щинам)  и  тайно.  Про
семейство Тагэре Агриппина рассказала не так уж много. Брак,  задуманный
отцом Эстелы как политический, обернулся любовью. Герцогиня чуть  ли  не
каждый год радует мужа очередным ребенком, правда,  некоторые  умерли  в
младенчестве, но Филипп, Эдмон, Марта, Жоффруа и Лаура здоровы и духом и
телом. В Тагэре часто бывает брат Эстелы  Рауль  со  своим  племянником,
тоже Раулем. Анастазии следует как можно больше узнавать обо  всех  этих
людях  и  передавать  собранные  сведения  в   Фей-Вэйю   через   личных
посланников Агриппины. Возможно, в будущем ей предстоят более  серьезные
дела, но пока она должна просто жить и смотреть  по  сторонам,  а  не  в
книги и не на звезды.
   Бланкиссима говорила о вещах, которые Соде были  не  интересны  и  не
нужны, но она их честно запоминала. Оказывается, ее отсылают из  ставшей
ей родной обители потому, что в Генеральных Штатах  вовсю  заговорили  о
том, что государству нужен наследник, а поскольку, кроме сына  и  дочери
меченного кошачьей  лапой  временщика,  в  семействе  Лумэнов  детей  не
наблюдается, корона должна перейти к Шарлю  Тагэре  -  "вдвойне  Аррою".
Герцог молчит, но почему? Не хочет? Выжидает? Пли его нежелание  -  лишь
хорошая мина, а на деле он при  помощи  тестя  готовится  стать  сначала
наследником, а потом и королем? Сола должна это понять,  так  как  будет
жить в доме Тагэре, а слуги всегда  знают  все,  что  знает  подушка  их
сигнора.
   Соланж обещала исполнить наказ наставницы, хотя и  не  была  уверена,
что справится. Она смутно  вспоминала  Мунт,  площадь  Ратуши,  высокого
светловолосого человека на эшафоте, вспышку света,  восторженные  крики.
Тогда девочке было не до удивительных событий,  происходивших  перед  ее
глазами, ее отчего-то  охватило  чувство  страха,  рассеявшееся,  только
когда  ее  увели  в  дом  Трюэлей.  Молодая  циалианка  честно  пыталась
вспомнить, как выглядел герцог, но у нее не получалось.
 
2862 год от В.И. 
1-й день месяца Агнца. 
Арция. Тагэре. 
 
