авался
он там недолго. Появившиеся синяки, устраивающиеся на  коронном  помосте
<Коронный помост - специальное возвышение на главной площади населенного
пункта, служащее для проведения официальных публичных  церемоний>  перед
иглецием <Иглецин  (иглеция,  иглезия)  -  небольшой  храм,  посвященный
церковному празднику или одному из святых>, пригласили либра подняться к
ним. Роман с готовностью согласился. С возвышения он мог видеть  ведьму,
свидетелей по делу, собравшихся крестьян и, что его  особенно  занимало,
видневшуюся в просветах между домами Старую Таянскую дорогу.  Тракт  был
пуст, и Роман от нечего делать принялся рассматривать судную площадь.
   Слева от коронного помоста, на пятачке, наспех огороженном  натянутой
между  деревянных  рогаток  веревкой  с  навязанными   на   нее   белыми
тряпочками, должны была находиться обвиняемая, ее утешитель <Утешитель -
защитник  по  назначению  на  судебном  процессе,  грозящем  обвиняемому
смертной  казнью>,  роль  которого  навязали   растерянному   седенькому
клирику,  и  свидетели  защиты,  каковых  не  наблюдалось.   Справа   на
деревянной скамье чинно расселись  свидетели  обвинения,  среди  которых
особо выделялась худая, но грудастая тетка в темно-зеленом  <Траур  -  в
Благодатных  землях  цвет   траура   -   темно-зеленый   и   серый   для
простолюдинов,  бордовый  -  для  дворянства.  Цвет  траура  Волингов  -
лиловый, у маринеров - белый, у эльфов траурная одежда желтого  цвета  -
цвета увядающих листьев> траурном платке.  Тетка  усиленно  терла  сухие
глаза, время от времени с неприязнью оглядывая соседей. Справа от бабы в
зеленом, старательно от нее отодвигаясь, сидела зареванная девчонка  лет
двенадцати. Наметанный глаз барда определил, что через  три-четыре  года
она вырастет в настоящую красавицу. Слева маялись двое сельчан  постарше
и помладше, похоже, отец и сын. Взгляды, которые они кидали на  соседку,
не отличались нежностью. Своего  несостоявшегося  приятеля-войта  ни  на
свидетельском месте, ни в толпе Роман не заметил, равно как и  курносого
Зенека, что обнадеживало. Красотка Гвенда, хмурая, как осенняя туча,  но
в свежей, расшитой бархатцами кофте  и  пышной  красной  юбке  стояла  в
первом ряду. К ней жалась худенькая молодая женщина с  огромными  карими
глазами, озиравшаяся по сторонам, как застигнутый врасплох  котенок.  Ее
нежно обнимал за плечи настоящий великан с решительно закушенной  губой.
Помост и свидетельские места  окружали  стражники.  Роман  с  удивлением
отметил, что в  Белый  Мост  припожаловало  не  меньше  сотни  фискалов.
Видимо, дело ведьмы кого-то здорово заинтересовало.
   Появился Рыгор Зымный. Он был одет во все лучшее, но  помятое  желтое
лицо говорило о том, что ночь бедняга провел без сна.  Обойдя  по  кругу
майдан, войт поднялся на помост и хрипло произнес:
   - Данове коронные. Творите суд  скорый,  честный  и  милосердный,  мы
покорны вашей воле, на чем я за всех целую посох <Посох, обвитый  плющом
- символ Церкви, символизирует опору, которая необходима всем - и  людям
и растениям>.
   Клирик  суетливо  выскочил  вперед  и,  путаясь  в  складках   своего
балахона, взобрался на помост, сунув простенький деревянный Посох и руки
войту. Зымный тяжело бухнулся на  оба  колена  и  прикоснулся  губами  к
раскрашенному дереву. Сельчане нестройно прижали  обе  ладони  к  губам.
Старший из синяков встал, оглядел притихшую площадь и возвестил:
   - Суд скорый и честный!
   "Опустил-таки, мерзавец, ?милосердный?, - подумалось Роману - Значит,
Лупе уже приговорена, и речь пойдет лишь о том, какую виру  затребуют  с
села?.
   Синяк показал Рыгору  место  на  скамье.  Роман,  сидящий  справа  от
кругломордого, потерял войта из виду. Да, о таком он не  подумал.  Заняв
место на коронном помосте, он оказался одним  из  судей.  Ловки  же  его
поймали. Теперь он в глазах сельчан заодно  с  синяками  и  должен  либо
подтвердить приговор, либо выступить против него, тем самым проявив свою
нелояльность. Проклятый побрал бы этого лысого! По закону  судей  должно
быть пятеро. Так и  есть  Двое  синяков  и  их  мышевидный  Гонза  всяко
составляют большинство, а  они  с  войтом  изображают  нелицеприятность.
