дер не  мог  при  всех  спросить  о
Даро. Это сделал Рито, склонившийся в  изящном  поклоне  и  поднесший  к
губам поясную ленту сигноры.
   - Ваша сестра здорова, но уже легла. Мы не ожидали таких гостей и так
рано...
   - Король рассудил иначе, сигнора. Он предпочел мир войне.
   - Мир? - Миранда казалась удивленной. - Но мир с Пауком невозможен.
   - Увы...
   - Вы мне все расскажете за ужином, а пока вам нужно переодеться. Ваши
комнаты ждут вас...
   Комнаты и вправду ждали.  Они  не  только  сияли  чистотой,  но  были
протоплены, а в высоких вазах стояли зимние  оранжевые  цветы,  название
которых Сандер никак не мог запомнить, и ветки можжевельника.
   Сандер заканчивал переодеваться, когда в  дверь  постучали,  и  вошла
Миранда с удивительно серьезным и  непроницаемым  лицом.  Чувствуя  свою
вину - он не сразу  передал  герцогине  письма,  Александр  потянулся  к
сумкам, но женщина его остановила.
   - Я прочитаю чуть позже. Не сомневаюсь, Сезар и Анри в порядке, иначе
у тебя бы были другие глаза. Я пришла сказать о Даро. Во-первых,  я  все
про вас знаю. А во-вторых, только не упади, месяц назад у  тебя  родился
сын. Мы с Даро думаем, что ему подойдет имя Шарло, но решать тебе.
   - Сын? - Сандеру показалось, что он сошел с ума. - Как?
   - Как? - засмеялась Миранда, - точно так же, как  и  у  всех.  Нового
способа еще не придумали. Все прошло просто замечательно.
   - Я могу... их увидеть?
   - Еще бы... Даро тебя ждет. Ужин накрыли у нее, а все, что нужно, мне
расскажет Рито. А теперь можешь отдать мне письма.  И  вот  что,  милый.
Девочке пока лучше воздержаться от..cловом, ты меня понимаешь.
 
2886 год от В.И. 
Вечер 10-го дня месяца Звездного Вихря. 
Арция, Мунт. 
 
   Крутобедрая  служанка  в   накрахмаленном   чепце   принесла   кружку
крепленного царкой горячего вина со специями, и Ив Сашни с  наслаждением
припал к вожделенному напитку. Все шло прямо-таки замечательно. В начале
осени комендант Речного Замка поймал Виктуара Тюлли на  горячем:  вместо
того чтобы обходить посты,  вечный  соперник  Ива  развлекайся  с  двумя
кухонными служанками,  притащившими  своему  кавалеру  огромную  корзину
снеди, предназначенной заключенной королеве  и  ее  камеристке.  Король,
продав  помешавшуюся  Агнесу  Жозефу,  забыл  вычеркнуть  ее  из  списка
расходов, и еда с королевского  стола  по-прежнему  поступала  в  Речной
Замок. Впрочем, и раньше, когда ифранка  еще  сидела  в  Соляной  башне,
приходящаяся на ее долю снедь частенько оказывалась в желудках прислуги,
отнюдь не считавшей это преступлением. Старуха вовсе спятила, кормили ее
чуть ли не насильно, и ей, в отличие от караул-деканов,  было  абсолютно
все равно, какого возраста оказавшаяся на ее  тарелке  курица.  Кухонные
девицы и охрана замка прекрасно ладили друг  с  другом,  но  всему  свое
время. Только последний дурак мог завалиться с бабами в  постель,  когда
Проклятый принес из города коменданта, да еще не  запереть  как  следует
дверь.
