Бетокском поле, становились не  нужны.  Даже  Мальвани.  Известие  об
отъезде маршала в Оргонду для Рауля прозвучало, как набат.
   "Выбирая между разрывом и разлукой, - писал Анри ученику и другу, - я
выбираю разлуку, тем паче что в Оргонде защищать Арцию сейчас легче, чем
в Мунте. Если все будет идти так, как шло, удерживать Паука придется  из
Оргонды так как арцийская армия придет в самый жалкий вид.  Я  далек  от
того, чтобы жалеть о сделанном единожды выборе, но мне больно  думать  о
том, как тает наша победа. Возможно, в этом есть и наша вина, но я воин,
а не придворный. Пусть старик Обен ищет выход из  положения,  а  я  могу
лишь уехать, сохранив видимость былой дружбы.
   Можете мне поверить, Рауль, я долго думал,  прежде  чем  решиться  на
этот шаг, но последний разговор с Филиппом не оставил мне даже  надежды.
Я верен и буду верен Арции  и  памяти  Шарля,  но  на  большее  меня  не
хватает. Мне больно думать, что я оставляю вас в этот тяжелый миг,  и  я
надеюсь, что мужество и благоразумие вас не оставят..."
   "Мужество и благоразумие, - проворчал Рауль. - Проклятый! Эти вещи  и
раньше-то не слишком сочетались друг с другом,  а  уж  теперь...  Будьте
благоразумны  и  не  вздумайте  отлупить  королевского   тестя!   Будьте
мужественны и скажите королю правду!" Он, конечно, поговорит с Филиппом,
тем более его об этом просит  и  дворянство  Севера,  и  воины,  год  не
видавшие жалованья, но продолжающие отбиваться от эскотских разбойников.
Но что выйдет из этого разговора? По  дороге  в  Мунт  Рауль  заезжал  в
Тагэре, Эста и слышать не  хочет  о  том,  чтобы  поселиться  с  некогда
обожаемым сыном,  а  нечастые  приезды  Филиппа  оборачиваются  ссорами.
Упрям, как осел, и при этом под каблуком у своей ненаглядной Эллы.  Хуже
сочетания не придумать!
   Ре Фло приветственно  помахал  рукой  толкущимся  на  мосту  зевакам,
которые  приветствовали   Короля   Королей   радостными   возгласами   и
напутствиями. Добрые жители Мунта  советовали  Раулю  утопить  Вилльо  в
Льюфере. Он бы с удовольствием, но что делать  с  Филиппом?  Из  кабачка
вывалилась толпа студиозусов, изо всех сил горланящих песню о рыжей суке
и четырех "пуделях". И эти о том же...
 
2882 год от В.И. 
7-й день месяца Волка. 
Фей-Вэйя. 
 
   До рассвета оставалось несколько ор, Анастазия очень любила эти тихие
ночные часы, когда даже самые усердные молельщицы успокаивались в  своих
кельях, а самые пылкие влюбленные засыпали в  объятиях  друг  друга.  Ее
Иносенсия равно презирала как первых, так и вторых.  Что  толку  тратить
единую и неповторимую жизнь во имя того, о чем никто ничего не  знает  и
знать не может? Стоит ли  тратить  молодость  на  краткие  удовольствия,
воспоминания о которых потом станут мукой  и  стыдом?  Сейчас  Анастазия
была рада, что семнадцать лет назад не дождалась Шарля Тагэре.
   Подумать только, как ее когда-то занимало то, что менестрели называют
любовью. Шарль был для нее светом в окошке чуть ли не богом, а жизнь без
него казалась страшнее смерти. Как же она была глупа! Ну да не  было  бы
счастья, да несчастье помогло. Герцог Тагэре теперь далек от дел мирских
и своей смертью освободил и ее. По крайней мере, она надеялась, что  это
именно так, а сны... Сны не в счет, мало ли чем смущает души  Проклятый.
