ился почти сразу же,  хоть  каждое  его  движение  казалось
неторопливым. Ветеран подъехал к Луи и спокойным, равнодушным голосом  -
словно никогда не качал маленького непоседу на своей ноге - осведомился:
   - Вы меня звали, монсигнор <Монсигнор - обращение к особе королевской
крови  или  к  главе  независимого  герцогства.  По  отношению  ко  всем
остальным - лесть>?
   - Да, Проклятый меня побери. Похоже, Лошадки горят, или я  ничего  не
понимаю!
   Матей довольно долго вглядывался в серые столбы на горизонте.
   - Горят, и пусть меня сожрет лягушка, если их не подожгли. Я с  вашим
батюшкой нагляделся на такое в Чинте, когда вас еще не было. Но  кто  бы
мог чудить здесь?
   - Сейчас разберемся, - пообещал Луи, - а ну; все в галоп!

2229 год от В. И. Вечер 24-го дня месяца Агнца.
Ларги. Рыжий лес

   Рамиэрль целый день шел по странному лесу, где  среди  яркой  осенней
листвы  обитали  удивительные  существа  -  веселые,  очаровательные   и
совершенно бессердечные, похожие одновременно и на белок,  и  на  котят.
Они с любопытством таращились на  эльфа  раскосыми  глазищами  с  узкими
зрачками, что-то верещали, дрались друг с другом, между делом  ловили  и
убивали все, что было мельче их, - от бабочек  и  разноцветных  лягушек,
водившихся здесь  в  изобилии,  до  зазевавшихся  птиц  и  новорожденных
пятнистых зайчат. Кроме этих белок-кошек,  Рамиэрлю  раза  два  попались
олени - не белые, а самые настоящие,  а  один  раз  он  увидел  какую-то
тварь, весьма напоминающую явно неуместного в этих местах льва.  Хищник,
впрочем, предпочел не связываться с пришельцем  и  царственной  поступью
удалился в чащу. Преследовать его у Романа не было ни малейшего желания.
   Идти по Рыжему лесу для кого-нибудь,  кроме  эльфа,  было  бы  чистым
мучением, так как, кроме пламенеющих деревьев, если б не  неуместная  по
весне расцветка листьев, ничем не  отличавшихся  от  привычных  Рамиэрлю
буков  и  остролистных  кленов,   котловина   заросла   густым   колючим
кустарником, вдобавок переплетенным плющом и  диким  виноградом.  Только
вечная дружба Детей Звезд с растениями, где б  те  ни  росли,  позволяла
барду идти достаточно быстро.
   Опасности он не чувствовал, но ощущалось в этой котловине  что-то  не
правильное. И дело было не только в раскраске  листвы  или  в  том,  что
Рамиэрль, обладавший врожденным чувством направления, очень скоро понял,
что не помнит, откуда пришел. Он знал, что идет туда, куда нужно, но как
будто оставался на месте, до того все вокруг казалось одинаковым - рыжие
пушистые существа, скачущие по веткам,  непролазная  чащоба  -  влажная,
напоенная странными, горьковатыми  ароматами,  редкие  поляны,  заросшие
перистыми  роскошными  листьями,  напоминающими  стелющийся   по   земле
папоротник...
   Иногда  эльф  останавливался  и  торопливо  обшаривал  окрестности  в
поисках чужой магии. Лес был чист и нетронут, словно бы под его сень  ни
разу  не  вступала  нога  существа,  хоть  сколько-нибудь  сведущего   в
колдовстве. В том, что ни Уанн, ни Примере не посещали этих мест,  Роман
понял еще у обрыва, но сейчас ему  начинало  казаться,  что  со  времени
Исхода здесь не было ни единого разумного создания. Если бы ни оживавшее
на глазах кольцо, эльф бы уже решил, что все, что было в  Кантиске,  ему
примерещилось, а его погоня за  Проклятым  -  не  более  чем  чудовищная
ошибка и пустая трата драгоценного времени.