   Как бы то ни было, Виктуар был вытащен из  теплого  гнездышка  в  чем
мать родила, зверски изруган, лишен месячного жалованья и  в  довершение
всего приговорен к дежурствам на время всех  будущих  праздников.  Боров
увидел в этом перст Божий и воплощение вселенской справедливости.  Когда
еще злопамятный и нудный сигнор Пандайе забудет прегрешение Виктуара!  А
пока Тюлли в  холодных  тяжелых  железяках  ходит  по  гулким  коридорам
Речного Замка, Ив Сашни сидит в  харчевне  "Цепной  пес",  пьет  горячее
вино, поджидая заказанную баранину с горохом, которой  славится  здешний
повар, и прикидывает, заняться ли после ужина крутобокой  красоткой  или
пойти поиграть в кости.
   Со смаком отпивая из дымящейся кружки, Боров Сашни лениво разглядывал
посетителей таверны. Народу было  много,  "Цепной  пес"  был  славным  и
недорогим местечком. Служанка принесла ужин и жеманно хихикнула в  ответ
на игривый щипок бравого караул-декана. Это решило дело, Ив решил никуда
не ходить и не искушать судьбу, однако судьба в лице  бледного  человека
неопределенного возраста с опухшим невыразительным лицом нашла его сама.
Подняв голову от миски с бараниной, стражник  столкнулся  взглядом  с...
призраком Его Величества Филиппа Второго.
   Лишенный всяческого воображения Боров не впал в ужас и не  счел  себя
сумасшедшим или спящим. Перед ним была та самая физиономия,  которую  он
видел в замке в ночь смерти Пьера, и, хотя бледномордый на сей  раз  был
одет, как обычный горожанин, стоял на земле, а не  плыл  по  воздуху,  и
благополучным образом пил вино, а не предрекал  несчастья,  стражник  не
усомнился ни на мгновенье. Караул-декан Речного Замка умом  не  блистал,
но память на лица у него была отменная. Кроме того, Ив прекрасно помнил,
как после того, как придурочного Пьера похоронили, его разыскал какой-то
сигнор, выложивший за рассказ о привидении три полновесных  аура.  Позже
Сашни совершенно случайно узнал, что щедрый господин служит в доме Обена
Трюэля.
   Увидев вполне живого  мужика  с  физиономией  призрака,  караул-декан
сложил два и два и пришел к выводу,  что  если  он  разузнает,  кто  это
такой, и сообщит Обену,  то  заработает  еще  несколько  ауров.  Ив  был
лентяем и обжорой, но не в том случае, когда перед ним маячила  реальная
выгода. Сделав вид, что он полностью занят ужином,  Боров  пересел  так,
чтобы видеть "покойного короля". Если тот и вправду человек во плоти, то
узнать его имя и место обитания труда не составит, а потом он  пойдет  к
старому обжоре...
 
2886 год от В.И. 
11-й день месяца Звездного Вихря. 
Арция. Мальвани 
 
   - "... благословенна будь душа, вступающая в сей мир!  Да  пробудится
она и потянется к лику Творца, как тянется цветок к лику солнечному".  -
Епископ Мальвани произнес последние слова молитвы Приятия и обернулся  к
Сандеру, держащему на руках сына.
   - По слову зачавшего сие дитя, устами смиренного  служителя  Божия  и
пред лицом Всеотца нашего и в Обители Его сын Александра из рода  Арроев
и Дариоло из рода Кэрна да будет наречен Шарль-Роман-Аларик. Арде!
   -  Арде!  -  благодарно  прошептала  Даро,  глядя  в  светлые   глаза
красавца-епископа. Она  не  могла  поверить,  что  Александр  и  вправду
вернулся, успев как  раз  к  Приятию.  Когда  она  увидела  его  прошлым
вечером, ей показалось, что это сон, но это и вправду был  он.  И  Рито.
Оба живы и здоровы, и это главное. Какое ей дело до какого-то договора с
Ифраной  денег,  политики?!  Кому  это  важно?!  Она,   конечно,   опять
расплакалась, как последняя дурочка. Сандер ей  что-то  говорил  но  она
слушала, не слыша, важен  был  только  его  голос  и  его  объятия,  все
остальное не имело никакого значения...