Подонки!
   Роман вновь попытался найти взглядом  жаворонка,  но  тот  улетел.  И
правильно сделал, нечего на такую мерзость смотреть.  Вновь  опустившись
на грешную землю, либр увидел обвиняемую. Ее чуть ли не на  руках  волок
длинный тощий стражник. Ноги женщины заплетались, на лице застыл  страх.
Роман решил было, что она боится казни, но, приглядевшись, понял -  Лупе
была далеко-далеко от невзрачной сельской площади. Ее душа заблудилась в
иных мирах и не могла найти обратной дороги.  В  своих  скитаниях  Роман
повидал всякое, но с подобным сталкивался лишь однажды. Такое лицо  было
у  молодого  священника,  неудачно  изгнавшего  вселившуюся  в   ребенка
злобную-бестелесную сущность.  Нечистого  духа  бедняга  изгнал,  причем
столь успешно, что его собственная душа была увлечена астральным ветром,
поднятым удиравшим бесом. Либр помнил, какого труда им с  Уанном  стоило
вырвать несчастного клирика из мира адских грез. Неужели эти  дураки  не
видят, что Лупе во власти ?черного сна?, и собираются ее  судить?  Олухи
проклятые!  Именно  это  они  и  собираются  делать.  Плешивый  встал  и
торжественно провозгласил:
   - Зрим ли мы перед собой нареченную  Лупе,  каковая  Лупе  пришла  по
доброй воле в вольное село Белый  Мост  в  месяце  Волка  2222  года  от
Великого Исхода?
   Лупе, разумеется, промолчала. Она просто не понимала, где  находится,
кто перед ней и о чем ее спрашивают. Этот же напыщенный  дурак  оказался
не в состоянии уразуметь, что обвиняемая недееспособна. И чему их только
в Академии учат? Доносы друг на друга писать, что ли...
   Суд между тем катился по проторенной дорожке.
   - Нареченная Лупе,  злонамеренный  отказ  отвечать  на  вопросы  суда
влечет за собой то, что тебя будут судить как безгласную. Отныне за тебя
будет говорить твой Утешитель. Поняла ли ты это?
   Подсудимая  продолжала  смотреть  в  бесконечность,  дрожащий  клирик
кивнул головой, как цыпленок зерно клюнул.
   - Достопочтенные, - трубил синяк, - я даю  слово  обвинению.  Говорит
Гонза Когуть, третий управитель барона Кузинга.
   Мышевидный  поднялся  и  начал.  Говорил   он   бойко   и   с   таким
удовольствием, что Роман с большим трудом сдерживал  идущее  от  чистого
сердца желание удавить доносчика. В изложении  Гонзы  история  выглядела
складной и совсем простой. Колдунья Лупе затаила злобу на  девицу  Аглаю
(так, оказывается, звали злополучную Панку на самом деле),  всячески  ей
вредила, отваживая женихов. Несмотря на происки  ведьмы,  Аглаю  полюбил
парень из соседней деревни. Свидание было назначено в Ласковой пуще.  По
дороге Аглая встретила Лупе, каковая Лупе  запретила  ей  идти  в  пущу.
Аглая не послушала, тогда Лупе вызвала демона, который и разорвал девицу
Аглаю на куски.
   Гонза  требовал  признать  Лупе  виновной  в   убийстве   посредством
Запретного колдовства, а жителей  деревни  -  в  потворстве  беспечатной
ведьме.
   Дрожащий священник получил приказание открыть гроб  жертвы.  Роман  с
интересом заглянул внутрь и обомлел. Такого в своей жизни (а родился  он
не вчера) бард еще не видал. Собственно говоря, никакого тела  не  было,
было какое-то месиво из клочков  мяса  и  обломков  костей.  Если  б  не
кусочки ткани, нельзя было бы даже понять, что это - тело  человека  или
животного.  Отдельно  лежала  голова,  аккуратно  разломанная   на   две
половинки. Синяков и Гонзу затошнило, Роман удержался, но  сердце  сжала
тревога. Что бы это  ни  было,  оно  имело  материальную  природу  и  не
являлось демоном, в том смысле, как его понимают клирики.
   Если эта тварь была вызвана из каких-то темных бездн колдовством,  то
сделать это мог только очень сильный маг,  но  магии  Призыва  Роман  не
чувствовал, точно  так  же,  как  не  ощущался  и  терпкий  экзотический
привкус, составляющий  ауру  существ  из  иных  пластов  мировой  сферы.