2229 год от В. И. Вечер 24-го дня месяца Агнца.
Село Лошадки. Нижняя Арция

   Этого просто не могло быть, но это было. Луи отдал бы полжизни за то,
чтоб увиденное оказалось пьяным бредом, разум отказывался верить глазам,
а вот отчаянно бьющееся сердце поверило  сразу.  Лошадок,  где  они  еще
вчера спали, пили, целовались с хорошенькими селянками, больше не было.
   Кони отказывались идти вперед, с испугом косясь на догорающие домики.
Стоившие целое состояние гунтеры <Гунтеры - охотничьи  лошади>  не  были
лошадьми войны, привычными к запаху  гари  и  к  трупам,  через  которые
приходится переступать.
   Арция  не  воевала  давно.  Очень  давно,  если  не  считать   мелкие
приграничные стычки и дело  пятнадцатилетней  давности  в  Южной  Чинте,
когда не в меру возомнивший о себе молодой калиф решил прибрать к  рукам
это небольшое, но  богатое  герцогство,  находящееся  под  протекторатом
империи. Но атэвы не жгли дома и не  вырезали  людей.  Они  были  людьми
практичными и не  собирались  портить  имущество,  которое  намеревались
заполучить. Две армии - арцийская (к которой примкнуло Святое воинство -
как же, богомерзкие еретики напали на детей Церкви - и таянская  тяжелая
конница - Марко не мог упустить возможности показать свою растущую силу)
и атэвская некоторое время гонялись  друг  за  другом  среди  бескрайних
виноградников и наконец сошлись в решающей битве,  после  которой  атэвы
благополучно убрались за свой пролив,  потеряв  при  этом  -  с  помощью
эландцев, разумеется, - полтора десятка прекрасных  кораблей.  Это  была
война, о которой мечтает  любой  Рыцарь,  -  полная  подвигов,  взаимных
расшаркиваний и богатых трофеев. То же, что произошло в  Лошадках,  было
немыслимым. Ну кому могло  помешать  затерявшееся  среди  озер  и  лесов
маленькое село? Но ведь помешало же...
   Луи вздрогнул, налетев  на  лежащий  посреди  улицы  труп.  Было  еще
достаточно светло, чтоб  он  мог  узнать  свою  вчерашнюю  приятельницу,
которую, возможно, звали Сана. Или не Сана.  Этого  он  уже  никогда  не
узнает. Девушке повезло - она, видимо, умерла сразу, так как никто не  в
силах перенести подобный удар в голову и остаться живым.  Череп  малышки
был буквально размозжен чудовищным ударом сзади, тонкая рука перерублена
чуть выше запястья, а отсеченная кисть  куда-то  делась.  Это  оказалось
последней каплей. К горлу принца подступил отвратительный,  пульсирующий
комок, и  арциец,  схватившись  руками  за  горло,  бросился  в  заросли
распускающейся сирени, где его и вывернуло  наизнанку.  Луи  лихорадочно
пошарил у пояса. Хвала Эрасти, охотничья фляжка оказалась на месте, и он
чуть не захлебнулся крепчайшей, обжигающей горло царкой. Голова  немного
прояснилась, но к глазам подступили слезы. Молодой  человек  со  злостью
прикусил губу, пытаясь с ними справиться. Сколько раз в своих мечтах  он
скакал впереди войска, преследуя бегущих врагов, спасал прекрасных дам и
с презрительной  усмешкой  бросал  к  ногам  дядюшки-императора  военные
трофеи! А  теперь  он  дрожал  от  ужаса  и  бессильной  ярости  в  саду
сгоревшего дома, а в голове  билась  мысль:  это  ты  убил  ее,  подарив
проклятое кольцо. Ее убили и отсекли руку  с  перстнем,  чтоб  долго  не
возиться... Если бы не ты...
   - Выходите, - Матей был груб и спокоен. Как,  собственно,  и  всегда,
хотя кирпичное лицо ветерана было бледнее, чем обычно.  -  Вы  арцийский
принц, Проклятый вас забери, - вот и докажите на  деле,  что  не  только
юбки задирать умеете.
   Луи молча кивнул и на все еще дрожащих ногах заковылял на улицу,  где
толпились его сигуранты и другари вперемешку  с  воинами  Матея,  причем
лица многих отливали той же изысканной зеленью, что и у принца. Странное
дело, но это зрелище почему-то успокоило племянника императора, напомнив
как о том, что не он один такой неженка, так и о том, что все  эти  люди
пришли сюда за ним и из-за него и он за  них  отвечает.  Это  совсем  не
походило на старинные баллады. Это вообще ни на что не походило,  но  он
