а",
не то чтобы остановить Словом бунт или тем паче усмирить Огонь и Воду...
   Ланка обернулась. Господин Рунна куда-то исчез, из  окна  по-прежнему
тянуло дымом, хорошо хоть колокола стали звонить пореже,  видно,  уши  и
головы горожан оказались не железными. Принцесса собралась  с  силами  и
произнесла недрогнувшим голосом:
   - Не думаю, что наше  вмешательство  будет  своевременным.  Бунт  уже
разгорелся, и мы еще выясним, кто это допустил. Пока же следует выждать.
Пусть эти купцы и повара остановятся, протрезвеют и ужаснутся  делу  рук
своих. К этому времени вернется граф Варшани, и будет справедливо,  если
он сам исправит собственную оплошность. Нужно  было  оставить  в  городе
достаточно солдат для предотвращения подобного, - Илана выдержала  паузу
и возвысила голос:
   - Горные полки остаются в Замке. Они нам нужны для  настоящей  войны.
О, господин Рунна. Вы, как и ваши предшественники,  всегда  исчезаете  и
появляетесь неслышно. Для чего вы отлучались на этот раз?
   - Для того, - бледный почтительно поклонился, - чтобы  узнать  весьма
неприятную новость. Наши войска потерпели  сокрушительное  поражение  от
резестантов, на стороне  которых,  по  утверждению  немногих  уцелевших,
сражались гоблины. Мне весьма неприятно сообщать подобное  известие,  но
армии графа Варшани не существует, а объединенная  армия  резестантов  и
гоблинов движется к Гелани, не встречая никакого сопротивления.
   - Что ж, - Илана поднялась, - тогда прочие разговоры излишни.  У  нас
есть лишь один выход. Запереться в Высоком  Замке  и  ждать  возвращения
моего супруга. Успокойтесь, Ваше Высокопреосвященство, -  дочь  Марко  с
трудом сумела скрыть свое отвращение. - Вам ничего  не  грозит.  Высокий
Замок неприступен.

Эстель Оскора

   Я стояла на смотровой площадке Герцогского Замка и смотрела на  море,
в котором затерялись ушедшие ночью корабли.  Я  знала,  куда  они  ушли.
После того как взбесившееся море слизнуло армию Марциала, руки Рене были
развязаны. Правда, очень немногие знали, что пушки с Аденского вала были
возвращены на корабли ДО того, как  стихия  столь  властно  вмешалась  в
войну смертных. Я подозревала,  что  здесь  не  обошлось  без  Гиба,  но
подозрение не есть уверенность, тем паче я сама скрывала слишком многое.
   Флот ушел к устью Канна,  откуда  армия  Мальвани  и  Феликса  должна
скрытно пройти к осажденной Кантиске.  Сам  же  Рене  вместе  с  Эмзаром
намеревался пробраться в город. Адмиралу, видимо, было  мало  того,  что
уже выпало на его долю, ему нужно было еще и еще искушать  судьбу.  Рене
вбил себе в голову, что Годой, узнав  о  том,  что  в  Святом  городе  в
Светлый Рассвет <Светлый Рассвет - рассвет самого длинного дня  в  году,
отмечающийся Церковью как праздник, символизирующий торжество Творца над
Антиподом> состоится коронация короля Таяны, постарается  ее  сорвать  и
пойдет на штурм, а тем временем Мальвани ударит ему в  спину.  Я  молила
всех богов и святых, чтобы так и было, но мне было очень страшно за тех,
кто ушел, и я была наедине со своими  страхами.  Говорить  в  Идаконе  о
возможных  трудностях  нельзя  -  маринеры,  смелые  до   безрассудства,
отличаются суеверностью, так что единственной моей утешительницей  стала
Белка, уверенная, что Рене размажет Годоя  по  стенам  Святого  города?!
Жизнерадостности дочки Шандера хватило бы на сотню человек, и я была  ей
за это очень благодарна.
