ыл  не  просто  обделен
магией. Уходя, Светозарные озаботились сделать так, что каждое  заклятие
гасилось извне. Маги родного мира Романа  уподоблялись  коням,  тащившим
воз по раскисшей глинистой дороге. В Луциане волшба творилась легко,  но
Норгэрель нанес удар, исходя из таррского  опыта,  в  результате  вместо
мухобойки ударил кузнечный молот.
   В чертоге творилось нечто невообразимое. Альмика  швырнуло  наземь  и
проволокло ланов десять в сторону и от  огненной  стены,  и  от  Бездны.
Золотой талисман сорвался с пьедестала и покатился по залу, как  обычный
шар, пламенное полукольцо осело, словно на настоящий  костер  выплеснули
бочку воды,  разбухавшая  Тьма  со  странным  всхлипом  исчезла,  словно
схлопнулись створки раковины-жемчужницы...
   Сказать, что Рамиэрль не был поражен  учиненным  разгромом,  было  бы
сильным преувеличением, но он давным-давно научился  отличать  ситуации,
где можно думать, от тех, в которых  остается  лишь  действовать.  Когда
сбитый со своей подставки талисман угас на каменном полу,  Роман  понял,
что другого шанса на спасение у них не будет. Да, Норгэрель сглупил,  но
об  этом  после...  Крикнув  по-арцийски:  "Бежим!"  -  он,  расталкивая
совершенно по-человечески растерявшихся эльфов, бросился к двери.
   Они напали первыми, теперь в глазах добропорядочных  Солнечных  гости
из Тарры - пособники Тьмы, а не жертвы  интриг.  Если  только  Аддар  не
будет настолько глуп или благороден, что расскажет и про планы владык, и
про  то,  что  он  их  выдал.  Но  лучше   вырваться,   воспользовавшись
неожиданностью. Рамиэрль знал, как  силен  талисман  клана,  особенно  в
мире, пронизанном магией, но это имело и  оборотную  сторону.  Лишившись
его даже на время, властители, привыкшие черпать  Силу  через  артефакт,
почувствуют себя беспомощными.
   Если б Роман  был  один,  он  уже  был  бы  во  дворе,  но  Норгэрель
замешкался, нет, не замешкался... Звездный Лебедь! Этого еще не хватало,
его родич мчался к нему, волоча обмякшего
   Альмика,  а  прикрывал  отступление...  Аддари,  поднявший   меч   на
собственных родичей. Рамиэрль понял, что отныне  отвечает  за  четверых.
Вот уж не думал, что его разговоры о Тьме и Свете приведут к такому....
 
2887 год от В.И. 
21-й день месяца Волка. 
Арция. Мунт. 
 
   В окно настырно стучал сильный, холодный  дождь.  Вековые  каштаны  в
саду  облетели,  и  их  мощные  разлапистые  черно-фиолетовые  стволы  в
наползающих сумерках производили  гнетущее  впечатление.  Рафаэль  Кэрна
решительно опустил занавески и зажег свечи.
   - Никак не могу привыкнуть к вашей осени.
   - В Эльте и вовсе зима, только  море  еще  не  замерзло:  слишком  уж
сильные ветры... Ты тоскуешь по дому, Рито?
   - Наверное, это покажется странным,  но  не  очень,  -  мириец  пожал
плечами, - я люблю теплое море и синее небо, но не так,  чтобы  беситься
из-за их отсутствия, да и отец не простит. Видит Бог, зря  я  тогда  все
это затеял...
   - Мы уже говорили об этом, - Александр с укором взглянул на друга,  -
если бы не ты, у меня бы не было ни любви, ни близкого друга.
   - Как хочешь, Сандер, - Рафаэль махнул рукой. -  но  таких,  как  ты,
живьем на небо брать нужно, чтобы нас, грешных, с панталыку не  сбивали.
Выпьешь?
   -  Пожалуй,  -  рассмеялся   герцог,   -   ты   мою   святость   явно
преувеличиваешь.
