лой, затем
мужчина споткнулся и упал, потянув за  собой  Романа,  и  они  принялись
кататься по земле. Тут ловкость решала больше, чем сила, и Рамиэрль  без
особого труда уложил черноволосого  на  лопатки  и  освободился  от  его
захвата, видимо, несколько  перестаравшись.  Человек  коротко  ойкнул  и
обмяк, потеряв сознание.  Роман  торопливо  вскочил,  надеясь,  что  еще
успеет объясниться с Аддаром. Но не тут-то было. Стрелок  оказался  куда
хитрее, чем казалось. Обморок оказался уловкой, позволившей добраться до
оброненного кинжала. Глаза Романа сузились. Если б он  знал  луцианский!
Увы... Не дожидаясь нападения, эльф кинулся вперед, одной рукой  схватив
черноволосого за широкий кожаный пояс, а другой  за  запястье  сжимающей
клинок руки. Стрелок не только  не  успел  ударить,  но  отлетел  назад,
отброшенный  рысьим  прыжком  нападающего.  На  сей  раз   Рамиэрль   не
церемонился. Прижав левую руку человека к  боку  и  не  думая  ослаблять
стальную хватку, Нэо с немыслимой  для  столь  стройного  и  грациозного
создания  силой  резко  вывернул  кисть  противника,  заставляя   пальцы
разжаться. Человек вновь выругался,  потом  застонал,  в  темных  глазах
блеснули  злые  слезы,  а  когда  Роман  ослабил  захват,  правая   рука
черноволосого  повисла  плетью.  Взревев,  как  осенний  вепрь,  стрелок
бросился в последнюю, безнадежную атаку, остановленную ударом в челюсть,
которому юный  бард  некогда  обучился  в  притонах  Гверганды.  Неловко
взмахнув здоровой рукой, страж  Полуденной  Рощи  грохнулся  на  помятые
цветы. Роман, не желая дальше рисковать, навалился  на  бунтаря  сверху.
Даже прижатый к  земле  и  лишившийся  одной  руки,  черноволосый  делал
бешеные по пытки освободиться, и Рамиэрль был вынужден схватить  его  за
горло, а потом придавить к  земле  обоими  коленями,  лишая  возможности
двигаться. Только после этого победитель решился оглянуться.
   Аддар с каким-то странным выражением смотрел на поверженного врага, а
рядом, вцепившись в плечо пасынка, стояла владычица Ильгэйбэ.
 
2886 год от В.И. 
26-й день месяца Зеркала. 
Арция. Кер-Туссен. 
 
   Королевские приказы не обсуждаются,  какими  бы  неприятными  они  ни
были.  Александр  предпочел  бы  взять  десяток  таких  крепостей,   как
Кер-Септим, только б не присутствовать  при  церемонии  передачи  бывшей
арцийской королевы в руки нынешнего графа  Саррижского,  но  Филипп  был
непреклонен, и герцог Эстре в сопровождении  Сезара  Мальвани,  канцлера
Койлы и приличествующего случаю эскорта  прибыл  в  городок  Кер-Туссен.
Сандер понимал, что, вынуждая его вручить Агнесу ее  ифранским  родичам,
брат привязывает его к арцийско-ифранской сделке, но бороться у него  не
было ни  сил,  ни  желания.  Все  равно  ничего  не  исправить.  Договор
подписан,  нарушить  его   -   стать   клятвопреступниками,   мало   чем
отличающимися  от  той  же  Агнесы,  воспользовавшейся  перемирием   для
убийства.