   Солнечный зайчик прыгнул мне в лицо, и я отвернулась. Не тут-то было,
пятнышко  слепящего  солнечного  света  не  отставало,   я   попробовала
прикрыться ладонью, но оно с проворством таракана  скользнуло  под  моей
рукой и принялось плясать у меня на лице, норовя попасть в глаза.  Более
того, к нему присоединились другие, как светлые, так и  темные.  Сначала
это меня взбесило - бесплотные зверята  совсем  обнаглели,  но  потом  я
задумалась. Мои маленькие приятели из света и тени никогда не  позволяли
себе подобных выходок. Неужели они хотят мне что-то сказать?
   Я  посмотрела  туда,  куда  меня  пытались   развернуть,   -   ничего
особенного: море и небольшая  лодочка,  уходящая  в  сторону  Гверганды.
Новая вспышка заставила меня обернуться. Теперь черные и белые  пятнышки
образовали дорожку, ведущую вниз. Подхлестываемая  любопытством  и,  что
скрывать, беспокойством, я пошла вниз. Поняв, что я  уразумела,  что  от
меня хотят, слепить меня прекратили и  проводили  до  дверей  в  комнату
Белки. Разумеется, она была не заперта. Я вошла. Дочка Шани  никогда  не
считала нужным поддерживать  у  себя  образцовый  порядок,  но  подобный
кавардак она могла устроить, лишь  куда-то  спешно  собираясь.  Куда?  Я
ничего не понимала. Преданный, который после отплытия Рене не отходил от
меня ни на шаг, принюхался, коротко и взволнованно  рыкнул  и,  тихонько
схватив  меня  зубами  за  руку,  потащил  к  двери.  Его  явно   что-то
беспокоило. Великие Братья! Куда могла подеваться эта разбойница?
   Стражник у двери охотно объяснил, что  девочка  прибежала  около  оры
назад, страшно взволнованная и сияющая, промчалась наверх и почти  сразу
же выскочила назад, одетая в парадное платье, и убежала в сторону порта.
Я ничего не понимала, но происходящее нравилось мне все меньше и меньше.
Что делать, я не знала, но тут мне на глаза попался Ри. Сын Рене шел  по
двору, о чем-то оживленно беседуя с высоким  маринером.  Я  бросилась  к
нему.  Внешне  совершенно  не  похожий  на  своего  отца,   Рене-младший
быстротой ума явно удался в  него,  связав  в  уме  исчезновение  Белки,
тревогу Преданного и лодку в море -  про  поднявших  тревогу  зверят  я,
естественно, ничего не рассказала.
   Совершив  отчаянное  умственное  усилие,  я  послала  вместе   с   Ри
Преданного, а сама вернулась на башню.  Толку  от  меня  не  могло  быть
никакого, так зачем путаться под ногами?
   Только бы с Белкой  ничего  не  случилось!  Я  искренне  любила  того
бесенка в юбке, и потом, мне страшно было подумать, что станется с Шани,
потеряй он еще и дочку. Рене рассказал мне о Лупе. Я не  желала  зла  ни
маленькой колдунье, ни ее новому возлюбленному, но как она  могла?  Хотя
чем лучше я сама?!  Я  забыла  Стефана  еще  быстрее,  чем  Лупе  забыла
Шандера. Более того, мне теперь даже не верится, что когда-то  я  любила
таянского принца, а ведь память мне говорит, что любила. Отчего же я  не
могу воскресить в себе хотя бы слабый отзвук этого чувства?
   Все, что было до  Убежища,  меня  не  трогало...  Нет,  пожалуй,  все
началось еще в Таяне, в домике Симона и Лупе... Там я пришла в себя, там
же поняла, что втянута в какую-то адскую круговерть. Потом  был  Астени.