   Служба закончилась, и Даро с сияющим лицом повернулась к  Александру,
стоявшему рядом. Кроме них,  в  небольшом  иглеции  были  лишь  Рафаэль,
Миранда и трое доверенных слуг. Но  Дариоло  никогда  не  любила  шумных
сборищ,  хорошо,  что  здесь  лишь  самые   любимые.   Она   ничуть   не
расстроилась, когда Жорж, с сожалением глядя на них с Сандером, объявил,
что   в   промежуток   между   Ночью   Скорбей   <Ближайшее   новолуние,
предшествующее дню зимнего солнцестояния (1-й день  месяца  Копьеносца).
Празднества святой Циалы приходятся на  11  -  18-й  дни  месяца  Вепря.
Соответственно самое раннее начало  зимнего  поста  -  1-й  день  месяца
Звездного Вихря, самое позднее - 28-й день месяца  Звездного  Вихря.>  и
праздниками    равноапостольной    Циалы    нельзя    совершать    обряд
бракосочетания. Ничего страшного, они поженятся весной, когда  Александр
вернется с эскотской границы. Так даже лучше. Сандер непременно  одержит
победу и помирится с королем, иначе просто быть не может.
   Даро не понимала, что произошло между братьями, она от  души  хотела,
чтобы Александр и Филипп жили в полном ладу, но отнюдь  не  потому,  что
старший был королем, а потому, что Сандер любил брата и  страдал  от  их
размолвки. Даже радость от встречи и известия о том. что у него  родился
сын, не смогла полностью вытеснить из сердца герцога  оргондскую  ссору.
Неужели он жалеет, что так быстро вернулся?! Но почему?
   - Даро, Сандер! Как же я за вас рад, дорогие мои. Это я говорю не как
клирик, а как брат Миранды и друг Шарля  Тагэре.  -  Жорж,  уже  снявший
верхнее, расшитое речным жемчугом  одеяние,  надеваемое  лишь  во  время
службы, смотрел на них с грустной  нежностью.  -  Пошлите  мне  весточку
весной.
   - Конечно, - чуть смущенно сказал Александр, - спасибо  вам  за  все.
Вам и Миранде.
   - За что спасибо? - Герцогиня обняла Даро. - Пока вы  развлекались  в
Оргонде, Даро меня утешала. Но, дети мои, Шарло пора вернуть Люсьене. Вы
пока не женаты, и хотя слугам я верю, но...
   - Вы правы сигнора, но как бы я хотел остаться здесь с ним и с  Даро,
открыто.
   - Ты - герцог Эстре, Сандер, - тихо сказал епископ, - от тебя слишком
многое зависит, чтоб ты мог жить для себя. Да ты и не сумеешь...
   Дальше Дариоло не слушала. Старая Жюли унесла маленького, все  прошли
к накрытым столам. Мужчины и Миранда продолжали  говорить  о  войне,  но
Даро  могла  думать  лишь  об  одном.  Миранда  сказала:   "...пока   вы
развлекались  в  Оргонде".  Сандер  расстроен,  что  война  так   быстро
кончилась, когда-то, (об этом знал весь Мунт) у Александра был  роман  с
оргондской красавицей. Ее звали Вивиана. Мирийка представила ее  себе  -
веселую, опытную, золотоволосую, в роскошных одеждах. Вчера он был с ней
очень нежен, но и все. Конечно, медикусы и старухи говорят, что ей нужно
немного поберечься, но, если бы он  эти  полгода  был  один,  он  бы  не
выдержал.
   Дариоло не сомневалась в том, что герцог ее  не  оставит,  тем  более
сейчас, когда у них  появился  сын,  но  ей  нужна  была  любовь,  а  не
благодарность и чувство долга. А Миранда, Жорж и Рито  все  не  уходили.
