вятой Дух" сделал вид, что ничего  не  произошло,  и  начал  развивать
очередной блистательный план.
   Артур понял, что с него хватит. Сейчас он встанет и скажет, что...
   Граф Гартаж не смог встать. Так же, как и другие. Бывают  такие  сны,
во время которых люди перестают владеть собственными телами,  словно  бы
их кости и мышцы превращаются в жалкие тряпки. Неимоверным усилием  воли
Артур повернул голову и увидел искаженное мукой и ужасом лицо Робера.  В
глазах мутилось, по спине тек  холодный  пот,  но  Артур  все  же  сумел
подняться и, держась за стену, потащился к выходу.  Каждый  шаг  казался
последним, но Гартаж заставлял себя сделать следующий,  и  еще  один,  и
еще...
 
2866 год от В.И. 
1-й день месяца Собаки. 
Арция. Кер-Оноре 
 
   Этот шум не походил на уже  поднадоевший  лязг  шутовского  сражения.
Далекий  и  неясный,  почти  заглушенный  лошадиным  ржанием,  взаимными
оскорблениями и свистом стрел, он донесся не с баррикад,  а  из  города.
Шарло его разобрал только потому, что ждал, и кивнул Раулю ре Фло.
   - Наши!
   - Ты уверен?
   - Да, тем более время.
   Тагэре не ошибся, это стало ясно почти сразу же. На крайней баррикаде
колыхнулось, а потом  и  вовсе  упало  знамя  с  Желтыми  нарциссами,  и
раздался пронзительный радостный вопль. Началась какая-то суета. Бочонки
с землей, загруженные в телеги, перегородившие проходы между насыпями из
камней и набитых землей  корзин,  полетели  вниз,  а  потом  со  скрипом
подались и сами повозки. Улицы шли вниз, и сооружения на колесах сначала
медленно, а потом быстрее  покатились  к  центру  Кер-Оноре,  освобождая
проходы. Шарло засмеялся и,  опустив  на  всякий  случай  забрало  -  не
хватало получить шальную стрелу в глаз,  -  дал  шпоры  Пеплу.  Жеребец,
порядком  подуставший  от  бессмысленного  гарцевания,  ринулся  вперед,
молнией пролетел между опустевшими баррикадами и ворвался в городок.  За
спиной Шарло слышал топот других коней, но  оглядываться  было  некогда.
Бой шел где-то поблизости. Пепел перепрыгнул какой-то столб,  валявшийся
поперек дороги, и вылетел на маленькую площадь, на которой шла драка. На
битву сие действо явно не тянуло.
   Несколько кучек воинов в полосатых эскотских плащах и красных туниках
вяло отмахивались мечами от эльтских стрелков. Судя по  всему,  сражения
не получится, все свелось к мелким уличным стычкам, ну  и  ладно!  Можно
подумать, он хотел чего-то другого. А  ведь  хотел!  Помахать  мечом  на
старости лет, как тогда на Лесном тракте, испытать вновь опьянение боем,
бросить на весы жизнь... Какое там! Ты сделал все, чтобы обойтись  малой
кровью, у тебя  получилось,  ну  и  радуйся.  Шарло  остановил  Пепла  и
обернулся к подскакавшему Раулю:
   - Похоже, собака сдохла еще до рождения.
 