Эту боль я, наверное, буду носить в себе до конца своих  дней,  затем  в
мою жизнь вошел Рене, и я твердо знала, что навсегда.  В  моей  душе  не
осталось места для Стефана, как же я могу винить Лупе? И  все  же  я  не
могла ее простить, может быть, потому, что это я убила  пожиравших  Шани
тварей, я крикнула ему "встань и иди", мне он рассказал о своей любви  к
маленькой колдунье. И чем я лучше ее? Куда ушла моя первая любовь?
   "Просто, иногда вы меняете души, а не тела,  -  густой  низкий  голос
раздался где-то совсем рядом, - не  думай  об  этом,  не  беспокойся  за
девочку, ей уже ничего не грозит. И готовься к бою.  Скоро  придет  твоя
очередь..."
   Я пока еще не сошла с ума и видела, что на площадке никого нет. Глаза
говорили  одно,  но  я  ощущала  чье-то  присутствие,  мощное,   но   не
подавляющее. Это ощущение продолжалось не дольше мгновения, а потом  все
пропало. Я недоуменно огляделась вокруг. Все было прежним - море,  небо,
в котором не спеша плыл огромный орел, город внизу...
   Странно,  но  я  сразу   же   поверила   сказанному   моим   незримым
собеседником. Белка вне опасности, скоро меня  ждет  битва  -  это  было
понятно, но вот что он имел в виду, говоря, что мы меняем души? То,  что
жизнь, как взбалмошный кузнец, кует из  нас  сначала  одно,  а  потом  -
другое, или же он имел в виду нечто иное? Нет, эта задачка была  не  для
моего ума... Вот каменная жаба, с которой ходит  Рене,  наверняка  имела
свое мнение по этому поводу, но она была далеко, и как бы я хотела  быть
там же. Увы, это невозможно.
   Когда Рене пришел попрощаться, я чудом не  кинулась  ему  на  шею,  и
сейчас мне казалось, что он не оттолкнул бы меня. Только бы он вернулся!
Больше мне в этой жизни ничего не было нужно...
   Я так и не ушла с башни до вечера, когда вернулся Ри. Он  таки  нашел
Белку и теперь воспитывал ее на весь замок. Мои зверушки не зря  подняли
тревогу, уж не знаю, как они сообразили, что происходит  что-то  не  то.
Возможно, потому, что и Свет и Тьма одинаково враждебны Туману, а  дочку
Шани выманили именно с помощью магии  Ройгу.  В  городе  к  ней  подошел
кто-то чье лицо казалось лицом одного из "Серебряных",  и  сообщил,  что
граф Гардани вернулся и приглашает ее на корабль, чтобы вместе  войти  в
порт, и что это будет для всех сюрпризом. Разумеется, она согласилась.
   Не знаю, как Ри умудрился найти и догнать в море нужную ему лодку.  У
маринеров свои секреты, а Ри был сыном Первого Паладина Зеленого  Храма.
Белка с восторгом пересказывала свои ощущения, происходящее ее  даже  не
напугало. Похитители, видимо, решили держать  девочку  в  неведении  как
можно дольше, а когда  над  бортом  оказался  форштевень  "Акме"  и,  не
дожидаясь  людей,  в  лодку  прыгнула  огромная  рысь,  Белку  это  лишь
рассмешило. Зато потом ей стало не до смеха. Ри орал  на  нее  так,  как
может  орать  только...  любящий  человек,  боящийся  потерять   дорогое
существо. Самым же мерзким было,  что  целью  похитителей  была  я.  Они
совершенно правильно рассудили, что  ради  дочки  Шандера  я  готова  на
многое, и я бы наверняка пришла за ней туда, куда  мне  велели,  но  вот
смогли бы они меня взять?

Глава 31

2230 год от В. И. 12-й день месяца Медведя.
Таяна. Высокий Замок

   - Они можуть тут  цельный  год  сидеть,  -  Рыгор  раздумчиво  тронул
пальцем длинные усы, - на такие стены лезть - лучше сразу в Рысьву  вниз
головой...