   Герцог  Эстре  старался  думать  не  о  прошлом,  а  о  будущем,   то
прикидывая, как лучше начать эскотскую кампанию, то воображая встречу  с
Даро. Как она там? Здорова ли, не очнулась ли от наваждения,  бросившего
сказочную красавицу в объятия горбуна? Он скучал о подруге, но совсем не
так, как  Этьен,  каждую  свободную  минуту  строчивший  сонеты  далекой
возлюбленной, или Никола, щеголявшей  шарфом  Мари  Гартаж-Сандеру  было
довольно того, что Дариоло существует, а говорить о ней  герцог  избегал
даже с Рафаэлем, боясь спугнуть  хрупкое  счастье.  Теперь  они  с  Даро
свидятся на полгода раньше, чем он надеялся, но даже любовь не облегчала
горечи по терянной победы и  страха.  Александр  боялся  Жозефа  не  как
военачальника, а как жестокого и умного  интригана.  Герцог  подозревал,
что спать на постеленной Пауком постели будет очень жестко, и к тому  же
среди шитых золотом подушек и одеял окажется клубок ядовитых змей. Сезар
и Гартаж думали так же, но от этого было не легче, наоборот.
   - Монсигнор, - аюдант в цветах  Базиля  Гризье  лихо  осадил  коня  и
вскинул руку в приветствии. Кортеж вступил в город.
   - Благодарю вас, - Александр вопросительно поднял глаза.
   - Виконт Гозэ.
   - Благодарю вас, виконт. Передайте, что мы сейчас будем.
   Они точно рассчитали время, выехав на  украшенную  иссякшим  фонтаном
площадь между появлением ифранцев и Агнесы. Племянницу Жозефа  встречали
наследник ифранской короны принц Франсуа  и  нынешний  граф  Саррижский,
приходящийся Агнесе племянником. Одетые более чем скромно "селезни" явно
тяготились своей миссией, особенно Сарриж  -  худой  молодой  человек  с
красивым, нервным лицом, явно не испытывавший  восторга  от  предстоящей
встречи  с  тетушкой.  Франсуа,  словно  проглотивший  палку,  церемонно
поклонился, арцийцы ответили тем же. Послышался стук копыт, и  в  проеме
между иглецием и домом эркарда появилась карета, окруженная  всадниками.
Ехавший впереди Базиль изящно спешился и, распахнув дверцу,  подал  руку
закутанной в лиловое женщине.
   Так уж вышло, что Александр Тагэре ни разу не видел ифранку. Он  чуть
не столкнулся с ней после боя, но пришлось  выручать  обоз  с  ранеными.
Когда бывшую королеву, провезя по улицам  Мунта  под  улюлюканье  толпы,
водворили в Речной Замок, Сандера в  столице  не  было.  Они  с  Сезаром
настояли на том, чтобы проводить в последний путь Рауля ре Фло, это было
делом чести.
   У младшего из Тагэре никогда не возникало желания навестить пленницу,
хотя именно по его настоянию Агнесе разрешили  похоронить  сына.  Филипп
считал  отца  и  Эдмона  отмщенными,  но  для  Сандера  убийство  принца
Гаэльзского стало еще одной болью. Теперь же, глядя на женщину,  ставшую
причиной неисчислимых бедствий, герцог Эстре не чувствовал ничего, кроме
усталости и удивления. Перед  ним  была  худая  мужеподобная  старуха  с
провалившимися пустыми глазами. Она послушно вылезла из кареты,  неловко
наступив на подол собственного платья,  и,  опираясь  на  руку  красавца
Базиля, доковыляла до фонтана, куда подошел ее племянник.
   Гастон Койла зачитал документ, который следовало подписать, и она все
так же равнодушно поставила свою подпись под словами:  "Отдаю  себя  под
покровительство короля Ифраны и обязуюсь до конца своих дней не покидать
родового имения и именовать себя не  иначе  как  вдовствующая  герцогиня
Лумэн".
   По знаку  принца  Франсуа  на  площадь  подъехала  крытая  повозка  с
коронованным селезнем, из которой вынесли  сундуки,  набитые  такими  же
монетами, как и те, что Луи Трюэль нашел в  Кер-Септиме.  Гастон  поднял
крышки и повернулся к  герцогу  Эстре.  Жозеф  наверняка  бы  потребовал
пересчитать, но Александр лишь махнул рукой. Несколько  дюжих  парней  в
ливреях с нарциссами взгромоздили выкуп  на  запряженные  парами  цевцев
телеги, вокруг которых выстроилась охрана.