Они говорили о Филиппе, Жозефе, маршале Анри, Сезаре, здоровье  Евгения,
подлости  Клавдия,   антонианцах,   дарнийских   наемниках,   оргондских
герцогах... Опять Оргонда, сплошная Оргонда! Даро встала и,  пролепетав,
что хочет отдохнуть, ушла к себе. Ее не удерживали. Затворяя дверь,  она
слышала, как  Жорж  рассказывал  о  привычках  эскотцев.  Даро  почти  с
ненавистью оглядела свою  комнату,  украшенную  атэвскими  и  хаонгскими
безделушками и ветками физалиса. Весело пылал огонь, на  каминной  полке
важно возлежал тигр, надменный и равнодушный.  Мирийка  Немного  боялась
бронзового зверя, но стеснялась в этом признаться.
   Даро присела на край кровати, пытаясь унять подступающие слезы.  Туго
перевязанная грудь все еще ныла, хотя от молока Даро  почти  избавилась.
Она даже ребенка не имеет права выкормить! Люсьене хорошо,  муж  и  дети
при ней, никто не уезжает на войну, ничего не  нужно  скрывать.  Дариоло
встала, подошла к окну, отдернула бархатные розовые занавеси, посмотрела
в холодную звездную темноту. На подоконнике лежала Книга  Книг,  сборник
сонетов какого-то Армана Перше и несколько модных картинок, изображавших
красавиц в изысканных туалетах. Одна, светловолосая, в сиреневом платье,
отделанном черным бархатом,  напомнила  о  той  самой  Вивиане,  которую
мирийка никогда не видела. Даро схватила ни в чем не повинный рисунок  и
со злостью швырнула в  камин.  Плотная  хаонгская  бумага  вспыхнула  не
сразу, и Даро получила сомнительное удовольствие, глядя, как  темнеет  и
съеживается изображение предполагаемой соперницы.
   Скрипнула  дверь,  и  женщина  торопливо  вскочила,  не  желая   быть
застигнутой за такой проделкой. Это был Александр как и вчера,  ласковый
и  спокойный.  Он  нежно  улыбнулся  и  Даро  поняла,  что  не   вынесет
неопределенности. Будь что будет, и она прерывающимся голоском спросила:
   - Ты рад, что вернулся?
   - Конечно, но я предпочел бы вернуться с победой.
   - То есть весной? Ты хотел остаться на зиму в Оргонде?
   - Хотел? Это было нужно... Прости, но я не совсем понимаю.
   - Сандер, - мирийка опустила глаза, покраснела и все-таки договорила,
- Санчо, ведь у тебя были другие женщины? В Оргонде...
   - Даро! - Александр выглядел ошарашенным. - Ты о чем?
   - О Вивиане. Ты видел ее сейчас?
   - Видел, - честно сказал Александр. - Вивиана - придворная дама  моей
сестры.
   - Видел... - Дариоло казалась убитой, - значит, видел...
   - Ну  не  мог  же  я  глаза  себе  завязать,  -  Сандер  нерешительно
улыбнулся, - Дарита, при чем здесь Виа?
   - Она красивая? - спросила Даро, прекрасно зная ответ.  -  И  умелая?
Она знает больше, чем я?
   - Она старше меня на девять лет. - До Александра наконец дошло, и он,
одновременно недоумевая и чувствуя себя невероятно счастливым,  притянул
Дариоло к себе. - Ты ревнуешь? Ты?! Меня?! С ума сошла...
   - Ревную? Нет, конечно! - пискнула Даро и тихо добавила:
   - Ревную. Очень. С ней тебе было лучше...  Но  ты  мне  скажешь,  как
надо?
   - Проклятый! Виа была добра  ко  мне,  она  и  вправду  меня  многому
научила. И спасибо ей. Когда я встретил тебя, я не  был  ни  щенком,  ни
грубым солдафоном. Но и все. Я ее не  любил,  она  меня  не  любила.  Мы
просто были вместе.
   - А зачем?
   - Не знаю... Так вышло.
   - Значит, ты ее все-таки любил, а она тебя.