   - А кому они тут мешают? - Луи залихватски тряхнул кудрями.  -  Пусть
их сидят! Гелань наша. Таяна наша. Фронтера тем более наша!  Оставим  их
здесь под присмотром - и вперед!!!
   - То було б добро, когда б не було б погано, - хмыкнул бывший войт. -
Шоб их тут держать, надо и  руки,  и  голову...  Иначе  они  такого  тут
понаделают... Там одних  гоблинов  тьма,  а  ше  геланьска  шелупонь  да
тарскийцы  з  ихними  подлыми  подковырками...  К  таким  только  спиной
повернися, враз без хвоста останешься...
   - Это так, - подтвердил Роман, - но и караулить их тут мы  не  можем.
Мы нужны в Арции... Конечно, - эльф нахмурился,  -  есть  еще  подземные
галереи, если их не завалили, но  это  вряд  ли  возможно...  Во  всяком
случае, тот ход, которым пользовался Стефан, вряд ли знает  еще  кто-то,
кроме меня и Уррика...
   - Дак у чему тогда справа?! - Рыгор приосанился. - Под утро и вдарим.
Главное - до замка вломиться...
   - Не скажи, - протянул Луи, отучившийся от чрезмерного лихачества,  -
в таком Замке с  боем  придется  брать  каждую  лестницу...  Мы  положим
половину людей.
   - Луи прав, - подытожил Рамиэрль, - я немного знаю Высокий Замок. Это
еще та мышеловка. Попасть внутрь - еще не значит победить... К  тому  же
не нравятся мне эти тарскийские сюрпризы. Я не уверен,  что  один  смогу
справиться со всеми бледными, так что положеньице у нас аховое, хоть и у
них не лучше...
   - В любом случае нужно предложить им сдаться, - вздохнул Луи.
   - Ты  рехнулся,  -  сплюнул  фронтерец,  -  так  та  упырины  тоби  и
согласятся...
   - Не согласятся, - кивнул молодой полководец, - но там  дама.  Кодекс
Розы нас обязывает.
   - Он прав, -  эльф  на  мгновение  задумался,  -  мы  должны  воевать
по-рыцарски, когда Луи предъявит свои права на корону,  он  должен  быть
безупречен... К тому же... К тому же это может и  выгореть,  по  крайней
мере если Илана по-прежнему... -  эльф  прервал  себя  на  полуслове,  -
короче, мы должны предъявить им ультиматум.
   - Ну  зовсим  обалдели.  Вас  там  пулями-то  утыкают,  -  постановил
недоверчивый Рыгор, - да ну вас, нобилей, впертые, як пни...
   - Насчет пуль не беспокойся, защитить десять человек  я  пока  еще  в
состоянии. И вот еще что... Возьмем с собой наших корбутских друзей.
   Рэннок согласился сразу же. Бывший вогораж не хотел  проливать  кровь
соплеменников с севера, хоть и полагал  это  неизбежным.  Он  прямо-таки
ухватился за идею их образумить... Юный Греддок, разумеется, был во всем
согласен с приемным дедом и побратимом, а их соплеменники, поверив раз и
навсегда в то, что Михай разбудил не Изначальных Созидателей, но древнее
проклятие, шли за своими вождями молча и до конца. Если  б  было  нужно,
они бы умирали от рук таких же, как и они, горцев  и  убивали  бы  сами,
пока не взяли бы твердыню, и  тогда  страшен  был  бы  жребий  уцелевших
защитников. Но если заблудших удастся вернуть  на  путь  истинный,  орки
были бы искренне рады.