   - Как бы не преуменьшаю, - интересно, что бы сказал мой святой родич,
на тебя глядючи.
   - Ты наливай давай, раз уж взялся... Проклятый. Похоже, выпить нам не
дадут.
   - Ага, но если в этот дождь придется куда-то тащиться...
   - Не думаю... В чем дело, Робер?
   - Монсигнор,  -  вошедший  воин  смущенно,  насколько  позволяла  его
обветренная физиономия,  потупился,  -  вас  какая-то...  гм...  девушка
просит.
   - Меня? Девушка?
   - Ну, не совсем девушка... Вернее, наоборот.
   - Юноша, что ли? - хихикнул Рито.
   - Сигнор Кэрна, - стражник  обиженно  вздохнул,  -  девушка  она,  но
непотребная, сразу видно. Но говорит так, что я  подумал,  а  вдруг  что
важное.
   - А что говорит-то?
   - А ничего не говорит, - опроверг сам себя бравый  вояка,  -  смотрит
кошкой... Заладила, что дело у нее. И только с самим монсигнором и ни  с
кем больше.
   - Ну, давай ее сюда, - вздохнул герцог.
   Непотребная  девушка  оказалась  пышной  брюнеткой,   ядовито-зеленое
платье и обилие краски на миловидном, но уже несколько потрепанном  лице
подтвердили вывод о ее занятиях, сделанный  доблестным  Робером.  Гостья
старалась держаться развязно, но явно робела, и герцог заговорил первым:
   - Ты хотела меня видеть?
   - Ага.
   - Как тебя зовут?
   - Онорина я...
   - Выпей, Онорина. Холодно же.
   - Ага, - согласилась она, с готовностью осушив  герцогский  бокал,  -
спасибо, монсигнор. У меня дело до вас. Но с глазу на глаз.
   - Рафаэль Кэрна - мой друг, он все равно что я.
   - Друг, говорите, - настороженный взгляд скользнул по лицу мирийца.
   - Я верю ему.
   - Тогда ладно, но, если Жизель прознает, мы с Марией не жилицы.
   - Никто ничего не узнает, Онорина. Так в чем дело?
   - Письмо я принесла. Вот оно.  Вы  почитайте.  А  я  подожду.  Девица
вытащила из-за корсажа что-то, отдаленно  напоминающее  лист  бумаги,  и
протянула герцогу. Тот осторожно развернул странное послание, внутри оно
выглядело чуть лучше. Записка, безусловно, была нацарапана  тупейшим  из
всех перьев Арции, но строчки были ровными, а почерк  показался  герцогу
знакомым.
   "Монсигнор Александр,  если  вы  читаете  это  письмо,  значит,  Нора
добралась до вас и сочла достойным доверия. Не браните  ее,  она  добрая
девушка и рискует жизнью, согласившись мне помочь. Вся  моя  надежда  на
то, что вы помните меня и не очень  изменились  с  того  времени,  когда
приняли на себя мою вину. Я тогда нечаянно выпустила птичку моей сестры,
а потом очень испугалась. Я понимаю, что мой отец сражался против вас  и
короля, но он мертв, а я слишком слаба, Чтобы быть опасной. Уже  полгода
меня держат в страшном  и  отвратительном  месте,  я  понимаю,  что  это
связано с моим наследством, и готова  отдать  его  кому  угодно,  только
пусть мне разрешат спокойно жить в каком-нибудь  маленьком  доме.  Я  не
хочу ни становиться циалианской сестрой, ни оказаться под опекой  вашего
брата или родичей королевы. Если я буду  продолжать  упорствовать,  меня
убьют, но не сразу. Мне показали, что со мной сделают. Александр, если в
вас  есть  хоть  капля  жалости,  заберите  меня  отсюда.  Если  же   вы
предоставите меня моей судьбе, я не посмею вас упрекать, но не выдавайте
Онорину, я не хочу принести несчастье  еще  и  ей.  Жаклин".  Затем  шло
"Любящая вас", но было зачеркнуто и сверху дописано: "Умоляющая в память
нашей детской дружбы".