Главное, чтобы  об  этой  ее  слабости  не  узнали  другие,  потому  что
Предстоятельница ордена должна быть безупречна.
   Анастазия глянула на дверь. Сейчас никто не посмеет к  ней  войти,  и
она устроит себе маленький праздник. Ее Иносенсия  зажгла  две  свечи  и
поставила их возле зеркала, а затем  распустила  косы  и  сняла  верхнее
широкое платье. Стекло отразило полуобнаженную женщину с восхитительными
белыми   плечами   и   водопадом    роскошных    иссиня-черных    волос.
Предстоятельница улыбнулась самой себе  и  открыла  ларец  с  Реликвией,
стоявший на маленьком алтаре. Свет разбился  на  множество  алых  брызг,
отразившись от огромных рубинов. Анастазия медленно, наслаждаясь  каждым
движением, вдела в уши  серьги,  застегнула  на  шее  ожерелье,  красиво
взмахнув точеными руками, возложила на голову диадему. Говорят,  некогда
существовало изображение святой Циалы без опущенных  глаз  и  покрывала.
Неведомый художник нарисовал ее в вишневых  шелках  с  тревожными  алыми
камнями на точеной шее... Где сейчас эта картина,  никто  не  ведает,  а
Анастазия не отказалась бы увидеть женщину, создавшую их орден.
   Равноапостольная, выбирая между любовью и властью, выбрала власть.  И
правильно сделала. Но она, Анастазия, если не испугается и не  ошибется,
пойдет еще дальше. Циале было труднее, она была  первой,  да  и  времена
были другими. Анхель создал могучую империю; в те поры  глава  Церкви  и
помыслить не мог, чтобы стать  еще  и  светским  владыкой,  другое  дело
сейчас... Вместо единой Арции - чуть ли не десяток государств, каждое из
которых можно так или иначе подчинить. Кардиналы  и  наместники  думают,
что стараются для себя, и хорошо. Так они добьются  большего,  тем  паче
она пока еще не готова... Сколько еще  предстоит  сделать,  а  время  не
остановишь, до предсказанного срока осталось совсем немного. Зря она все
же убила Агриппину, не выведав всех ее тайн и мыслей, толстуха была умна
и, в сущности, поступила правильно. Без Агриппины, Соланж Ноар так бы  и
осталась мелкой ноблеской, вышла бы замуж  за  какое-нибудь  ничтожество
рожала бы ему наследников, так и не узнав, что значит настоящая жизнь.
   В дверь робко постучали, чуть ли не поскреблись... Ее Иносенсия давно
приучила сестер не мешать ее ночным раздумьям без веской причины. Видно,
дело спешное. Стремительно, но бережно сняв драгоценности и набросив  на
плечи белую шаль, Анастазия позволила войти.  Бланкиссима  Цецилия,  уже
давно не помышлявшая о том, чтобы вертеть  Предстоятельницей  и  поэтому
ставшая настоятельницей Фей-Вэйи, коротко поведала, что явился  человек,
назвавший три  Слова.<В  Фей-Вэйе  существовал  тройной  пароль.  Первый
служил пропуском на территорию обители и назывался  привратнику,  второй
называло) дежурной необланкиссе и  служил  пропуском  к  настоятельнице,
третий назывался лишь настоятельнице и означал, что о  прибывшем  должна
быть поставлена в известность Ее Иносенсия.>
   - Как он назвался?
   - Бекко.
   - Я его приму.
   Быстро же он вернулся! Вряд ли что-то неотложное,  но  любые  новости
лучше узнавать как можно раньше, а Бекко  никогда  не  приезжает  просто
так. Анастазия ласково и чуть устало улыбнулось вошедшему  черноволосому
мужчине с характерным  лицом  знатного  мирийца.  Бекко,  в  отличие  от
большинства ее прознатчиков, служил не из  страха  и  не  за  деньги,  а
потому что был безнадежно влюблен. Обожание красивого  и  умного  нобиля
Предстоятельнице льстило, к тому же мириец был очень  и  очень  полезен,
особенно после нелепой смерти Мулана.