внезапно понял, что следует делать.
   - Коня! - Атэв отыскался тут же, и Луи легко взлетел в  седло.  Конь,
раздраженный непривычными, страшными запахами, начал взбрыкивать, и Луи,
не думая, легко  ударил  его  рукояткой  хлыста  между  ушей,  а  затем,
успокаивая, погладил. Эти привычные действия окончательно привели принца
в чувство, и  он  сообразил,  что  как  раз  конь-то  тут  и  не  нужен.
Сдерживать возбужденных  пожаром  и  трупами  животных,  когда  возможен
бой... Луи, махнув рукой, соскочил на землю и лично привязал  жеребца  к
какой-то жердине.
   - Найдется тут десяток мужчин, которые  в  состоянии  переносить  это
зрелище и не блевать при этом в кустах?
   Несколько  сигурантов  и   воинов   с   мрачными,   но   решительными
физиономиями вышли вперед. Странно,  но  яростная  вражда  между  людьми
принца и людьми Матея куда-то исчезла. Теперь они  ощущали  себя  единым
целым - небольшой кучкой людей, столкнувшихся с  огромным  и  непонятным
Злом.
   - Возьмите собак на  сворки.  Мы  сейчас  обшарим  деревню,  -  принц
старался говорить спокойно, и с каждым словом это у  него  выходило  все
лучше. - Надо понять, кто тут побывал. Может быть, остались живые. Ждите
нас, - он огляделся по сторонам, - вон у тех зарослей. Старшим  остается
сигнор <Сигнор (от "сигна") - синьор, крупный феодал>, - он  впервые  за
последние полгода назвал его так, - Матей.
   Тут Луи немного запнулся - еще вопрос, пожелает ли  старик  выполнить
его приказ, но  тот  только  быстро  наклонил  плешивую  голову  в  знак
согласия. Луи в ответ тронул эфес шпаги и медленно пошел  впереди  своих
людей по заросшей расторопшей улочке.
   Они обшаривали деревню дом за домом, благо она была небольшой. Жалкое
имущество селян было нетронуто. Видимо, роскошный рубин на руке сельской
девушки был единственной ценной добычей, взятой в  Лошадках.  Кроме  его
жителей. Люди  куда-то  исчезли,  хотя  трупов  было  куда  меньше,  чем
обитателей деревеньки, и лежали  они  так,  словно  бы  их  приканчивали
походя, как отбившихся от стада овец. Чем ближе к маленькой площади,  на
которой стоял старенький, но чистый и веселый иглеций, тем больше убитых
валялось на улице. Луи уже не сомневался, что сельчан  зачем-то  сгоняли
на площадь. Странно, но боль и  ужас  отпустили  принца,  он  ничего  не
чувствовал, словно выпил  настойку  плешивого  гриба  <Плешивый  гриб  -
плешка,  плешивка  -  древесный  гриб,  настойка  из  которого  обладает
успокаивающим и обезболивающим  действием,  применяется  медикусами  для
обезболивания. В больших дозах смертельна>, которой  его  однажды  опоил
шарлатан-медикус, взявшийся вырвать больной зуб. Принц действовал как во
сне, когда видишь себя со стороны. Собаки, скуля  и  упираясь,  все-таки
шли вперед, но пока ни одной живой  души  обнаружить  не  удавалось.  Он
почти равнодушно  переступил  через  полную  молодую  женщину,  в  спине
которой торчала стрела, и ее годовалого ребенка, пригвожденного к  земле
странным белым копьем, про себя отметив, что мертвых надо  будет  как-то
похоронить и что это работа на всю ночь.
   У одного домика - видимо,  здесь  жил  кузнец  -  они  в  первый  раз
наткнулись на попытку сопротивления.  Деревенский  силач  дорого  продал
свою жизнь. Судя по кровавым лужам и переломанному  оружию,  кого-то  из
нападавших он достал, но трупы или раненых унесли.  В  доме  на  постели
лежала хрупкая женщина в зеленом платье и трое ребят - мал мала  меньше.
Что-то в их позе показалось неожиданным.
   - Это он сам  их,  -  Винсен,  аюдант  <Аюдант  -  молодой  дворянин,
добровольно   выполняющий   приказания   бывалого   воина   благородного
происхождения> Матея, неотвязно следовал за Луи, но принца это почему-то
больше не раздражало, - верно, решил, что уж лучше он сам, чем эти...
   - Но кто они? - хрипло пробормотал Луи.
   - Ума не приложу. Никогда такого  не  видел.  Но  оружие  не  наше  и