2866 год от В.И. 
1-й день месяца Собаки. 
Арция. Кер-Оноре 
 
   Погибших было на удивление мало, едва ли более сотни, и это  казалось
чудом. Фарбье не предполагал, что его ударят с тыла. Неудивительно,  что
именно "Святой Дух" и его сторонники горой  стояли  за  позорный  мир  с
Ифраной. Одни, потому что взяли деньги  у  Жозефа,  другие,  потому  что
боялись, но из собравшихся в Кер-Оноре по-настоящему воевать умели разве
что граф Гартаж и несколько баронов,  а  полководце  и  вовсе  не  было.
Конечно, подоспей ифранские наемники, видевшие Тагэре в деле,  они  вряд
ли бы поверили, что герцог станет тупо переть на баррикады,  оставляя  у
их подножия раненых и убитых. Шарло всегда берег людей  и  был  знаменит
неожиданными и непредсказуемыми действиями. Ифранцы это знали, Фарбье  -
нет, что его и подвело.
   И все же бой был хорош, Рауль получил истинное наслаждение,  выйдя  в
тыл этим индюкам. Даже жаль, что все  так  быстро  кончилось.  Непонятно
только, чего это Шарло такой хмурый, все прошло лучше не придумаешь.
   Виконт  Тарве  подъехал  к  герцогу,  задумчиво  теребящему   золотую
рыцарскую цепь. Тагэре быстро повернулся.
   - Рауль, ты знаешь, кто погиб?
   - Откуда? - Тарве пожал плечами - Хотя "погиб" - это громко  сказано,
убитых всего ничего. Я проехался по городу, прибрано, как в праздник.
   - Ты знаешь, кто именно убит? - В голосе Тагэре зазвучал металл.
   - Да говорю тебе, что не знаю,  -  начал  закипать  Рауль,  -  а  что
случилось? А, понял... Пленные говорят, с ними был твой прекрасный Пьер,
Но он вроде как на улицу носа не казал, так что если поискать...
   - Уже ищут. Рауль, скажи честно, это ты приказал всех перебить?
   - Да кого "всех"?! - Тарве уже ничего  не  понимал.  -  Кто  погиб  в
драке, тот погиб, но это слезы. А пленных никто не убивал.
   - Точно?
   - Прикажешь поклясться?
   - Да нет, - махнул рукой Шарль, - я тебе верю, не  хватало  еще  друг
другу врать... Но вообще-то дело плохо. Убиты все пятеро.
   - Кто?! - Рауль ошалело уставился на Шарля, и тот вздохнул с  видимым
облегчением.
   - Прости, теперь вижу, что не ты. Жан  Фарбье,  герцог  Лагский,  оба
Стэнье, Артур Гартаж.
   - Все?!
   - И вдобавок Лиффо, Пер, Эж и человек двенадцать их сторонников. Я не
верю, что они убиты в битве. И никто не поверит. Всего погибло не больше
сотни, и среди них пятеро наших злейших врагов. Они, как  ты  понимаешь,
отнюдь не сражались  в  первых  рядах.  У  всех  у  них  есть  родичи  и
прихвостни, а у Гартажа  даже  друзья.  Нам  не  отмыться,  не  стоит  и
пробовать.
   - Мы были готовы к войне.
   - Да, но мы защищались. А теперь для всех мы  убийцы.  Да,  некоторых
покойников, мягко говоря, в Арции недолюбливали, но от этого  не  легче.
Ну что там, Жанно?
   - Монсигнор, - молодой нобиль не скрывал радости, - мы  нашли  Пьера.
Он жив.
   - Где он?
   - В одном доме. Спрятался, его ранили стрелой.
   - Кто ранил?! Серьезно?
   - Царапина! Шальная  стрела...  Монсигнор,  он  зовет  вас  и  боится
выходить.
   Это была истинная правда. Пьер Шестой, по своему обыкновению, забился
в угол комнаты. Стрела, наудачу выпущенная кем-то  из  лучников,  ранила
его в ногу, но кость задета не была. Тем не менее король был испуган,  и
от этого страха в нем проснулась воинственность. Пьер нелепо  и  неумело
махал чужим мечом и кричал, что не выйдет, пока за ним не придет Шарло.
   Рауль с брезгливой усмешкой наблюдал, как Тагэре успокаивал дрожащего
человека, который в свои сорок лет оставался  семилетним  ребенком.  Сам
Рауль с удовольствием возился со своими дочерьми и малолетними кузенами,
но вид великовозрастного  дядечки,  размазывающего  по  обрюзгшим  щекам
слезы, вызывал у виконта мучительную неловкость. А  вот  Шарло,  похоже,
это не бесило, Тагэре очень быстро успокоил Пьера и занялся  его  ногой.
Король попробовал раскапризничаться, но Тагэре  на  него  прикрикнул,  и
бедняга застыл, закрыв глаза и приоткрыв рот. Раулю ужасно  не  хотелось
помогать обрабатывать рану, но герцог справился сам.
   Когда Пьер открыл глаза, Шарло улыбнулся и  попытался  уговорить  его
лечь отдохнуть. Не тут-то было. Король выплеснул на Тагэре  целый  поток
упреков, главные из которых сводились к тому, что его  оставили  одного,
ему было страшно... И вообще, почему это Шарля не было  так  долго?!  По
мнению  Рауля,  самое   время   было   объяснить   этому   коронованному
недоразумению, что во всем виноваты Агнеса и Фарбье, но Шарло  отчего-то
этого не сделал, а сказал, что у него  были  важные  дела.  Хорошо  хоть
обещал больше не бросать сюзерена на произвол судьбы.
   - Ну и что ты думаешь делать? -  поинтересовался  Рауль,  когда  Пьер
наконец уснул.
   - Сегодня ничего, а завтра возьму его в Мунт. Пусть Генеральные Штаты
услышат, что он хочет остаться со мной, а там посмотрим...
 
