осен ветер... Сходя с пути на несколько  ор,  Уанн  зажигал
костер и долго смотрел в рыжее пламя. Живой огонь отгонял мрачные грезы,
навеваемые Старыми Тропами.
   Наконец он вышел к границе Тарски. Дальше предстояло  выбирать  между
скоростью и скрытностью. Уанн  был  достаточно  наслышан  о  тарскийском
господаре, чтоб предполагать, что кто-кто, а Михай постарался  разузнать
обо всем, имеющемся в его владениях. Годой вполне мог найти и  подчинить
себе Старые Тропы.  Маг-одиночка  никогда  не  был  излишне  самоуверен,
понимая: если что-то смог сделать ты,  это  будет  по  силам  и  кому-то
другому. Пробиваться силой Уанн не хотел, он не был еще готов к открытой
войне, а  любой  неосторожный  поступок  вел  именно  к  ней.  Потому-то
волшебник  и  отказался  от  столь  привлекательной  мысли  уже   завтра
оказаться у Большого Корбуга. Он и так достаточно  опередил  Примеро  со
товарищи и мог позволить себе потратить неделю на переход по предгорьям,
заодно разведав, что творится в Тарске.
   Сходя с Тропы, Уанн  задумался,  прав  ли  он  был,  что  скрывал  ее
существование даже от Рамиэрля. Возможно, эльфу было бы  полезно  узнать
короткую дорогу в Таяну. Но, подумав, маг решил, что Рамиэрль в одиночку
мог не справиться с проводником и затеряться в безвременье.
   Успокоив свою совесть, Уанн  решительно  зашагал  по  буковому  лесу,
покрывавшему  невысокую  гору,  прозванную  в  старину  Спящей   Кошкой.
Вечерело, дул легкий ветерок, на руку  колдуну  упал  сухой  пожелтевший
листок - один из первых в этом году. Завтра он перейдет речку Хладницу и
подойдет к отрогам Малого Корбута...

Глава 31

2228 год от В. И. Вечер 21-го дня месяца Лебедя.
Таяна. Высокий Замок.

   - Ваше Величество? - Герцог  с  неприкрытым  недоумением  смотрел  на
Герику, замершую в дверях. Он был готов увидеть  кого  угодно  -  Илану,
Шандера, Лукиана, самого короля, но  не  полупомешавшуюся  после  гибели
Стефана тарскийку. И тем не менее это была она.
   Траурное лиловое платье с белой оторочкой у горла  и  распущенные  по
горскому обычаю  волосы  удивительно  преобразили  дочь  герцога  Михая,
превратив ее почти в красавицу. Впрочем, Рене и раньше  подозревал,  что
молодая королева принадлежит к той редкой породе женщин, чьей  внешности
все дополнительные ?красивости? приносят лишь вред. Герика в  розовых  и
белых пышных платьях казалась  неуклюжей  и  нелепой,  Герику  в  трауре
забыть будет трудно.
   - Что случилось, Ваше Величество? Я могу чем-нибудь  помочь?  -  Рене
придвинул молодой  женщине  стул,  на  который  та  покорно  опустилась.
Некоторое время оба молчали, наконец королева заговорила:
   - Вы должны уехать. Завтра же!
   Вот в чем, оказывается, дело!  Королю  потребовалось  подкрепление  -
Марко не был уверен, что Рене подчинится, а королю зачем-то понадобилось
срочно убрать родственника из Таяны. Наваждение прошло, Рене вновь видел
перед собой безвольное  существо,  никогда  не  имевшее  ни  собственных
мыслей, ни собственных чувств. А если и имевшее, то ничего не  делавшее,
чтобы их защитить. Впрочем, это была не вина Герики,  а  ее  беда.  Рене
взял королеву за руку.
   - Ты выполнила то, что тебе велели, но решать буду я.
   - То, что мне велели?  -  В  серых  глазах  застыло  самое  искреннее
недоумение. - Никто не знает, что я здесь...