   Александр судорожно  сжал  письмо.  Жаклин  ре  Фло,  младшая  сестра
покойной Изабеллы,  единственная  наследница  великого  Рауля...  Он  не
надеялся, что девушка жива,  слишком  уж  ретиво  Жоффруа  отрицал  свою
причастность к ее исчезновению.
   - Где она? - Эстре  говорил  негромко,  но  Онорина  вздрогнула  всем
телом.
   - В заведении... У дамы Жизели... Там потайная комната.
   - В непотребном доме.  Умно,  никогда  бы  не  подумал,  что  Жоффруа
способен на такие озарения. - Александр бросил смятый комок в  камин.  -
Оставайся здесь.
   - Монсигнор, - Онорина покачала головой, - ничего у вас не выйдет, вы
перевернете весь дом и ничего не найдете, а ее выведут через тайный  ход
и утащат в другое место.
   - У тебя есть другой план?
   - Есть, - кивнула девица, -  я  сейчас  ухожу,  а  к  ночи  ваш  друг
придет... ну, - она замялась, - к нам, значит. Мы как бы идем с  ним  ко
мне, а потом я его отвожу к Марии.
   - Марии?
   - Ее у нас Марией зовут... При ней только одна  тетка,  ваш  друг  ее
того, а я всех потом черным ходом и выведу.
   - Рито, что скажешь?
   - Вроде бы разумно. Что ж, "того" так "того"...
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   На Террасу Мечей они выскочили на удивление легко, но на этом везенье
закончилось. Коней во дворе  не  оказалось.  Почуявшие  неладное  стражи
ворот утопили мост в золотом сиянии, а двор на глазах заполнялся светлым
воинством. Изрядно получивший по голове  Альмик  держался  из  последних
сил, Рамиэрль крикнул  Норгэрелю,  чтобы  тот  остановился  унял  кровь.
Однако бунтарь не доверял даже своим спасителям  и  предпочел  самолично
замотать упрямую башку лоскутом, оторванным от  смертного  одеяния.  Эта
задержка обошлась дорого. Со  стороны  двора  к  террасе  подступило  не
меньше трех десятков эльфов с мечами и луками, а  из  внутренних  дверей
появились опомнившиеся владыки,  за  спинами  которых  блестели  доспехи
стражей.
   Трое эльфов встали спина к спине, готовясь к  кажущемуся  безнадежным
бою. Кажущемуся, потому  что  Рамиэрль  понял,  что  в  этом  мире  даже
Норгэрель - матерый  волчище,  затесавшийся  в  стаю  пуделей.  Если  не
потерять головы, можно отбиться. Скорее всего, им предложат сдаться, а в
случае отказа расстреляют из луков. Коротко велев  Норгэрелю  прикрывать
спину, Нэо сосредоточился, готовясь повторить фокус со стрелами, некогда
спасший жизнь  Леопине.  Он  успел  сплести  несколько  заклятий,  благо
Солнечные были разнежены долгим миром. В Тарре никто  бы  и  не  подумал
заводить долгие разговоры, но в Луциане все дела начинались  с  длинных,
выспренних речей.
   Впрочем, дело было не только в этом. Эльрагилл любил Аддара.  Как  бы
ни был предан Свету владыка,  убить  во  имя  Его  собственного  сына  и
наследника непросто. Аддари так и не  понял,  что  защищать  Рамиэрля  и
Норгэреля не стоит, куда сильнее в защите нуждаются  нападающие.  Момент
был упущен. Теперь удар владыки и его  брата  падет  на  их  собственные
головы, не причинив никакого вреда потомкам Ларрэна, но Солнечный  принц
оказался между двух огней. Если Эльрагилл решится, он убьет сына, прежде
чем умереть самому. Даже если Аддару  удастся  избежать  смерти  от  рук
отца, отраженная волна его накроет.  Пожертвовать  мальчишкой?  Ну  нет,
Рамиэрль из Дома Розы не  столь  Темен  или  Светел  для  таких  штучек.