   - Дарита, не любил я ни ее, ни кого другого, клянусь тебе.
   - Совсем никого? Но ведь все кого-то любят. Особенно  мужчины...  Мой
брат, ему все девушки нравятся.
   - Если все, значит, ни одной. А ты-то сама? Раз  говоришь,  что  все,
значит, и ты тоже, - засмеялся Сандер, - признавайся, кого ты любила?
   - Никого, - ее глаза смотрели открыто, она не  лгала,  он  чувствовал
это - меня готовили к постригу, я никого не видела и ни о ком не думала.
Пока не узнала тебя. Но ты видел много дам: королева, ее сестры, неужели
ты ни о ком не мечтал?
   - Пожалуй, что и нет... Разве что была одна глупость.  Давно,  мне  и
семнадцати не было...
   - Кто она?
   - Карточная картинка.
   - Как это?
   - У Жаклин были карты, как-то я их разглядывал. От нечего делать. Там
была королева Осени. Сам не знаю почему, но я ее запомнил.
   - Я похожа на нее?
   - Нет, - Сандер нежно поцеловал Дариоло в губы, - и  хорошо,  что  не
похожа, та была тревожная, далекая, непонятная. А ты моя. Единственная.
   - Сандер... - Дариоло понимала, что еще слишком слаба, ей это говорил
медикус, да и  Миранда  предупреждала.  Но  какое  это  имело  значение?
Александр, тоже предупрежденный, попытался воззвать к  здравому  смыслу,
но недаром атэвы говорят, что, если женщина потянет, семь  пар  буйволов
не перетянут.
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   Злобный взгляд человека еще  долго  преследовал  Романа.  Преступника
водворили в одну из башен, все, кроме них с Аддаром, разошлись, и только
вытоптанные цветы напоминали о безобразной драке,  осквернившей  обитель
Света. К утру оживленные магией горицветы поднимутся  и  расцветут  пуще
прежнего, ему бы их способность забывать... Двое эльфов молча  сидели  у
радостно лепечущего потока,  изливавшегося  из  пасти  очередного  льва.
Летняя  ночь  кончалась,   в   низко   склонившихся   ветках   чирикнула
пробуждающаяся птица, на востоке над далекой горной грядой  ночная  тьма
уступила место малиновому пламени, но в этом небе не сверкала, предвещая
восход, Амора - это небо было чужим.
   - За что?  -  Они  так  долго  молчали,  что  Рамиэрль  вздрогнул  от
неожиданности, услышав голос Аддара.
   - Ты что-то сказал? - За что он нас ненавидит? -  повторил  Солнечный
принц.
   - Очень немногие настолько справедливы, что ненавидят  за  что-то,  в
основном ненавидят не за что, а почему... Что до нашего друга, то  я  не
знаю языка людей Луцианы и могу лишь догадываться.
   - Я тоже не знаю.
   - Странно.
   - Наш приход спас людей  от  чудовищ,  населявших  Луциану,  впрочем,
тогда смертные мало чем  отличались  от  животных.  Мы  дата  им  огонь,
научили ремеслам и искусствам, открыли путь Света. Мы всегда  готовы  их
выслушать, но зачем нам язык смертных? Пусть учатся нашему, это им  идет
на пользу.
   - Вот потому-то некоторые вас и ненавидят.  За  высокомерие.  Помощь,
оказанная насильно да  еще  без  уважения,  часто  вместо  благодарности
порождает ненависть и зависть... Кстати, что будет с этим человеком?
   -  Он  поднял  руку  на  Владычицу,  его  будут  судить,  и,  видимо,
низвергнут в Бездну в День Перелома Года.
   - День Перелома Года?
   -  В  этот  день  ночь  становится  равна  дню.  Это  день  печали  и
размышлений.
   - Сейчас середина лета, значит, если я потороплюсь, то  успею  понять
последнее слово осужденного. Мне жаль, что именно я его  схватил,  но  я
хотел спасти женщину...