   Врать она никогда не умела и вряд ли могла научиться за три прошедших
страшных дня. Уж в этом-то Рене не сомневался. Он  еще  раз  взглянул  в
глаза королевы, они были красными и сухими.
   - Никто не знает, что я здесь, - повторила тарскийка. - Я... вы  были
добры ко мне. И к Стефану. Я должна сказать. Не верьте королю. Он теперь
ненавидит вас. Уезжайте скорее, пока вас не убили. Я  не  хочу  потерять
еще и  вас.  Стефан  говорил,  что  вы  -  надежда  Благодатных  земель.
Возвращайтесь в Эланд. Когда будете в безопасности, объявляйте  им  всем
войну, но сейчас... Хотя бы вы должны выжить, Рене, - она в  первый  раз
назвала его по имени.
   - Они мне ничего не сделают. По крайней мере, не  сейчас.  Успокойся,
пожалуйста. Скажи лучше, почему ты решила, что король меня ненавидит? Мы
с ним прекрасно ладили всю жизнь.
   - Стефан говорил, что вы все понимаете... Марко страшно  переменился.
Я чувствую в нем своего отца. - Годойя на мгновение закрыла глаза.  -  Я
боюсь за вас. Уезжайте. Завтра же...
   - Герика, - Рене взял ее за руку, - ты не должна  оставаться  в  этом
вертепе. Я увезу тебя в Эланд, там тебя никто не тронет... Война будет и
так, никуда от этого не деться... Я слишком любил Стефана, чтобы бросить
тебя здесь, одну. От тебя требуется только... Все очень  просто.  Знаешь
нижний город? Шандер поможет  тебе  выбраться  из  Замка,  а  там  нужно
добраться до домика лекаря Симона, что на Лисьей улице. Ночью я за тобой
приду.
   Она немного подумала, а когда подняла на Рене серые  грустные  глаза,
он уже все понял.
   - Нет, дан Аррой, - такой решимости в  ней  он  не  подозревал.  -  Я
останусь здесь, со Стефаном. Я только ему и была нужна, как я  сама.  Не
как королева, мать наследника, игрушка в ваших важных делах...  Я  знаю,
что я некрасивая, неумная, нелепая. И все равно он меня любил. А я  его.
Теперь все равно, что со мной будет. Самое страшное произошло. Я думала,
- она говорила как во сне, -  самое  страшное,  это  когда  он  от  меня
отказался. Оказалось, нет, самое страшное, это  когда  его  убили,  а  я
осталась. У меня никогда не хватит смелости покончить с собой,  но  меня
утешает одно: Стефан хотел, чтобы я жила. И я буду жить. Хотя бы до  его
Истинных похорон < Истинные похороны - люди королевской крови могли быть
похоронены лишь в Скорбные Сумерки - вечер дня зимнего солнцестояния. До
этого  подготовленные  должным  образом  тела   после   предварительного
церковного (очень  непродолжительного)  ритуала  хранились  под  защитой
магических заклинаний в нижней (подвальной) церкви  фамильного  иглеция.
Клирики и родственники могли посещать не погребенные гробы,  но  лишь  в
некоторые церковные праздники  и  дни  рождения  усопших,  если  таковые
приходились на этот период>. А потом все равно.
   Но вам я все равно благодарна. Я очень хочу, чтобы вы жили.  Если  вы
потом сможете убить моего отца, я буду благодарна еще больше. Я не  могу
этого объяснить, но знаю, это он во всем виноват. А теперь прощайте!
   - Так вот ты какая! - Рене словно в первый  раз  смотрел  на  молодую
тарскийку. - Ни одна женщина до тебя так со мной не говорила. И забудь о
том, что ты некрасива и неумна. Просто ты другая! Стефан это понимал, мы
- нет. Прощай и прости нас всех за то... за то, что мы позволили с тобой
сделать.