   Граф Сарриж подошел к неподвижно стоящей женщине и подал ей руку, она
хоть и не сразу, но сообразила, что от нее требуется, и с помощью родича
добрела до скромной кареты с занавешенными окнами. Кучер щелкнул  кнутом
и взвизгнул "ийе-хо". Лошади взяли  с  места  крупной  рысью,  и  Агнеса
Саррижская навсегда покинула Арцию.
   - Мне жаль ее, - тихо сказал Александр. - Не думай,  что  я  забыл  и
простил. Но ТАКУЮ мне ее жаль...
   - Наверное, - в голосе Сезара сквозила неуверенность, -  все  дело  в
том, что мы не можем связать эту старуху с тем, что  она  натворила.  До
смерти сына она была настоящей ведьмой, теперь одна  оболочка  осталась.
Не понимаю, как она вообще живет и зачем. Я бы не смог.
   - Потому и живет, что не понимает, - Сандер  все  еще  смотрел  вслед
карете с коронованными селезнями, - если человек перестает  чувствовать,
он живет по привычке. С матерью случилось что-то похожее.
   - Ты давно был в Эльте?
   - Очень. Но теперь придется... После Гаэльзы.  Поставленные  отцом  и
Раулем замки еще держатся. Чтобы Замковый пояс ожил, нужно не так  уж  и
много.
   - Да уж, немного, - Малве рассмеялся, но смех прозвучал  невесело.  -
Всего-навсего золото и твердая рука. К счастью, у тебя есть и первое,  и
второе, хотя саброновских ауров надолго не хватит.
   - Я договорюсь с нобилями, думаю, что-то сдеру с эскотцев... Отец все
продумал, нужно лишь довести до ума.
   - Сандер, я должен тебе сказать...
   - Что ты остаешься в Оргонде? Я так и думал.
   - Жозеф постарается за семь лет или сожрать Марка  с  потрохами,  или
перетянуть  на  свою  сторону,  хотя  это  вряд  ли.  Герцог  -  человек
неприятный, но глупцом его не назовешь Он хочет,  чтобы  его  наследники
правили суверенной страной. Не знаю, что  придумает  Паук,  но  я  нужен
здесь и отцу и...герцогине. Конечно, если в Арции что-то случится, я...
   - Я знаю, что на тебя можно положиться. Ты прав,  Сезар  Марте  нужна
помощь. Не думаю, что  Жозеф  решится  на  войну,  по  крайней  мере,  в
ближайшие два-три года, но пакостей от него можно ждать любых, вплоть до
убийства или какой-нибудь чудовищной лжи.
   - Ты о чем?
   - Знал бы, сказал... Эх,  почему  я  не  Обен!  Старик  наверняка  бы
что-нибудь придумал, узлом бы завязался, но оставил Паука с носом, а  мы
с Эженом, видать, лишь мечом махать горазды.
   - Не говори ерунды. - Виконт Малве тронул коня, и  Сандер  последовал
его примеру. Они медленно поехали по Соляному  тракту,  но  потом  Эстре
свернул в поля. Было тихо и солнечно,  как  бывает  лишь  осенью,  когда
природа уже затаилась в ожидании грядущего ненастья, а оно  запаздывает,
даря лесам и полям несколько дней пронзительной светлой печали. В  такие
дни ничего не боятся и ничего не оплакивают.
   - Сандер, - виконт вынул из-за пазухи два письма, - дорога в  Гаэльзу
лежит через Малве, - передай это маме. Надеюсь, она поймет нас обоих.
   - Передам. Неужели ты думаешь, что я бы этого не сделал, даже не будь
там Даро?
   - Вот, значит, кто... Ты приехал счастливым, но я не знал, кто она.
   - Неужели так заметно?
   - Мне - да. Луи  и  Ювер  наверняка  догадываются,  другие  вряд  ли.