Пришедшее в голову решение было безумным, но, снявши голову, по  волосам
не плачут.
   Пока Эльрагилл, проклиная и умоляя, пытался оторвать  сжимавшего  лук
Аддара от чужаков, Роман сплел пробивающее заклятье  и,  улучив  момент,
обрушил его на  барьеры,  ограждающие  заключенное  под  Террасой  Мечей
порождение Тьмы. Внутренним взглядом Рамиэрль увидел, как по сверкающему
куполу ударило некое подобие сотканной из  света  же  кочерги.  Раздался
дикий надсадный визг, золотое сияние  рва  взлетело  до  середины  стен,
опало и погасло,  с  крыш,  разваливаясь  прямо  в  воздухе,  обрушилось
несколько статуй, и Роман едва успел отбросить летящие на  них  осколки.
Правда, Несколько неудачно, себя  и  своих  подопечных  он  прикрыл,  но
лихорадочно работавший над  встречным  заклятьем  Тэноллиан  не  заметил
взметнувшегося в первом и последнем  прыжке  каменного  льва  и  рухнул,
придавленный глыбой золотистого мрамора. Совсем по-человечески завизжала
какая-то женщина, разом иссякли струи фонтанов, но Рамиэрлю было  не  до
сожалений.  Сконцентрировав  усилия,  он  развел  в   стороны   половины
ограждающего купола. Защита рухнула окончательно,  но  на  сей  раз  сын
Астена действовал удачнее и не упустил момента, соединив высвободившиеся
элементы новыми скрепами.
   Образовалось нечто вроде  магической  цепи,  с  помощью  которой  Нэо
захватил забившееся в самой дальний угол своей  тюрьмы  отродье  Тьмы  и
выволок его наружу. Оно и вправду оказалось маленьким и не  таким  уж  и
страшным, однако на Эльрагилла и его подданных оказало такое же влияние,
как небольшая, но  смертоносная  змея,  заползшая  в  кровать  атэвского
калифа.
   Рамиэрлю было не до созерцания ужаса на божественно-прекрасных лицах.
Тварюшка, несмотря на малые размеры, была сильна,  как  стадо  быков,  и
вырывалась и выкручиваюсь, как кошка, которую тащат топить.  Рамиэрль  с
трудом сдерживал ее за колдовской ошейник. Стало невыносимо жарко, лапы,
или что там было у этого создания, оставляли на золотом и белом  мраморе
черные ожоги. Рамиэрль медленно, но уверенно тянул пылающий сгусток Тьмы
к себе, одновременно воздвигая щит, который начинал загибаться вовнутрь,
окружая огненное чудище второй кожей.  Наконец  Роману  удалось  достичь
гармонии  между  притяжением  и  отталкиванием.  Удерживая  пленницу  на
расстоянии вытянутой руки, он повернулся  к  побледневшим  Эльрагиллу  и
Ильгэйбе.
   - Мы уходим, владыки. Не могу  сказать,  что  наша  встреча  принесла
радость обоим. Сожалею о случившемся, но вам не  следовало  решать  наши
судьбы в обход Светлого Совета и приговаривать  нас  к  Бездне.  Удар  в
спину  не   всегда   попадает   в   цель,   а   предательство   остается
предательством. Хозяин, замысливший убить гостя, ничем не  лучше  гостя,
поднявшего нож на хозяина. Так что вы с Альмиком квиты,  и  мы  забираем
его. Нам нужны четыре лошади и то, что Аддар захочет  взять  на  память.
После этого мы не станем обременять ни вас,  ни  этот  мир.  Зверушку  я
возьму с собой, по крайней мере, до Врат, так как мне не хочется  никого
убивать, а вы не чужды человеческой подлости. Или вам приятнее  услышать
слово "божественной"?