   Весна и зима все еще тянули друг на друга снежное одеяло. Днем  ясное
солнце заливало Эльту и герцогский замок  горячим  весенним  светом,  по
ночам зима брала свое. В результате их совместных усилий крыши, стены  и
балконы родового гнезда Тагэре украсили причудливые  ледяные  наплывы  и
сосульки,  которые  приходилось  сбивать,   чтобы   они   не   свалились
кому-нибудь на голову. Сосульки плакали от жалости к самим себе и  вновь
вырастали, нестерпимо сияя на солнце. Им склока между зимой и весной шла
на пользу. Так же, как некоторым людям шла на  пользу  вражда  Тагэре  и
Лумэнов.
   Шарль ухмыльнулся мелькнувшему в голове сравнению - и  почему  только
он не поэт - и, свесившись из окна почт до пояса, рубанул мечом особенно
наглую сосулищу.
   - Что с тобой? - Эстела с удивлением воззрилась на мужа.
   - Так, - неопределенно махнул рукой Шарло, - захотелось...
   - Лучше бы тебе  захотелось  наконец  заняться  делом,  -  улыбнулась
герцогиня, но темно-синие глаза оставались серьезными.
   Это был их давний спор. Эста и ее родня от седого старого  Этьена  до
горячего, порывистого Рауля-младшего  настаивала  на  том,  чтобы  Шарль
наконец заявил о  своих  правах,  но  в  ответ  получали  лишь  туманные
отговорки и доводы, что "не время". Эстелу  это  и  злило  и  восхищало:
немногие могли так спокойно и  вместе  с  тем  жестко  противостоять  ее
грозному отцу. Но Шарло должен стать королем или, по крайней мере, отцом
короля. В этом герцогиня была уверена. Это было нужно Арции, и это нужно
было клану Тагэре-ре Фло. Но сейчас она поднялась к мужу не поэтому.
   - Шарль.
   - Да,  дорогая,  -  рассеянно  откликнулся  герцог,  прикидывая,  как
убедить магистрат забыть о  нелепом  суеверии  и  поставить  наконец  на
Эльтовой скале сигнальный маяк.
   - Шарль, зачем ты согласился принять в нашем доме эту ведьму?
   - Потому что ссоры с Церковью слишком муторное занятие.
   - В моем доме ноги этих тварей не будет.
   - Это не только твой дом, Эста, - губы герцога плотно сжались, -  это
дом, на который смотрит вся Арция, и  не  только  Арция.  Нам  не  нужны
обвинения в ереси. А если благочестивая сестра будет смотреть не  только
на небо, но и в замочные скважины, что ж... Пусть  смотрит.  Она  увидит
только то, что ей покажут.
   - Ты хочешь ее использовать? Но ведь циалианки балуются магией.
   - Балуются, - не стал спорить Шарли, - но в доме есть  Кристалл,  так
что незамеченной эта магия не останется. Зато мы  получим  полное  право
прогнать навязанную нам ханжу. Впрочем,  сестрицы  не  дуры,  не  станут
колдовать там, где их схватят за руку. Вот в обитель их я бы точно ни за
какие сокровища не сунулся.
   - Хорошо, - вздохнула Эстела, - только не заставляй  меня  облизывать
эту капустницу.
   - И не подумаю, - тряхнул золотой гривой герцог, - ты у меня  умница,
делай как хочешь.
   После такого аргумента Эстеле оставалось лишь сменить тему.  Впрочем,
доводы Шарля ее почти убедили. Удастся использовать циалианку для  того,
чтобы водить Фей-Вэйю за нос, - прекрасно, попадется она на колдовстве -
еще лучше. И герцогиня вернулась к бесконечному спору.
   - Бедняга Пьер, похоже, до сих пор жену с  хомяками  путает.  Неужели
тебе не противно видеть на троне Арции такое... такое...
   - Такое что, Эста? - Серые глаза Тагэре лукаво блеснули.
   - Неужели ты не видишь, что Пьер не король?! А эта его Агнеса...  Она
погубит Арцию, Шарло. Мы не должны этого допустить.
   - Ну, пока еще до гибели далеко, - герцог больше не  улыбался,  -  по
крайней мере хочется так  думать...  Эста,  я  не  хочу,  чтобы  арцийцы
убивали арцийцев только потому,  что  одним  больше  нравится  ходить  в
красном, а другим в синем.
   - Ты дождешься. Убивать все равно начнут, и начнут с тебя и  с  наших
детей...
 
2862 год от В.И. 
1-й день месяца Агнца. 
Арция. Мунт. 
 