   - Вам не в чем себя упрекнуть, Рене. И... мне  было  хорошо  с  вами.
Или, во всяком случае, не было плохо.  Прощайте,  -  она  повернулась  и
быстро вышла из комнаты. Рене молча рухнул на стул.
   - Наконец-то ты признал  очевидное,  -  Жан-Флорентин  говорил  тоном
учителя, туповатый ученик которого наконец-то прочитал по слогам ?У  нас
кот. Кот хорош?.
   - Это не было очевидным, друг, - Рене  пододвинул  к  себе  кувшин  с
вином, но раздумал пить, встал и подошел к окну. - Она  сама  не  знала,
какая она, пока не потеряла Стефана. А теперь уже поздно!
   - Время лечит, - поднял лапу Жан-Флорентин, -  все  проходит.  И  это
пройдет. Я не исключаю возможности, что именно Герика будет причиной той
любви, которую тебе обещала Болотная матушка.
   - Нет, я точно сойду с ума, - Рене все же палил себе  вина  и  залпом
выпил.

2228 год от В. И. Ночь на 22-й день месяца Лебедя.
Гелань. Лисья улица.

   - Не уговаривайте,  дан  Шандер,  -  мы  никуда  не  поедем.  Никакой
опасности нет, кому нужны жалкие знахари? А вот вам  и  дану  Роману  мы
можем пригодиться, -  Лупе  неожиданно  для  себя  самой  накрыла  узкой
ладошкой руку Шандера:
   - Вам очень тяжко без Стефана?
   Кого другого граф тотчас оборвал бы, но тут он просто  кивнул  темной
головой. Женщина ничего не сказала, только взяла его ладонь и прижала  к
своей щеке. Шандер осторожно, словно боясь спугнуть невидимую  стрекозу,
придвинулся к знахарке и второй рукой  обнял  ее  за  плечи,  уткнувшись
лицом в пахнущие полынью волосы. Они не говорили. Зачем? Эта  ночь  была
бы слишком грустной для любви - за стенкой храпел пьяный  поэт,  наверху
возился со своими снадобьями Симон, а в Высоком Замке Белка  распихивала
по сумкам очень нужные ей вещи, вроде прошлогодней змеиной кожи или пары
старых стремян. Через несколько часов займется заря, и  эландцы  покинут
Гелань...
   - Говорят, они увозят тело Иннокентия?
   - Да.  Король  разрешил.  Вернее,  приказал.  Иннокентий  -  эландец,
похоже, Марко хочет зачеркнуть старую дружбу...
   - Неужели он забыл даже королеву?
   - Боюсь, что так. Я ничего не понимаю, Леопина, но мне  будет  легче,
если ты уедешь с Рене.
   - Зачем возвращаться к тому, что  давно  решено,  -  она  ненавязчиво
отстранилась и встала, - тебе пора. Скоро утро.
   Граф покорно встал, привычным жестом проверив  шпагу  и  кинжал.  Она
молча, опустив голову, подала ему шляпу  и  плащ.  Принимая  их,  Шандер
словно по наитию нежно коснулся лица женщины, заставив ее посмотреть ему
в глаза.
   - Почему ты плачешь?
   - Потому что боюсь за тебя...

2228 год от В. И. Утро 22-го дня месяца Лебедя.
Таяна. Высокий Замок.

   День обещал быть  прекрасным,  но  в  Высоком  Замке  это  мало  кого
радовало. Большинство  его  обитателей  до  последнего  не  верили,  что
эландцы уходят. Толстая Нэнна, почти десять лет заправлявшая  в  Большой
Поварне, во всеуслышанье объявила, что коли король рассорился с герцогом
да еще не велит казнить Годоя, то он выжил из ума.  С  ней  не  спарили.
Слух о ссоре Марко и Рене наполнял все закутки замка от нижних подвалов,
где могли заблудиться даже старожилы,  до  дозорных  башен,  на  которых
стояли угрюмые ?Золотые?.