Рафаэль знает?
   - Я ему рассказал. Он все понимает.
   - Еще бы. Мне как-то спокойнее, что он  с  тобой.  Меньше  чувствуешь
себя предателем.
   - Что за глупости, - Александр натянул повод, и  жеребец,  возмущенно
фыркнув, остановился, - ты стал моим первым другом... после Дени.  Такое
трудно объяснять, но мы вместе на всю жизнь.
   - Да что ты оправдываешься. Каждый человек неповторим, наша дружба  -
это наша дружба. Она  не  заменит  вашей  дружбы  с  Рито.  И  наоборот.
Говоришь, трудно объяснить? Мне тоже  кое-что  трудно  объяснить,  но  я
знаю, что ДОЛЖЕН остаться в Оргонде. Хотя я очень хочу быть твоим другом
на свадьбе...
   - Кто знает, когда она будет. Ты же видишь, что Филипп на грани. Если
я женюсь на дочери мирийского герцога,  после  того  как  поклялся,  что
между нами ничего нет и не будет, брат Проклятый знает что вообразит.
   - Но ведь, когда ты клялся, ничего и не было.
   - Не было, но Филипп привык  жить  среди  лжецов,  он  решит,  что  я
солгал. Я хотел сказать правду после Кер-Септима, на все пошло не так.
   - Так обвенчайтесь тайно,  Проклятый  вас  побери.  Евгений  с  дядей
обделают все в лучшем виде. Знаю, что ты не терпишь  вранья,  но  иногда
без него не обойтись. Можно мне сказать отцу?
   - Конечно. Ведь Даро под его крышей  и  под  защитой  твоей  матушки.
Жаль, что мы с маршалом так и не встретились
   - Ему тоже  жаль,  хотя  я  думаю,  это  и  к  лучшему,  -  задумчиво
проговорил  Сезар,  перебирая  рыцарскую  цепь.   Сандер   вопросительно
взглянул на друга, ожидая продолжения.  Малве  немного  поколебался,  но
затем раздельно произнес:
   - Я рад, что вы не встретились, потому что тебе  не  нравится,  когда
говорят о твоем сходстве с отцом и сравнивают с братом.
   - Да, я не люблю эти разговоры.
   - Сандер, - тихо сказал Сезар, -  надеюсь,  ты  считаешь  меня  своим
другом? Не молчи. Я, как ты понимаешь, не пьян и не склонен  к  излишним
сантиментам. Если я твой друг, я должен тебе сказать то,  что  думаю.  И
скажу. Если нет, что ж...
   - Говори.
   Но Сезар Малве надолго замолчал, видимо, подбирая слова. Затем виконт
поднял голову и заговорил  тихим  и  ровным  голосом,  лишенным  всякого
выражения. Так младшие клирики читают над умершими Книгу Книг.
   - Тебя всегда будут сравнивать с Шарлем  Тагэре,  Сандер.  Ты  можешь
запретить об этом говорить нам, но ты не заткнешь глотку каждому солдату
или студиозусу. Дело не в тебе, а в Филиппе. Посмотри  правде  в  глаза.
Твой брат обманул ожидания людей. Он слабый король. Гораздо слабее,  чем
нужно Арции.
   Александр поднял руку, собираясь возразить,  но,  видимо,  передумал.
Сезар с пониманием посмотрел на него:
   - Прошу, дослушай, хоть это и неприятно. Твой брат никогда не  станет
подобием Паука, сильного своей подлостью, безжалостностью и равнодушием.
Но он никогда не станет и таким вождем и государем,  каким  был  бы  ваш
отец. Государем, который настолько выше других, что не  боится  окружать
себя лучшими и предпочитает  друзей,  а  не  захребетников  и  льстецов.
Двадцать лет назад в Филиппе видели продолжение  Шарля,  а  он  оказался
заурядным правителем, ревнивым, безвольным, не желающим смотреть  правде
в  глаза.  Он  неплохой   человек,   и   именно   это   опаснее   всего.