   Выслушав Рэннока,  горские  вожди  единодушно  решили,  что  разговор
нужен.  Неожиданно  вышла  заминка  с  Кризой,  заявившей,   что   будет
сопровождать Рамиэрля. Вообще-то  девушке  влезать  в  мужские  дела  не
пристало, но поскольку существовал молчаливый уговор, что во  всем,  что
касается Кризы, последнее  слово  принадлежит  Рамиэрлю,  орка  добилась
своего и, ступая след в след за бардом, с бешено колотящимся от волнения
сердцем подошла к Нижним воротам Высокого Замка.
   Зная  почти  детскую  впечатлительность  гоблинов,  скрывающуюся  под
внешней немногословностью и нарочитым безразличием к собственной судьбе,
эльф постарался придать  себе  наиболее  располагающий  с  точки  зрения
горцев вид. Именно поэтому он отказался от столь  презираемых  северными
орками лошадей. В орлиной лапке,  венчающей  горский  шлем  эльфа,  были
зажаты принесенные им с Седого поля странные, похожие  на  седые  волосы
стебли, все еще сохранившие шелковистость и блеск...
   Роман шел быстро и уверенно, зная, что за ним легким охотничьим шагом
скользит Криза, а чуть подальше плечом к  плечу  идут  Луи  Арцийский  и
командир немалого таянского ополчения Дьердь. В том, что  за  каждым  их
шагом напряженно  следят  из-за  стен,  бард  не  сомневался.  Защитники
Высокого Замка не стреляли  -  возможно,  просто  хотели  подпустить  их
поближе, но эльф увидел в  этом  определенные  добрые  предзнаменования.
Наконец  он  остановился  в  десяти  шагах  от  ворот  и  поднял   руку.
Простенькое заклинание - и на его ладонь села белая  ласточка  -  символ
мира и у гоблинов, и у таянцев (засевших  в  замке  тарскийцев  Роман  в
расчет не принимал, этих можно только убивать). Затем эльф заговорил,  и
усиленные магией слова во внутренних дворах были слышны ничуть не  хуже,
чем у первого вала.
   Если у кого-то и оставались сомнения  в  том,  что  Роман  Ясный  был
великим бардом, то его выступление у стен Высокого  Замка  их  развеяло.
Либр  находил  такие  слова,  которые,  не  оскорбляя  и  не  склоняя  к
предательству, заставляли думать и сомневаться. Он не давил, не  угрожал
- а просто и спокойно рассказывал о том, что знал сам. О том, что  Михай
не стоит крови тех, кто за него воюет, что слова регента были лживыми, а
цель - грязной. Эльф рассказал о  Седом  поле  и  о  Ночной  Обители,  о
Стражах Горды и о Сумеречной, о Герике, бывшей Эстель Оскорой, и о  Рене
Аррое, в котором течет кровь Инты и Омма. Об эльфийских родичах  Герики,
равно как и Михая, Рамиэрль благоразумно  умолчал.  О  победе  у  Тахены
сказал мимоходом, но так, что осажденные поняли: на стороне пришедших не
только правда, но и сила.
   - Клянусь извечным Светом, из которого я вышел и в который я вернусь,
и кровью Звезд, текущей в моих жилах, что я сказал правду.  Было  время,
мой народ принес вам немало зла, но те, кто сделал это, уже  давно  ушел
на Закат, мы же остались, чтобы исправить то, что еще  можно  исправить.
Клятва, полученная обманным путем, тает, как  снег  под  лучами  солнца.
Михай Годой лгал, обещая вернуть в мир навсегда  ушедшее  и  оплаканное,
ибо это невозможно, но он  разбудил  Древнее  Зло,  некогда  побежденное
Великим Оммом, и оно пожрет всех и все, если мы его не остановим.
   Клянусь поседевшей травой и слезами Инты,  клянусь  своей  дружбой  с
детьми вашего племени, что  я  не  лгу!  Задумайтесь,  кому  и  чему  вы
служите! За что жертвуете своими жизнями! За то,  чтобы  тварь,  некогда
обузданная теми, кого вы называете Созидатели, восторжествовала с  вашей
же помощью?!