   Жан Фарбье готовился к этому разговору долго. Когда стало  ясно,  что
Пьер никогда не  станет  мужем  собственной  жены,  а  значит,  и  отцом
наследника, кузен короля понял, что нужно  действовать.  Впрочем,  он  с
самого начала предполагал, чем кончится, но не сделать хорошую мину  при
плохой игре было нельзя.
   Принц Гаэльзский <Титул наследника престола> должен родиться, иначе и
Генеральные  Штаты,  и  совет  нобилей  заставят  Тагэре  принять  титул
наследника, и все они окажутся заложниками слабоумного короля.
   Случись что с Пьером, и Лумэнам  конец.  Даже  если  Тагэ  не  станет
мстить за то, что с ним чуть  было  не  сделали,  за  него  это  сделают
другие. А Пьер не так уж и  здоров.  Не  говоря  о  том,  что  Диана  не
простила, а затем... быть  отцом  наследника  и  фаворитом  вдовствующей
королевы не так уж и плохо.
   Короны ему все равно не видать даже в  качестве  принца-консорта.  На
троне Волингов не может сидеть бастард и даже потомок бастарда, на  этом
Арция стоит и стояла. Но ведь не обязательно пробивать стену лбом,  если
ее можно обойти. Пьер  не  может  иметь  детей,  похоже,  он  вообще  не
понимает, откуда они берутся и чем женщины отличаются от  мужчин,  кроме
юбок и длинных волос. Но жена у него есть, и жена  совершенно  законная,
значит, ее сын не будет считаться бастардом. Вот  и  все.  Нужно  только
уговорить ифранку, на которую он поглядывает с якобы нежностью  уже  три
года, хотя она совершенно не в его вкусе. Слишком низкий голос,  слишком
резкие черты лица, да еще эти темные волоски  на  лице,  и,  видимо,  не
только... Но любовью можно заниматься и в темноте, а дело того стоит.
   Жан еще раз оглядел свое отражение. Для его лет более чем достойно. И
куртка эта ему идет... Неужели Агнеса еще девица? Здесь у нее любовников
нет, он знает точно. Но с чего же  ему  начать?  С  необходимости  иметь
наследника, с рассказов о Тагэре или же с объяснений в любви? Проклятый,
эта южная  девка  какая-то  непонятная,  не  знаешь,  где  найдешь,  где
потеряешь. А может, мужчины ей с ее-то басом нужны  так  же,  как  Пьеру
женщины? Хотя на девочек она вроде тоже не заглядывается.  И  все  равно
начать лучше с Тагэре, даже не  с  Тагэре,  а  с  врагов,  угнездившихся
здесь, в Мунте, с тех, которые  спят  и  видят  на  троне  это  северное
отродье... Имя Мальвани для ифранской аристократки, что лиса для курицы,
потом, Диана... Эта никогда не простит, любой союз  с  Жозефом  для  нее
сговор с Еленой. Епископ Илларион - тот никогда и никому не поможет.  Не
человек, а оружие, направленное против колдунов и еретиков. Ему дела нет
ни до политики, ни до войны, пока в ход не пущена запретная магия, можно
подумать, что кто-то посмеет это сделать на глазах у эдакого пса!  Ну  а
про Евгения и говорить не приходится. Фарбье давно  устал  ждать,  когда
дышащий на ладан кардинал отправится наконец к святому Эрасти. А вредный
Евгений, похоже, собрался пережить всех и  помазать  на  царство  своего
любимчика или его сына. Ему шестьдесят четыре,  а  кашель,  который,  по
расчетам медикусов, должен был давно свести кардинала в  могилу,  только
делает его злее. Еще немного, и Его Высокопреосвященство во  весь  голос
заявит о том, что Агнеса не жена Пьеру, а Пьер недееспособен...
   Если ифранка не законченная дура, а дочь Эркюля вряд  ли  может  быть
таковой, она поймет: то, что он ей предложит, - единственный выход.
 