Король-подонок, король-мерзавец, если он умен и  талантлив,  может  быть
полезен для своей страны. Слабый негодяй на троне не  усидит,  и  о  нем
никто не пожалеет. Но такие, как Филипп, - вечное искушение для подлецов
навроде первого Лумэна и источник мучений для тех, кто видит, что король
губит страну, не являясь подлецом и преступником, убить которого -  долг
каждого рыцаря.
   - Сезар, зачем ты это говоришь?
   - Потому что скоро тебе это скажут другие. Будь готов, что кто-то  из
нобилей спьяну или со зла брякнет, что ты был  бы  лучшим  королем,  чем
твои братья.
   - Марк это уже сказал. Но я никогда не предам Филиппа.
   - А он тебя? С каждым годом ты все больше напоминаешь Шарля, а Филипп
все меньше. Элла  и  ее  семья  тебя  ненавидят,  но  чем  сильнее  тебя
ненавидят "пудели", тем сильнее любят  солдаты  и  простонародье.  Я  не
знаю, что будет через семь лет, но, если Паук не  околеет  от  старости,
Арции придется солоно. Ты же понимаешь,  что  Филипп  проест  полученные
деньги... Это же так просто и удобно,  ни  о  чем  не  думать,  получать
ифранское золото и расплачиваться им с ифранскими же  купцами.  За  семь
лет Арция превратится  в  свадебного  кабана,  которому  под  рыло  суют
готовое варево. Тепло, сытно, лениво... Уж куда  приятнее,  чем  в  лесу
из-под снега желуди выкапывать. Только потом за такое собственной кровью
расплачиваются.
   - Ты думаешь, я этого не вижу?
   - Видишь. Но что ты можешь сделать? Ты, пока еще любимый брат короля,
герцог Эстре, вице-маршал, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ?! Ты  взял  Кер-Септим,
преподнес брату победу, а ее разменяли на подстилки для "пуделей". Ты  и
Джакомо отлупишь, но  ты  не  разгонишь  обсевшую  короля  свору.  Рауль
попытался и сам угодил в паутину...
   - Я не Рауль.
   - Да, ты не Рауль. Но будь осторожен.
 
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ 
AGE QUOD AGIS. 
 
   <Делай свое дело (лат.).>
 
   Хорошо, если конь закусил удила
   И рука на копье поудобней легла,
   Хорошо, если знаешь, откуда стрела,
   Хуже, если по-подлому, из-за угла.
   В. Высоцкий
 
2886 год от В.И. 
10-й день месяца Звездного Вихря. 
Арция, Мальвани. 
 
   К Мальвани Сандер и Рито подъехали вечером. Первый месяц зимы в  этом
году выдался не слишком холодным, по крайней мере для этих  мест.  Кони,
потряхивая гривами, бодро шагали между вековых дубов. Подо  льдом  спала
присмиревшая Лэира, с печальным криком в пламенеющее небо поднялась туча
черных птиц. Лес расступился,  и  дорога  побежала  среди  пустых  белых
полей. Справа показался высокий обелиск,  поставленный  в  память  побед
кого-то из первых  Мальвани.  Рито,  насвистывая  фривольную  оргондскую
песенку, искоса взглянул на серьезное лицо друга. Александр  не  находил
себе места с тех пор, как  король  назначил  его  протектором  Севера  и
отправил в Эстре. Хотя, пожалуй, все началось раньше, когда Сандер узнал
о паучьем золоте и пошел против брата и  толпы  проглотов.  И  правильно
сделал, а с Филиппом они помирятся, а не помирятся, тем хуже для короля.
   Байланте до мозга костей, Рито считал, что единственное, чего  нельзя
исправить, - это смерть.  Со  всем  остальным  можно  и  нужно  спорить.