   - Приветствую Ее Иносенсию!
   Анастазия грациозно протянула прознатчику тонкую руку, и  тот  припал
губами к рубиновому кольцу.  Поцелуй  продлился  несколько  дольше,  чем
требовали приличия, но циалианка иногда прощала подобные вольности.
   - Я ждала тебя не раньше, чем через  две  кварты.<Время,  за  которое
луна проходит одну из своих фаз (около 7 суток)> Что-то произошло?
   - С дозволения Ее Иносенсии... Мирийская  бланкиссима  полагает,  что
дочь герцога Энрике обладает магическими способностями, но ни она  сама,
ни ее родные  об  этом  не  подозревают.  И  девочка  ими  действительно
обладает.
   - Откуда эти сведения?
   - Сестры обители в Кер-Эрасти ненавидят и боятся бланиссиму Дафну, ее
гнев пугает их даже меньше  ее,  -  на  смуглом  лице  Бекко  скользнула
презрительная усмешка, - скажем так, любви. Но мирийки рождаются с огнем
в крови, который белым  покрывалом  не  погасить...  Сестры  часто  ищут
земных радостей в объятиях молодых рыбаков. Это  грозит  смертью,  но  к
танцам со Смертью мирийцам не привыкать...
   - И ты решил станцевать... Что ж, согрешившая  с  тобой  сестра  была
красива?
   - Возможно.
   - Ты не видел ее лица?
   - Я не замечаю женских лиц, кроме...
   - Кроме? - подняла бровь Анастазия.
   - Кроме святой Циалы, - нашелся мириец.
   - Это делает тебе честь. Твои грехи будут тебе прощены, ибо грешил ты
во имя достойной цели, но можно ли доверять этой женщине без лица?
   -  Можно,  ибо  все  услышанное  мной  в   Кер-Эрасти   и   Гвайларде
подтверждает  ее  слова.  Дафна  полностью  подчинила   себе   герцогиню
Эвфразию, и все знают, что юная Дариоло примет постриг.
   - Даже Дафна не может отменить устав  ордена  и  законы  Мирии.  Дитя
герцога может решить свою судьбу, лишь  достигнув  восемнадцати  лет,  а
войти в сестринство без трехлетнего послушания нельзя.
   - Дариоло запугана и задавлена матерью, которая думает лишь о  грехах
и их искуплении...
   - А что герцог?
   - Энрике Янтарные Глаза в последние годы очень изменился. Жену он  не
любит. У него есть любовница, молодая и красивая. Она ненавидит Дафну  и
жалеет Даро. Старший сын и наследник Энрике также не скрывает  ненависти
к  бланкиссиме,  но  сам  герцог  предпочитает  не  вмешиваться  в  дела
герцогини и ее наперсницы. Я готов поклясться, что он боится  Дафну.  Ее
многие боятся.
   - Запретная магия?
   - Возле обители в Гвайларде, Кристалл <Кристал  Поиска  -  магический
инструмент, изготовленный из кристаллов дымчатого кастеора,  применяемый
для того, чтобы узнать не творится ли по соседству  волшба.  Недостатком
Кристалла  Поиска  является  то,   что   он   не   чувствует   заклятия,
произнесенные в непосредственной близости.> светится, и светится сильно,
но проникнуть внутрь я не смог. Там не только стены и псы, но  и  стража
иная. Белые  Псы  мне  не  под  силу.  Кто  творит  волшбу,  можно  лишь
догадываться, но я поставил бы на Дафну.
   - Пока оставим Псов в покое. Что известно о способностях Дариоло?
   - Однажды она, готовя урок, опрокинула на книгу лакомство, которое ей
тайком принес брат. Девочку часто сажают  на  хлеб  и  воду,  приучая  к
смирению, Рафаэлю это не нравится.
   - Что собой представляет наследник?
   - Байланте, - улыб