2866 год от В.И. 
9-й день месяца Собаки. 
Арция. Мунт 
 
   На этот раз Тагэре попросил аудиенции сам.  На  душе  было  мерзко  и
неуютно, но он пришел не за утешением и не за отпущением  грехов,  а  за
советом. Евгений принял его сразу, хоть и был болен,  впрочем,  здоровым
арцийского кардинала помнил никто. И тем не менее  старик  не  сдавался,
напоминая Шарлю искореженные ветрами северные сосны, веками  цепляющиеся
за голые скалы. Герцог очень надеялся,  что  Евгений  протянет  еще  лет
десять, и с удовольствием отметил, что тот явно не намерен сдаваться  ни
годам, ни одолевающим его болячкам.
   Старик встретил герцога хмурым вопросом:
   - Кто прикончил Жана? Рауль?
   - Нет. В этом я уверен. Слово Тагэре.
   - Плохо, - отрезал Евгений и, махнув рукой, зашелся в кашле. -  Прошу
прощения. Значит, Фарбье и иже с ним убил неизвестно кто.
   - Да.
   - Проклятый! - Его Преосвященство хрустнул пальцами. - Слово Тагэре -
это слово Тагэре. Я верю, что твои люди эту мразь не тронули.  Но  тогда
кто? Сама Агнеса? Братцы Жана, а то и его сынок?  Что  скажешь?  "Святой
Дух" в последнее время даже своих достал, а так... И от него отделались,
и тебя грязью облили. Родичи убитых вас с Тарве  вряд  ли  простят.  Что
скажешь?
   - Нет, - покачал головой Шарло. - Вы не видели трупы, а я видел.  Жан
- ничтожество, но другие были воинами, они бы защищались до  последнего.
Я уж не говорю про Гартажа, тот мало кому уступит. Но доспехи не помяты,
на каждом лишь одна рана, но смертельная... Впечатление, что их убили  в
поединке, причем чуть ли не первым выпадом.
   - Ты бы мог это сделать?
   - Пожалуй... Я, Тарве, еще Мальвани, но он во Фло... Сдругими  Гартаж
справился бы. Но мы с Тарве этого не делали. И еще. Если Агнеса или Жиль
Фарбье подослали убийц, они должны были разгадать наш маневр  и  заранее
подготовиться к поражению.
   - Ты прав. Это не они, хоть они это  наверняка  используют.  Кто  же?
Жозеф?
   - Пауку выгодна междоусобица, это так. Но Анри Мальвани в Ифране  ему
не нужен, а убийство Фарбье - это назначение нового маршала,  и  кто  им
будет, даже вороне ясно.
   -  Ты  прав,  я  надеялся  найти  другой  ответ,   но   он,   похоже,
единственный. И не смотри на меня так, тебе его  знать  не  обязательно!
Скажи лучше, что делать собираешься?
   - Я надеялся на ваш совет.
   - А своей головой думать не пробовал?
   - Пытался, - улыбнулся герцог. - Я решил вернуться в  Эльту.  Если  я
сейчас стану регентом или, того хуже, наследником престола, на меня всех
собак повесят. А я не хочу воевать  с  родичами  убитых.  Мы  собирались
одним ударом покончить с Фарбье и договориться с  остальными.  Не  вышло
Войны я не хочу, а  она  будет,  если  я  воспользуюсь  этими  смертями.
Послезавтра собираются Штаты, нужно, чтобы они  пока  я  здесь,  приняли
нужные нотации, а Пьер их подписал.
   - Что ж, - Евгений раздумчиво поправил наперсный  знак,  -  голова  у
тебя хоть и красивая, но не для красоты. Я бы  посоветовал  тебе  то  же
самое. Сейчас действительно лучше  уйти.  Хорошо  бы  развести  Пьера  с
ифранкой, но после этих убийств не стоит, и так  вой  поднимется.  Будем
надеяться на лучшее, на то, что нотации и королевские указы на  какое-то
время сдержат эту свору,  но  я  в  это  не  очень  верю.  Думаю,  через
несколько лет все начнется заново, так что от  войны  да  от  короны  не
зарекайся...
 