   Первые лучи солнца коснулись  верхушек  огромных  каштанов,  когда  с
рассвета толпившиеся в арсенальном дворе свободные  от  дежурств  воины,
самые смелые из нобилей и прислуга увидели одетых по-походному эландцев,
выводивших своих лошадей. Герцог еще не выходил, всем  распоряжался  его
коронэль. Дети Альбатроса отводили  глаза,  сталкиваясь  с  недоуменными
взглядами таянцев.  Все  отчего-то  чувствовали  себя  неловко.  Мрачный
Лукиан подошел к стоящему на Синей лестнице Шандеру и,  потоптавшись  на
месте и откашлявшись, сказал вроде бы в никуда:
   - Не понимаю, почему именно сейчас...
   Шандер знал почему, но как объяснить ветерану, что тот самый  король,
которому Лукиан отдач сорок лет своей жизни, предпочитает ссору с другом
и родичем казни убийцы  собственных  сыновей?  Шандер  зябко  передернул
плечами, нет,  проще  убить  старика,  чем  сказать  такое.  К  счастью,
отвечать и не понадобилось. Появился Рене  Аррой,  моментально  завладев
вниманием всех, открыто стоящих на площади или же следящих  за  отъездом
из многочисленных замковых окон.
   Рене легко сбежал по крутой лестнице и вскочил  в  седло.  Алый  плащ
эландца казался  языком  пламени.  То,  что  он  надел  цвета  Волингов,
говорило о многом - Аррой больше не был другом, союзником, членом семьи.
Он был принцем королевской крови, присягавшим защищать Благодатные земли
от любой угрозы, откуда бы она ни исходила. Шандер никогда еще не  видел
Рене в красном и отстранение  отметил,  как  неодинаковы  бывают  одежды
одного цвета.
   Красное и черное носил Михай Годой, на нем  они  казались  зловещими,
как броская окраска цветов и насекомых, что предупреждают:  ?Не  троньте
нас, мы ядовиты! Мы опасны!? Другое дело Рене Аррой!  Эландец,  одевшись
непривычно ярко, словно бросал вызов надвигающейся  опасности,  ставя  в
известность всех, имеющих глаза, что готов  к  бою  и  будет  биться  до
конца. И порукою тому алый цвет Волингов - цвет живой крови, крови,  без
которой немыслима жизнь.
   Гардани поймал себя на  мысли,  что  лихорадочно  пересчитывает  ныне
живущих потомков легендарного Воля. К ужасу своему, граф обнаружил,  что
не осталось почти никого.
   Странные болезни, несчастные случаи, бесплодные или неверные  жены...
И еще несколько отмечены кошачьим следом <Кошачья лапа -  в  Благодатных
землях на гербах незаконнорожденных, в случае, если  их  права  признаны
Императором и Церковью, к фамильному гербу добавлялся отпечаток кошачьей
лапы Если бастард не был признан,  но  есть  четыре  свидетеля,  готовые
подтвердить его происхождение, он может использовать герб того же цвета,
что и фамильный,  где  в  правом  верхнем  углу  помещается  уменьшенное
изображение родового символа (золотого - для мужчин, серебряного  -  для
женщин), а через весь герб  наискосок  изображаются  отпечатки  кошачьих
лап>. Правда, арцийские императоры  живы  и  благоденствуют...  Но  ведь
Анхель Светлый, основавший новую династию... Потомок Ямборов  -  да,  но
Воля? Родство великого императора  с  прародителем  августейших  фамилий
Благодатных земель было,  мягко  говоря,  спорным.  Зато  Шандер  твердо
помнил, что мятежный Руис Аррой, принесший арцийские нарциссы  в  Эланд,
был последним Волингом, чья родословная не подвергалась сомнению.