   - И спас.
   - Да, разумеется.
   - Ильгэйбэ умеет быть благодарной. И отец тоже.
   - Это не помешает, хотя я не хотел бы покупать  удачу  головой  этого
бунтаря. Как думаешь, эти размалеванные создания согласятся научить меня
языку людей?
   - Золотые паладины служат  Свету.  Просьба  Перворожденного  для  них
закон.
   - Сдается мне, многие из них служат самим себе...
   - Я их тоже не люблю. - Аддар лениво шевельнул рукой, и струя фонтана
слегка переместилась, выйдя из длинной утренней тени, и окрасилась алым.
   - Трудно любить тех, кто пытается казаться тем, кем  ему  никогда  не
стать, и считает себя выше остающихся  самими  собой.  Звездный  Лебедь,
что-то меня на философию потянуло.
   - Рамиэрль, я, пожалуй, тоже  выучу  луцианский.  Ты  прав,  паладины
могут лгать нам о людях, а людям о нас. Может быть, мы успеем не  только
до казни, но и до суда.
 
2886 год от В.И. 
1-й день месяца Сирены. 
Арция. Геммская крепость. 
 
   Настоящая война еще не началась, но первые приграничные стычки были в
пользу  герцога  Эстре.  Четыре  больших  разбитых  отряда,  с   десяток
маленьких, отбитая арцийская крепость, две взятые  сторожевые  эскотские
башни - и все это за два месяца.  Обнаглевшие  за  годы  безнаказанности
полосатики не ожидали нападения, тем более зимой, за что и  поплатились.
Но удачи  не  окрыляли:  Приграничье  было  разорено,  полуразвалившиеся
пустые замки, покинутые деревни, поля, чью заброшенность не мог скрыть и
снег... Даже не верилось, что когда-то Западная Эстре  была  цветущей  и
многолюдной. Тем не менее войско Александра  устроилось  вполне  сносно.
Зимой лезть даже в невысокие юры нелепо, но держать в  узде  возжелавших
пограбить соседей можно  и  в  холода.  Передоверив  Штефану  Игельбергу
обустройство армии, герцог Эстре занялся подготовкой весенней  кампании.
Для  начала   следовало   обуздать   эскотских   баронов,   повадившихся
разбойничать в Эстре при молчаливой поддержке Джакомо.  Правду  сказать,
король полосатиков на своих приграничных подданных  особого  влияния  не
имел, те жили сами по себе, так что "разговор" с разбойничьими сигнорами
войной с Эскотой еще не являлся. Сломав  же  приграничные  кланы,  Эстре
предстояло столкнуться с племянником  Джакомо.  Граф  Ра-Набот  железной
рукой правил восточными  провинциями,  не  оглядываясь  на  засевшего  в
Данлее дядюшку. За Наботом шла считавшаяся неприступной Лидда, и лишь за
ней начиналась настоящая Эскота, более  или  менее  управляемая  Джакомо
Вторым.
   Хорошего во всем этом было одно: приграничные вожаки, Ра-Набот, Лидда
и Джакомо друг друга  не  терпели,  и  каждый  последующий  не  стал  бы
помогать предыдущему, скорее наоборот. На это  и  рассчитывал  Александр
Тагэре, вознамерившийся бить полосатиков по очереди.
   Вытурив эскотский гарнизон из Геммы,  Сандер  задумался  о  том,  что
делать с самым сильным из  приграничных  владетелей,  самозваным  графом
Рориком Ра-Гваром, известным так же как  Гварский  Лось.  Рорик  успешно
подминал под себя  более  мелкие  кланы,  уверенно  становясь  таким  же
владетельным сигнором, как  Набот  и  Лидда,  но  пока  избегал  с  ними
бодаться, а вот беззащитная Эстре привлекала его  необычайно.  При  этом
Ра-Гвар при всей своей дикости был далеко не глуп. После  первых  неудач
он убрался в свои т