   - Вы поплатитесь за это. Вы и ваши повелители! - простонал Эльрагилл.
   - В том-то и дело, что у нас нет повелителей, и приходится все делать
самим. Наверное, в этом  и  есть  причина  нашей  живучести.  Ваш  брат,
возможно, не умрет, если вы отвлечетесь от нас и займетесь  врачеванием,
хотя сначала я бы спросил его о том, как умерла мать Аддара.
   - Ты лжешь?
   - Лгу? Нет. Всего лишь высказываю предположение, которое переросло  в
уверенность. Норгэрель, помоги. Возьми Альмика к себе, ему не удержаться
на лошади, Аддари, опусти лук, Он нам не понадобится. Прощайте.
   Рамиэрль,  оттолкнув  огненную  тварь  на   безопасное   для   лошади
расстояние, вскочил на коня. Видимо, его подвела усталость и  отвращение
к происходящему. Успокаивая ошалевшее от страха животное, эльф забыл  об
Ильгэйбэ, которая не замедлила  нанести  удар,  к  счастью,  не  слишком
сильный и умелый. Рамиэрль не только смог  удержаться  на  коне,  но  и,
воспользовавшись загодя созданным магическим щитом, отбросил ветер-молот
на головы тех, кто его  сотворил.  С  несчастного  дворца  полетело  еще
несколько статуй и золотых шаров, последней грохнулась огромная  золотая
ваза, украшавшая одну из террас. Увы, высвободившаяся энергия  разрушила
скрепы  наспех  созданной  Рамиэрлем  цепи,  изрядно  усугубив  всеобщую
неразбериху. Освободившееся отродье Тьмы  метнулось  вперед,  видимо,  в
надежде залезть в свою  конуру,  представляющуюся  ей  самым  безопасным
местом среди царящего в Солнечной обители безумия,  но  судьба  огненной
твари  Рамиэрля  заботила  меньше  всего.  У  них  оставалось  несколько
мгновений, чтобы пролететь под  носом  ошалевших  воинов  по  мосту  над
светящейся пропастью, и они не упустили свой шанс. Задержать беглецов не
успели или не рискнули.
   Послав коня к дальним горам, Роман оглянулся проверить, как  там  его
товарищи.  Все  были  в  сборе.  Первым  скакал  Норгэрель,  придерживая
сидящего  перед  ним  Альмика.  Бок  о  бок  с   родичем   несся   конь,
предназначенный человеку, а Аддари  отставал  на  полкорпуса.  Солнечный
принц все еще держал на тетиве стрелу, но и это было не все! Не поспевая
за легконогими иноходцами, но обнаруживая явное намерение их догнать, по
золотистому полю скользило нечто черное, окруженное  двойным  ореолом  -
багрово-красным и черно-синим.
 
2887 год от В.И. 
21-й день месяца Волка. 
Арция. Мунт. 
 
   Рито, разумеется, слышал про заведение госпожи Жизели. Подолгу жить в
Мунте и не знать об  украшенном  резвящимися  белками  доме  в  Парчовом
переулке было невозможно, но вот внутри мириец не бывал. Для байланте не
было большего позора, чем платить за любовь. Любовь надо завоевывать,  в
крайнем случае - красть, но покупать?! Пусть  красоткам  платят  старые,
толстые купцы и истаскавшиеся нобили, которым нечего  предложить,  кроме
денег. Настоящие мужчины любовь берут, а счастье дарят.