2866 год от В.И. 
12-й день месяца Собаки. 
Арция. Мунт 
 
   Агнеса узнала о смерти Фарбье сразу же  по  возвращен  из  храма,  на
который она пожертвовала немалую сумму. Вообще-то  королева  о  спасении
короны думала больше, чем о  спасении  души,  но  ненавидящая  ее  Диана
принимала большое участие в начинании епископа  Иллариона,  и  королева,
боясь  сговора  между  бланкиссимой  и  Его   Преподобием,   постаралась
разрушить возможный союз с помощью  золота.  Удалось  ли  ей  это,  было
неясно. Илларион оставался непроницаемым и холодным, как морской огурец,
но королеве хотелось думать, что ауры потрачены не зря.  Тем  не  менее,
расставшись с епископом, она испытала изрядное облегчение, а  вернувшись
во дворец, обнаружила вошедшего через  потайной  вход  Габриэля.  Мириец
изысканно поклонился Ее Величеству и сообщил о смерти монсигнора  Фарбье
и пленении короля. Отпустив  прознатчика,  Агнеса  сначала  в  бешенстве
швырнула в стену расшитую нарциссами подушку, а потом задумалась.
   То, что победил Тагэре, которого она  ненавидеда,  плохо,  но  смерть
единственного любовника королеву  не  опечалила.  Скорее  наоборот.  Она
вернулась к Жану в же день, в который ее отверг герцог,  и  поняла,  что
Фарбье стал ей противен. Он был ей нужен, без него она ничего не  могла,
и вместе с тем ее бесила самоуверенность любовника. Вдобавок  физиономия
Жана напоминала всем и каждому, кто отец Филиппа.  Теперь  "Святой  Дух"
перестанет мозолить дюдям глаза, а она свободна от мелочной  опеки  и  к
тому же осталась единоличной хозяйкой золота Жана,  с  помощью  которого
можно купить целую армию и большинство Генеральных Штатов.
   Только бы Тагэре не поставил вопрос  о  престолонаследии  и  разводе!
Нет. Не посмеет! Герцог запятнан убийством,  ему  нужно,  чтоб  улеглись
страсти. Что ж, она пока тоже  помолчит.  Жаль,  заодно  не  прихлопнули
Пьера, она бы стала королевой-матерью... Нет, пожалуй, рановато.  Встань
сейчас вопрос о короне, Диана и Евгений подняли бы вой  о  происхождении
наследника. Эти двое в убийстве не замешаны, им можно. Что же делать?
   Вошедшая камеристка посмотрела  на  госпожу  с  сочувствием.  Толстая
дура! Но вообще-то она права. Королева притворится, что убита горем,  не
будет нигде показываться, распустит слух, что, когда сын подрастет,  она
вступит в сестринство. Пусть думают, что  без  Жана  она  растерялась  и
сдалась. Тогда ее наверняка не тронут.  Как  удачно,  что  она  передала
Иллариону  деньги  именно  сегодня.  Она   скажет,   что   ее   посетило
предчувствие... Надо написать, и понежнее, родственникам всех  погибших,
особенно Гартажам. Ей нужны сторонники среди арцийцев. А хорошо  смеется
тот, кто смеется последним.
 