   А теперь, выходит, последние - Рене и его сыновья?! Если, разумеется,
не считать спивающегося Рикареда и не закрывать  глаза  на  сомнительное
происхождение арцийских династических домов. Шандер осадил расходившееся
воображение, чтоб не додуматься Проклятый знает до чего. Хорошо бы  было
поговорить на эту тему с самим Рене, но граф не мог себе позволить столь
откровенно проявлять добрые чувства к  эландскому  адмиралу.  Иначе  ему
просто незачем тут оставаться.
   Шандер Гардани с трудом отыскал меж эландских воинов  темную  головку
дочери. Белка с  удовольствием  восседала  на  черной  кобыле  вместе  с
Зенеком, щеголявшим в шикарном аюдантском плаще. Что ж, за  девочку,  по
крайней мере, можно не бояться. А вот Марита и ее братишка... Свояченица
не спорила, когда Шандер вчера сказал ей об отъезде. Но утром  Марита  с
Микой исчезли, искать же в закоулках Высокого Замка тех, кто  не  желает
быть найденным... Разумеется, ?Серебряные? их  бы  отыскали.  Через  два
дня,  переполошив  весь  замок.  Что  ж,  значит,  не   судьба.   Шандер
усмехнулся, вспомнив записку. Марита просила на нее не сердиться, но она
поклялась дождаться Романа, и она его дождется. Что до ее  братишки,  то
она не может его никому навязывать, ведь Мика такой несносный.
   Стало быть, Марита  остается  с  ним.  И  Лупе.  При  воспоминании  о
маленькой колдунье по сердцу прошла теплая волна. Минувшей ночью Леопина
изо всех сил старалась казаться спокойной, но Шандер чувствовал, что она
дрожит, как натянутая струна. Он пытался успокоить ее, а она его, и  оба
лгали. Каждый понимал, что впереди ждет мало  хорошего,  но  свернуть  с
дороги им и в голову не приходило. В конце концов Лупе расплакалась. Что
произошло дальше,  Шандер  помнил  весьма  смутно  -  пахнущие  степными
травами волосы, бессвязный шепот, который  был  им  понятнее  отточенных
самыми великими поэтами слов.
   Это мгновение в чистенькой лекарской прихожей осталось в  душе  графа
огоньком свечи в наползающей  темноте.  Он  боялся  за  Лупе,  но  самым
бессовестным образом  был  счастлив,  что  она  тут,  рядом,  что  можно
вскочить на коня и через три четверти  оры  оказаться  рядом  с  ней.  И
вместе с тем Шандер знал, что он не сядет на коня и не помчится на Лисью
улицу. Он идет если и не на верную смерть, то очень  близко  к  тому,  и
если хочет, чтобы Лупе была в безопасности,  не  должен  даже  думать  о
встречах. Мысль о том, чтобы бросить все и уехать с Леопиной в Эланд,  у
него не  мелькнула.  Его  место  было  в  Таяне,  по  крайней  мере,  до
возвращения Романа Ясного, который  должен  подать  ему  весточку  через
старую Терезу. Рене обещал предупредить либра обо всем. Как он умудрится
это сделать, Гардани, разумеется, не знал, но то, что он видел на Старой
Таянской дороге, вселяло уверенность в таланты адмирала.
   Странно, но не доверяющий колдунам капитан  ?Серебряных?  воспринимал
эльфийскую магию Рене как еще одно благородное оружие в достойных руках.
Для Шандера Аррой был ожившей мальчишеской мечтой, и он в  глубине  души
разделял уверенность Стефана в том, что его дядя может все.  Уверенность
эту не поколебали  даже  последние  трагедии.  После  совместных  ночных
скачек Наперегонки со смертью  эландский  адмирал  стал  таянцу  намного
ближе и понятней, но восхищение осталось прежним.