   ... Говорили, что Проклятый мог убедить  даже  камень.  Было  ли  это
уменье сгинувшего мага волшебным и вложил ли он его в  черный  перстень,
или  же  Рамиэрль  из   Дома   Розы   овладел   искусством   уговаривать
самостоятельно? Может быть, на защитников  Замка  произвели  впечатление
южные орки, невозмутимо  стоявшие  рядом  с  людьми  и  эльфом,  или  же
знаменитая седая трава, о которой слышали все,  но  нашел  ее  тот,  кто
считался злейшим врагом? А вернее всего, справедливые по натуре  гоблины
уже и сами понимали, что, идя за Михаем, они не найдут ничего достойного
и настоящего? Как бы то ни было, вслед вестникам мира не было сделано ни
единого выстрела. Рамиэрль и его свита медленно отошли от замковой  горы
к своим разноцветным полкам. Никто  не  расходился.  Люди  и  гоблины  в
беспокойном ожидании не сводили взгляда с тяжеленных ворот. Если за ними
еще чтят Кодекс Розы или неписаные законы гор,  им  ответят...  Если  же
отрава, сваренная  Годоем  и  его  бледными  то  ли  хозяевами,  то  ли,
наоборот, рабами, сделала свое дело, ответа не будет. Или  же  последует
какое-то очередное вероломство.
   Солнце весело светило с ясного темно-голубого неба, вовсю  стрекотали
кузнечики, радостные и равнодушные к делам тех, кто  отчего-то  возомнил
себя разумным и великим, остро пахло зревшими травами.
   Только спустя ору узкая - на одного, и то боком, -  железная  дверца,
злобно лязгнув, приоткрылась, выпустив  одинокого  воина,  затянутого  в
черную кожу. Сердце Рамиэрля бешено заколотилось от радости -  он  узнал
Уррика! Неужели удастся обойтись без крови?
   Гоблин шел неспешной упругой походкой, и эльф успел заметить  жесткие
складки у рта и наметившуюся морщину между широкими изломанными  бровями
- верный знак того, что  в  последнее  время  Уррику  приходилось  много
размышлять и думы его  вряд  ли  были  радостными  и  светлыми.  Все:  и
фронтерцы, и  таянское  ополчение,  и  горцы  -  напряженно  следили  за
парламентером, на локте которого трепетал шарф цветов  Ямборов.  Что  ж,
это было куда  лучше  тарскийского  "Ангела"  или  ройгианских  рогов...
Оружия у Уррика не было, и Рамиэрль быстро отцепил шпагу и,  передав  ее
Луи, пошел навстречу налегке. Арциец сделал было попытку пойти  за  ним,
но Рэннок остановил его - на доверие следует отвечать  доверием.  Однако
один сопровождающий у эльфа все же  был.  Криза!  Орка  ловким  кошачьим
движением сбросила пояс с ножом и решительно двинулась за Романом.
   Парламентеры хорошо рассчитали свой шаг - они  встретились  ровно  на
полпути между замком и позициями резестантов. Рамиэрль протянул руку,  и
Уррик с готовностью пожал ее.
   - Да уйдешь ты в славе, - старинное гоблинское  приветствие  в  устах
эльфа явно произвело впечатление на орка, а Рамиэрль слегка  помолчал  и
добавил:
   - Эмико.
   Черные  глаза  широко  открылись.  Эльф  понял,  что  сказал   что-то
необыкновенно важное, но так и не понял, что именно.
   - Да будешь ты гордостью своих друзей и ужасом своих  врагов,  -  орк
произнес ответную фразу, не скрывая дружелюбия, - ты говорил, мы слышали
и решили продолжить разговор.
   - Вы поверили тому, что я говорил?
   - МЫ, - Уррик подчеркнул это "мы" так, что  не  оставалось  сомнения,
что речь идет о гоблинах, - поверили, но в Замке есть и другие. Один  из
них хоте