тряпки, - воин кивнул на  разодранный  светло-серый  плащ,  придавленный
тяжелым телом кузнеца, - поговаривали, в Последних горах  погань  всякая
гнездится, но чтобы такое...
   - Куда они людей-то погнали, как ты думаешь? Может, еще догоним?
   - Боюсь, недалеко, - махнул рукой ветеран, - собраться не дали.  Вещи
все тут. Этот вот даже детей прикончил, значит, видел,  что  их  ждет...
Думаю, найдем всех в одной яме.
   И они действительно нашли всех. Но не в яме, а в деревенском иглеции.
Прошел не  один  день,  когда  заглянувшие  туда  смогли  в  первый  раз
улыбнуться.
   Бесконечный  весенний  вечер  тянулся  и  тянулся,  и  на  чистенькой
площади, несмотря на дым, было довольно светло. Светло было и  в  храме,
хотя лучше бы спасительная тьма  прикрыла  своими  добрыми  крыльями  от
людских глаз то, что сильные сотворили со слабыми.
   Основные двери в иглеции были намертво закрыты  и  приперты  стволами
двух вековых каштанов,  еще  утром  украшавших  площадь  яркой  весенней
зеленью. Единственным  входом  в  здание  оставалась  маленькая  дверка,
которой обычно пользуются клирики и которая ведет в недоступное  простым
прихожанам помещение. Луи с детства знал,  что  этот  порог  переступать
нельзя, но не колебался.  По  всему  видно,  людей  согнали  в  иглеции,
значит, что б там его ни ожидало, он должен войти. Винсен дышал в спину,
и это придавало уверенности. Арциец, велев двум  сигурантам,  казавшимся
поспокойнее, идти следом, вошел в Чистый Зал <Чистый Зал - помещение  за
Чертогом Небесного Портала, куда могут входить только клирики>. Там  они
нашли   толстенького   деревенского    клирика,    его    возглашальщика
<Возглашальщик  -   помощник   клирика,   в   чьи   обязанности   входит
ассистировать во время службы и выпевать молитвы, поэтому возглашальщики
подбирались из людей, обладающих красивым голосом> и четырех старух,  из
числа тех, что вечно толкутся у храмов.
   Творец, дом  которого  они  защищали  изо  всех  своих  смешных  сил,
разумеется, им не помог. Нападавшие, кто бы  они  ни  были,  прихлопнули
бедняг, как мух. Но им еще повезло - они  не  увидели  ни  оскверненного
алтарного чертога, ни  сошествия  Смерти  в  их  скромный  храм.  А  Луи
Арцийский, племянник императора Базилека,  разрешившего  воинству  Михая
Годоя пройти через земли Нижней Арции, увидел все.
   На алтаре лежала обнаженная девушка. Та самая рыженькая,  которую  он
приметил вчера. Она так весело  заигрывала  с  красавцем-охотником,  так
бурно расплакалась, когда он предпочел ей другую, что Луи и подумать  не
мог, что эта милая резвушка - девственница. Лучше бы  она  ею  не  была,
тогда бы ее, возможно, просто убили на месте,  как  пять  или  шесть  ее
подруг, чьи тела грудой валялись в  углу  среди  переломанной  церковной
утвари. Сана же - теперь он  совершенно  точно  вспомнил,  что  это  имя
носила именно она, а не та, другая, - была раздета донага и  пригвождена
к алтарю чудовищным подобием оленьих рогов, пробивших ее тело в  десятке
мест. Сначала  ее,  видимо,  изнасиловали,  прямо  на  алтаре,  а  затем
оставили умирать, и умирала она страшно и долго, очень долго. По крайней
мере, восковая бескровная кисть еще была  теплой.  Жизнь  покинула  тело
совсем недавно.
   Чья-то рука легла на плечо Луи, тот вздрогнул и  обернулся.  Безумный
взгляд принца столкнулся со взглядом Шарля  Матея,  в  котором  читалось
неподдельное сочувствие. Как тот догадался, когда  и  куда  ему  прийти,
принц так и не понял. Да это было и не нужно.
   - Что это? - Луи не узнал в этом хриплом карканье своего голоса.
   - Какое-то камланье. Призывали кого-то... Никогда о таком не  слышал,
- голос Матея  помимо  воли  дрогнул  -  видимо,  ветеран  тоже  был  не
железным.
   - Надо идти еще туда,  -  Луи  кивнул  головой  в  сторону  Небесного
Портала.
   -  Надо,  -  согласился  Матей,  помогая  раздвигать  тяжелые  резные
створки.
   С высоты семи ступеней они смотрели в полутемный храм, битком набитый
людьми. Разумеется, все были мертвы...