Конечно, неприятно, что Филипп пошел на поводу у Паука,  но  какие  наши
годы! Что до эскотской  затеи  Сандера,  то  мириец  почитал  ее  вполне
осуществимой, а король, чем бы он при этом ни руководствовался,  наделил
брата такими полномочиями, что тому теперь никто не указ.  И  прекрасно!
Расколотим Джакомо, затем Фронтеру, а там и паучий мир кончится, так что
все утрясется само собой.
   Александр на подобные жизнерадостные высказывания лишь качал  головой
и улыбался, но Рафаэль не сомневался:
   - как только дойдет до дела, друг возьмет себя  в  руки,  но  сначала
надо немного отдохнуть. Мальвани  находится  на  полдороге  из  Мунта  в
Гаэльзу, и никого не удивит, если брат навестит сестру, а  герцог  Эстре
передаст герцогине Мальвани письма от мужа  и  сына.  Странно  было  бы,
поступи они иначе, другое дело, что задержаться больше чем на  несколько
дней не получится. Война есть война.
   Пока же с  армией,  выдвигающейся  на  север,  великолепно  управятся
Игельберг и Одуэн Гартаж. Дарниец Рафаэлю нравился  в  той  же  мере,  в
какой его тошнило от  Рогге  и  Вилльо,  которые,  к  счастью  для  них,
остались далеко. Мириец был вполне доволен жизнью и ужасно хотел,  чтобы
Александр чувствовал то же. Неистовое  пламя  заката,  кружащие  в  небе
птицы, стремительно выраставшие стены и башни старинного  города  отнюдь
не казались Рафаэлю зловещими, и он  искренне  удивился,  услышав  слова
Александра о какой-то там дурной примете.
   - Сандер, вороны на заре всегда летают  и  орут,  а  что  небо  такое
красное, так это к ветру... Да и что могло здесь случиться?  До  границы
далеко, войны пока нет.
   - А почему тогда Миранда не вернулась из Малве в Мунт?
   - Проклятый! А чего ей там делать? На "пуделиху" смотреть? То, что мы
вернемся, она не знала, мы же уходили до следующей осени.
   - Да, наверное...
   - Сандер, да что с тобой такое? Сезар получил от матери  два  письма,
все было в порядке.
   - Два месяца назад.
   - Ответь мне, только честно. Кто был на войне? Ты или Даро?
   Рито с облегчением увидел, что Александр рассмеялся и  с  готовностью
присоединился к другу. Луи  Трюэль  на  полном  серьезе  утверждал,  что
байланте если не целуется с девушками, то  поет,  а  если  не  поет,  то
дерется или смеется. В этом, безусловно, была изрядная доля правды.
   Они успели в город до закрытия ворот, хотя герцога Эстре  в  Мальвани
впустили бы даже  в  Рябиновую  полночь  <Рябиновая  полночь  -  полночь
Рябиновой ночи, приходящийся на ближайшее ко дню осеннего  равноденствия
новолуние. Один из семи  великих  праздников  старой  Тарры,  позднее  в
сознании людей трансформировавшийся в  легенду  о  ночи,  когда  нечисть
вырывается на свободу и сбивает людей с праведного пути.>. Копыта  мирно
зацокали по булыжникам мостовой. Замок Мальвани располагался на холме  у
реки, но мост поднят не был, что лишь подтвердило слова Рафаэля о мире и
благополучии.
   Одноногий  привратник  в  теплом  плаще,  из-под  которого   виднелся
старательно  начищенный  нагрудник,  сияя  щербатой  улыбкой,  распахнул
ворота, пропуская  дорогих  гостей.  Замок  еще  не  спал,  и  встречать
приехавших высыпало  чуть  ли  не  все  его  население.  Эстре  и  Кэрна
соскочили с коней, подавая  пример  эскорту.  Двор  заполнился  ржанием,
топотом,  звоном  железа,  веселыми,  усталыми  голосами.  На   парадном
крыльце, кутаясь в серую, расшитую  серебром  шаль,  появилась  Миранда,
нежно поцеловавшая герцога в лоб. Сан