2862 год от В.И. 
1-й день месяца Агнца. 
Тагэре. Эльта 
 
   В  Тагэре  еще  лежал  снег,  и  Сола  с  благодарностью   вспоминала
бланкиссиму,  подарившую  ей  подбитый  мехом  плащ.  Вообще   Агриппина
позаботилась обо всем, вплоть до того, что монастырские швеи  сшили  для
наперсницы герцогини  Тагэре  новую  одежду  из  самой  лучшей  материи,
разрешенной уставом. В  ответ  на  недоуменье  Анастазии  бланкиссима  с
тонкой улыбкой заметила, что обитатели Тагэре далеки от идеала и что  их
оскорбит,  если  наперсница  их  герцогини  будет  выглядеть   уродливой
нищенкой. Анастазия обещала  не  ронять  достоинства  ордена,  и  теперь
несколько выносливых мулов везли с собой сундуки  с  одеждой,  постелью,
небольшой разборный иконостас тонкой работы и множество книг и снадобий,
которые могли пригодиться для врачевания чужих душ. и тел.
   Сопровождающий наперсницу эскорт рыцарей Оленя также выглядел  весьма
внушительно.  Впервые  оказавшись  в  мужском  обществе  (Агриппина   не
позволила взять с собой даже  послушницу),  Анастазия  чувствовала  себя
неуютно, хотя рыцари обращались с ней с  подчеркнутым  уважением,  а  во
взгляде  некоторых  из  них  мелькало  что-то  еще,   притягательное   и
отталкивающее одновременно. Особенно рьяно служил сестре  сигнор  Мулан,
высокий красивый юноша, только-только надевший серебряную цепь с Оленем.
Его назойливая услужливость даже немного пугала, и девушка  предпочитала
общество  рыцарей  постарше,  вроде  старого   вояки   Валентина   Рузо,
развлекавшего ее историями о поездках в Авиру и Гер-Эрасти. Как бы то ни
было, путешествие было скорее приятным, и к концу его  Анастазия  вполне
освоилась и с красивой рой лошадкой, и с одеяниями  из  мягчайшей  белой
шерсти.
   В Эльту они въехали после полудня.  Сильный  морской  ветер  полоскал
развешанное белье, рвал в клочья дымы из  множества  труб,  и  Анастазия
поплотнее завернулась в свой белый Плащ.
   - Вы замерзли, сестра? - озабоченно спросил Валентин.
   - Нет, - улыбнулась Анастазия, - тем более, мы у цели.
   - Не совсем еще, - уточнил рыцарь Оленя, - замок Тагэре расположен  в
нескольких весах от города.
   - Несколько вес я выдержу, - заверила  спутника  Анастазия,  чувствуя
невольное волнение. Как ее встретят люди, с  которыми  ей  отныне  жить?
Местные жители смотрели на них настороженно,  а  то  и  со  злобой...  -
Похоже, нам не слишком-то рады, сигнор Рузо.
   - Северяне, - вздохнул Белый рыцарь, - хоть Идакону Творец и  утопил,
ересь всплыла. Говорят, местные до сих пор клянутся своими демонами. Вам
не позавидуешь, более глухого места не найти, да  еще  герцогиня  готова
всех нас передушить.
   - Вы это точно знаете? Откуда?
   - Знаю, - буркнул ветеран, - осиное гнездо эта Эльта, Святой поход бы
против них объявить, да не до этого  сейчас,  атэвы  вовсе  обнаглели...
Правду скажу, сестра, боязно мне Г вас здесь оставлять, как бы  беды  не
было.
   Соле тоже было боязно, но она храбро улыбнулась.
   - Ничего страшного, ведь бланкиссима считает, что я справлюсь.
   - Конечно, - торопливо сказал старый рыцарь, но  убежденности  в  его
тоне не чувствовалось.
 
2862 год от В.И. 
1-й день месяца Агнца. 
Тагэре. 
 