   Рито  Кэрна  не  делал  особого  различия  в   своих   многочисленных
похождениях между ноблесками и крестьянками,  случалось  ему  радоваться
жизни и в обществе веселых девиц, но для него это не было сделкой, а для
них работой. Женщина есть женщина, и  ее  можно  и  нужно  любить,  если
только она не  циалианка.  Капустниц  Рито  ненавидел.  Даже  немыслимая
красота Ее Иносенсии не вызвала  в  нем  ничего,  кроме  отвращения,  он
скорее  бы  связался  с  последней  шлюхой  и  уродиной,  чем  с  первой
красавицей,  если  на  ней  было  белое  покрывало.  Все  прочие   могли
рассчитывать на изысканную мирийскую  учтивость,  в  любой  миг  готовую
смениться страстными  объятиями.  Онорина  сразу  почуяла  это  в  своем
нежданном спутнике, что до Рафаэля, то  черноволосая  пышка,  рискнувшая
головой ради случайной подруги, вызвала в нем неподдельную  симпатию,  и
они превесело провели время в уютной  харчевне,  угощаясь  пряным  мясом
по-эллски и засахаренными фруктами. Если  кто  и  наблюдал  за  гуляющей
парочкой, то не заметил бы ничего настораживающего.
   Вернувшийся с границы, известный своей  любвеобильностью  не  меньше,
чем храбростью, вертопрах подцепил  хорошенькую  куртизанку.  Что  может
быть естественней?! Онорина искренне хохотала  над  немудреными  шутками
кавалера, с детской непосредственностью облизывала  пальцы,  то  и  дело
прижимаясь пухленькими ножками к  новоявленному  приятелю,  и,  кажется,
совсем не думала о том, что им предстояло ночью.
   Когда на ратуше пробило восемь,  Рито  бросил  трактирщику  аур,  чем
поверг беднягу в сладостный столбняк, и, обняв подружку за талию,  повел
к выходу. От харчевни до Парчового переулка было всего ничего.  У  входа
уже вовсю горели большие оранжевые фонари, зазывая тоскующих по  женским
ласкам. Возле двери Рафаэля окликнул кто-то из прихвостней Вилльо, но не
зло, а весело, и  мириец  шутливо  отсалютовал  ему  кошельком.  Онорина
постучала, дверь распахнул дюжий детина в оранжевой тунике, расплывшийся
в улыбке при виде богатого и знатного гостя. Рафаэль кинул  аур  и  ему,
заявив, как он рад вернуться с  проклятых  гор,  где  только  медведи  и
эскотцы, в славный город Мунт. Осчастливленный вышибал низко поклонился,
сидящие в круглом зале вокруг вызолоченного  фонтана  полуодетые  девицы
деловито оглянулись, но увидев Онорину, не стали тратить времени. Жизель
не приветствовала, когда ее крошки отбивали кавалеров друг у друга.
   Рито и Нора поднялись на третий этаж, где у  девушки  была  небольшая
спаленка,  обтянутая  ядовито-зеленой  тканью.  Только   здесь   Онорина
вспомнила, для чего они пришли. Она захотела  что-то  сказать,  но  Рито
решительно зажал ей рот поцелуем, а затем, шепнув:  "У  нас  еще  прорва
времени, надо же его чем-то занять", - задул огонь. Нора, впрочем, и  не
подумала сопротивляться. Нельзя сказать, что она так  уж  сильно  любила
свою работу, но красивый и веселый мириец ей нравился, да и  вечер  надо
было убить.
   Через десятинку старая  ведьма  Виолетта,  состоящая  в  приближенных
Жизели, оторвала  ухо  от  потайной  щели  и  вздохнула  с  облегчением.
Приятель горбуна заявился в гости по той же  причине,  по  какой  к  ним
каждый вечер приходят десятки мужчин. Правду сказать,  Кэрна  доселе  не
баловал их своим вниманием, Виолетта слыхала про отношение мирийца к  их
делу, но, видать,  красавчик  на  эскотской  границе  изрядно  заскучал.
Онорину он подцепил в городе, а та уж затащила гостя сюда. Еще влюбится,
дура такая, и  наболтает  лишнего.  Хотя  девка  глупа,  как  зарезанная
курица, и годится только для одного. Утром  нужно  будет  ее  хорошенько
расспросить, если черноглазый  красавчик  повадится  в  Парчовый,  нужно
будет перевести Марию в другое место. Бе