Чудище, разодравшее девицу Аглаю,  похоже,  принадлежало  этому  миру  и
действовало самостоятельно. Это  могло  быть  очень  опасно.  Когда  все
кончится, надо будет осмотреть место, где было найдено тело.
   Последние слова Роман, оказывается, произнес вслух, и оправившийся от
потрясения Гонза немедленно  начал  рассказывать,  что  там  нет  ничего
интересного, что покойницу нашли пришедшие за лозой отец и  сын  Варухи,
которые ждут на скамье свидетелей. Вернувшиеся синяки (назвать  младшего
румяным сейчас было бы большим преувеличением) взобрались на  помост,  и
суд  пошел  своим  чередом.  Зареванная  девочка  показала,   что   Лупе
действительно не велела Панке ходить в пущу, корзинщики рассказали,  как
нашли покойницу в кусте лозняка, худая  старушка  неохотно  подтвердила,
что последние два дня Лупе была сама  не  своя  Подсудимая  ни  на  один
обращенный к ней вопрос не  ответила,  зато  грудастая  баба  в  трауре,
оказавшаяся матерью жертвы, добрую ору расписывала колдуньины злодеяния.
   Войт сидел, уставившись на носки своих воловьих сапог, старший  синяк
дремал на солнышке, младший с горящими  глазами  дирижировал  судилищем,
мышевидный  подобострастно  ему  помогал,  священник,   когда   к   нему
обращались, блеял  что-то  о  милосердии,  стражники  гоняли  мух.  Дело
стремительно шло к развязке, Роман с тоской понял, что следователи столь
безграмотны,  что  объяснение  о  вызванном  демоне  представляется   им
единственно верным. Вступать с ними в  богословские  споры  было  глупо,
либр  лихорадочно  думал,  что  можно  сделать,  и  даже  вздрогнул   от
неожиданности, услыхав голос младшего синяка.
   - Прошу дана либра, не желает ли  он  задать  свои  вопросы.  Решение
пришло само собой. Задать вопросы? Конечно, желает!
   - Я хочу просить дана войта.
   Рыгор торопливо встал, комкая шапку с журавлиным пером.
   - Дане войт, сколько лет живет колдунья в Белом Мосту?
   - Шесть лет с четвертью.
   - Рождались ли за это время двухголовые телята или жеребята?
   - Не, не рождались.
   - Может быть, около Белого Моста появились дневные волки?
   - Нет.
   - Не боялись ли колдуньи собаки и кошки?
   - Да нет, они к ней все ластились.
   - А мухи?
   - Что мухи?
   - Не было ли на ее подворье множества мух, не насылала ли она  их  на
своих врагов?
   - Да какие мухи, прошу дана! У нее ж чисто  все,  это  вот  у  Цилины
полон двор мух...
   - А много ли народу, кого Лупе пользовала, умерло?
   - Да почитай никто.
   - Почитай?
   - Старый Ян помер, так ему так и так  помирать  пора  была.  Ему  сто
девятый год шел...
   - Я правильно понял, дан войт? За годы, которые обвиняемая прожила  в
Белом  Мосту,  здесь  не  произошло  ничего,  что  свидетельствовало   о
применении Запретной магии?
   Войт оживал на глазах:
   - Вот-вот, это я и хотел сказать!
   - И вреда Лупе своими снадобьями никому не принесла?
   - Никому.
   - Да что ты врешь, старый пень, - взвилась со своего места  известная
обилием мух Целина. - А я?! А моя  Аглайка  бедолашная?!  Житья  нам  от
ведьмы не было!
   - И что она делала? - кротко осведомился Роман.
   - Как что?! Вредила.
   - У вас пала скотина?
   - Нет.
   - Вы болели?
   - Да здорова она, как кобыла, - зло откликнулся кто-то из толпы. Люди
постепенно приходили в себя и с надеждой поглядывали  на  золотоволосого
красавца-либра - может, не даст свершиться несправедливости,  может,  не
сгонят с насиженного места, не обдерут до нитки.
   - Хороша, - продолжал вошедший во вкус Роман, - мы установили, что  в
селе  не  происходило  ничего,  что  позволяло  бы  думать  о  Запретном
колдовстве, значит, люди  ни  в  чем  не  виноваты.  Теперь  вернемся  к
обвиняемой. Какой конкретный вред она нанесла девице Аглае до вчерашнего
утра?
   - Она ее сглазила.
   - Как?
   - В девках оставила.
   - Ничего не понимаю. Она что, ее изуродовала?
   - Да какая она была, такой и осталась, - войт впервые  позволил  себе
улыбнуться.