   Шарль Тагэре возвращался из Ланже довольным: в замке, предназначенном
в подарок  старшему  сыну  в  день  десятилетия,  все  было  в  порядке.
Собственно говоря, можно было бы поездку и отложить, но  ему  захотелось
проветриться,  насладившись  сначала  мерным  конским   бегом,   ветром,
пахнущим морем и соснами, видом скал и неба, а потом возвращением домой.
После поездки на исходе зимы огонь в очаге  кажется  особенно  ярким,  а
подогретое вино согревает не только тело, но и душу.
   Когда из-за поворота дороги показались башни замка, серый  в  яблоках
иноходец самовольно ускорил шаг, и Шарль  не  стал  его  сдерживать.  Он
любил уходить из дома и любил, возвращаться. Оруженосец  и  два  десятка
воинов,  следовавших  за  сигнором,  тоже  пришпорили  лошадей.  Жеребец
капитана стражи весело заржал, и какой-то конь впереди ему ответил.
   - Кажется, у нас гости, Луи, - герцог улыбнулся юному  оруженосцу,  -
кто бы это мог быть?
   - Может быть, сигнор Рауль? - предположил юноша,  обожавший  старшего
племянника Шарля.
   - Не похоже, он никогда не сел бы на лошадь,  способную  его  выдать.
Может быть, гонец?
   Но это был не  гонец.  У  замкового  рва  топталась  группа  из  пары
десятков всадников. Света еще хватало, и Тагэре понял,  что  это  рыцари
Оленя. Надо полагать, прибыла наперсница  его  супруги.  Что  ж,  теперь
придется жить со шпионкой в собственном доле. Мерзость-то какая!  Однако
открыто пойти против Ореста герцог не  рискнул,  хотя  северяне  бы  его
поняли. Он согласился принять у себя в доме циалианку, хотя до  сих  пор
не мог забыть ужас, пережитый в мунтской тюрьме.  Будь  в  Арции  все  в
порядке, Тагэре и  близко  бы  не  подпустил  к  собственному  дому  эту
нечисть, но на троне сидел слабоумный король, а Эстела и ее родня  спали
и видели, чтобы он поднял знамя с белыми нарциссами. Это означало войну,
а брать грех на душу Шарло не хотел. Отважный, когда дело касалось лично
его, герцог не считал себя вправе сталкивать арцийцев  с  арцийцами.  Он
готов к бою, но никогда не нападет первым! Во имя мира Тагэре был  готов
вытерпеть многое, в том числе и новоявленную наперсницу.
   Если он  выставит  навязанную  "сестру"  из  Тагэре,  и  север  и  юг
воспримут это как объявление войны, а  он  пока  не  уверен,  что  война
нужна. У них одна страна, один язык, одна вера,  в  конце  концов!  Хотя
лично он, Шарль Тагэре, и  не  в  восторге  от  Церкви  нашей  Единой  и
Единственной и тем более антонианцев и циалианок. Но  если  уж  вынимать
меч, то для защиты, а не для нападения. Пусть начинают Лумэны, но как же
не хочется принимать в собственном доме ханжу, да еще умеющую колдовать!
   Правду сказать, герцог просто боялся, боялся вновь пережить тот ужас,
который свалился на него двенадцать лет  назад.  Если  бы  не  взявшаяся
невесть откуда ведьма, его давно бы уморили в каком-нибудь  дюзе,  а  до
этого он бы прилюдно каялся в  несуществующих  грехах  и  рвал  на  себе
волосы. Шарль дорого бы дал за то, чтобы рядом с ним оказалась Геро,  но
женщина-кошка с тех самых пор не давала о себе знать  и  вряд  ли  будет
столь  любезна,  чтобы  объявиться  именно  сегодня.  Вздохнув,   герцог
изобразил на лице  нечто,  отдаленно  напоминающее  любезную  улыбку,  и
подъехал к циалианцам.
   - Судьбе было угодно, чтобы я встретил вас еще  за  пределами  замка.
Надеюсь, дорога была легкой?
   - Благодарю вас,  монсигнор,  Тагэре.  -  Женщина  в  белом,  откинув
капюшон плаща, серьезно и немного испуганно посмотрела на герцога, и  он
утонул в огромных синих глазах.
   А Сола-Анастазия, как ни силилась, не могла отвести взгляд от хозяина
замка. Сердце билось в груди, как бьется о стекло залетевшая  в  комнату
бабочка, а вот пошевелить языком девушка была не  в  силах.  К  счастью,
властитель Тагэре не ждал от нее ответа. Герцог  спешился  и,  как  того
требовали  приличия,  взял  лошадку  знатной  гостьи  под  уздцы,  чтобы
провести ее по опущенному наконец мосту. Анастазия видела широкие  плечи
герцога, выбивающиеся из-под берета  светлые  волосы,  точеный  профиль.
Казалось бы, ничего не произошло, но жизнь  Соланж  Ноар,  во  иночестве
Анастазии, разделилась на две части: ту, которая была до этой встречи, и
новую, страшную и стремительную.
 