2229 год от В. И. Вечер 24-го дня месяца Агнца.
Босха

   Тенькнула птица, ветер легонько  пошевелил  тонкие  молодые  ветви...
Прозрачные капли нехотя скользили по золотистым сережкам и стекали  вниз
на мерцающий лиловый камень.
   Как это похоже на  слезы,  подумал  Клэр  Утренний  Ветер,  проследив
взглядом их падение. Эту заросшую белой  ветреницей  поляну,  окруженную
стройными буками, они нашли на рассвете. И вот  Эмзар  пятую  ору  сидел
рядом с могилой брата, положив точеную руку  на  аметистовое  надгробие.
Клэр сначала стоял поодаль, потом, поняв, что тот  ничего  не  замечает,
подошел поближе. Как ни странно,  Эмзар  услышал  и,  вздрогнув,  поднял
темноволосую голову, узкой рукой откинув падающую на глаза прядь.
   - Хорошее место, Клэр. Думаю, если б Астени  мог  выбирать,  где  ему
остаться, он выбрал бы такую поляну  и...  -  Эмзар  запнулся  и  махнул
рукой, - я знал, что он не вернется, но надеялся, что это не  будет  так
сразу... И так страшно!
   - Но откуда эти аметисты?...
   - Разве это не очевидно?
   - Для меня - нет...
   - Герика, - Эмзар поднялся на  ноги  и  нарочито  тщательно  принялся
расправлять складки плаща. - Да, ты больше не  должен  думать  о  мести,
Клэр. За Тину рассчитались сполна. Смотри... Вон туда смотри, где кривое
дерево, и дальше, чуть влево... Да, там...  Только  пригнись,  я  сидел,
потому и увидел эту щель в зарослях.
   - Но Герика ничего не могла, ты же ее видел.
   - Не могла, но смогла... ТАК похоронить Астени было под  силу  только
ей, ведь Эстель Оскора - порождение этой  земли.  Значит,  она  пережила
бой, а здесь был бой, я уверен. И  Астени  погиб,  а  Герика...  видимо,
потеряла голову, и то, что в ней спало, вырвалось на волю... К  счастью,
потом она пришла в себя, раз вспомнила про Астени. А вот Эанке  и  всех,
кто с ней был, хоронили волки.
   - Чудовищно...
   - Не говори глупости, Клэр, - голос Эмзара стал жестким, - это первая
хорошая новость с тех пор, как Рамиэрль прошлой весной  ушел  на  поиски
Белого Оленя. Сила этой несчастной земли оживает  в  этой  смертной.  И,
клянусь Великим Лебедем, она сумеет ее взнуздать.
   - Но что она сотворила с Эанке и остальными? - Клэр пересек полянку и
раздвинул зеленеющие ветви шиповника. - Наверное, надо их... то есть то,
что я нашел, взять в Убежище?
   - Они сами выбрали свою судьбу, и она их настигла. Эанке проклята,  и
пусть это проклятие останется с ней. Я не знаю, что может прийти с  ними
на Остров, а рисковать всеми, кто там остался, нельзя.
   Клэр согласно наклонил голову.
   - Да будет так. Простить я не могу, забыть - тоже. Постараюсь об этом
не думать. И все же я рад, что Геро заплатила и мой долг.  Мне  было  бы
тяжело убить женщину.
   - Значит, окажешь ей равную услугу и убьешь Михая. Вряд ли  ей  будет
легко поднять руку на отца, каким бы он ни был, а его смерть - это жизнь
всех остальных. И ты ошибся насчет долга. От него нас с тобой  никто  не
избавит. Мы должны платить этому миру не только за себя, а за  все  наше
племя и за наших струсивших повелителей...

Глава 8

2229 год от В.И. Ночь с 24-го на 25-й день месяца Агнца.
Нижняя Арция

   Пятьдесят четыре всадника ехали четвертую ору. Молча - какие  уж  тут
разговоры. Обсуждать то, что оставалось сзади, они еще не могли. Слишком
мало времени прошло, чтоб язык повернулся говорить об увиденном кошмаре.
Мертвых не хоронили, во всяком случае, в том смысле, в  каком  это  было
принято в Благодатных землях, весьма строго относящихся к обрядам Церкви
Единой  и  Единственной.  Исключение   сделали   только   для   девушек,
упокоившихся в неглубокой могиле,  наспех  вырытой  в  церковном  садике
среди кустов неизбежной сирени. Остальных убитых на улице - что-то около
двадцати человек - снесли в иглеций, аккуратно положили в Чистом Зале  и
с облегчением закрыли  дверь.  Потом  клирики  из  ближайшего  монастыря
прочитают обо всех необходимые молитвы.
   "Надо будет вернуться и сжечь этот проклятый иглеций, - подумал  Луи,
- привезти смолы, соломы и сжечь. Со всем его ужасным содержимым. Против
этого, наверное, и сам Архипастырь не стал бы возражать... Скорей  всего
на  месте  Лошадок  никогда  больше  не  будут  жить  люди.  Приедут  из
ближайшего дюза <Дюз - в Арции небольшой монастырь-тюрьма, принадлежащий
равно Церкви и светской власти, где велись формально  находящиеся  в  их
совместном ведении дела о недозволенном колдовстве, оскорблении  властей
и богохульстве. В большинстве случаев клирики  в  дела  следо