   - Может, захворала она или в характере переменилась?
   - Куда там, как была дурищей, так и померла. А уж склочная, еще  хуже
матери, а та, прости святая Циала, навроде бешеной суки, - выкрикнула из
толпы кареглазая женщина.
   - Помолчи, Катря, - цыкнул войт и обернулся к Роману  -  А  вообще-то
Катря дело говорит, от Панки все хлопцы шарахались и до того, как Лупе к
нам пришла.
   - А с чего они тогда на нее показывают?
   - А вот я все сейчас расскажу, - выскочила кареглазка, - то  дело  об
осени было, моему Тымку как раз год сравнялся. У Целины кошка окотилась,
спряталась под домом, котят  потопить  не  успели.  А  как  те  вылезли,
светлой памяти сучка их половила и в собачий закут закинула.
   - Чтоб собаки порвали, - пояснила зареванная девчонка, -  я  то  сама
видела. А Лупе мимо шла, на псов  прикрикнула,  те  ее  послушались.  Та
котенков забрала, а Панке сказала, что ее, коли она  такой  злой  будет,
никто в жены не захочет.
   - И что?
   - И пошла себе. А Панка в слезы и ну собак пинать. А Рудый ее  укусил
даже. А Панка, так она тогда на Стефка глаз положила, а тот с  того  дня
на Панку и смотреть не желал.
   - Ну и дела. Тогда  скажите,  была  ли  Лупе  первой,  кто  предрекал
покойной, что ее никто не возьмет, или это ей мог сказать кто-то еще?
   - И говорили, - выкрикнул с места маленький усач.
   - Говорили? И кто ей это сказал первым?
   - Да разве вспомнишь кто, - задумалась Гвенда. -  Може,  и  я.  Панка
совсем  малая  была,  она  какую-то  гадость  учинила,  а  я  (я   тогда
только-только замуж вышла) возьми и скажи, что будешь такой поганкой, на
тебе никто не женится. Так что я ее куда раньше Лупе сглазила...
   - С этим понятно, - подвел черту под воспоминаниями Роман.  -  Теперь
ты, девочка. Ты помнишь точно,  что  сказала  Лупе  Аглае  во  время  их
последней встречи?
   - А как же, помню, - она доверчиво глядела  на  доброго  и  красивого
кавалера - Мы с ней, с Лупе, с поля шли, а Панка навстречу.  В  шелковой
юбке, - мечтательно протянула оборванная девчушка, - та мимо  прошла,  а
потом Лупе вдруг остановилась, подумала и бросилась ее догонять.
   - Догнала?
   - Конечно, она ж швидко бегает.
   - И что сказала, только точно говори, - почти крикнул войт.
   - Сказала, - девочка подумала, - сказала, что если та  идет  в  пущу,
чтоб не ходила, потому нехорошо там.
   - А Панка?
   - Панка сказала, что куда хочет, туда и идет  А  Лупе  нахмурилась  и
тихо-тихо так говорит - ?Ну иди, если хочешь,  только  как  бы  беды  не
было?
   - По-моему, все ясно, - заметил Роман, улыбаясь войту  -  Покойную  в
селе не любили многие, в пущу та  пошла  по  своей  воле,  никто  ее  не
заманивал. Лупе, наоборот, хотела ее спасти, потому и  предупредила  Она
хорошая знахарка и почувствовала  опасность  Сначала  Лупе,  видимо,  не
поняла, что там случилось, только знала, что в пуще ?нехорошо?. Когда же
ей показали, что осталось от тела, она  получила  такой  удар  зла,  что
впала в состояние ?черного сна? и сейчас ничего  не  понимает.  Ее  надо
спасать, а то она  просто  умрет  от  истощения.  Я  считаю,  Лупе  надо
оправдать, а я мог бы отвести ее в Таяну и там показать магу-медикусу.
   -  Данове,  либр  мает  рацию  <Мает  рацию  (фр.)  -  прав  в  своих
рассуждениях>, - возвестил войт, к которому вернулась былая степенность.
- Я вважаю, Лупе  ничего  такого  не  делала,  а  в  пущу  надо  послать
охотников.
   - Или стражников, - выкрикнула Красотка Гвенда, - а то  нагнали  сюда
дармоедов, лучше пусть ту зверюгу выловят.
   - Молчать! - неожиданно тонким голосом  завопил  кругломордый,  после
чего вступил лысый.