2862 год от В.И. 
Вечер 15-го дня месяца Медведя. 
Арция. Мунт. 
 
   Красотка Пепита уже не  первый  раз  поглядывала  на  седого  нобиля,
сидевшего в углу таверны. Он пил, не закусывая, и,  похоже,  не  пьянел.
Деньги у него водились., Пепита  сама  видела,  как  он  бросил  хозяину
"Щедрого нобиля" полновесный аур и не взял сдачи, но,  даже  не  будь  у
седого денег, Пепита  с  удовольствием  бы  разделила  его  одиночество.
Иногда можно и для себя пожить,  не  все  деньги  зарабатывать.  Девушка
взъерошила и без того буйные кудри и подсела к приглянувшемуся ей гостю.
   - Монсигнор скучает?
   - Скучаю? - Седой поднял глаза, голубые и неимоверно огромные. - Нет,
красавица, я не скучаю.
   - Ну, вот, - надула губки  Пепита,  -  а  я  думала,  сигнор  угостит
девушку вином.
   - Почему нет? - Гость, слегка усмехнувшись, махнул рукой трактирщику,
подлетевшему с быстротой молнии.
   - Монсигнор...
   - Найдите красавице столик поудобнее и  принесите  ей  все,  что  она
захочет, - седой бросил  на  стол  еще  один  аур,  да  не  нынешний,  а
полновесный, старинный, - для начала вина  и  от  меня  букет  роз,  что
ли....
   Окрыленный трактирщик (еще бы, недельная выручка за  вечер!)  умчался
исполнять  заказ,  а   Пепита   привычно   блеснула   зубами   и   вдруг
почувствовала, что вот-вот расплачется.
   Незнакомец вновь поднял на нее чудные глаза:
   - Спасибо тебе, красавица, но я останусь один. Так надо, а ты живи  и
радуйся... И возьми вот на память.
   Упавшее на стол жемчужное ожерелье подошло бы и королеве,  но  Пепиту
оно отчего-то не обрадовало. Она только молча покачала кудрявой головой.
   - Бери, - повторил седой, вкладывая жемчуг в руку девушки.
   Жар, исходивший из его ладоней, буквально  прожег  ее  насквозь,  она
сжала зубы, а потом выпалила:
   - Может, потом? Я подождать могу. Сколько нужно...
   - Столько  не  живут,  не  только  не  ждут.  -  Голубые  глаза  были
серьезными и спокойными. - Уходи, прошу тебя.
   Пепита ушла. Столик был готов, но она не  захотела  остаться,  только
взяла  охапку  роз,  которую  притащил  спешно  отряженный  за   цветами
поваренок. Седой проводил девушку  взглядом  и  снова  уткнулся  в  свой
кувшин.  Люди  входили  и  выходили.  Несколько  раз  подходил   хозяин,
спрашивая, не нужно ли чего монсигнору, и, кляняясь, уходил, получив  за
труды еще монету. Кувшин сменили два раза,  но  незнакомец  и  не  думал
пьянеть, взгляд  удивительных  глаз  оставался  все  таким  же  ясным  и
отрешенным. Около полуночи дверь открылась, пропуская  человека  средних
лет в одежде  странствующего  менестреля.  Прищурясь,  вошедший  оглядел
полутемный зал и решительно  направился  в  угол.  Хозяин  насторожился,
полагая, что седой спровадит певца точно так же, как до этого Пепиту, но
они вроде бы поладили, во всяком случае гость потребовал еще вина,  мяса
и второй кубок. Нечего и говорить, что все появилось тотчас же. За таких
гостей мэтр Тома готов был душу Проклятому заложить.
 
2862 год от В.И. 
Вечер 15-го дня месяца Медведя. 
Арция. Мунт. 
 
   Агнеса волновалась. Очень волновалась. Еще  бы,  сегодня