2866 год от В.И. 
13-й день месяца Собаки. 
Арция. Мунт 
 
   Несмотря на отвратительное настроение, не  покидавшее  виконта  Тарве
после того, как Шарль рассказал ему об убийстве,  он  не  смог  сдержать
улыбку при виде  истерики,  которую  закатил  Пьер  Генеральным  Штатам.
Королю показалось, что его хотят разлучить с  его  драгоценным  Шарло  и
отдать Жене и Фарбье, что  вызвало  череду  диких  воплей,  перемежаемых
судорожными рыданиями. О смерти "Святого Духа" король не знал, а  узнав,
безумно обрадовался, выплеснув на нобилей целую гору жалоб на  почившего
временника, утеснявшего Его Величество и покушавшегося на  жизнь  Мяков.
Даже самый ярый противник Тагэре не смог бы усомниться ни  в  безумии  и
недееспособности монарха, ни в том, что бедняга  хочет  видеть  рядом  с
собой герцога Тагэре и никого иного.
   Кто-то из  выборных  воспользовался  этим,  чтобы  поднять  вопрос  о
наследовании, но Тагэре заявил, что пока говорить об этом рано, тем паче
он старше короля. В этом был свой смысл. Старший сын Шарло,  похожий  на
отца как две капли воды, если не считать глаз, которые  у  Филиппа  были
голубыми, обещал со временем стать дельным человеком, но пока  ему  лишь
тринадцать. Что ж, если Шарль Тагэре отказывается от титула наследника в
пользу сына, его можно понять, но если  он  согласен  терпеть  на  троне
потомка "Святого Духа", то... То на троне будет потомок "Святого  Духа",
потому что Шарля легче убить, чем заставить пойти против своей совести.
   Идя на заседание,  Тарве  уже  знал,  что  герцог  откажется.  Виконт
понимал, что после проклятого убийства это единственный выход, если они,
конечно, не хотят объявлять войну родственникам погибших. И все же  было
жаль упущенной победы. Уломать Шарло,  победить  в  бою,  потеряв  всего
тридцать восемь человек, пленить короля и все потерять! Правду  говорят,
что задешево дорогую вещь не купишь! Анри был прав, настаивая на большом
сражении...
   Рауль вздрогнул, услышав собственное имя. Оказывается,  Пьер  все  же
уразумел, чего от него хотели  Шарль  и  Евгений,  а  Генеральные  Штаты
поняли, что у них есть шанс приструнить ифранцев. Действия  Тагэре  были
признаны необходимыми и обоснованными во имя освобождения короля из  рук
Фарбье, который был  объявлен  изменником.  Над  Пьером  устанавливалась
совместная опека  старейшины  Совета  нобилей  и,  для  приличия,  жены,
которая, говорят, совсем плоха. Шарло  становился  протектором  северных
провинций, а Рауль  получал  пост,  о  котором  мечтал.  Теперь  он  был
капитаном Аданы.
 