   Гардани усмехнулся в темные усы - знал бы  Марко,  о  чем  он  сейчас
думает, - внешне их отношения с Рене стали более чем прохладными. Еще  в
ночь гибели Стефана  они  условились,  что  капитан  ?Серебряных?  будет
?видеть?  в  Рене  причину  гибели  принца.  Потому-то   сейчас   Шандер
ограничился чисто официальным  салютом.  Застывший  во  главе  почетного
таянского караула, граф молча наблюдал, как эландцы садились на коней  и
выстраивались по шестеро в ряд.
   Все было готово к выходу,  когда  Рене,  неожиданно  развернув  коня,
галопом поскакал к Коронной башне.
   Шандер с удивлением наблюдал, как герцог трижды  поднял  вороного  на
дыбы, а затем, больше не оглядываясь на темные окна, повернул к воротам.
Шандер  на  миг  задержал  взгляд,  и  ему  показалось,  что   занавеска
шелохнулась.  Видимо,  Герика  Годойя  все  же  наблюдала  за   отъездом
эландцев. Шандер молча сидел в седле -  командир  ?Серебряных?  не  имел
права проявлять свои чувства. Это сделали его подчиненные.
   Сташек, самый молодой из  гвардейцев,  ломающимся  юношеским  голосом
выкрикнул ?Аве Эланд!? и взметнул шпагу  в  салюте,  каким  приветствуют
только короля.  ?Серебряные?  последовали  его  примеру.  Раздался  звук
трубы, печальный и яростный, он далеко разнесся  в  прозрачном  утреннем
воздухе. Ворота Высокого Замка распахнулись, кони  эландцев  ступили  на
мост. И тут Шандер решился.
   - Слушай меня, - голос графа был  слышен  в  самых  отдаленных  углах
плаца. - Мы, ?Серебряные?, - личная гвардия наследника  престола  Таяны.
Но принцы  мертвы.  Ближайший  родич  по  мужской  линии,  а  значит,  и
наследник, пока королева не подарит Таяне нового, герцог Аррой.  Я,  ваш
капитан, говорю вам: можете остаться здесь, со  мной,  охраняя  таянскую
корону и ожидая рождения наследника. Но  можете  предложить  свои  шпаги
герцогу Аррою, и это не будет нарушением присяги. Решайте.
   На мгновение стало так тихо,  что  казалось,  слышно,  как,  кружась,
падает в Закатном садике кленовый лист. А затем один из  воинов,  махнув
рукой, словно говоря, что многим  смертям  не  бывать,  а  от  одной  не
убежать, послал коня к воротам. За ним еще один, и еще, и  еще...  Около
трети ?Серебряных? покинули Высокий Замок,  даже  не  зайдя  в  казармы.
Шандер оглядел оставшихся: большинство из них имело семьи или невест. Из
последнего   набора,   еще   не   успевшего   обзавестись   женами   или
возлюбленными, осталось всего трое, в том числе и Сташек.
   Гардани подозвал юношу:
   - Стах Гери, почему вы остались?
   - Я не мог оставить вас в трудную минуту, дан капитан!
   - Ты думаешь, нам будет труднее, чем тем, кто ушел?
   - Конечно. Поэтому вы их и отослали. Чтобы спасти! Ведь это правда?
   Гардани с удивлением взглянул в ясные глаза юноши. Лгать он не стал.
   - Да, это правда, Сташко. Я хотел спасти хоть кого-то!

Глава 32

2228 год от В. И. 22-й день месяца Лебедя.
Таяна. Высокий Замок.

   Илана видела, как уходили эландцы. Девушка стояла у маленького окна и
не отрываясь смотрела на  Рене.  Он  так  и  не  пришел  попрощаться,  и
принцесса не могла понять, почему.
   Она вообще ничего не знала - ни о странном разговоре эландца с отцом,
ни о роли, что невольно сыграла в гибели  брата.  Глядя  из-за  розового
атэвского шелка на темно-синие плащи маринеров, она ждала, ждала, что Он
сейчас придет и все станет на свои места. Но Он не пришел.
   Когда Рене неожиданно ра