   - Ведьма виновата, - тихо и невыразительно сказал он. - Не спорю, дан
либр  очень  нам  помог  Он  показал,  что  Белый  Мост  не  виновен   в
укрывательстве Преступившей. Пока не виновен.  Ибо  упомянутая  Лупе  до
вчерашнего дня скрывала свою  сущность.  То,  что  покойную  в  селе  не
любили, еще не дает никому права ее убивать. Ведьма вызвала  демона,  но
не справилась с ним и потому пребывает  в  таком  состоянии.  Мы  должны
признать ее виновной и забрать в ближайший дюз <Дюз - в Арции  небольшой
монастырь-тюрьма, принадлежащий равно  Церкви  и  светской  власти,  где
велись  формально  находящиеся  в   их   совместном   ведении   дела   о
недозволенном  колдовстве,  оскорблении  властей   и   богохульстве.   В
большинстве  случаев  клирики  в  дела  следователей   не   вмешивались,
автоматически утверждая приговоры>, где проведут обряд изгнания  демона,
после чего ведьма будет отвечать перед законом.
   - Быть по сему, - с готовностью выдохнул мышевид.
   Лысый встал, торжественно надел лежащий перед ним черный,  словно  бы
обрубленный сверху колпак и возвестил, что жители Белого Моста  признаны
невиновными в  сокрытии  Преступившей,  однако  за  то,  что  шесть  лет
пользовались услугами беспечатной ведьмы, им  надлежит  выплатить  виру.
Нареченная  же  Лупе  признается  виновной  в   злонамеренном   убийстве
посредством Запредельной магии, но в  связи  с  невозможностью  провести
полное расследование дела на месте казнь откладывается на неопределенное
время, а обвиняемая препровождается в Олецький дюз.
   Роман взглянул на ?нареченную  Лупе?,  та  по-прежнему  пребывала  во
власти кошмара. Сельчане не расходились, но и вмешиваться не спешили. До
них постепенно доходило,  что  они  чудом  избежали  опасности.  Синяки,
похоже, не задержатся в селе, так как им нужно поскорее отвезти добычу в
Олецьку, а назначенная вира была весьма скромной. Гвенда о чем-то быстро
перешептывалась с Катрей, поглядывая на синеглазого либра.  Посрамленная
Целина чуть ли не  с  кулаками  набросилась  на  девчонку-свидетельницу,
младший  корзинщик  ее  отпихнул,  двое  красномордых  мужиков  радостно
вылупились на зрелище.
   И тут раздался властный голос:
   - Неужели фискальная стража Арции не в состоянии  справиться  с  этой
женщиной? - Спрашивающий, видимо, привык получать ответы немедленно.
   Роман, не веря собственным  глазам,  уставился  на  седого  всадника,
умело  управлявшегося  с  тяжелым  вороным  жеребцом   цевской   породы,
незаменимой при длинных переходах. Рядом  юноша  в  темно-синем  бархате
вздымал орифламму с нарциссами, а  узкую  деревенскую  улицу  заполоняли
молчаливые тяжеловооруженные всадники.  Герцог  Эланда  не  мог  выбрать
более удачного времени, чтобы появиться на сцене.
   Приободрившийся было кругломордый был потрясен, ошарашен,  раздавлен.
Похоже, ему никогда не  случалось  сталкиваться  с  особами  королевской
крови. Поганка Гонза незаметно  отполз  на  задний  план,  но  лысый  не
потерял присутствия духа.
   "Эта тварь знает законы, - с тоской подумал Роман. - Герцог проезжает
через земли империи с небольшим отрядом, он никогда не нарушит ?Дорожную
Нотацию? <Дорожная нота - трехсторонний договор между Эландом, Таяной  и
Арцией, согласно которому эландцы и таянцы получали право  на  свободный
проезд через арцийскую территорию  от  Гверганды  вдоль  Лисьих  гор  до
Гремихинского перевала>, а коронные права не так уж и велики?. Лысый  же
тем временем пустился в  объяснения.  Надо  отдать  ему  справедливость,
говорил он четко и понятно. Рене-Аларик-Руис  рэ  Аррой  слушал,  слегка
склонив породистую  голову  к  правому  плечу.  Роман,  воспользовавшись
случаем, рассматривал знаменитого адмирала. Герцогу  было  сорок  восемь
лет, то есть по человеческим меркам он был  уже  немолод,  у  него  были
правильные черты лица и неожиданные для дома Арроев пронзительно-голубые
глаза. Когда-то, если судить  по  бровям  и  окаймляющей  лицо  короткой
бороде, Рьего был  темноволос,  но  таким  его  помнили  немногие.  Рене
принадлежал к тем людям, про нынюшнюю жизнь которых,  кажется,  известно
все и вместе с тем не известно ничего...
   Глядя  на  невозмутимое  лицо  и  сильные  красивые  руки,  сжимающие
по