Проклятый 
 
   Он никогда не думал, что можно  так  любить.  Темноволосая  тарскийка
захватила его полностью, а ведь сначала она ему даже не понравилась.  Он
взял ее с собой Только потому, что девчонка смертельно  испугалась,  что
ее застанут в спальне мертвого Анхеля. Причем было непонятно,  чего  она
боялась больше - того, что ее  сочтут  убийцей  императора  или  же  его
любовницей. За то, чтобы незаметно выбраться из ловушки и  добраться  до
своих покоев, она была готова душу продать.
   Эрасти не мог воскресить Анхеля, но помочь  Циале  ему  силам,  и  он
провел тарскийку мимо спящей стражи и  не  подозревающих  придворных.  У
своей двери девушка осмелела, что спросила его,  не  маг  ли  он,  и  он
признался, что да, маг. Она на мгновенье задумалась и юркнула к себе,  а
он забыл о ней на целых три года, промелькнувших как миг.
   Сначала он пытался объяснить людям, что ждет их внуков,  если  они  и
впредь  будут  жить  лишь  днем  сегодняшним,  потом  увидел,  что   это
бесполезно. Теперь он лучше  понимал  Анхеля,  строившего  свою  империю
мечом и золотом, а не уговорами. Да, у него появились сторонники, но это
были или сумасшедшие, или авантюристы, желавшие выловить в  мутной  воде
побольше рыбы. Тем не менее Церковь его  заметила  и  даже  прокляла.  И
вовсе не потому, что поверила, что он прислужник Антипода.  Иерархам  не
давал покоя пример Баадука, объединившего атэвские племена  и  лишившего
Церковь надежды принять в свое лоно суриан со всеми  их  богатствами.  В
Эрасти конклав  увидел  еще  одного  соперника,  собравшегося  перегнать
паству со всей шерстью и потрохами на свое пастбище.
   Кантиска подготовилась к войне по всем  правилам,  но  все  церковные
магики, вместе взятые; не смогли одолеть его одного. При желании  Эрасти
мог их уничтожить, но он  не  собирался  ни  ниспровергать  Церковь,  ни
окружать свое имя ужасом.  Нападающие  лишились  своих  артефактов,  без
которых они мало что могли,  а  заодно  и  одежды.  Зрелище  превращения
осанистых самоуверенных  волшебников  в  кучку  дрожащих  голых  мужиков
неопределенного  возраста  было  весьма  забавным.  Он  долго   смеялся,
вспоминая эту каверзу. Тогда он еще  мог  смеяться.  Потом  против  него
бросили армию, и это было уже совсем глупо.  Эрасти  просто  не  дал  им
дойти  до  лагеря,  в  котором  собрались  его  сторонники,  спустив  на
наступающих полчища мух и комаров.
   Затем он снова и снова пытался объяснить человечеству, что его  ждет.
Это было мучительно трудно, и он пришел к мысли,  что  правду  людям  не
проглотить, их  нужно  кормить  мазками  в  стиле  Книги  Книг,  где  за
туманными намеками прячутся древние страхи и чаяния, живущие чуть ли  не
в каждой душе. Если взывать не к разуму и совести, а  к  этим  чувствам,
людей можно заставить что-то желать или, наоборот, избегать. И он  решил
стать легендой. Сначала это  было  легко...  Он  творил  чудеса,  иногда
смешные, иногда страшные, его слова, обращенные  к  его  последователям,
стали путаными и неясными, зато  теперь  они  разлетались  со  скоростью
зимней лихорадки <Заразная болезнь, вспыхивающая в конце зимы.>.
   Проклятия Церкви с новой силой обрушились на его сторонников, но  это
лишь подливало масла в огонь. Все шло к тому, что в один прекрасный день
он откроется людям как святой Эрасти. Он даже придумал, как это сделать,
и все подготовил. Но тут к нему провели женщину, которая утверждала, что
знает его. В первые мгновения он ее не узнал. Она была хороша, но отнюдь
не той красотой, которая всегда его привлекала. Он спросил, как ее зовут
и чего она хочет.
   Она н